удниками
многочисленных издательств самых разнообразных "окрасок".
   Командор Уррикан свирепо вращал глазами, видимо готовый завести  спор
с каждым, кто осмелится взглянуть ему в лицо.
   Макс Реаль беспечно  наблюдал  за  этой  жужжащей  толпой,  снедаемой
любопытством, которого  он  личцо  почти  не  разделял,  и  -  нужно  ли
говорить? - часто взглядывал на сидевшую так близко от  него  прелестную
молодую девушку, смущение V которой его живо заинтересовало.
   Герман Титбюри мысленно подводил итог  собранным  суммам  за  входные
билеты и думал о полученной цифре, как  о  капле  воды  среди  миллионов
будущего наследства.
   Том Крабб, сидевший не в кресле, так как оно не могло бы вместить его
колоссальное туловище, а на широком диване, ножки которого  гнулись  под
его тяжестью, видимо не понимал, почему он здесь очутился.
   Нечего говорить, что  непосредственно  позади  шести  избранников,  в
первом ряду зрителей, находились антрепренер Крабба Джон  Мильнер,  мисс
Кэт Титбюри, делавшая своему мужу какие-то совсем  непонятные  знаки,  и
подвижная, нервная Джовита Фолей,  без  которой  Лисси  Вэг  никогда  не
согласилась бы  появиться  перед  устрашавшей  ее  публикой.  Дальше,  в
глубине  громадной  залы,  в  местах  амфитеатра,  на  самых  отдаленных
ступеньках, во всех углах, где только мог поместиться человек,  во  всех
отверстиях.,  где  могла  просунуться  человеческая  голова,   виднелись
мужчины, женщины и дети, принадлежавшие к  различным  классам  общества,
все, кто был в состоянии оплатить свои входные билеты.
   А за стенами здания, вдоль Мичиган-авеню и  Конгресс-стрит,  в  окнах
домов, на  балконах  гостиниц,  на  тротуарах,  на  мостовых,  где  было
приостановлено движение экипажей, стояла толпа,  не  менее  шумная,  чем
Миссисипи во время ее разлива, и волны этой толпы далеко  переходили  за
границы квартала.
   В этот день, по сделанному  подсчету,  Чикаго  принял  в  свои  стены
пятьдесят  тысяч  приезжих,  посторонних,  явившихся  как  из  различных
пунктов штата Иллинойс, так и из  смежных  с  ним  штатов,  а  также  из
Нью-Йорка,  Пенсильвании,  Огайо  и  Мэна.  Шум  и   гул   голосов   все
усиливались; они носились над всей этой частью  города,  наполняли  весь
Лейк-Парк и терялись в залитых солнцем водах Мичигана.
   Часы начали отбивать двенадцать.  Громкий  вздох  вырвался  из  груди
присутствующих.
   Нотариус Торнброк  встал  со  своего  места,  и  этот  раздавшийся  в
театральном зале вздох, подобный сильному  порыву  ветра,  проник  через
окна здания и донесся до толпы, запрудившей ближайшие улицы.
   И тотчас же вслед за тем наступила  тишина,  глубокая,  взволнованная
тишина, подобная той, какая бывает в промежутке между блеском  молнии  и
раскатом грома, когда вдруг становится тяжело дышать.
   Нотариус Торнброк, стоя у стола, занимавшего центр эстрады,  скрестив
руки на груди, с сосредоточенным лицом ждал, когда замрет последний звук
последнего, двенадцатого удара часов.
   На  столе  перед  ним  лежал  конверт,  запечатанный  тремя  красными
печатями и инициалами покойного. В этом  конверте  находилось  завещание
Вильяма Дж. Гиппербона. Надпись, сделанная на конверте, говорила о  том,
что его можно было вскрыть только по прошествии двух недель после смерти
завещателя. Она указывала также число и  час,  в  которые  этот  конверт
должен был быть вскрыт, а именно  ровно  в  полдень  15  апреля  в  зале
Аудиториума.
   Нотариус Торнброк нервным жестом сломал печать конверта  и  вынул  из
него сначала документ, на котором виднелась  подпись,  сделанная  хорошо
знакомым почерком завещателя, затем вчетверо сложенную карту и, наконец,
маленькую коробочку в один дюйм длиной и полдюйма вышиной.
