моря к тому месту, где лежит Санта-Фе.
   За этим громадным  горным  хребтом  Нью-Мексико  простирается  водный
бассейн,   пополняемый   многочисленными   притоками,   делающими   реку
Рио-Грандедель-Норте  одной  из  великолепнейших  рек  западного  склона
Америки. Там начинается одна из  очень  важных  дорог,  которая  идет  в
Денвер и способствует торговым сношениям с провинциями Мексики.
   В ночь с 20-го на 21-е продвижение одноколки сделалось очень  трудным
и медленным,  и  нетерпеливый  путешественник  не  без  основания  начал
бояться, что не успеет приехать в  Санта-Фе  к  сроку.  В  результате  -
нескончаемые уговоры и упреки по адресу флегматичного Изидорио.
   - Да ведь ты совсем не двигаешься!..
   - Что поделать, мистер Кембэл, ведь у нас только колеса, а нам  нужны
были бы крылья!
   - Но ты, значит, не понимаешь, почему я  спешу  приехать  в  Санта-Фе
непременно двадцать первого!
   - Что ж! Если не будем там в этот день, приедем на следующий...
   - Но это будет уж слишком поздно!
   - Моя лощадь и я делаем все, что можем, и нельзя  требовать  большего
от одного человека и одного животного.
   Изидорио действительно не проявлял  никакого  упрямства  и  не  щадил
себя.
   Гарри Т. Кембэл почувствовал, что  ему  необходимо  вызвать  в  своем
вознице больший интерес к той партии, в которой он сам участвовал. Когда
экипаж с трудом поднимался  по  одной  из  самых  крутых  дорог  горного
перевала, посреди густых зеленеющих лесов, следуя по зигзагам лабиринта,
покрытого камнями,  пнями  и  свалившимися  от  старости  деревьями,  он
сказал, обратившись к своему Автомедону:
   - Изидорио, я хочу сделать тебе одно предложение.
   - Сделайте, мистер Кембэл.
   - Ты получишь тысячу долларов,  если  я  буду  завтра  до  полудня  в
Санта-Фе.
   - Тысячу долларов,  говорите  вы?  -  переспросил  испано-американец,
прищуривая один глаз.
   - Тысячу долларов, при условии, разумеется, что я выиграю партию.
   - А, - протянул Изидорио, - при условии, что...
   - Ну, разумеется.
   - Идет... Пусть будет так! И он стегнул свою лошадь.
   В полночь одноколка  достигла  только  вершины  горного  перевала,  и
беспокойство репортера  усилилось.  Будучи  не  в  состоянии  сдерживать
дольше своего волнения:
   - Изидорио, - объявил он, ударяя его по плечу, - я хочу сделать  тебе
новое предложение.
   - Делайте, мистер Кембэл.
   - Десять тысяч... да, десять тысяч долларов... если я приеду вовремя.
   - Десять тысяч?.. Что вы говорите! - повторил Изидорио.
   - Десять тысяч!
   - И опять, если вы выиграете партию?
   - Разумеется.
   Чтобы спуститься с горной цепи, не заезжая в Галистео, где можно было
бы воспользоваться добавочной железнодорожной веткой, а  это  отняло  бы
некоторое время, и поехать по долине реки  Чикито  до  города  Санта-Фе,
находившегося  на  расстоянии  пятидесяти  миль,  требовалось  не  менее
двенадцати часов.
   Правда, дорога была теперь сносная, с небольшим  подъемом,  а  лучшей
лошади, чем та, которую Гарри Т. Кембэл получил на последней  станции  в
Туосе, трудно было бы иметь. Теперь была надежда явиться  в  Санта-Фе  к
указанному сроку, но только при условии, что они нигде ни на  минуту  не
задержатся и что погода будет им благоприятствовать.
   Ночь  была  великолепная;  луна  -  точно  заказанная  по   телеграфу
заботливым  Бикгорном;  температура  воздуха  приятная;  легкий   свежий
ветерок, а когда подымался сильный ветер, то он дул в спину и потому  не
мешал движению экипажа. У дверей гостиницы фыркала от нетерпения лошадь,
полная  огня,  представительница  мексико-американской  породы  лошадей,
выросшая в коралях западной провинции.
   Что касается того, кто держал  в  руках  вожжи,  то  лучшего  возницу
трудно было бы найти. Десять тысяч долларов чаевых!  Блеск  такой  суммы
никогда, даже в самых безумных мечтах, не ослеплял его глаз!  И  тем  не
менее  Изидорио  не  казался  так  сильно  пораженным  этим   неожиданно
свалившимся на него богатством, как должен был быть, по мнению Гарри  Т.
