ые города, обнесенные каменными стенами.
    На  двух других континентах культура ещ„ не достигла высокого уровня. Один
из них был почти целиком покрыт снегом и необитаем, а на втором я не обнаружил
ничего,  кроме  небольших  обтянутых  шкурами  шалашей, вокруг которых бродили
бесчисленные стада странного вида тварей.
    Таким  образом,  вопрос,  на  каком  континенте  искать  Розилию,  Ибирию,
Краинилию  и  Лорусию,  прояснился  сам  собой.  Выбрав ровную площадку вблизи
самого  большого  из  городов,  я  направил  "Блин"  на посадку и благополучно
совершил ее.
    Открыв  люк,  я  спрыгнул  в  высокую,  доходившую  почти  до пояса траву,
несколько  раз  жадно  вдохнул  свежий,  насыщенный кислородом воздух и тотчас
поплатился  за это, ощутив, как начинают отекать глаза и переносица. Очевидно,
где-то на лугу цвела одна из злаковых трав, на которые у меня с детства жуткая
аллергия.  Пока  я  искал  в  аптечке капли и закапывал их в нос, на горизонте
показалось  с  десяток  быстро  увеличивающихся  точек.  Я  догадался, что мо„
появление на планете не осталось незамеченным и приветственно замахал руками.
    Поначалу  мне  померещилось, что приближаются всадники, но какого было мое
удивление,  когда  я  увидел  в небе нескольких драконов с золотистой чешуей и
кожистыми  широкими  крыльями.  У  драконов[4] были узкие с зазубринами морды,
немного  похожие  на  осетриные,  и  по  паре когтистых лап, выглядевших очень
грозно.  На  спине  у  каждого  дракона  сидело  по два воина. Первый управлял
крылатым  чудовищем,  а второй, стоявший сзади него в специальной корзине, был
вооружен  арбалетом.  Едва драконы опустились на луг, арбалетчики выскочили из
корзин  и,  опустившись  на левое колено, взяли меня на прицел. Было ясно, что
стоит  сделать  одно  неверное  движение,  и,  утыканный стальными арбалетными
черенками,  я  моментально стану похож на ежа. Здесь не помог бы даже бластер,
который я, кстати, оставил в ракете.
    Призианцы  настороженно изучали меня, а я - их. Сходство местных уроженцев
с  землянами  было  поразительным,  разве  что  скулы  у  них были чуть шире и
напоминали  монгольские.  Руководил арбалетчиками невысокий худощавый мужчина,
очевидно,  придворный,  с  тонкими  щегольскими  усиками  и  бородкой. На нем,
единственном из всех, вместо доспехов был бархатный камзол и высокие охотничьи
сапоги  с  отворотами, по которым он задумчиво пощелкивал хлыстом. Лицо у него
было  надменное,  но  не  глупое.  Именно  с  этим  щеголем я и решил завязать
контакт, тем более что от него зависело, спустят ли арбалетчики тетиву.
    - Я  гость  Иваниуса  II!  У  меня  от  него  письмо!  Учтите, Иваниусу не
понравится, если меня пристрелят! - заорал я, размахивая пергаментом.
    Не  знаю,  понял  ли  меня  щеголь,  но  пергамент  был им замечен. Сделав
арбалетчикам знак, чтобы они были настороже, придворный выдернул свиток у меня
из  пальцев  и,  развернув,  уставился  на  него.  Наблюдая за его неподвижным
пресыщенным лицом, я ощутил сосущее беспокойство. Кто знает, что изменилось на
Призии  за  прошедшие пять лет? В средневековых мирах история меняется быстро:
заговоры  и  войны  случаются там с частотой июньских дождей, а монархи теряют
троны и того чаще.
    Пока  бутылка  болталась  в  метеоритном  потоке, Иваниуса II вполне могли
свергнуть,  если  он сам не умер, свалившись спросонья с трона или подавившись
щиколоткой  динозавра.  Нельзя  было  также  исключить вероятность того, что я
попал на территорию одного из воюющих с Иваниусом государств, где меня, приняв
за его шпиона, казнят после длительных пыток. Эти тревожные мысли пронеслись у
меня  в  сознании  в  ту  томительную  минуту,  пока  придворный  таращился на
пергамент.