   Покончив с этим, нотариус  Торнброк  пробежал  глазами,  вооруженными
очками в алюминиевой оправе, первые строчки документа и громким голосом,
хорошо слышным даже в самых отдаленных углах зала, прочел следующее:
   - "Мое завещание, написанное моей рукой, в Чикаго, 3 июля 1895 года.
   Будучи в здравом уме и твердой памяти, я составил этот  акт,  который
заключает в себе мою последнюю волю. Эту  волю  мистер  Торнброк  и  мой
коллега и  друг  Джордж  Б.  Хиггинботам,  председатель  Клуба  Чудаков,
обязуются исполнить во всей ее полноте, так же как это было сделано и  с
распоряжениями, касавшимися моих похорон".
   Наконец-то вся публика, вместе с наиболее  заинтересованными  в  этом
деле лицами, узнают содержание завещания! Настало время  получить  ответ
на все вопросы, интересовавшие жителей  Чикаго  в  течение  долгих  двух
недель, и разрешить все предположения и гипотезы,  накопившиеся  за  дни
лихорадочного ожидания!
   Нотариус Торнборк продолжал читать завещание:
   - "До сих пор ни один из членов  Клуба  Чудаков  не  проявил  никаких
особых чудачеств. Равным образом и пишущий  эти  строки,  подобно  своим
коллегам  не  выходил  еще  ни  разу  за   пределы   своего   банального
существования. Но то, что ему не  удалось  совершить  при  жизни,  может
совершиться - в том случае если его последняя  воля  будет  исполнена  -
после его смерти".
   Одобрительный шопот пронесся  по  рядам  присутствующих,  и  нотариус
Торнброк должен был сделать полуминутную паузу.
   - "Мои дорогие коллеги, - продолжал он читать, - вероятно, не забыли,
что если я  чувствовал  к  чему-нибудь  сильную  страсть,  то  только  к
благородной игре в "гусек", так распространенной в Европе и особенно  во
Франции. Там ее считают заимствованной из Эллады, хотя греки никогда  не
видали, чтобы в игре принимали  участие  Платон,  Фемистокл,  Аристид  и
Сократ, - никто вообще из героев ее истории. Я ввел  эту  игру  в  нашем
клубе. Меня  всегда  горячо  волновало  разнообразие  всех  ее  деталей,
неожиданность ударов, капризы всевозможных комбинаций, где  одна  только
случайность руководит  теми,  кто  стремится  одержать  победу  на  этом
оригинальном поле битвы".
   Но для чего, с  какой  стати  эта  благородная  игра  в  "гусек"  так
неожиданно появилась в завещании Вильяма Дж. Гиппербона?..  Этот  вопрос
естественно пришел в голову каждому. Нoтариус продолжал:
   - "Игра эта, как всем в  Чикаго  известно,  состоит  из  целой  серии
клеток, расположенных в известном порядке и  занумерованных,  начиная  с
первой и кончая  шестьдесят  третьей.  В  четырнадцати  из  этих  клеток
находятся изображения гуся, этой  домашней  птицы,  так  не  справедливо
обвиняемой в глупости. Ей надлежало  бы  быть  реабилитированной  в  тот
самый день, когда  она  спасла  Капитолий  от  нападгнчя  Бренна  и  его
галлов".
   Некоторые из присутствующих, более  других  скептически  настроенные,
начали думать, что покойный Вильям Дж. Гиппербон желал просто посмеяться
над публикой, расточая такие запоздалые похвалы представителям  гусиного
рода.
   Чтение завещания продолжалось:
   - "В этой игре клетки  расположены  таким  образом,  что  за  вычетом
четырнадцати вышеуказанных остается еще сорок девять, из  которых  шесть
заставляют играющих платить следующие штрафы:  простой  штраф  в  шестой
клетке, на  которой  нарисован  мост  и  с  которой  игрок  переходит  в
двенадцатую клетку; двойной штраф он  платит  в  девятнадцатой,  где  он
вынужден оставаться в "гостинице", пока его  партнеры  не  сделают  двух
ходов; тройной штраф в тридцать первой клетке, где изображен-колрдец,  в
котором игрок остается до тех пор, пока  другой  не  явится  занять  его
место; двойной штраф в сорок второй клетке, а именно в той,  на  которой
изображен лабиринт и которую игрок должен тотчас же покинуть,  для  того
чтобы вернуться в тридцатую; тройной штраф в  пятьдесят  второй  клетке,
где он попадает в "тюрьму" и остается там до тех  пор,  пока  кто-нибудь
другой не явится его заместить, и, наконец, тройной  штраф  в  пятьдесят
восьмой клетке, где  изображена  мертвая  голова,  откуда  игрок  обязан
начать всю партию сызнова".
