е  хотела  позволить  ему
пропустить такой редкий случай нажить себе, состояние.
   Что касается Лисси Вэг, то у нее времени на сборы было  очень  много,
так как ей надо было ехать через десять  дней  после  Макса  Реаля.  Это
очень огорчало нетерпеливую Джовиту Фолей.
   - Какое несчастье, моя Лисси, -  говорила  она,  -  что  ты  получила
только пятый номер!
   - Успокойся, моя дорогая, - отвечала молодая девушка.  -  Этот  номер
так же хорош, как и все другие. Или, лучше сказать, так же плох.
   - Не говори так, Лисси! И никогда не  думай  так.  Это  принесет  нам
несчастье.
   - Подождем, Джовита. Взгляни на меня. Неужели  ты  серьезно  думаешь,
что ты... выиграешь?
   - Я в этом так же твердо уверена, моя дорогая, как в том что  у  меня
еще целы все тридцать два зуба.
   Вслед за этими словами раздался взрыв  неудержимого  смеха  Лисси.  и
Джовита Фолей почувствовала сильное желание побить свою подругу.
   Нечего говорить о том настроении, в каком находился командор Уррикан.
Его жизнь точно остановилась. Он  решил  покинуть  Чикаго  через  десять
минут после  того,  как  игральные  кости  объявят  ему,  куда  надлежит
отправляться. В пути он не остановится ни на один день, ни на час,  даже
если бы его отослали в самую глубину Иверглейдс, на полуостров Флорида.
   Что же касается четы Титбюри, то она думала  только  о  тех  штрафах,
которые ей придется платить, если им не повезет, особенно если  придется
застрять в "тюрьме" штата Миссури или в "колодце" штата Невада.  Но  кто
знает? Может быть, им посчастливится избежать всех этих ужасных мест?
   Чтобы с этим покончить, несколько слов о Томе Краббе.
   Боксер продолжал  обильно  питаться  шесть  раз  в  день,  нимало  не
заботясь о будущем,  и  надеялся,  что  этой  хорошей  привычке  ему  не
придется изменять в течение всего путешествия. Любитель  хорошо  поесть,
он, без сомнения, всегда найдет гостиницы, хорошо снабженные  провизией,
даже в самых скромных местечках. С  ним  будет  Джон  Мильнер,  который,
конечно, не дЪпустит, чтобы у него оказался в чем-нибудь недостаток. Без
сомнения, это будет стоить больших денег, но зато -  какая  реклама  для
чемпиона   Нового   Света!    Возможно,    если    случай    будет    им
благоприятствовать,  ему  удастся   организовать   несколько   боксерных
сеансов, из которых знаменитый сокрушитель челюстей сумеет  извлечь  для
себя и славу и материальную выгоду.
   Нужно заметить, что агентства по  приему  пари  открыли  отделения  в
Чикаго и в других  городах  Союза  и  назначили  специальные  ставки  на
каждого из участников. Но  само  собой  разумеется,  что  они  не  могли
функционировать, пока партия еще не началась. И если нетерпение  публики
было очень интенсивно между 1  и  15  апреля  -  днем,  в  который  было
прочитано завещание, - то не меньшее нетерпение царило  между  15  и  30
апреля - днем, когда впервые игральные кости должны были быть брошены на
карту, составленную  Вильямом  Гиппербоном.  Все  те,  которые  привыкли
держать пари на бегах, ждали часа, чтобы поставить на "шестерых", теперь
уже "семерых", то есть на каждого из них или  на  всех  вместе.  Что  же
должно лечь в основу ставок? Тут не  могли  иметь  значения  -  как  это
бывает для пари, которые держат  на  бегах  -  ни  список  ранее  взятых
призов,  ни  список  знаменитых  родоначальников,  участвующих  в  бегах
лошадей, ни те или другие гарантии, представленные  тренировщиками.  Тут
можно было только взвешивать личные качества всех  участвующих  с  точки
зрения чисто моральных шансов.
   Нужно, однако, признаться, что Макс Реаль вел себя так,  что  не  мог
вызвать к себе симпатий держателей пари. Дошло до того, что  29  апреля,
за день до того, когда игральные кости  должны  были  зафиксировать  его
путь, он ничего лучшего не нашел, как уехать из Чикаго! С ящиком  красок
и кистями за плечами он уехал из города в его окрестности!