Кембэла.
   "Может быть, - говорил себе репортер, - негодяй хотел бы больше?  Раз
в десять больше? В конце концов, что такое какие-то тысячи  долларов  по
сравнению с миллионами Гиппербона?.. Капля воды в море! Ну так  что  же!
Если нужно, я дойду и до ста капель".
   И в тот момент, когда они трогались в путь:
   - Изидорио! - сказал он ему на ухо. -  Теперь  дело  идет  уже  не  о
десяти тысячах долларов...
   - Ну? Значит, вы берете назад свое обещание? - воскликнул Изидорио.
   - Да нет, мой друг, нет... наоборот!.. Сто  тысяч  долларов  -  тебе,
если мы до полудня будем в Санта-Фе...
   -  Сто  тысяч  долларов...  говорите?..   -   переспросил   Изидорио,
полузакрыв свой левый глаз. Потом прибавил:
   - Опять же... если вы выиграете?
   - Да, если я выиграю.
   - А вы не могли бы  мне  это  написать  на  кусочке  бумажки,  мистер
Кембэл? Всего только несколько слов...
   - За моей подписью?
   - За вашей подписью и с вашим росчерком...
   Само собой разумеется, что словесное обещание в таком важном деле  не
могло быть достаточным. Гарри Т. Кембэл без всяких  колебаний  вынул  из
кармана свою  записную  книжку  и  на  одном  из  листков  написал,  что
обязуется выплатить сто тысяч долларов господину Изидорио из Санта-Фе, -
обязательство, которое  будет  точно  выполнено,  если  только  репортер
окажется единственным наследником Вильяма Дж. Гиппербона. Он подписался,
сделал росчерк и отдал бумажку вознице.
   Тот взял ее, прочел, бережно сложил, сунул в карман и сказал:
   - А теперь - в путь!
   Что это была за безумная скачка, что за головокружительная  быстрота,
как мчалась теперь одноколка по дороге вдоль  берега  реки  Чикито!  Но,
несмотря на все усилия, рискуя сломать экипаж  и  свалиться  в  реку,  в
Санта-Фе все же  нельзя  было  попасть  раньше,  чем  без  десяти  минут
двенадцать.
   В  этой  столице  насчитывают  не  более  семи  тысяч  жителей.  Штат
Нью-Мексико был присоединен к владениям федеральной  республики  в  1850
году, а  зачисление  его  в  состав  пятидесяти  штатов  совершилось  за
несколько месяцев до всех этих событий, и это позволило покойному чудаку
включить его в свою карту.
   Впрочем, он остался определенно испанским как по своим нравам, так  и
по своему внешнему виду, и англо-американский характер прививался к нему
очень медленно.  Что  касается  Санта-Фе,  то  его  положение  в  центре
серебряных рудников обеспечивает ему цветущую будущность. По словам  его
жителей, город покоится на прочном серебряном фундаменте и из почвы улиц
можно извлекать минерал, который приносит до двухсот долларов  с  тонны.
Впрочем, для туристов  город  представляет  мало  любопытного,  если  не
считать развалин церкви, построенной испанцами почти за три  века  перед
тем, и дворца губернатора, скромной одноэтажной постройки,  единственное
украшение которой составляет портик с деревянными колоннами.
   Что  касается   испанских   и   индейских   домов,   построенных   из
кирпича-сырца, то  есть  необожженного  кирпича,  то  некоторые  из  них
представляют собой кубы каменной  кладки  с  проделанными  в  стенах  не
правильными отверстиями  подобно  тем,  какие  встречаются  в  индейских
жилищах.
   Гарри Т. Кембэл был принят здесь так же, как и по всему  пути  своего
следования.  Но  он  не  успел  ответить  иначе,  как  выражением  общей
благодарности на  все  тянувшиеся  к  нему  семь  тысяч  рук.  Было  уже
одиннадцать часов пятьдесят минут, а он должен был явиться  на  телеграф
до того, как на городских башенных часах пробьет двенадцать.
   Его ждали там две телеграммы, посланные почти одновременно  утром  из
Чикаго.  Первая,  за  подписью  нотариуса  Торнброка,  извещала  его   о
результате произведенного для него  второго  метания  игральных  костей.
Десять очков, из пяти и пяти, отсылали четвертого  партнера  в  двадцать
вторую клетку, в Южную Каролину.
   Таким образом, этот бесстрашный, не знающий усталости путешественник,
мечтавший о безумных маршрутах, получал желаемое!