   Когда нотариус Торнброк остановился после такой длинной тирады, чтобы
перевести дух, в зале раздалось несколько недовольных  голосов,  но  они
тотчас же были заглушены огромным  большинством  присутствующих,  видимо
сочувственно относившихся к покойному. Но в то же время не пришли же все
эти люди для того, чтобы выслушать лекцию о благородной игре в "гусек"!
   Передохнув, нотариус продолжал:
   - "В этом конверте вы найдете сложенную карту и коробочку.  На  карте
изображена игра в "гусек", составленная на основании нового расположения
клеток, которое я придумал и которое хочу  теперь  сообщить  публике.  В
коробочке лежат игральные кости,  точная  копия  тех,  которыми  я  имел
обыкновение пользоваться в своем клубе. Как самая карта, так и игральные
кости  предназначаются  для  той  партии,  которая  будет   сыграна   на
нижеследующих условиях".
   Как?.. Вопрос идет здесь о партии игры в "гусек"? Без  сомнения,  это
была мистификация, "утка", "хем-бэг", как говорят в Америке.
   Внушительные возгласы: "Тише! Тише!" раздались по адресу недовольных,
и нотариус Торнброк продолжал свое чтение:
   - "Вот что я решил предпринять в честь  МОЕЙ  страны,  которую  люблю
горячей любовью патриота, штаты которой я подробно изучал, по мере  того
как их число увеличивалось, украшая новыми  звездами  флаг  Американской
республики".
   После  этих  слов  раздался  тройной   возглас   "ура",   многократно
повторенный эхом Аудиториума, после чего  водворилась  тишина,  так  как
любопытство публики достигло теперь высшего напряжения.
   - "Наш Союз, - не считая Аляски,  которая  находится  вне  территории
Соединенных штатоб и присоединится к ним,  как  только  к  нам  вернется
Канада, - состоит из пятидесяти  штатов,  занимающих  площадь  в  восемь
миллионов километров.
   Таким образом, если мы разместим все эти пятьдесят штатов по  клеткам
в  определенном  порядке,  один  за  другим,  и  повторим  один  из  них
четырнадцать раз,  то  получим  карту,  состоящую  из  шестидесяти  трех
клеток, такую же точно, какая имеется  в  благородной  игре  в  "гусек",
превратившейся теперь в благородную игру Соединенных штатов Америки".
   Те из присутствовавших,  которые  были  хорошо  знакомы  с  игрой,  о
которой шла речь, без труда уяснили себе идею  Вильяма  Дж.  Гиппербона.
Действительно,  это  было  очень  удачно,  что  он  смог  разместить   в
шестидесяти трех клетках все Соединенные  штаты.  Вот  почему  аудитория
разразилась бурными аплодисментами, которые вскоре затем раздались и  на
улице.
   Нотариус Торнброк продолжал читать:
   - "Оставалось только решить, который из этих пятидесяти штатов  будет
фигурировать на карте четырнадцать раз. И мог ли я сделать лучший выбор,
решив остановиться на штате, который омывают  воды  Мичигана  и  который
может справедливо гордиться городом, уже около  полстолетия  отвоевавшим
название "Царицы Запада", - словом, на штате Иллинойс?  Границами  этого
штата служат: на севере - озеро Мичиган, на юге - река Огайо, на  западе
- река Миссисипи и на востоке - река Вабаш. Он является в одно и  то  же
время и  континентальным  и  морским  и  стоит  в  первом  ряду  великой
федеральной республики".
   Новый гром рукоплесканий и "ура", от  которого,  казалось,  задрожали
стены  зала;  раскаты  его  наполнили  весь  квартал  и  были  повторены
многотысячной   толпой,   находившейся   в   состоянии   исключительного
возбуждения.
   На этот раз нотариус был вынужден на несколько минут прекратить  свое
чтение.
   Наконец тишина была водворена:
   - "Мне оставалось только  указать,  -  продолжал  он  читать,  -  тех
партнеров,  которые  будут  призваны  играть  на  громадной   территории
Соединенных штатов, следуя правилам, помещенным  на  прилагаемой  карте,
которая будет напечатана в миллионах экземпляров, для того чтобы  каждый
гражданин мог следить за всеми перипетиями партии.  Эти  участвующие,  в
числе шести, были выбраны из среды населения нашей  столицы,  именно  на
них пал жребий, и в данный момент они находятся в зале  Аудиториума.  Им
предстоит переезжать из одного штата в другой согласно числу очков, а  в
какой именно пункт данного штата надлежит  отправляться,  это  им  будет
сообщено исполнителем моего завещания согласно приписке, помещенной мной
ниже".