   Его мать, до крайности взволнованная,  не  могла  сказать,  когда  он
вернется. А если что-нибудь его случайно задержит и он не сможет явиться
на следующий день в Чикаго, когда  его  будут  там  вызывать?  Какое  он
доставит удовольствие  шестому  партнеру,  который  сделается  благодаря
этому пятым! Таким "пятым" оказался бы  Годж  Уррикан.  Этот  неприятный
человек уже заранее радовался при мысли, что его очередь, таким образом,
подвинется  и  у  него  останется  вместо  шести   всего   только   пять
конкурентов.
   Настало 30 апреля, но никто еще не  мог  сказать,  вернулся  ли  Макс
Реаль из своей экскурсии и находится ли среди публики,  наполнявшей  зал
Аудиториума.
   В этот день ровно в полдень нотариус Торнброк в  присутствии  Джорджа
Хиггинботама,  окруженный  членами  Клуба  Чудаков,   на   глазах   всех
присутствующих в зале  твердой  рукой  потряс  коробочкой  с  игральными
костями и выбросил на карту две из них.
   - Четыре и четыре! - крикнул он.
   - Восемь, - ответили в один голос присутствующие.
   Эта цифра соответствовала клетке, назначенной завещателем  для  штата
Канзас.
 
Глава VII 
ПЕРВЫЙ ОТЪЕЗЖАЮЩИЙ 
 
   На  следующий  день  на  вокзале  города  Чикаго  царило   совершенно
исключительное  оживление.  Чем   же   оно   было   вызвано?   Очевидно,
присутствием среди публики путешественника в костюме  туриста  с  ящиком
красок и кистей за спиной. Его  сопровождал  молодой  негр  с  небольшим
саквояжем в руках и сумкой через плечо. Оба они  намеревались  сесть  на
поезд, отходящий в восемь часов утра.
   Федеральная республика не  испытывает  недостатка  в  железнодорожных
путях. Ее территория перерезана  ими  по  всем  направлениям.  Сумма,  в
которую обходятся  Соединенным  штатам  их  железные  дороги,  превышает
пятьдесят  пять  миллиардов  франков  в  год,  обслуживают  их   семьсот
пятьдесят тысяч человек. В одном только Чикаго  ежедневно  насчитывается
до трехсот тысяч пассажиров и  до  десяти  тысяч  тонн  газет  и  писем,
которые перевозят железнодорожные вагоны.
   Из этого можно заключить, что куда бы, по капризу  игральных  костей,
ни были перекинуты семь участников партии, ни одному из них  не  грозило
запоздать хотя бы на один день к месту назначения.  К  этому  громадному
числу железнодорожных ветвей нужно еще прибавить пароходы, как  морские,
так и речные и озерные. Говоря о Чикаго, можно сказать,  что  если  туда
легко приехать, то так же легко оттуда и уехать.
   Макс Реаль, вернувшийся накануне  из  своей  экскурсии,  находился  в
толпе, наполнявшей зал Аудиториума в тот момент, когда "четыре и четыре"
было произнесено нотариусом Торнброком.
   Никто не знал, что он в зале, так как о его возвращении еще никому не
было известно. Поэтому, когда было произнесено его имя, в зале наступило
минутное  молчание,  нарушенное  громовым  голосом  командора  Уррикана,
прокричавшего с того места, где он сидел:
   - Его нет!
   - Он здесь!  -  раздалось  в  ответ,  и  Макс  Реаль,  приветствуемый
аплодисментами, поднялся на эстраду.
   - Готовы ехать? -  спросил  председатель  Клуба  Чудаков,  подходя  к
художнику.
   - Готов ехать.." и выигрывать! - ответил, улыбаясь, молодой художник.
   Командор Годж Уррикан в эту минуту был похож на людоеда из  Папуасии,
готового проглотить живьем своего соперника.
   Что касается милейшего Гарри Кембэла, то, подойдя к Максу  Реалю,  он
проговорил самым приветливым тоном:
   - Счастливого пути, товарищ по путешествию!
   - Счастливого пути  также  вам,  когда  настанет  ваш  день  запирать
чемодан, - ответил художник, и они обменялись дружеским рукопожатием.
   Ни Годж Уррикан, ни Том Крабб, первый - от кипевшего в нем бешенства,
второй - как всегда, пребывавший в  полудремотном  состоянии,  не  сочли
нужным присоединить к пожеланиям  журналиста  свои.  Что  касается  четы
Титбюри, то она лелеяла в душе только  одно  желание:  чтобы  все  самые
неприятные случайности, могущие произойти в  этой  игре,  обрушились  на
голову первого отъезжающего, чтобы он застрял в "глубине "колодца" штата
Невада или очутился в "тюрьме" штата Миссури и оставался  там  до  конца
своих дней.
