начиная с данного пункта, железнодорожная сеть обслуживала  всю
остальную часть полуострова. Так нет же!  И  если  нельзя  было  поймать
какое-нибудь судно,  готовое  к  отплытию,  то  предстояла  еще  длинная
дорога,  целое  путешествие,  которое  проходило  бы  в  крайне  тяжелых
условиях!
   Это  очень  печальная   часть   Флориды,   малонаселенная   и   плохо
приспособленная  для  жизни.  Найдутся  ли  там   какие-нибудь   способы
сообщения в виде почтовых карет, повозок или верховых  лошадей,  которые
дали бы возможность в несколько дней доехать до крайнего пункта Флориды?
И допустив, что вы нашли  бы  все  необходимое,  причем  это  стоило  бы
безумных  денег,  каким   это   было   бы   медленным   и   утомительным
передвижением! И даже опасным в этих бесконечных лесах с  рядами  темных
кипарисов, местами непроходимых, погруженных наполовину в  стоячие  воды
трясин; на дорогах, едва различимых под массой болотных трав, скрывающих
почву; в густых зарослях гигантских  грибов,  которые  при  каждом  шаге
разрываются  с  шумом  фейерверочных  ракет,  и  дальше   по   лабиринту
болотистых равнин и озер, в которых кишмя кишат аллигаторы, и ламантины,
и самые страшные змеи с головами в  форме  треугольника,  укусы  которых
смертельны. Такова эта ужасная страна Эверглэйдских болот, куда скрылись
последние представители племени семинолов, красивые и  дикие,  воевавшие
во времена своего вождя Ойзеолы так бесстрашно  против  вторжения  в  их
страну федеральных армий. Одни только туземцы находят возможность  жить,
или,  вернее,  прозябать,  в  этом   сыром   и   жарком   климате,   так
благоприятствующем развитию болотных  лихорадок,  сваливающих  с  ног  в
несколько часов самых здоровых и крепких людей, даже  таких,  каким  был
командор Уррикан!
   О, если бы эту часть Флориды  можно  было  сравнить  с  той,  которая
простирается  на  восток  до  двадцать  девятой  параллели,  и  если  бы
требовалось отправиться из Фернандины в Джексонвилл и в Сент-Огастин,  в
страну, в которой нет недостатка ни в селах, ни в городах,  ни  в  путях
сообщения!.. Но ехать из Пунто-Гарда на самую  окраину  страны,  к  мысу
Сэйбл...
   А тем временем настало уже 19  мая.  Осталось  всего  шесть  дней.  И
выяснилась полная невозможность использовать сухопутный путь!
   Утром в этот день к командору Уррикану подошел  на  набережной  некий
Хьюлкар, один из местных судовщиков, наполовину  американец,  наполовину
испанец, один из тех, которые  занимаются  мелким  каботажем  у  берегов
Флориды, и, поднеся руку к своей кепке, сказал:
   - Все еще нет судна, чтобы везти вас во Флориду, командор?
   - Нет, - ответил Годж Уррикан, - и  если  вам  таковое  известно,  вы
получите от меня десять пиастров.
   - Одно такое я знаю.
   - Какое?
   - Мое.
   - Ваше?
   - Да... Чикола. Хорошенькая шхуна на сорок пять  тонн.  Три  человека
судовой команды. Шхуна, делающая обычно восемь узлов при  хорошем  ветре
и...
   - Какой национальности? Американской?
   - Американской.
   - Готовая к отплытию?
   - Готовая к отплытию и к вашим услугам, - ответил Хьюлкар.
   Приблизительно пятьсот миль  отделяли  Пенсаколу  от  Ки-Уэста.  Если
ехать по прямой линии, при условии делать не меньше пяти  узлов  в  час,
принимая во внимание возможное отклонение  с  пути  или  неблагоприятные
ветры, то этот переезд мог быть сделан в шесть дней.
   Десять минут спустя Уррикан и  Тюрк  стояли  уже  на  палубе  Чиколы,
которую разглядывали глазами знатоков.  Это  было  маленькое  каботажное
судно, сидевшее неглубоко  в  воде,  предназначенное  к  плаванию  вдоль
побережья,  с  достаточно  широким  корпусом,  чтобы  выдержать  большую
парусность.  Для   таких   двух   моряков,   как   командор   и   бывший
квартирмейстер, опасностей на море  не  существовало.  Что  же  касается
Хьюлкара, то он уже в течение двадцати лет  плавал  на  своей  шхуне  от
Мобила до Багамских островов  через  флоридские  воды  и  несколько  раз
заезжал в Ки-Уэст.