    Я  весь истерзался, пока внезапно не обнаружил, что он держит письмо вверх
ногами  и  не  догадался,  что офицер так же неграмотен, как и сам Иваниус. Но
едва  его  хаотично  блуждающий  взгляд дошел до подписи и печати, как холеное
лицо  мигом утратило свое высокомерие. Он почтительно поцеловал царскую печать
и  с  достоинством поклонился мне, приложив левую ладонь к груди. Затем офицер
проследовал  к ближайшему дракону, бесцеремонно согнал у него с шеи возничего,
сам сел на его место и знаком попросил меня встать в корзину. С опаской косясь
на дракона, из ноздрей которого шел пар, я встал позади провожатого.
    Разобрав поводья, мой спутник что-то крикнул солдатам. Слов я не понял, но
догадался,  что  он велел им охранять ракету от разграбления, потому что вояки
немедленно  сомкнулись  вокруг "Блина", выставив в первую линию обороны боевых
драконов.  Я порадовался, что, выходя из ракеты с каплями для носа, машинально
блокировал  люк.  Не  хотелось,  чтобы, пока я буду отстутствовать, любопытные
солдаты заглядывали внутрь и рылись в моих личных вещах.
    Дракон  поднялся  в  небо  и,  подчиняясь  твердой руке моего провожатого,
полетел   в   сторону   видневшихся  в  отдалении  городских  стен.  Летел  он
неторопливо,  скорее  даже  планировал  на  широких  крыльях,  изредка издавая
короткий,  хриплый  р„в,  зарождавшийся  где-то  в  глубинах его бочкообразной
груди.  Оглянувшись,  чтобы  ещ„  раз  с высоты посмотреть на свою ракету и на
всякий случай запомнить, где она остается, я увидел океан, доходивший до самых
скал, к которым примыкала восточная часть города.
    Мы  пронеслись  над  стенами с громоздкими тяжелыми башнями, напоминавшими
шахматные  ладьи,  и  опустились  на площадь возле роскошного, но мрачноватого
замка с узкими окнами-бойницами.
    Закованная  в  латы  стража  сомкнула  перед нами алебарды, но мой спутник
показал  им  свой  перстень,  сказал несколько слов, указывая на меня, и воины
раздвинулись,  пропуская нас в замок. Здесь мой сопровождающий ненадолго исчез
куда-то,  сделав  знак  обождать.  Я  остался  один  в  просторном помещении с
вытянутыми  на полу пятнами света, пробивающимися сквозь узкие окна. На стенах
висели  выщербленные щиты с гербами, не парадные, а настоящие щиты, побывавшие
в  боях  и  турнирах,  а  на потолке была свежая фреска, изображавшая рыцарей,
склонивших колени перед владыкой и протягивающих ему свои мечи, что, вероятнее
всего, символизировало вассальную зависимость.
    Вскоре  офицер  вернулся  и  повел  меня  по  узким дворцовым переходам, в
которых  через  каждые  несколько  шагов,  неподвижные  как  изваяния, замерли
рыцари. Наконец мы очутились в круглом зале с высокими потолками. Посреди него
тянулся длинный деревянный стол, во главе которого на возвышении сидел высокий
мужчина  в  горностаевой  мантии.  В  руках  у  него  был тот самый пергамент,
благодаря которому я оказался на Призии.
    Почтение,  с  которым относились к мужчине окружающие, подсказало мне, что
это  и  есть царь. Иваниус II был мужчина лет пятидесяти, крупный, дородный, с
горделивой  осанкой  и  начинающей седеть бородой. Движения и речь у него были
решительные  и  властные,  а  правую щеку рассекал длинный шрам. По всему было
видно,  что это царь-воин и царь-охотник, предпочитающий седло боевого дракона
и надежный меч лакированному дворцовому паркету.
    Я  сделал несколько шагов и поклонился, повторив то же движение, что и мой
провожатый,  хотя,  разумеется,  далеко не с тем же непринужденным изяществом.
Иваниус  II  поднял голову, взглянул на меня и что-то громко сказал. Его свита
захохотала,  и  даже  сам  царь  улыбнулся. Потом государь задал вопрос, и мне
пришлось  вежливо пожать плечами. Догадавшись, что я не понимаю языка, Иваниус
II нетерпеливо мотнул головой, и вскоре рядом со мной нарисовался переводчик.
    Это  был  маленький  человечек, курчавый и смуглый, с кислым унылым лицом,
имевшим  такое  выражение,  будто  он  держал  за  щекой  муху, которую боялся
проглотить.  Каждое  свое  слово он сопровождал быстрым мелким кивком, так что
вскоре и у меня невольно задергалась голова.