   Проходя мимо Лисси Вэг, Макс Реаль почтительно ей поклонился.
   - Разрешите мне пожелать вам успеха, мисс Вэг, - сказал он.
   - Но ведь это против ваших собственных  интересов,  мистер  Реаль!  -
ответила молодая девушка, немного удивленная.
   - Это безразлично. Будьте  только  уверены  в  искренности  моих  вам
пожеланий.
   - Благодарю вас, - проговорила  Лисси  Вэг,  а  присутствовавшая  при
разговоре Джовита Фолей шепнула на ухо своей подруге:
   - У него безусловно очень интересная внешность, у этого Макса  Реаля!
И он, верно, станет еще лучше, если, согласно пожеланию,  позволит  тебе
прибыть к цели путешествия первой!
   По окончании процедуры зал Аудиториума опустел, и весть о  результате
первого метания игральных костей не замедлила распространиться по  всему
городу.
   "Матч Гиппербона", как любили выражаться жители  Чикаго,  должен  был
скоро начаться.
   Вечером этого дня  Макс  Реаль  закончил  все  свои  приготовления  к
отъезду, в сущности очень несложные, и  на  следующе  утро  простился  с
матерью, крепко ее обняв и  обещав  писать  как  можно  чаще.  Потом  ен
покинул дом № 3997 на  Холстедстрит  и  в  сопровождении  верного  Томми
отправился пешком на вокзал, куда  пришел  за  десять  минут  до  отхода
поезда. Макс Реаль  был  прекрасно  осведомлен  о  несметном  количестве
железнодорожных путей,  окружавших  Чикаго,  и  ему  нужно  было  только
выбрать один из двух или трех поездов,  направляющихся  в  Канзас.  Этот
штат не граничит непосредственно со штатом Иллинойс,  но  отделяется  от
него одним только штатом Миссури. Вот почему путешествие, которое судьба
приготовила молодому художнику,  не  превышало  пятисот  пятидесяти  или
шестисот миль, в зависимости от того пути, который он решит избрать.
   "Я не знаю Канзаса, - сказал он себе, - и  это  прекрасный  для  меня
случай узнать "американскую пустыню", как называли когда-то этот штат. К
тому же среди местных фермеров насчитывают немало канадских французов, и
я буду чувствовать себя там, как в своей семье. Мне ведь не  запрещается
избрать любую дорогу, лишь бы  только  во-время  прибыть  к  намеченному
пункту".
   Да, это не было запрещено. Таково было и мнение нотариуса  Торнброка,
когда  его  об  этом  спросили.   В   записке,   составленной   Вильямом
Гиппербоном, говорилось, что Макс Реаль должен отправиться в Форт  Рилей
в Канзасе, и он мог явиться туда даже  только  на  пятнадцатый  день  по
выезде из Чикаго и все же во-время получить там  телеграмму,  извещающую
его о числе очков, выпавших на его долю  при  втором  метании  игральных
костей, втором для него и восьмом с начала  партии.  В  общем,  из  всех
пятидесяти штатов, расположенных на карте в известном нам  уже  порядке,
было только три, которые обязывали играющего явиться  в  самый  короткий
промежуток времени к назначенному пункту. Там он мог надеяться, что  его
при  следующем  же  метании  игральных  костей  заменит  другой   игрок:
Луизиана, или девятнадцатая клетка, в  которой  помещается  "гостиница";
штат Невада, или тридцатая клетка, в которой находится  "колодец";  штат
Миссури, или соответствующая ему  пятьдесят  вторая  клетка,  в  которой
расположена "тюрьма".
   И если Макс Реаль предпочитал  достигнуть  назначенного  ему  пункта,
избрав для этого "дорогу школьников", как выражаются  французы,  то  это
было его дело, и никто не мог ему в этом препятствовать. Но нельзя было,
конечно, ждать, чтобы такой сумасшедший, как командор Уррикан, или такой
скупой, как Герман Титбюри,  захотели  бы  испытывать  свае  терпение  и
тратить свои деньги на остановки в пути. Они помчались бы на всех парах,
с головокружительной быстротой, совершенно не желая "transire  videndo".