   - Сколько за переезд? - спросил командор.
   - Пять пиастров в день.
   - С едой?
   - С едой.
   Это было дорого, и Хьюлкар пользовался обстоятельствами.
   - Едем! Тотчас же! - приказал Уррикан.
   - Как только ваш багаж будет на палубе.
   - А в котором часу отлив?
   - Он уже начался, и через какой-нибудь час мы будем в открытом море.
   Только переезд на Чиколе давал возможность явиться в срок в  Ки-Уэст,
куда шестой партнер обязан был прибыть не позднее полудня 25 мая.
   В восемь часов, расплатившись в гостинице, Уррикан и Тюрк были уже на
берегу, а через пятьдесят минут маленькая шхуна плыла  по  заливу  между
портами Макрэ и Пикинс, построенными когда-то французами и испанцами,  и
скоро она вошла в открытое море.
 
Глава XIV 
ПРОДОЛЖЕНИЕ ПРИКЛЮЧЕНИЙ КОМАНДОРА УРРИКАНА 
 
   Погода была надежная. Дул свежий восточный ветер. На море, защищенном
полуостровом Флоридой, не ощущалось еще волнений  атлантических  вод,  и
Чикола чувствовала себя хорошо.
   К тому же ни  командору,  ни  Тюрку  нечего  было  опасаться  морской
болезни, от которой так пострадал Том  Крабб.  Что  касается  управления
шхуной, то они  готовы  были  прийти  на  помощь  Хьюлкару  и  его  трем
матросам, если бы это понадобилось.
   Так как ветер дул противный, то Чикола лавировала,  чтобы  оставаться
все время в виду земли. Переезд этим, конечно, удлинялся. Но бури в этом
заливе бывают  очень  свирепыми,  и  такое  легкое  суденышко  не  может
рисковать  удаляться  от  портов,  бухт,  устьев  рек  и  речек,   столь
многочисленных на Флоридском  побережье  и  доступных  для  причаливания
судов небольшого тоннажа. Тем более, что Чикола всегда  могла  бы  найти
себе убежище в какой-нибудь маленькой бухточке и простоять там в течение
нескольких часов. Но это было  бы,  разумеется,  потерей  времени,  а  в
распоряжении Годжа Уррикана его оставалось так мало!
   Сильный ветер дул весь день и  всю  ночь,  но  постепенно  становился
тише. Если бы произошло обратное, то это позволило бы идти лучшим, более
быстрым  ходом.  К  несчастью,  на  следующий  день   ветер   постепенно
совершенно затих,  и  по  белой,  теперь  неподвижной  поверхности  моря
Чикола, хотя и с увеличенной парусностью,  могла  сделать  только  около
двадцати миль в юго-восточном направлении. Пришлось  даже  прибегнуть  к
веслам, для того чтобы не быть отнесенными в открытую  часть  залива.  В
общем, эффект  сoрокавосьмичасового  плавания  сводился  почти  к  нулю.
Командор кусал от нетерпения кулаки и ни с кем не говорил ни слова, даже
с Тюрком.
   Тем не менее 22 мая Чикола, поддерживаемая течением из залива, быстро
плыла по морю, находясь на одной параллели  с  портовым  городом  Тампа,
надежным убежищем для судов небольшого  тоннажа,  плавающих  в  усеянных
рифами водах. Но До Тампы оставалось еще  миль  пятьдесят,  и  маленькая
шхуна не могла бы, конечно, подойти к  нему  и  потом  двигаться  дальше
вдоль берега Флориды, до самого ее острого  конца,  рискуя  запоздать  к
назначенному пункту.
   К  тому  же  после  спокойствия,  царившего  накануне,   можно   было
предвидеть по состоянию неба резкую перемену погоды.
   В этом не сомневались ни командор Уррикан, ни Тюрк, ни матросы шхуны.
   - Возможно, что погода скоро переменится,  -  сказал  утром  командор
Уррикан.
   - Для нас будет лучше, если ветер начнет дуть с запада, ответил Тюрк.
   - Море, очевидно, что-то уже  чует,  -  подтвердил  хозяин  шхуны.  -
Видите вы эти длинные  такие  тяжелые  волны  и  зыбь,  которая  там,  в
открытом море, начинает уже зеленеть?
   Потом, внимательно осмотрев горизонт и покачав головой, он прибавил:
   - Не люблю, когда дует с этой стороны!
   - Но для нас это хорошо, - сказал Тюрк, - пусть  бы  ветер  еще  даже
усилился, лишь бы только погнал нас туда, куда нам нужно!