   Такова была  роль,  предназначенная  шести  избранникам.  По  капризу
игральных костей, им придется путешествовать по всему Союзу... Они будут
подобны фигурам шахматной доски в этой невероятной партии...
   Если Том Крабб ничего не понял в  идее  Вильяма  Дж.  Гиппербона,  то
этого нельзя было сказать про командора  Уррика-на,  Гарри  Т.  Кембэла,
Германа Титбюри, Макса Реаля и Лисси Вэг. Все они смотрели на себя  -  и
точно так смотрели на них другие,  -  как  на  исключительные  существа,
поставленные судьбой вне общества  простых  смертных  Оставалось  только
узнать, каковы были последние распоряжения, придуманные покойным.
   - "По истечении двух недель после чтения  моего  завещания,  -  читал
Торнброк, - каждые два дня в этом самом зале театра Аудиториум в  восемь
часов утра нотариус Торнброк в присутствии членов  Клуба  Чудаков  будет
выбрасывать игральные кости из футляра,  громко  объявляя  о  полученном
числе очков и извещая о нем участвующих в партии телеграммами. Каждый из
них должен будет  в  это  время  находиться  в  определенном  месте  под
угрозой, если бы его там не оказалось, быть  выключенным  из  участия  в
партии. Принимая в расчет  легкость  и  быстроту  передвижения  по  всей
территории федерации, границы которой ни один из шести  не  будет  иметь
право переступить, я решил, что пятнадцати дней будет вполне  достаточно
для каждого переезда, как бы ни был отдален данный пункт".
   Было очевидно, что если Макс Реаль, Годж Уррикан,  Гарри  Т.  Кембэл,
Герман Титбюри, Том Крабб и Лисси Вэг  соглашались  на  участие  в  этой
благородной игре, заимствованной, как оказывается, не от  греков,  а  от
французов Вильямом Дж. Гиппербоном, то им  придется  строго  подчиняться
всем правилам игры.
   На каких же условиях будут совершаться эти стремительные  путешествия
по Соединенным штатам?
   - "Все эти шестеро, - раздался снова голос нотариуса Торнброка  среди
глубокого молчания всех присутствующих, - будут путешествовать  на  свой
счет, сами оплачивая штрафы, налагаемые на них по прибытии в ту или иную
клетку, или, другими словами, в  тот  или  другой  штат,  причем  размер
каждого штрафа определяется в тысячу долларов. При  первой  же  неуплате
штрафа играющий исключается из партии".
   Тысяча долларов! А в том  случае,  если  вмешается  неудача  и  таких
штрафов будет не один, а несколько, то образуется порядочная сумма!
   Неудивительно поэтому, что  недовольная  гримаса  появилась  на  лице
Германа Титбюри  и  тотчас  же  передалась  его  супруге.  Необходимость
платить из своих денег штрафы в  тысячу  долларов  каждый  не  могла  не
смутить если не всех, то, во всяком случае,  некоторых  из  участвующих.
Правда, всегда нашлись бы люди, готовые прийти на помощь тем из шестерых
избранных, которые, по их мнению, имели лучшие шансы на  выигрыш.  И  не
было ли это новым полем, на котором предстояло разыграться спекулятивной
горячке, так свойственной гражданам свободной Америки?..
   Завещание заключало в  себе  еще  несколько  интересных  сообщений  и
распоряжений и прежде всего заявление, касавшееся финансового  положения
Вильяма Дж. Гиппербона:
   "Мое состояние, заключающееся как в  движимом,  так  и  в  недвижимом
имуществе,  в  промышленных,  банковских   и   железнодорожных   акциях,
перечисление которых имеется в конторе нотариуса Торнброка,  оценивается
в шестьдесят миллионов долларов".
