тельца,
похожие на амеб... они... шевелятся!
    - Ну что у тебя там? Дай взглянуть! Померещится же такая ерунда от избытка
воображения... - пробормотал Аскольдис, забирая у Гыриуса микроскоп.
    Недоверчиво  ворча,  магистр уставился в него. Несколько секунд спустя его
ворчание  оборвалось,  и  почтенный  ученый замер, одеревенев с отростков и до
корней. На его бургистом кочане выступили крупные капли росы.
    - Должно быть, какая-то фальсификация... - прошептал он. - Это невероятно,
Гыриус,  они  самостоятельно  движутся, сталкиваются, пожирают друг друга! Что
это за вещество?
    - Сок с его кочана, - объяснил аспирант, показывая на мой разбитый нос.
    - Не сок, а кровь! - вмешался я.
    Магистр Аскольдис тяжело рухнул на стул и вытер отростком пот со лба.
    - Гыриус,  если  бы  я  своими  листьями  этого  не  увидел, никогда бы не
поверил!  Ты  был  прав.  Перед  нами  действительно  зоологическое существо -
уникальная, мерзопакостейшая природная нелепость, конгломерат клеток, подобных
ам„бам-туфелькам.  Я уверен, если ее разрезать, то обнаружится, что внутри она
вся  состоит из жидкой слизи, в которой плавают нечистоты, булькает желудочный
сок  и  роятся  бесконечные  бактерии.  В кочане у меня это не укладывается...
Пойдем,  Гыриус, поскорее улетим отсюда или меня стошнит... - содрогнувшись от
омерзения, сказал он и, ссутилившись, пошел прочь.
    Гыриус искоса взглянул на меня и, догнав профессора, быстро заговорил.
    - Магистр,  погодите!  Я  думаю,  улетать  преждевременно.  Мне только что
пришло  в голову... то, что он иной природы, в сущности ничего не меняет. Ведь
для    функционирования    зоологических    существ   тоже   нужен   кислород,
следовательно...
    Ученый приостановился и оглянулся на него.
    - Что ты сказал, Гыриус? Кислород?
    - Именно,  магистр,  ведь  вы  же  знаете,  что  амебы и черви тоже в свою
очередь...
    - Хм...  Вообще-то  в  этом  что-то есть... Надо обсудить подробнее. Пошли
туда...
    Он  обнял  аспиранта  отростком за ствол и отвел его в дальний угол каюты.
Теперь  оба стояли слишком далеко, и их телепатоволны не долетали до кресла, к
которому  я  был  привязан. Оба капустника оживленно спорили, изредка кивая на
созвездия в иллюминаторе.
    Совещание  длилось  минут двадцать, затем мыслящие овощи вновь направились
ко мне.
    - Мы  совершим  истинное  благодеяние, если... - продолжал быстро говорить
Гыриус.  Кашлянув,  научный  руководитель  дернул его за отросток, и аспирант,
спохватившись, умолк.
    Наклонив ко мне свой кочан, Аскольдис ласково сказал:
    - Послушай,  дружок...  э-э... мы признаем, что были несправедливы к тебе,
когда приняли сперва за тыквенного, а потом за вырожденца вишневого и обыскали
твой  корабль.  Поверь,  что это было сделано лишь из опасения за судьбу нашей
поросли, ибо, к сожалению, к нам довольно часто засылают диверсантов. От имени
всех  капустников  приносим самые искренние извинения. Но надеемся, что теперь
конфликт исчерпан, не так ли? Ты ведь не держишь на нас обиды?
    - Разумеется, нет, - заверил я.
    Магистр с одобрением похлопал меня корнем по плечу.
    - Вот и отлично. Тогда в будущем мы, конечно, сможем рассчитывать на самое
добрососедское  сотрудничество  между  нашими  двумя  мирами...  Ах  да... вот
проклятая рассеянность... на вашей планете ведь есть почва?
    Мгновенно постигнув вс„ его растительное коварство, я замотал головой.
    - Почва? А что это такое?
    Магистр укоризненно всплеснул отростками.
    - Зачем ты меня обманываешь? Твое сознание для меня что вскопанная грядка.
Я отлично знаю, что почва на вашей планете есть и кислород тоже, не правда ли?
А  что  ещ„?  Ого,  есть  даже  океаны!  С твоей стороны было очень мило о них
вспомнить. Это значительно облегчит проблему полива!
    Я  попытался  его  пнуть,  но на этот раз овощ был готов к нападению и так
заехал мне по коленной чашечке корнем, что я взвыл от боли.