   Годж Уррикан молчал, видимо озабоченный  этими  грозными  симптомами;
тучи сгущались между западом и юго-западом с каждой минутой все  больше.
Хорошо, когда дует сильный ветер, но нужно  для  этого  держать  море  в
руках, а с этим суденышком в сорок тонн и с половинной палубой...  Никто
никогда не узнает того, что происходило в смятенной душе командора! Едва
буря начала бушевать там, в открытом море, как такая же буря поднялась и
в груди Годжа Уррикана!
   После полудня ветер,  окончательно  принявший  западное  направление,
проявил себя резкими продолжительными порывами с короткими  передышками.
Оказалось необходимым спустить верхние паруса и шхуна понеслась по морю,
казавшемуся жестким и изрытым глубокими впадинами, как перышко,  несомое
бушующими волнами.
   Ночь была плохая в том смысле, что пришлось еще убрать паруса.
   Теперь Чиколу толкало к  берегу  Флориды  более  энергично,  чем  это
требовалось. Если и не было времени искать там убежища, все равно  нужно
было  продолжать  двигаться  в  юго-восточном  направлении,  туда,   где
находился назначенный пункт.
   Хозяин шхуны правил ею,  как  опытный  моряк.  Тюрк,  держа  руку  на
румпеле, удерживал, насколько был в силах, маленькое  судно  от  боковой
качки.
   Командор помог матросам взять рифы на фоке и  гроте,  оставив  только
малый фок. Было  неимоверно  трудно  противодействовать  одновременно  и
ветру и течению, которые толкали шхуну к земле.
   И  действительно,  утром  23  мая  из-под  лохматых  клочьев  тумака,
скрывавших горизонт, неожиданно появилась плоская береговая полоса.
   Хьюлкар и матросы, не сразу ее узнавшие, сказали:
   - Бухта Уайтуотер.
   Эта бухта, глубоко врезающаяся в побережье, отделена  от  Флоридского
пролива только узкой и длинной полосой земли, защищаемой фортом Пойнсэт,
находящимся на оконечности мыса Сэйбл.
   Еще какие-нибудь десять миль в этом направлении,  и  маленькая  шхуна
будет на траверсе этого мыса.
   - Боюсь, что мы окажемся вынужденными зайти в  этот  порт,  -  сказал
Хьюлкар.
   - Зайти туда, для того чтобы не быть в состоянии оттуда выбраться при
этом ветре?! - вскричал Тюрк.
   Годж Уррикан не произносил ни слова.
   - Если мы этого не сделаем, - продолжал хозяин шхуны, -  то  течение,
когда мы будем на одной параллели с мысом Сэйбл, отбросит нас в  пролив,
и мы очутимся  не  в  Ки-Уэсте,  а  среди  Багамских  островов  в  водах
Атлантики.
   Командор продолжал молчать, и возможно, - так вздуто было его горло и
так крепко сжаты губы, - что он не в состоянии был произнести ни единого
слова.
   В свою очередь, хозяин шхуны прекрасно понимал, что если бы они стали
искать убежища в бухте Уайтуотер, то Чикола оказалась бы заблокированной
там на много дней. А было уже 23 мая, и явиться  в  Ки-Уэст  нужно  было
через сорок восемь часов.
   Матросы, соперничая  друг  с  другом,  проявляли  чудеса  смелости  и
ловкости, желая  защитить  маленькое  судно  от  бурных  порывов  ветра,
которые налетали из открытого моря; они рисковали поломать мачты и  даже
перевернуть судно вверх дном.
   Попробовали держаться по ветру с малым фоком и с фок-стеньгой марселя
позади. Шхуна "потеряла" еще три или четыре мили в течение этого  дня  и
следующей ночи. Если ветер не переменит направления и не начнет  дуть  с
севера или с юга, то она уже не в состоянии будет сопротивляться,  и  на
следующий день ее прибьет к берегу.
   И в этом не осталось больше сомнений, когда на  заре  24  мая  полоса
земли, вся точно всклокоченная от множества покрывавших ее отрогов скал,
опоясанная рифами, выставила  на  расстоянии  пяти  приблизительно  миль
страшные острия мыса Сэйбл. Еще несколько часов, и Чикола будет увлечена
течением во Флоридский пролив.
   Тем не  менее  соединенными  усилиями  всех  находившихся  на  шхуне,
пользуясь начинавшимся приливом, может  быть  и  возможно  было  бы  еще
добраться до бухты Уайтуотер.
   - Это нужно, - заявил Хьюлкар.
   - Нет, - ответил Уррикан.