   Это заявление было встречено  одобрительным  шепотом.  Присутствующие
были благодарны покойному  за  то,  что  он  оставил  наследство  такого
размера. Эта цифра показалась почтенной даже в стране Гульдов, Беннетов,
Вандербильдов,  Рокфеллеров  и  других  миллиардеров,  королей   сахара,
пшеницы, муки, нефти, железных дорог, меди, серебра и золота! Во  всяком
случае, тот или те из "шести", которым достанется это  состояние  -  все
или частями, - смогут этим удовольствоваться. Не так  ли?  Но  какие  же
потребуется соблюдать при этом условия?
   На этот вопрос завещание ответило так:
   "В благородной игре в "гусек",  как  известно,  выигрывает  тот,  кто
первым приходит в шестьдесят третью клетку. Но это бывает только  в  том
случае, когда число выброшенных очков при последнем метании  костей  как
раз составляет  эту  цифру.  Если  же  число  очков  превосходит  цифру,
помещенную в клетке, то игрок бывает  вынужден  вернуться  на  несколько
клеток назад, и именно на столько, сколько выброшено лишних очков. Таким
образом, согласно этим правилам наследником всего моего состояния  будет
тот из участвующих в партии, кто займет шестьдесят третью клетку,  иначе
говоря, шестьдесят третий штат, а именно Иллинойс".
   Итак, выиграет только один... Первый прибывший?! А  его  товарищи  по
путешествию ничего не получат? И это после стольких волнений, усталости,
расходов! Но нет, второй из прибывших, в  свою  очередь,  тоже  будет  в
некоторой мере вознагражден.
   "Второй, - говорилось в завещании, - то есть тот, кто  при  окончании
партии окажется ближе других к шестьдесят третьей клетке, получит сумму,
составленную из уплаченных штрафов в тысячу долларов  каждый,  -  сумму,
которая сможет оказаться благодаря случаю очень значительной".
   Этот параграф не вызвал в  публике  ни  одобрения,  ни  недовольства.
Обсуждать его было уже поздно. Далее  Вильям  Дж.  Гиппербон  прибавлял:
"Если по той или другой причине один  или  несколько  участников  партии
выйдут из нее до ее окончания, то ее будут продолжать те, кто не  бросил
борьбы. В  случае  же  если  все  участники  от  партии  откажутся,  мое
состояние  целиком  получит  город  Чикаго,  который  сделается,   таким
образом, моим единственным наследником и, надеюсь, сумеет  распорядиться
этими деньгами самым лучшим образом".
   Заканчивалось завещание следующими строчками: "Такова  моя  последняя
воля, исполнение которой поручено Джорджу Б. Хигтинботаму,  председателю
Клуба Чудаков, и моему нотариусу мистеру Торнброку. Этой  воле  надлежит
быть выполненной со всей строгостью  и  точностью,  так  же  как  должны
выполняться все правила благородной игры Соединенных штатов Америки.
   А  теперь  да  руководят  небеса  этой  партией,   следя   за   всеми
случайностями, и да наградят они наиболее достойных!"
   Громкое "ура" встретило этот финальный  призыв  к  участию  судьбы  в
пользу  одного  из  шести  партнеров,  и  присутствующие  собрались  уже
покинуть  зал,  когда  нотариус  Торнброк,  жестом  призвав  публику   к
молчанию, прибавил:
   - Имеется еще приписка к  завещанию.  Приписка?..  Неужели  же  будут
сведены  на  нет  все  параграфы  завещания  и  разоблачена  наконец  та
мистификация, которой некоторые из публики ждали от покойного чудака?
   "К шести участникам,  избранным  по  жребию,  будет  присоединен  еще
седьмой по моему собственному выбору. Он будет фигурировать в партии под
инициалами  X.  К.  Z.,  будет  пользоваться   одинаковыми   с   другими
конкурентами правами и подчиняться тем же самым правилам.  Что  касается
его настоящего имени, то оно будет открыто только в том случае, если  он
выиграет партию.  Все  результаты  ударов  игральных  костей  будут  ему
сообщаться исключительно под  этими  инициалами.  Такова  моя  последняя
воля".
   Это показалось странным. Что скрывалось в этой оговорке? Но обсуждать
этот вопрос было так же бессмысленно, как и другие, и толпа в сильнейшем
возбуждении, как выражались репортеры, покинула зал Аудиториума.
 
Глава VI 
КАРТА В ДЕЙСТВИИ 
 
   В этот день все вечерние, а  на  следующий  день  и  утренние  газеты
вырывались из рук газетчиков и покупались по  двойной  и  тройной  цене.
Если восемь тысяч  зрителей,  присутствовавших  в  Аудиториуме,  слышали
содержание завещан