    - Вот  видишь,  дружок, сам напросился. Ничего, скоро этот черенок тебе не
понадобится.  А  теперь  скажи:  где  находится  твоя  планета?  -  дружелюбно
поинтересовался он.
    - А  пошли  вы!  Неужели  вы  думаете, я такой идиот... - начал было я, но
внезапно помимо своей воли представил себе Солнечную систему и ближайшие к ней
созвездия.
    - То-то  же...  Спасибо  за  помощь.  Именно  это мне и хотелось узнать, -
насмешливо кивнул магистр и повернулся к Гыриусу.
    - Ты  был  прав,  это не слишком далеко. Наш десант долетит туда циклов за
пять... - сказал он.
    - Лучше не суйтесь! У нас есть армии и оружие! - предупредил я.
    Гыриус презрительно отмахнулся.
    - Ерунда!  Ваши  термоядерные  реакции  только  ускорят наш рост. Вдобавок
нападение  будет  внезапным.  Сотни  миллиардов  семян взойдут одновременно, и
через  несколько  дней ваш мир будет у нас под контролем. Мы сотрем вас с лица
планеты как грязь с листьев.
    Меня бросило в пот.
    - И вы без зазрения совести уничтожите миллиарды людей? Миллиарды разумных
существ? - спросил я севшим голосом.
    Юный овощ равнодушно развел отростками.
    - Почему  бы и нет? Это с вашей точки зрения вы разумные существа, для нас
же - биологические сорняки, не более. Не думайте, что мы испытываем что-либо к
вам лично, речь ид„т исключительно о расширении территорий. Впрочем, что это я
перед  тобой  оправдываюсь?  Магистр,  дайте  мне  пилу,  я отхвачу ему кочан!
Любопытно взглянуть, он пустотелый или там внутри есть какое-то вещество?
    В голосе Гыриуса было столько исследовательского энтузиазма, что, прощаясь
с  жизнью,  я  зажмурился, но профессор Аскольдис отстранил ретивого помощника
своим корнем.
    - Погоди,  Гыриус,  изучить его кочан мы успеем. Прежде давай выясним, что
заменяет   этому   биологическому   недоразумению  корень.  Должен  же  как-то
разрешиться  парадокс  Спаржаруса  Великого? Эй, подопытный! Ты слышал вопрос?
Отвечай!
    - Я не подопытный! Меня зовут Тит!
    Магистр нетерпеливо хмыкнул.
    - Затенять я хотел тво„ имя! Каким образом ты питаешь свои клетки?
    - А  пош„л  ты!  -  угрюмо заявил я, но Аскольдис уже наклонил ко мне свою
кочерыжку  и  соприкоснулся ею с моим лбом. Я ощутил, как в мое сознание грубо
вторгаются  его мысленные щупальца. Впрочем, это продолжалось всего мгновение,
а потом овощ разорвал контакт и брезгливо поежился.
    - Как  мерзко!  Вообрази  себе, Гыриус, они заталкивают вещество через эти
говорильные  щели,  измельчают  его костяными отростками под названием "зубы",
затем  проталкивают  через  "пищевод" в "желудок", там растворяют кислотой под
названием  "желудочный сок", доводят до разложения и усваивают. И при этом ещ„
самым  аморальным  образом  выводят  из организма удобрения вместо того, чтобы
бережно  сохранять  их внутри себя. Единственное, чего я не уяснил, это какого
рода  вещества  они  пожирают.  В  сознании  у  него  это  запечатлено  крайне
неопределенно и расплывчато.
    Аспирант покачал кочаном.
    - Просто  листья  сворачиваются,  до  чего вс„ это мерзко! Как вы думаете,
магистр,  это  существо  согласится  продемонстрировать  нам процесс пожирания
вещества?   Я   бы   положил   сей   пример   в  основу  своего  исследования,
озаглавленного,   как   вы   знаете,   "Мерзейшие  и  отвратнейшие  проявления
нерастительной жизни".
    - Конечно, было бы неплохо его уговорить, но, боюсь, этот экземпляр просто
тыквенно упрям, - усомнился Аскольдис.
    - Все  равно нужно спросить. Может, если предложить сохранить ему жизнь...
Эй,   конгломерат   амеб-туфелек,  ты  слышал,  о  чем  мы  говорили?  Что  ты
предпочтешь: лишиться кочана или показать нам, как ты пожираешь вещество?
    Я  задумался  и  внезапно  понял,  как расквитаться с овощами, даже если я
лишусь при этом жизни.
    - Так и быть, я согласен. Развяжите меня!
    - С какой это стати? Поглощай вещество так, - потребовал Аскольдис.