    - Государь  Всея  Розилии,  Малой  и  Большой  Ибирии,  а также Краинилии,
Лорусии  и  всея  Континенталии  от  Ледилии  до  Черных  гор, князь Шарыпии и
Боборыкии,   а   также  Герцог  Трик-Трак,  всемилостивейший  Иваниус  II  рад
привествовать  чужеземца  на  своей  земле.  Вы его гость. Вс„, что есть в его
царстве  и  в  его  дворце, к вашим услугам. Завтра утром он приглашает вас на
царскую  охоту,  а  теперь  просит  извинить  его,  так  как  у  него назначен
государственный совет, - забормотал переводчик.
    Он  ещ„ не закончил говорить, а государь уже отвернулся, видно, потеряв ко
мне интерес.
    Сообразив,  что  аудиенция  закончена,  я  поклонился  и вышел. Переводчик
следовал за мной как тень. Очевидно, ему было приказано меня опекать.
    - Прошу  вас,  господин, следуйте за мной! Я проведу вас в ваши покои. Его
Величество  приказал  поселить  вас  в  лучших гостевых комнатах, - сказал он,
сворачивая в одну из галерей.
    - Как тебя зовут? - спросил я.
    - Терезий, господин.
    - Хорошо говоришь по-русски. Ты с Земли?
    - Нет, господин, но моя мать была землянкой, - неохотно сказал он.
    Мы  проходили  по  галерее  между  двумя башнями, когда вдруг откуда-то со
двора раздался душераздирающий крик.
    - Что это, Терезий? - спросил я.
    - Ничего,  вам  послышалось.  Пойдемте, господин, здесь нельзя стоять. Вас
ждут в комнатах, - забормотал смутившийся переводчик, подталкивая меня впер„д.
    Но  я  вырвался,  подбежал к бойнице и успел увидеть, как несколько солдат
бросают в глубокий колодец связанного человека. Его крик сперва разнесся эхом,
а потом сразу оборвался.
    - Что  это было? Этот несчастный казнен? Что он натворил? - содрогнувшись,
спросил я.
    Поняв, что я от него не отстану, Терезий потупил взгляд и ответил:
    - О,  это  был  умнейший вельможа и первый царский фаворит, но он не сумел
оценить подарка, который сам себе выпросил...
    Больше, сколько я его не расспрашивал, переводчик не сказал ни слова, и мы
молча  дошли  до покоев. Хотя отведенные мне комнаты были так великолепны, что
потрясали всякое воображение, настроение было испорчено.
    На другое утро Терезий появился не один. Рядом с ним шел симпатичный юноша
со  свежим  румянцем  на щеках, одетый в бархатный камзол. На юноше были новые
красные  сапоги с загнутым носком, которыми, видимо, он очень гордился, потому
что все время на них посматривал.
    - Вы   уже   проснулись,  господин?  Этот  паж  -  личный  оруженосец  Его
Величества, посланный подобрать вам доспехи. Сегодня весь двор отправляется на
охоту, - сказал Терезий, голос которого звучал по-обычному кисло.
    Я   свесил   ноги   с  кровати.  Нельзя  сказать,  чтобы  меня  переполнял
воинственный  пыл, но поучаствовать в царской охоте я был не прочь. Оруженосец
наметанным взглядом окинул мою фигуру и исчез, а минутой спустя в залу длинной
вереницей  стали  заходить разодетые слуги, несшие кто шлем, кто кольчугу, кто
чеканный  нагрудник,  а  кто  наплечники.  Вс„  это оруженосец надевал на меня
быстро,  ловко и необыкновенно деликатно, демонстрируя немалый опыт. Под конец
паж  пристегнул  мне  на пояс короткий широкий меч и отошел с поклоном, что-то
сказав через переводчика.
    - Он  говорит,  чтобы  господин  не  беспокоился. Он подобрал вам надежное
копье, которое ожидает вас на варагоне, - пояснил Терезий.
    - Поблагодари.  И  скажи ему, что у него очень забавные сапоги, - произнес
я, думая доставить юноше удовольствие.
    Терезий  как-то  странно  ухмыльнулся  и  перевел.  Смутившись, оруженосец
что-то быстро проговорил в ответ.
    - Он спрашивает: неужели его сапоги могут вам нравиться? - сказал Терезий.
    - Разумеется, очень симпатичные, - отвечал я.
    Неожиданно  паж  быстро сел на пол, снял с себя сапоги, с поклоном опустил
их  возле  моих  ног  и  удалился  босиком.  Вид у мальчика при этом был очень
огорченный, а взгляд, кажется, даже затуманился от слез.
    - Вы  правильно  сделали,  что  его  урезонили.  Последнее  время  он стал
зазнаваться! - одобрительно шепнул мне Терезий.