   Добрых тысячу пятьсот миль предстояло ему "поглотить", направляясь  к
атлантическому склону Соединенных штатов!..
   Он позволил себе только одно замечание:
   - Если бы захватить Флориду, то у меня было бы еще  несколько  лишних
сот миль!..
   В  Санта-Фе   американцы   хотели   отпраздновать   прибытие   своего
компатриота, организовав митинги, банкеты и другие  подобные  церемонии.
Но,  к  своему  большому  сожалению,  главный  репортер  газеты  Трибуна
принужден был от всех таких торжеств отказаться.  Наученный  опытом,  он
решил  строго  следовать  советам  почтенного  мэра  города  Буффало  не
позволять себе задерживаться в пути, выбирать самые кратчайшие дороги  и
вознаградить себя экскурсиями позже,  когда  он  уже  приедет  на  место
своего назначения.
   К тому же телеграмма, отправленная ему предусмотрительным  Бикгорном,
заключала в себе новый маршрут, не  менее  всесторонне  обдуманный,  чем
предыдущий,   и   товарищи   просили   Кембэла   все   время   неуклонно
придерживаться его. Вот почему он решил в тот же день  покинуть  столицу
Нью-Мексико.
   Городские возницы были уже осведомлены о том, что этот  ультра-щедрый
путешественник сделал для Изидорио, и Гарри Т. Кембэлу оставалось только
выбирать, так как все предлагали ему свои  услуги  в  надежде,  что  они
будут так же хорошо награждены, как и их товарищ..
   Без сомнения, может показаться странным, что Изидорио  не  потребовал
для себя чести - что было  почти  его  правом  -  довезти  репортера  до
ближайшей железнодорожной линии, кто знает, может быть в тайной  надежде
прибавить еще сто тысяч долларов к тем,  которые  ему  уже  обеспечивала
расписка Гарри Т. Кембэла. Но возможно также и то, что  этот  практичный
испано-американец чувствовал себя  настолько  же  усталым,  насколько  и
удовлетворенным. Все же он пришел проститься с журналистом, который, уже
сговорившись с другим возницей, собирался выехать из города в  три  часа
пополудни.
   - Ну, как, любезный? Все хорошо? - спросил его Гарри Т. Кембэл.
   - Все хорошо, мистер.
   - Ну, а я не считаю, что окончательно с тобой  рассчитался  тем,  что
привлек тебя к участию в моем будущем богатстве...
   - Вы слишком добры, мистер Кембэл. Я не заслуживаю...
   - Да-да... Я еще раз хочу выразить тебе свою благодарность и сказать,
что без твоего усердия, без  твоей  преданности  я  приехал  бы  слишком
поздно... Меня исключили бы из партии, если бы я запоздал хотя бы только
на десять минут!
   Изидорио  выслушал  эту  лестную  похвалу,  оставаясь,  как   всегда,
спокойным и насмешливым, потом сказал:
   - Если вы довольны, мистер Кембэл, то и я тоже...
   - А двое составляют пару, как говорят наши друзья французы, Изидорио!
   - Значит, это - как для упряжных лошадей?
   - Именно. А что касается бумажки, которую я тебе подписал,  то  храни
ее очень бережно. Когда же ты услышишь, что обо мне все  будут  говорить
как о победителе матча Гиппербона, то отправляйся  в  Клифтон,  сядь  на
поезд, который привезет тебя в Чикаго,  и  иди  прямо  в  кассу!..  Будь
совершенно спокоен, я сумею сделать честь моей подписи.
   Изидорио слушал, склонив голову, почесывая лоб, щуря глаза,  с  видом
человека, который хочет что-то сказать, но не решается.
   - Ну что же, - проговорил Гарри Т. Кембэл, -  разве  ты  не  считаешь
себя достаточно вознагражденным?
   - Как можно! - ответил Изидорио. - Но... эти  сто  тысяч  долларов...
это все... если вы выиграете?
   - Подумай, любезный, сообрази... Разве же может быть иначе?
   - Почему нет?
   - Ну, послушай... разве я мог бы  иметь  возможность  заплатить  тебе
такую сумму, если бы я не получил наследства?
   - О, я понимаю, мистер  Кембэл...  я  даже  очень  хорошо  понимаю!..
Поэтому я предпочел бы...
   - Что же именно?
   - Сотню добрых долларов...
   - Сотню вместо ста тысяч?
   -  Да,  -  спокойно  ответил  Изидорио.  -  Видите  ли,  я  не  люблю
рассчитывать на случай, и сто добрых долларов,  которые  вы  мне  дадите
сейчас, - это будет более основательно...