Вот маршрут, избранный Максом Реалем: вместо того чтобы  самым  коротким
путем направиться в Канзас, пересекая с востока на запад штаты  Иллинойс
и Миссури, он использует  Грэнд-Трэнк,  железнодорожную  ветвь,  которая
тянется на протяжении трех тысяч  семисот  восьмидесяти  шести  миль  от
Нью-Йорка в Сан-Франциско, "от океана к океану", как говорят в  Америке.
Сделав около пятисот миль по железной  дороге,  он  достигнет  Омахи  на
границе штата Небраска и оттуда на одном из пароходов, которые идут вниз
по  Миссури,  доедет  до  столицы   Канзас-Сити,   откуда   в   качестве
туриста-художника явится в назначенный день в Форт Рилей.
   Когда Макс Реаль явился на перрон вокзала, там  собралось  уже  много
любопытных. Дело в том,  что,  прежде  чем  рисковать  большими  суммами
денег, держа пари за того или другого из играющих, любители  таких  пари
желали собственными глазами увидеть того из этих играющих, кто в  первую
очередь должен был отправиться в путь. Хотя "ставки", основанные на  тех
или других более или  менее  невероятных  предположениях,  не  были  еще
твердо установлены, всем все же хотелось взглянуть на молодого художника
в момент его отъезда. Внушит ли доверие его вид?  Было  ли  какое-нибудь
основание думать, что судьба  ему  улыбнется?  Ведь  всегда  можно  было
бояться, что он не избежит пунктов, где ему придется платить штрафы, что
повлечет остановку в пути.
   Нужно сознаться, что Макс Реаль с первого же момента не расположил  к
себе своих сограждан уже  тем,  что  вез  с  собой  все  атрибуты  своей
профессии. Каждый янки, будучи весьма практичным, считал, что дело вовсе
не в том, чтобы осматривать ту или другую местность, писать картины,  но
в том, чтобы путешествовать не как артист,  а  как  один  из  участников
партии.  Придуманная  Вильямом   Гиппербоном,   она   вызвала   к   себе
общенациональный интерес. Эта партия стоила того, чтобы к ней относиться
вполне серьезно.
   Если ни один из семи не вложит в эту партию весь тот пыл, на  который
он способен,  то  это  будет  страшным  пренебрежением  по  отношению  к
громадному большинству граждан свободной Америки. Вот почему среди  всей
этой разочарованной публики, собравшейся на вокзале, не нашлось  никого,
кто решился бы сесть в поезд, чтобы составить компанию Максу Реалю  хотя
бы до первой остановки. Кроме художника, все вагоны  были  полны  только
пассажирами,  уезжавшими  из  Чикаго  по  своим  личным,  торговым   или
промышленным делам.
   Вот почему Макс Реаль мог прекрасно устроиться на  одной  из  скамеек
вагона и Томми рядом с ним, так как уже миновало время, когда  белые  не
потерпели бы в своем вагоне присутствия цветнокожего пассажира.
   Раздался  наконец  свисток,  поезд  дрогнул,  и  мощный   паровоз   с
пронзительным ревом выбросил из своей широкой пасти целый сноп  огненных
искр и пара.
   Среди публики, оставшейся  на  перроне,  виднелась  фигура  командора
Уррикана, бросавшего вслед первому отъезжающему взгляды, полные угроз.
   Погода не благоприятствовала, путешествие начиналось плохо.  Не  надо
забывать, что в Америке на этой долготе, хотя это та же  параллель,  что
проходит и через северную Испанию, зима еще не кончается  в  апреле.  На
всем протяжении этой обширной  территории,  где  совершенно  отсутствуют
горы, в  этот  период  зимние  холода  еще  продолжаются  и  атмосферные
течения, устремляясь сюда  из  полярных  районов,  бушуют  вовсю.  Холод
начинал понемногу сдавать под первыми лучами майского солнца, но сильные
бури продолжали еще временами свирепствовать. Низкие  тучи,  приносившие
сильные ливни, закрывали собой горизонт -  досадное  обстоятельство  для
художника, ищущего залитых солнцем пейзажей! И тем не менее всего  лучше
было путешествовать по штатам Союза именно в эти  первые  дни  весеннего
сезона, так как позже жара здесь становится уже нестерпимой. К  тому  же
можно было надеяться, что плохая погода не  продлится  долго:  некоторые
признаки уже указывали на ее скорое улучшение.