    - Не  могу  так. Мне нужны отростки, чтобы проталкивать пищу в говорильную
щель, - возразил я.
    Молодой  овощ вопросительно взглянул на магистра. Его листья так и дрожали
от нетерпения.
    - Ладно,  Гыриус,  развяжи  его,  -  уступил  Аскольдис.  -  Едва  ли этот
булькающий  слизняк  будет  опасен.  Если  он попытается схватить сво„ оружие,
сломай ему ствол.
    - Не сомневайтесь, магистр, я так и поступлю, - заверил его Гыриус.
    Удерживающий  меня  прут,  ослабнув,  упал.  Я с трудом поднялся с кресла,
разминая  затекшие  запястья.  Овощи  с презрением наблюдали за мной. Случайно
увидев  в  зеркале  свое  отражение, я мрачно усмехнулся: окровавленный нос не
делал меня красавцем.
    - Ну  давай,  конгломерат,  начинай!  Я хочу снять, как ты будешь пожирать
вещество и перерабатывать его в удобрения!
    Юный   овощ-аспирант   извлек  откуда-то  приспособление,  смахивающее  на
арбузную  корку,  и  поднес его к своему кочану. Поняв, что это видеокамера, я
растянул рот в мрачной улыбке.
    - Значит,  вас,  уважаемые,  интересует,  чем могут питаться биологические
существа,  если  у  них  нет корней? Сейчас я вам покажу! Смотрите и зарубайте
себе  на  носу,  какая  участь  вас ждет, если сунетесь на Землю! - решительно
произнес я.
    В  тот  миг  я чувствовал себя представителем всего могучего человеческого
племени,  рассеянного  по  десяткам галактик. Мне уже нечего было терять, даже
страх смерти отступил. Пусть эти овощеголовые знают, что мы, люди, способны на
сопротивление!   Я   откинул   крышку   кухонного   контейнера,   при   обыске
ускользнувшего  от внимания капустников, и перевернул его. Незадолго до взрыва
сверхновой   я   залетал   на   одну   из  фермерских  планет  и,  не  доверяя
молекуляризатору,  приобрел  солидный  запас  свежих овощей. На пол с грохотом
посыпался  лук,  морковь,  перец,  картофель,  а  последним, глухо ударившись,
выкатился большой кочан капусты.
    Разумные овощи в ужасе отпрянули.
    - Видите?  Это  продукты  - то самое вещество, которое едим мы, гигантские
амебы-туфельки! А теперь смотрите, как я его поглощаю! - я стал хватать с пола
овощи, надкусывать и заталкивать их себе в рот, демонстративно громко чавкая.
    - Сырые  они  не  очень  вкусные,  но  их  тоже  можно  есть,  если хорошо
разжевать!  Вот  смотрите, как я измельчаю их зубами: хрум-хрум! - с садистким
удовольствием  рассуждал  я,  с  яростью  глядя в видеокамеру, вздрагивающую в
отростках Гыриуса.
    - Из  овощей  у  нас  готовят  сотни блюд, - продолжал я свою лекцию. - Их
шинкуют,  маринуют,  жарят, бросают в кипяток и тушат на медленном огне. Самый
популярный, конечно, картофель, но и капуста ему не уступает. Она идет и в щи,
и  на  гарнир,  и  для  голубцов,  но  наибольшее распространение получила так
называемая  "капуста  квашеная".  Хотите знать, как она готовится? Пожалуйста!
Делюсь рецептом, авось пригодится!
    Я  схватил  кочан, с силой швырнул его на разделочную доску и одним ударом
большого  ножа  разрубил  пополам. Когда-то мне пришлось с полгода проработать
младшим  поваром,  главная  обязанность  которого заключалась как раз в чистке
овощей и рубке мяса, и, поверьте уж что-что, а опыт не пропьешь.
    - Обратите внимание: перед квашением капусту нужно освободить от покровных
листьев,  особенно  с  дефектами, кочерыжку разрезать пополам или разрубить на
четыре  части.  Затем  подготовленную капусту нашинковать тонкой соломкой... -
профессионально объяснял я, энергично работая ножом.
    - Нашинкованная   капуста   помещается   в  трехлитровые  банки  либо,  по
возможности,  в  бочки,  желательно  вместе  с  морковью,  яблоками, клюквой и
брусникой.  Вот  ещ„  деталь  -  первое  время  капусту  следует  периодически
протыкать  чистой  палочкой  для равномерного удаления газов. Через три недели
капуста  готова  к  употреблению.  А  потом  люди  собираются  целыми семьями,
выставляют ее на стол и едят, хрустят, жуют...