   - Но я не хочу рисковать  потерять  свою  шхуну  и  самому  погибнуть
вместе с ней, продолжая упрямо стремиться к открытому морю...
   - Я у тебя ее покупаю, твою шхуну...
   - Она не продается.
   - Судно всегда продается, когда за него дают  больше  того,  что  оно
стоит!
   - Сколько же вы за нее даете?
   - Две тысячи пиастров.
   - Согласен, - ответил Хьюлкар, восхищенный такой выгодной сделкой.
   - Это вдвое больше того, что она стоит, - сказал командор Уррикан.  -
Из этих денег одна тысяча - за нее, а другая - за тебя и за  твоих  трех
матросов.
   - А когда платеж?
   - Я дам тебе чек, по которому ты получишь деньги в Ки-Уэсте.
   - Ладно. Решено, командор!
   - А теперь, Хьюлкар, живей в открытое море!
   Весь  день  Чикола  мужественно  боролась;  временами  ее  совершенно
заливало волнами, и ее защитные заслоны были уже наполовину  под  водой.
Но Тюрк правил ее твердой рукой, а маленькая команда работала храбро и с
исключительным иcкусством.
   В конце концов шхуне удалось отделиться от берега  благодаря  легкому
изменению направления ветра к северу. Но с наступлением ночи ветер начал
слабеть и все  расстилавшееся  перед  глазами  пространство  заполнилось
густым туманом.
   Трудность положения дошла теперь до предела. В течение дня невозможно
было мало-мальски точно определить,  где  именно  находилась  шхуна:  на
одной ли параллели с Ки-Уэстом, или она  уже  миновала  гряду  подводных
камней, простирающихся  от  оконечности  полуострова  по  направлению  к
Mapкезас и Тортугас.
   По мнению Хьюлкара, Чикола должна была быть теперь  очень  близко  от
целой  группы  островков,  позади  которых  катятся  вместе   с   водами
Флоридского пролива теплые воды Гольфстрима.
   - Мы теперь, конечно, уже видели бы  маяк  Ки-Уэста,  не  будь  этого
тумана, - сказал Хьюлкар. - И  надо  быть  очень  осторожным,  чтобы  не
наткнуться на прибрежные скалы. Я считаю, что было  бы  лучше  подождать
рассвета и, если туман рассеется...
   - Я не буду ждать, - ответил командор.
   Он действительно не мог больше ждать, так как ему надо  было  быть  в
Ки-Уэсте на другой же день в полдень.
   Чикола продолжала двигаться по направлению к югу по совершенно  почти
успокоившемуся морю, среди густого тумана. Как вдруг  около  пяти  часов
утра все, кто на ней находился, почувствовали сильный толчок, а  за  ним
другой...
   Маленькая шхуна  натолкнулась  на  подводный  камень.  Приподнятая  в
третий  раз  ударом  высокой  волны,  уже   наполовину   приведенная   в
негодность, шхуна с переломленной передней частью корпуса легла на левый
бок и опрокинулась. В эту минуту раздался чей-то крик. Тюрк узнал  голос
своего командора. Он  стал  громко  звать  его,но  не  получил  никакого
ответа. Облака тумана были так густы,  что  совершенно  скрывали  скалы,
окружавшие шхуну.
   Ее хозяину и трем матросам удалось наконец  укрепиться  на  одном  из
подводных камней. К ним присоединился и Тюрк. В полном отчаянии  он  все
искал и звал командора... Тщетные призывы, тщетные поиски...  Но,  может
быть, облака тумана рассеются и Тюрк найдет своего командора еще  живым?
Он перестал на это надеяться. Крупные слезы катились по его щекам.
   Около семи часов туман начал понемногу рассеиваться, и местами  стало
видно море.
   Чикола разбилась, ударившись о  гряду  беловатых  скалистых  отрогов.
Раздавленная при столкновении шлюпка больше уже ни на что не была годна.
На западе и на востоке на протяжении четверти мили эта  гряда  скалистых
отрогов тянулась уже в виде целого ряда подводных камней.
   Снова  возобновились  поиски,  и  один  из  матросов  нашел   наконец
командора Уррикана, лежавшего между двумя подводными камнями.
   Тюрк кинулся к нему, схватил  его  в  объятия  и  приподнял,  засыпая
вопросами. Никакого ответа.
   Едва заметное дыхание вырывалось,  однако,  из  раскрытых  губ  Годжа
Уррикана, и сердце его хотя и слабо, но все же билось.
   - Он жив... он жив!.. - закричал Тюрк.