   Теперь - несколько слов о молодом негре, который в течение  двух  лет
находился в услужении у Макса Реаля и вместе с  ним  отправлялся  в  это
путешествие, обещавшее, по-видимому, множество всяких сюрпризов.
   Как уже говорилось раньше, это был семнадцатилетний юноша,  рожденный
свободным гражданином. Освобождение рабов произошло ведь во время  войны
Северных штатов с Южными , закончившейся лет тридцать до этой истории, к
большой чести американцев и всего человечества. Родители Томми, жившие в
эпоху рабства, были уроженцами штата  Канзас,  в  котором  борьба  между
аболиционистами и плантаторами штата Виргиния была особенно напряженной.
Тем  не  менее  они  не   подверглись   чересчур   тяжелой   участи,   -
обстоятельство, которое здесь необходимо отметить,  -  и  жить  им  было
легче,  чем  большинству  их  сограждан.  Имея  над  собой  в   качестве
полновластного хозяина человека справедливого и доброго, они смотрели на
себя как на членов его семьи. А потому, когда  вошел  в  силу  билль  об
уничтожении рабства, они не захотели уходить от хозяина,  точно  так  же
как и он не подумал  с  ними  расставаться.  Томми  после  смерти  своих
родителей и их хозяина  -  играло  ли  тут  роль  влияние  атавизма  или
воспоминание о счастливых днях детства? - почувствовал  себя  в  большом
затруднении, очутившись лицом к лицу с житейскими нуждами. Возможно, что
его молодой ум не отдал себе еще отчета  в  тех  преимуществах,  которые
принес  ему  этот  акт  освобождения,  когда  он   узнал,   что   должен
рассчитывать  только  на  свои  собственные  силы,  чтобы  выбраться  из
жизненных тисков. И не были ли  более  многочисленны,  чем  это  принято
думать, эти бедные люди, которые сожа леют, продолжая оставаться все еще
детьми, о том, что они из слуг-рабов превратились в свободных  людей,  в
слуг вольнонаемных?
   К счастью, Томми удалось поступить по  рекомендации  к  Максу  Реалю.
Будучи от природы  довольно  развитым,  искренним,  хорошего  поведения,
готовый любить каждого, кто проявил бы к нему какое-нибудь  участие,  он
скоро привязался к молодому художнику,  работа  у  которого  давала  ему
обеспеченное существование.
   Единственно, что его огорчало  -  и  он  этого  не  скрывал,  -  была
невозможность принадлежать  своему  хозяину  всецело,  быть  полной  его
собственностью. И часто Томми об этом говорил.
   - Но зачем это тебе нужно? - спрашивал его Макс Реаль.
   - Затем, что если бы вы были моим настоящим хозяином, если бы вы меня
купили, то я был бы совсем уже вашим.
   - А что бы ты этим выиграл, мой мальчик?
   - Выиграл бы то, что вы не могли бы  меня  тогда  прогнать,  как  это
делают со слугами, которыми недовольны.
   - Но, Томми, кто же думает о том, чтобы тебя прогонять?  К  тому  же,
если бы ты был моим рабом, я мог бы тебя всегда продать.
   - Все равно, это очень большая разница. Так было бы гораздо вернее.
   - Ничего подобного, Томми!
   - Да, да... И потом... я не мог бы самовольно уйти от вас.
   - Успокойся в таком случае: если я буду доволен твоими  услугами,  то
возможно, что в один прекрасный день я тебя куплю.
   - Но у кого, раз я ровно никому не принадлежу?
   - У тебя... У тебя самого... когда я разбогатею... и за такую дорогую
цену, какую ты только назначишь!
   Томми одобрительно кивал, глаза его блестели, он  улыбался,  открывая
два ряда сверкающих белоснежных  зубов.  Бедный  малый  чувствовал  себя
счастливым при мысли, что в один прекрасный  день  он  сможет  продаться
своему хозяину, которого полюбил за это обещание еще больше.
   Излишне  говорить,  как  он  был  доволен  возможностью  сопровождать
художника в его путешествии по Соединенным штатам. Ему было бы  грустно,
что тот уезжает неизвестно куда, в полном одиночестве, даже если бы речь
шла о самой кратковременной  разлуке.  А  кто  мог  сказать,  как  долго
продлится эта партия, начатая при столь странных условиях? Возможно, что
тот, кому было суждено ее выиграть,  употребит  много  недель,  а  может
быть, даже много месяцев на  то,  чтобы  достигнуть  шестьдесят  третьей
клетки.
   Как бы