   Делать было нечего, и Гарри Т. Кембэл - возможно, в  душе  сожалея  о
своей излишней щедрости - вынул из кармана сто  долларов  и  передал  их
этому мудрецу, который  разорвал  его  расписку  и  отдал  ему  кусочки.
Репортер уехал, сопровождаемый шумными пожеланиями счастливого  пути,  и
вскоре исчез из виду, уже мчась по шоссейной дороге  Санта-Фе.  На  этот
раз новый возница, без сомнения, проявил себя меньшим философом, чем его
товарищ.
   А когда Изидорио расспрашивали о причине  принятого  им  решения,  он
отвечал:
   - Что ж! Сто долларов - это хорошо... это - сто долларов!.. А доверия
у меня к нему не  было!..  Человек  до  такой  степени  самоуверенный!..
Видите ли... Я не поставил бы за его голову и двадцати пяти центов!
 
Глава XI 
ПЕРЕЖИВАНИЯ ДЖОВИТЫ ФОЛЕЙ 
 
   Лисси Вэг была по очереди пятой отъезжающей. Прошло  девять  суток  с
того дня, как уехал из Чикаго Макс Реаль, до того дня, когда она, в свою
очередь, должна была покинуть метрополию Иллинойса.
   С каким волнением переживала она эту  бесконечно  тянувшуюся  неделю,
или, вернее, с каким волнением переживала ее Джовита Фолей! Она никак не
могла успокоиться. Не ела, не спала - она не жила. Все  приготовления  к
отъезду были сделаны на следующий же день после первого  метания  костей
1-го числа в восемь часов утра, а два дня спустя она заставила Лисси Вэг
пойти с ней в Аудиториум, где  должно  было  состояться  второе  метание
игральных костей в присутствии все такой же многочисленной, все такой же
взволнованной толпы. 5 и 7 мая  произошли  третье  и  четвертое  метания
костей. Еще сорок восемь часов  -  и  судьба  произнесет  свой  приговор
подругам, которых больше не разделяли: они вдвоем составляли как бы одну
личность.
   Нужно,  однако,  выразиться  более  точно:  Джовита   Фолей   всецело
поглотила Лисси Вэг, а этой последней была предоставлена  роль  ментора,
осторожного  и  рассудительного,  которого,  однако,  не  хотят  никогда
слушать.
   Излишне говорить, что отпуск, который дал мистер Маршалл Фильд  своей
второй кассирше и своей главной продавщице,  начался  16-го,  на  другой
день после прочтения завещания.  С  этих  пор  обе  молодые  особы  были
избавлены от необходимости являться каждый день  на  Мадисон-стрит.  Это
несколько волновало более благоразумную из них, так как она сомневалась,
сможет ли их патрон в том  случае,  если  бы  их  отсутствие  продлилось
несколько недель, может быть даже несколько месяцев, обходиться без них.
   - Мы сделали ошибку, - повторяла Лисси Вэг.
   - Об этом все давно уже сказано, - отвечала Джовита Фолей, -  но  эту
ошибку мы будем продолжать, пока это понадобится.
   Говоря так, эта нервная, впечатлительная молодая особа не переставала
ходить  взад  и  вперед  по  маленькой  комнате,   занимаемой   ими   на
Шеридан-стрит. Она то открывала единственный чемодан, в  котором  лежали
белье и платье, приготовленные для  путешествия,  желая  убедиться,  что
ничего не забыто, то принималась считать и пересчитывать имевшиеся у них
деньги - все, что они сэкономили и превратили теперь в кредитные  билеты
и в  золото,  -  которые  не  замедлят,  конечно,  поглотить  гостиницы,
железные дороги, экипажи и всякие неожиданности,  к  большому  огорчению
Лисси Вэг. И Джовита говорила об этом  почти  со  всеми  многочисленными
жильцами этих громадных  домов-ульев  Чикаго,  насчитывающих  семнадцать
этажей. Она то спускалась  на  лифте,  то  опять  поднималась,  едва  ей
удавалось узнать от кого-нибудь  в  толпе  или  из  газеты  какую-нибудь
новость.
   - Лисси, дорогая, - вскричала она  однажды,  -  он  уже  уехал,  этот
мистер Макс Реаль! Только неизвестно, где он  сейчас...  Он  не  сообщил
даже своего маршрута в Канзас!
   Действительно, никакие старания местных  хроникеров  не  в  состоянии
были найти следов молодого художника,  о  котором  можно  было  получить
известие не раньше 15-го, то есть спустя неделю после того, как  Джовита
Фолей и Лисси Вэг начнут свое путешествие по. Союзу.