    Я озадаченно смотрел на лежащие на полу сапоги, совершенно не представляя,
зачем они мне нужны, ведь размер ноги не позволял мне втиснуться в них. Однако
размышлять  над странным поступком пажа времени не оставалось - во дворе замка
нетерпеливо трубил охотничий рог.
    Когда  я  ступил  с крыльца на брусчатку, царская свита уже была в седлах.
Иваниус  II махнул мне рукой и что-то крикнул. Тотчас пятеро слуг, повиснув на
поводьях,  подвели  ко мне оседланного ящера-варагона. При виде этого чудища у
меня  отвисла  челюсть,  и  я  пожалел,  что вообще согласился ехать на охоту.
Вчерашний   дракон  казался  мне  теперь  безобидной  и  довольно  симпатичной
зверушкой.  Ростом  варагон  был  с  двухэтажный  дом  и весь покрыт зубчатыми
костяными  наростами.  Морда  у  него  была длинная и невыразительная, а сзади
тянулся  по  меньшей мере пятиметровый хвост, заканчивающийся крупным костяным
шаром.
    Седло,   представлявшее   собой   деревянную,  увешанную  щитами  корзину,
крепилось  на  основании  шеи  ящера.  Попадали  туда, карабкаясь по веревке с
узлами.
    Ловко  управляя  своим  варагоном  с  помощью  длинного  копья, которым он
покалывал  шею  страшилища, Иваниус II подъехал ко мне и что крикнул, кивая на
мое чудовище.
    - Его  Величество  советует вам быть потверже с этим варагоном. Недавно он
уже  покалечил  наездника.  Не  позволяйте  ему  вставать  на  задние  лапы  и
заваливаться  набок.  Ещ„  Его  Величество  говорит,  что  охота  обещает быть
интересной. Егерям удалось загнать несколько рвулей, - перевел Терезий.
    - Скажи  царю,  что  я  просто  счастлив,  -  проворчал я, под хохот свиты
забираясь в корзину. Мне уже стало ясно, что Иваниусу захотелось позабавиться,
поэтому он и взял меня на охоту да ещ„ подсунул бешеного ящера. Ну и отвратное
же чувство юмора у этого средневекового тирана!
    Иваниус  II протрубил в рог, давая сигнал к началу охоты, и вся кавалькада
вынеслась  из  замка  на побережье. Слуги, удерживающие моего ящера, отпустили
поводья и разбежались кто куда.
    Я  надеялся,  что варагон не сдвинется с места и я смогу потихоньку с него
слезть,  но  не  тут-то  было.  Эта зверюга завевела, едва не встала на дыбы и
бросилась  за  охотниками,  волоча  за  собой  громадный  хвост.  О том, чтобы
управлять  ей и речи не было. Все мои усилия были направлены лишь на то, чтобы
не вывалиться и не сломать себе шею. Обеими руками я вцепился в край корзины.
    Сокрушая вс„ на своем пути, варагон выскочил из замка, снес хвостом ворота
и  вскоре нагнал кавалькаду. Мы пронеслись вдоль побережья и оказались в узкой
долине,  с  трех  сторон  огражденной  скалами, а с четвертой - океаном. В эту
естественную  ловушку  егеря  и заманили рвулей, бросая им коровьи туши, части
которых  валялись  на  вытоптанной  траве. Уже по названию я не ожидал от этих
зверей ничего хорошего и не ошибся.
    Каждый  рвуль  был  размером  с дворцовую башню и вдобавок передвигался на
задних  лапах  с  удивительной  быстротой. На громадных таранообразных головах
горели  злобой  крошечные, несимметрично расположенные глазки. Загнанные рвули
бестолково  метались  по  ущелью,  напуганные огнями, которые егеря развели со
стороны  океана.  Увидев  охотников,  рвули заревели и бросились им навстречу.
Охотники  выстроили  своих варагонов в ряд и встретили зверюг дружными ударами
копий.
    Начало  схватки  я пропустил, потому что мой варагон, возбужденный битвой,
стал  кружиться  на  месте,  и я, не устояв на ногах, свалился на дно корзины.
Оттуда  хорошо  были  слышны сухой треск копий, рев чудовищ и крики охотников.
Когда я вновь высунул голову, схватка была в самом разгаре. Один из рвулей уже
лежал  на земле и в агонии колотил хвостом. В горле у него торчало два или три
копья. Среди охотников тоже, кажется, имелись потери, потому что бок одного из
варагонов был ободран, а корзина пустовала.