   Годж Уррикан находился в  очень  плачевном  состоянии,  так  как  при
падении голова его ударилась об острый край скалы. Но кровь почти уже не
текла. Рану, которая закрылась сама собой,  перевязали  куском  полотна,
обмыв ее предварительно  небольшим  количеством  пресной  воды,  которая
нашлась на шхуне. Потом командор, остававшийся все еще без сознания, был
перенесен на выступающий берег маленького островка, где  морской  прилив
не мог его настигнуть.
   В это время небо совершенно очистилось от завесы тумана, и можно было
видеть на несколько миль вперед.
   Было двадцать минут  десятого,  когда  Хьюлкар,  протягивая  руку  по
направлению к западу, воскликнул:
   - Маяк Ки-Уэста!
   Действительно,  Ки-Уэст  находился  теперь  на  расстоянии  не  более
четырех миль в том же направлении.
   Если бы в эту ночь  не  было  тумана,  огни  маяка  были  бы  вовремя
замечены и маленькая шхуна не погибла бы среди  этих  опасных  подводных
камней.
   Обычно моряки стараются избегать этих мест, опасаясь Нижней Флориды.
   Что касается  шестого  партнера  матча  Гиппербона,  то  не  было  ли
основания считать его окончательно выбывшим из партии? У  него  не  было
никакой  возможности  переплыть  расстояние,  отделявшее  островок,   на
котором он нашел себе убежище, от Ки-Уэста,  и  ему  ничего  другого  не
оставалось, как пребывать на нем в ожидании момента, когда  какое-нибудь
судно захватит всех потерпевших кораблекрушение людей и  доставит  их  в
Ки-Уэст.
   Тяжело было положение  несчастных,  находившихся  на  этой  беловатой
гряде, похожей на какое-то хранилище  костей,  выступающей  из  воды  во
время морского прилива не более как на  пять  или  шесть  футов.  Вокруг
извивались, как  змеи,  гигантские  саргассовые  водоросли  всевозможных
цветов и самые крохотные  водоросли,  извлекаемые  из  подводных  глубин
течением Гольфстрим.
   Много маленьких заливчиков кишмя кишели сотнями рыб  самых  различных
пород, всяких величин и форм: сардинки, морские петухи,  морские  волки,
морские  коньки  восхитительных   окрасок,   испещренные   разноцветными
полосами.  Во  множестве  там  находились  также  и  моллюски  и  всякие
ракообразные существа: креветки, омары, крабы и лангусты.
   И, наконец, со всех сторон почти на поверхности, чуя кораблекрушение,
плавали между отрогами скал хищные и жадные акулы, главным образом акулы
"молотки"  длиною  от  шести  до  семи  футов,   снабженные   громадными
челюстями, страшнейшие морские чудовища.
   Что касается  птиц,  то  они  здесь  летали  бесчисленными  стаями  -
обыкновенные  и  хохлатые  цапли,  чайки,  морские  ласточки  и  большие
бакланы. Несколько пеликанов, очень крупных, стоявших наполовину в воде,
ловили рыбу так же серьезно, но с большим успехом, чем  профессиональные
рыболовы, ловящие удочкой. Они  издавали  при  этом  "замогильным",  как
выразился один французский путешественник,  голосом  своеобразный  крик:
"Хоэнкор!"
   Во всяком случае, найти пищу на этом островке было нетрудно, хотя  бы
только охотясь за легионами черепах, находившихся и в воде и на суше, на
всем пространстве, отделявшем островок от тех, которые названы по  имени
этих пресмыкающихся.
   Между тем время шло, а несчастный командор, несмотря на все  старания
тех, кто его окружал, все еще не приходил в себя. Это приводило Тюрка  в
самое искреннее беспокойство и волнение. Если бы он мог доставить своего
хозяина в Ки-Уэст и поручить заботам какого-нибудь  врача!  Может  быть,
его спасли бы, принимая во внимание необыкновенно крепкое  здоровье.  Но
сколько еще пройдет дней, прежде чем они смогут покинуть этот  островок?
Было немыслимо починить шхуну, исправить ее продавленный корпус: никакой
ремонт не помог бы шхуне противостоять  опасностям,  которые  грозили  в
таких местах.
   Нечего говорить, что Тюрк  не  строил  никаких  иллюзий  относительно
результата матча Гиппербона: для Годжа Уррикана партия  была  проиграна.
Какой взрыв негодования охватил бы его, если бы он остался жив, и кто не
простил бы ему на этот раз его  раздражения  перед  лицом  такой  адской
неудачи?!
   Было немного более десяти ча