о вы подразумеваете под словом "характер"?
   - Цвет, ощущения, то, как формируются и изменяются конфигурации.
   Снова последовало молчание.
   - Ни одно из приведенных вами слов не имеет для  меня  точного  значения,
Марк, - сказала она. - Не могли бы вы описать то, о чем говорите, в  твердых
концепциях? Если нет,  то  приведите  мне  концепции,  о  которых  говорите,
несколькими способами.
   - Нет, - ответил я, - потому что словесные символы  вашего  языка  только
приблизительно передают мои личные ощущения. Я перевожу словесные символы  с
моего  собственного  языка.  Символы,  которые  обладают  особой  ценностью,
рождающейся из моего опыта общения со множеством вещей вам незнакомых, моего
опыта  покупки  и  продажи  акций  на   фондовой   бирже,   писания   картин
разноцветными красками, пониманием того, что написано и высечено в камне  во
имя искусства, тысячами вещей, которые движут разумную и неразумную жизнь  и
делают ее такой, как она есть.
   - Кажется, я понимаю. Но чтобы убедить меня в  своей  правоте  по  поводу
надвигающейся катастрофы, о которой вы  говорите,  вам  все  равно  придется
привести мне доказательства в терминах и символах, которые я смогу оценить и
взвесить так же, как и вы. Единственные пригодные для этого символы  имеются
лишь в моем языке, который вы теперь тоже знаете.
   - Но я не могу объяснить с его помощью вещи, для которых  в  вашем  языке
нет символов.
   - То есть вы хотите сказать, что не в состоянии убедить меня в том,  что,
как вам кажется, должно случиться?
   - Мне не кажется. Я знаю.
   - Если знаете, то покажите мне, откуда вы это знаете.  Во  мне  разлилась
опустошенность отчаяния. Я заранее знал, что так и будет, но  все  равно  на
что-то надеялся. А вдруг,  надеялся  я,  через  пропасть,  разделяющую  наши
разумы, все же удастся перекинуть мостик.
   - Зануда, разве вы не помните, - я  объяснял  вам,  как  узнал  о  шторме
времени совершенно иным путем, чем вы и все остальные?  Этот  путь  позволил
мне взглянуть на него с точки зрения, которой нет у вас, и этот  взгляд  дал
мне возможность понять его, узнать его так, как вы узнать не способны. Разве
вы не помните, как я убедил вас в том, что имею  право  на  тестирование?  И
разве я не прошел тесты?
   - Но разве вы уже прошли последнюю часть этих тестов? - спросила  Зануда.
- Или вы просто обнаружили в  себе  какую-то  неспособность  к  практической
работе, неспособность, которую вы скрываете от себя самого,  воображая,  что
складывается аварийная ситуация, которую никто из нас не замечает, а  вы  не
можете описать.
   - Зануда, я знаю, что это произойдет!
   - Уверена, что вы так думаете. Но я все еще не верю, что вы правы.
   - Может быть, проверите?
   - Обязательно. Но если я вас правильно  понимаю,  моя  проверка  вряд  ли
выявит доказательство, которое подтвердит вашу правоту.
   - Все равно проверьте.
   - Я  же  сказала,  что  сделаю  это.  Вызовите  меня,  если  найдете  еще
какие-нибудь доказательства своей правоты.
   - Хорошо.
   Больше она ничего не сказала. Я тоже  промолчал,  и  она  исчезла.  После
этого я висел в открытом космосе,  являя  собой  точку  ничего,  пустоты.  Я
услышал от Зануды то, что боялся услышать. Она,  конечно,  проверит,  но  не
обнаружит подтверждения моих опасений, которые могли бы убедить  ее  в  моей
правоте. Значит, на меня ложилась  обязанность  либо  найти  доказательства,
либо остановить шторм времени самостоятельно.
   Именно к последнему решению я  в  конце  концов  и  склонился.  Это  было
неизбежно с самого начала - шторм времени и  я  в  конце  концов  вступим  в
единоборство. Я отправился далеко в будущее, чтобы найти орудия для борьбы и
союзников, которые могли бы мне помочь. Союзников мне найти не удалось, зато
получил кое-какие орудия. Благодаря Зануде и остальным я знал, что на  шторм
можно влиять большим количеством энергии. Благодаря  самому  себе  теперь  я
знал, что все на свете, вся жизнь, все время были частью спокойствия, и если
я просто сумею потянуться в нужном направлении,  смогу  стать  частью  этого
покоя и понять любую другую его часть так, как будто это часть меня.
   Мысль была успокоительной. Теперь, когда надежды на помощь со стороны  не
оставалось, чувство одиночества  и  покинутости  во  мне  постепенно  начало
слабеть. Была какая-то ирония в том, что я забрался так  далеко  в  будущее,
чтобы найти помощника,  который  бы  мог  укротить  шторм  времени,  который
казался мне слишком большим, чтобы справиться с ним в  одиночку  только  для
того, чтобы обнаружить, что в то время как помощь здесь действительно  есть,
мне она оказана не будет. Но теперь  ирония  ничего  для  меня  не  значила.