    Иваниус  II,  этот  монарх-воин,  отважно  сражался в самой гуще битвы. Он
искусно  управлял  своим  варагоном,  маневрируя  между  рвулями, и ни одно из
копий,  которые  он  метал,  не  пролетало  мимо цели. Щиты на его корзине уже
носили  следы зубов кого-то из хищников. В следующие десять минут схватки были
убиты ещ„ два рвуля, а один из царских егерей лишился руки.
    Я  обрадовался, что охота приближается к концу, но в этот момент последний
рвуль,   сделав   вид,   что   атакует  цепь  егерей,  неожиданно  метнулся  в
противоположную  сторону,  вцепился зубами в шею царского варагона и опрокинул
его.  Иваниус  II  вылетел  из  корзины и неподвижно замер на земле, очевидно,
потеряв от удара сознание.
    Охотники  взволнованно закричали и стали с седел осыпать рвуля копьями, но
они отскакивали от костяных пластин на боках чудовища. Свита и егеря пребывали
в  замешательстве.  Броситься на помощь царю на варагонах они не могли, потому
что  тогда  рвуль,  подавшись  назад,  мог раздавить оглушенного царя лапой, а
спешиться никто из них не решался.
    В  этот  момент вопреки своей воле я оказался в гуще схватки, вмешавшись в
нее  самым  невероятным образом. Мой бестолковый варагон угодил хвостом в один
из  егерских костров, и, завизжав от боли, взбрыкнул. Я вылетел из его корзины
и,  описав  в воздухе полукруг, приземлился прямо на морду рвуля, напавшего на
царя. Понимая, что, если сейчас упаду, мне сразу придет конец, я изо всей силы
вцепился  в  морду  чудовища. Рвуль затряс головой, но этим лишь заставил меня
крепче  ухватиться  за  его  костяные  пластины. Повиснув на морде ящера самым
неудобным  для себя образом, я заметил, что рвуль наклоняется, чтобы вцепиться
зубами  в  лежащего на земле Иваниуса II. Не раздумывая, я крепко обхватил шею
чудовища  ногами,  а  ладонями  закрыл  ему  глаза. Ящер, лишенный возможности
видеть,  сразу забыл про царя и заметался по ущелью. Все во мне сотрясалось от
этой бешеной скачки. Уносясь на ящере, я краем глаза заметил, как приближенные
помогают  Иваниусу  подняться,  а  сам  он,  морщась  от боли, что-то говорит,
показывая на рвуля и на меня.
    Минутой позже - можете себе вообразить, что это была для меня за минута! -
сотня  егерей загнала ослепленного рвуля в край ущелья и опутала его сетями. Я
же кубарем скатился с головы чудовища и не свернул себе шею только потому, что
меня вовремя подхватили сильные руки охотников.
    Когда меня опустили на землю, ко мне, прихрамывая, подошел сам Иваниус II.
Он  сдавил  меня  в  своих  медвежьих  объятьях  и  что-то громко сказал своим
басистым  голосом,  в  котором  слышна  была  искренняя благодарность ко мне и
одновременно презрение ко всей своей свите.
    - Государь  благодарит  вас  за  то,  что  вы спасли ему жизнь и тем самым
облагодельствовали  всех  его  подданных,  - забормотал вынырнувший неизвестно
откуда  Терезий.  -  Его Величество говорит, что вы проявили больше мудрости и
отваги,  чем  лучшие  из  его охотников. За это он присваивает вам пожизненный
титул  царского друга, а также нарекает вас князем Шеремятьевским, Зацепским и
Змейским,  а  также  графом  Колюбакинским  и Ухоцапским. Отныне ваше место за
столом  справа  от самого государя, вы сможете присутствовать при его утреннем
одевании, а также удостаиваетесь чести третьим по счету пробовать любое блюдо.
    - Почему третьим? - спросил я машинально.
    - Первым  отведывает  раб-дегустатор,  вторым  государь,  а третьим, сразу
после него - вы. Это величайшая честь, - пояснил Терезий.
    С  этого дня мое положение при дворе резко изменилось. Придворные косились
на  меня с откровенной завистью, а награды и титулы сыпались на вашего бедного
слугу  как  из  рога  изобилия.  Кроме  князя  Шеремятьевского,  Зацепского  и
Змейского,  а также графа Колюбакинского и Ухоцапского, я был наречен Герцогом
Карбонийским, бароном Рявожским и Трусопским, маркизом Черногорским, адмиралом
Океании   и   маршалом   Поднебесии.  Иваниус  II  оказывал  мне  всевозможное
покровительство, гневно прогнав от себя всех