   - Знаешь, говоря откровенно, - сказала Лисси Вэг,  -  из  всех  наших
партнеров этот молодой человек единственный, который меня интересует...
   - Потому только, что он тебе пожелал счастливого пути? Не так  ли?  -
ответила Джовита Фолей.
   - И также потому,  что  он  мне  кажется  достойным  всяких  милостей
фортуны!
   - Но после тебя, Лисси, надеюсь?!
   - Нет, раньше.
   - Понимаю... Если бы ты не была одной из "семи",  то  ты  именно  ему
пожелала бы успеха, - ответила Джовита.
   - Но я все равно и теперь ему этого желаю.
   - Допустим. Но так как ты одна из участниц партии и я тоже в качестве
твоей ближайшей подруги, то, прежде чем молить небеса за Макса Реаля,  я
предложила бы тебе подумать обо мне. К тому же, я тебе  повторяю,  никто
не знает, где он, этот художник. Полагают, что недалеко от Форта  Рилей,
если только какой-нибудь несчастный случай не...
   - Будем надеяться, что этого не случится, Джовита.
   - Нужно надеяться, что не  случится...  Разумеется,  разумеется,  моя
дорогая!
   Такими словами, звучавшими в ее устах несколько  иронически,  Джовита
Фолей отвечала обычно на замечания робкой Лисси.
   Потом, чувствуя опять желание ее слегка подразнить, она прибавила:
   - Ты никогда ничего не говоришь об отвратительном Томе Краббе, а ведь
он тоже сейчас в дороге со своим провожатым... Он тоже едет  в  Техас...
Может быть, ты желаешь успеха также и этому представителю ракообразных?
   - Я желаю только, чтобы судьба не отослала и нас так далеко, Джовита!
   - Пустяки, Лисси!
   - Но не забывай, Джовита, что мы только женщины  и  что  какой-нибудь
соседний штат был бы для нас несравненно более удобен.
   - Согласна, Лисси, но в то же время,  если  судьба  не  будет  к  нам
настолько любезной, чтобы потворствовать нашей слабости, и отошлет нас к
Атлантическому или Тихому океану или, наконец, к  Мексиканскому  заливу,
то нам все равно придется этому подчиниться.
   - Мы подчинимся, потому что ты этого хочешь, Джовита.
   - Не потому, что я этого хочу, а потому,  что  так  надо,  Лисси.  Ты
думаешь всегда только об  отъезде  и  никогда  о  приезде...  о  великом
моменте прибытия в шестьдесят третью клетку... А я думаю об этом и  днем
и ночью... потом о нашем возвращении в Чикаго, где нас ждут  миллионы  в
кассе милейшего нотариуса.
   - Да!.. Знаменитые миллионы наследства! - улыбаясь, проговорила Лисси
Вэг.
   -  Но  скажи,  Лисси,  неужели  другие  партнеры  выражали  так  свое
неудовольствие? Разве  они  не  подчинились  своей  участи?  Разве  чета
Титбюри не отправилась в Мэн?
   - Бедняги! Мне их жаль...
   - О! Ты выведешь меня из терпения в  конце  концов!..  -  воскликнула
Джовита Фолей.
   - А если ты не  успокоишься  и  будешь  продолжать  волноваться,  как
волнуешься всю  эту  неделю,  то  захвораешь,  и  я  останусь  за  тобой
ухаживать. Предупреждаю тебя об этом.
   - Я?.. Заболею?..  Ты  с  ума  сошла!..  Ведь  только  нервы  меня  и
поддерживают. Они-то и дают  мне  бодрость  и  выносливость,  и  я  буду
нервничать в течение всего путешествия!.
   - Хорошо, Джовита, но тогда если не ты скоро сляжешь, то я...
   - Ты... ты?.. Ну попробуй только заболеть! -  воскликнула  милая,  но
чересчур экспансивная особа, бросаясь на шею Лисси Вэг.
   - В таком случае, не волнуйся, -  возразила  Лисси  Вэг,  отвечая  на
поцелуй своей подруги, - и все будет хорошо!
   Джовита Фолей не без усилий взяла себя в  руки,  страшно  испугавшись
мысли, что ее подруга вдруг сляжет в самый день отъезда.
   7-го числа утром, вернувшись из Аудиториума, Джовита  Фолей  сообщила
Лисси последнюю новость, а  именно,  что  четвертый  партнер,  Гарри  Т.
Кембэл, получив шесть очков, должен отправиться сначала в штат Нью-Йорк,
на Ниагарский мост, а оттуда в Санта-Фе, в штат Нью-Мексико.
   По этом