    Тем временем вскипела поставленная на реактор вода.
    - Отлично!  Самое время начать квасить по рецепту моей бабушки. Для начала
ошпарим хорошенько! - воскликнул я, бросая в кастрюлю остаток кочана.
    Я так увлекся, что почти забыл про зрителей своей кулинарной демонстрации.
    - Мерзавец!  Да  как  ты... А-а! - с громким телепатическим воплем магистр
Аскольдис  шагнул  ко  мне,  но  внезапно схватился отростками за свой кочан и
рухнул  на  пол,  позеленев  на  глазах.  Для  впечатлительного пожилого овоща
зрелище  оказалось  слишком  сильным,  и  его  изношенный  стебель не выдержал
нагрузки.
    Выронив  видеокамеру,  Гыриус наклонился над магистром и дотронулся до его
ствола.
    - Магистр  Аскольдис...  Очнитесь... Листьям своим не верю... он мертв, ты
убил его, негодяй! - воскликнул он.
    Юный  овощ  бросился  ко  мне,  заглянул  в  кастрюлю  и  в  ужасе прикрыл
отростками свои зрительные листья.
    - Настоящий капустный кочан! Так и есть, это не обман... - простонал он. -
О,  боги!  Теперь  я  все  понял!  Когда-то  на  вашу планету уже высаживались
растительные   десанты!   Наверняка,   первыми   были  водорослевые,  за  ними
голосеменные,  потом  тыквенные,  лиственные,  овощные,  фруктовые... Это были
мужественные   первопроходцы,  отважные  бескорыстные  герои,  заселившие  ваш
вонючий  мир  и  переработавшие углекислый газ в кислород! Но со временем ваша
звезда  остыла,  гамма-излучение  стало менее интенсивным, процесс фотосинтеза
замедлился  -  и  соответственно  замедлилась и скорость их жизнедеятельности!
Теперь,  чтобы  подумать  о  самой  простой  вещи,  потомкам первых поселенцев
требовались  недели  и  месяцы,  и их жизнь проходила прежде, чем они успевали
вытащить  корни из земли и вспомнить свое великое прошлое... Они выродились. И
тут-то  вы,  жалкие,  коварные  амебы-туфельки,  кольчатые  черви,  безобразно
эволюционировали  и,  воспользовавшись  их  беспомощностью, стали без зазрения
совести  пожирать  наших братьев, и делаете это по сей день, подкармливаясь их
трупами!  Вы варите их живьем, тушите, режете, подвергаете мучительным пыткам!
О  мерзкие,  гадкие твари, жуки-трупоеды! Мы не сможем завоевать вашу планету,
иначе  и  нас ожидает та же судьба, но уж тебя-то я прикончу! Я отомщу тебе за
всех!
    Пылая  жаждой  мщения,  юный  овощ  кинулся ко мне, стремясь сбить с ног и
вцепиться  отростками  в  горло,  но,  пока  он  произносил  монолог,  я успел
приготовиться  к нападению, и изо всей силы огрел его по кочану огнетушителем.
Когда  оглушенный  аспирант  упал,  я  вытолкнул  его  и  магистра  из  своего
звездолета,  навесил  на  петли  сорванный  люк  и, врубив двигатель на полную
мощность, поспешил убраться подальше от этой ботанической галактики.
    Два  месяца  спустя  мне посчастливилось наткнуться на навигационный маяк,
один  из  тех  ста  тысяч  автоматических  маяков,  что  расположены  по всему
периметру освоенной Вселенной. Высадившись на маяке, я сумел подать сигнал SOS
и по посланному мне направленному лазеролучу добрался до обитаемого мира.
    Выскочив  из  звездолета,  я  бросился к первому же человеку (это оказался
угрюмый,  пахнущий  чесноком таможенник, светивший мне в глаза фонарем), обнял
его и, плача, расцеловал, до того велика была моя радость.
    Что  же  касается той встречи в космосе, она не прошла для меня бесследно.
До  сих  пор,  садясь  обедать  и  вонзая  в  овощи  вилку,  я испытываю дикое
горделивое  торжество,  словно  гладиатор,  сразивший  в  долгом  единоборстве
грозного   противника   и   теперь   попирающий  ногой  его  грудь.  Ведь  мы,
человечество,  когда-то  уже  победили  в  зоолого-ботанической  войне  и этой
победы, как не крути, не спишешь со счетов!


    ВОСПОМИНАНИЕ ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ


    За  многие  десятилетия, что я провел вдали от Земли, моя старая, видавшая
виды  ракета  ломалась  несчетное  число  раз  и  всегда, как нарочно, в самое
неподходящее  время.  То  при взлете отлетал стабилизатор, то метеорит, пробив
обшивку,  застревал в двигателе, то трескался радиационный экран реактора, - и
мне  приходилось  месяцами  (пока  не  появлялись  деньги  на  его замену), не
вылезать из тяжелого защитного скафандра.
    Порой  выходили  вещи  совершенно  казусные. Например, находясь на Регуле,
населенном   дружественными   человечеству   амфибиями,   я   вздумал   слегка
подремонтировать  свою ракету и выправить глубокую вмятину в днище, полученную
из-за   досадной  опечатки  в  справочнике  координат,  вследствие  которой  я
перепутал  космодром  со  скалистой грядой со всеми вытекающими из этой ошибки
последствиями.
    Выбравшись  из  ракеты,  я  раздобыл  внушительных размеров кувалду и стал
обрабатывать  вмятину. Но не успел я нанести и десятка ударов, как был схвачен
возмущенными  регулианцами,  которые, багровея от негодования, потащили меня в
тюрьму.
    Оказалось,  местные жители придерживаются веры, что все механизмы являются
разумными,  хотя  и  бессловесными  существами,  и  чинить их значит совершать
серьезнейшее  преступление,  ибо  тем  самым  нарушается  их  воля, и механизм
лишается  свободы  выбора  быть  или  не быть ему отремонтированным. Аборигены
считают,  что,  ломаясь,  всякое техническое устройство совершает осмысленное,
продуманное   действие   -   самоубийство,   а  самоубийство  на  Регуле,  где
среднестатистическая жизнь длится десятки тысяч лет, священно.
    Вообще,   должен  заметить,  что  по  отношению  к  механизмам  регулианцы
проявляют  странную  щепетильность,  заключающуюся  в том, что всю сломавшуюся
технику  (даже если неисправность пустяковая) они считают умершей и хоронят ее
с  соблюдением  всех  обычаев  и  обрядов. Страх регулианцев быть уличенными в
починке столь велик, что даже свои часы они заводят тайком, уйдя куда-нибудь в
глухой лес.
    Не будучи знаком с этими нюансами, я был приговорен к смертной казни через
утопление  в  кипящем  машинном масле и избежать ее мне удалось, лишь доказав,
что  моя ракета со встроенным в нее Мозгом не является бессловесным существом,
а,  следовательно, свобода выбора не терпит в данном случае ущерба. К счастью,
Мозг принял в конфликте мою сторону, заявив, что сам дал разрешение на починку
ракеты,  хотя  и  не  отказал себе в удовольствии помучать меня, притворившись
поначалу, что представления не имеет о чем идет речь. "Вспомнить" спасительную
для  меня  подробность  он  соблаговолил  в  последний момент, когда два дюжих
регулианца уже раскачивали меня над дымящимся чаном.
    Но много чаще я вспоминаю о другом случае.
    Однажды,  забравшись  довольно  далеко  в дебри Млечного Пути, я услышал в
моторном  отсеке  негромкое  пощелкивание.  Вначале  я не придал ему значения,
списав  вс„ на обтрепавшийся ремень вентилятора, но уже через несколько минут,
когда температура в каюте начала быстро расти, понял, что это были щелчки реле
накрывшегося термостата.
    Запасного   датчика  у  меня  с  собой  не  было,  а  починить  старый  не
представлялось  возможным,  поэтому,  чтобы  не свариться заживо, мне пришлось
изменить  курс  и  направить  ракету к созвездию Малый Конь - небольшой группе
невзрачных  звезд  рядом  с  Дельфином,  -  где  находилась  ближайшая станция
техобслуживания.  Когда  три  дня спустя "Блин" совершил посадку на космодроме
Гандрены,  температура  в каюте перевалила за пятьдесят градусов, и я, страдая
от жары, мог только сидеть в ванне и, обливаясь потом, обмахиваться газетой.
    На  Гандрене  стояла  холодная  дождливая  осень,  и когда я, распаренный,
выскочил  из  ракеты  и  стал  бегать  по  космодрому, отыскивая механиков, то
немедленно  подхватил  воспаление легких и на неделю угодил в больницу. Пока я
лечился,  какие-то  воришки, отжав люк, забрались ко мне в ракету и выкрали из
нее  оптические  приборы  и  вообще  все,  что  можно  было без особых проблем
продать.  Теперь  звездолет  требовал  уже  серьезного ремонта, и я понял, что
застрял на Гандрене надолго.
    Закончив топать ногами и подвергать личности воров жесткой, но бесполезной
к