Теперь значение имело только то, что я снова находился на нулевой отметке  и
в полном одиночестве, и больше  не  было  нужды  тратить  усилия  на  ложные
надежды.
   Если что-то и можно сделать, то мне придется делать это  самому,  и  если
ничего не получится, значит, ничего сделать было и невозможно.
   Придя к такому выводу, я почувствовал такое спокойствие, которое мне даже
и не снилось. Единение со вселенной сошло на меня без  каких-либо  усилий  с
моей стороны, и я бестелесно висел посреди Галактики, которая  породила  мою
расу и меня самого, ощущая и касаясь всего, что в ней есть. Поражение всегда
представлялось  мне  совершенно  невозможным.  Но  ничего  невозможного   не
существовало. Эллен сказала, что, мол,  пусть  вселенная  взрывается,  пусть
даже до этого и  осталась  всего  пара  дней.  Но,  конечно  же,  до  взрыва
оставалось гораздо больше, чем парадней. Пройдет по крайней  мере  несколько
месяцев, и каждый из составляющих их  дней,  проживи  я  его  касаясь  всего
сущего, что меня окружает, мог превратиться в долгую счастливую жизнь.
   По-своему Эллен была права, и мне следовало ей об этом  сказать.  Я  даже
начал было подумывать о том, чтобы вернуться и сказать ей об этом, -  и  тут
понял, что она тянется ко мне.
   - Эллен? - сказал я так, как мог бы сказать Зануде.  Никаких  слов  я  не
услышал. Она не могла говорить со мной символами, поскольку не имела доступа
к техническому оборудованию инженеров. Но через наше соприкосновение  я  мог
чувствовать ее мысли, хотя они и не были облечены в слова.
   "Я не должна была отпускать тебя", - говорила она мне.
   - Ничего страшного, - сказал я ей. - Я вернусь. "Нет, - сказала она  мне,
- ты не должен возвращаться. Во всяком случае до тех пор, пока ты  считаешь,
что можешь что-то сделать, и хочешь это сделать. И я хочу,  чтобы  ты  делал
то, что считаешь нужным. Просто мне не хотелось с тобой расставаться.  Я  не
хотела быть разделенной с тобой".
   - Ты не станешь  разделенной  до  тех  пор,  пока  по-настоящему  сможешь
удерживать это в голове. Раньше я этого не знал, но теперь понял.
   Тут меня осенило внезапное открытие.
   - Эллен, - сказал я, - куда делись все твои короткие слова и фразочки? Ты
думаешь точно так же, как говорят все остальные.
   "Я всегда думала так, а из меня выходило нечто обратное  моим  мыслям,  -
ответила она. - Но я именно так всегда мысленно  разговаривала  с  тобой,  с
самого начала, с того самого первого дня, когда ты подобрал меня".
   - Мне следовало знать. Впрочем, теперь я это знаю, Эллен.  Я  отправляюсь
домой.
   "Нет, - сказала она мне. - Ты не должен, если только абсолютно не уверен,
что не хочешь остаться. Ты уверен?"
   - Нет.  Ты  права.  Возможно,  я  ничего  не  могу  сделать,  но  я  хочу
попытаться. Я должен попытаться.
   "Тогда  попытайся,  -  сказала  она.  -  Поступай  как  считаешь  нужным,
поскольку теперь я с тобой. Разве я не с тобой?"
   - Со  мной,  -  согласился  я  и  потянулся,  совершенно  забыв  о  своей
бестелесности, чтобы обнять ее.
   Тут и она прильнула ко мне - подобная призраку, но реальная через все эти
световые годы пространства - прямо с нашей маленькой планеты. И вместе с ней
ко мне пришел другой призрак -  прыгающее  пушистое  тело,  которое  тут  же
принялось тереться об меня и лизать своим шершавым языком мое лицо  и  руки,
и, когда мы обнялись, леопард начал протискиваться между нашими ногами.
   - Санди! - прикрикнул я.
   "Конечно, - сказала мне Эллен, - он всегда  был  здесь,  стоило  бы  тебе
только коснуться его".
   Теперь, когда они оба  были  рядом,  когда  мы  оказались  вместе  -  три
призрака, - сердце мое буквально разорвалось от счастья, и из  его  обломков
стала вырастать сила, которая распространялась и накапливалась во  мне,  как
джинн, выпущенный из бутылки, когда с нее была  сорвана  соломонова  печать.
Теперь не было вселенной или комбинации вселенных, которые я не был бы готов
атаковать, чтобы спасти то, что теперь у меня появилось;  и  я  потянулся  к
концам всех времен и пространств. И тут, пройдя единственно возможным путем,
о существовании которого  я  никогда  и  не  подозревал,  на  меня  снизошло
понимание.
   - Как же я раньше этого не осознавал, - сказал я Эллен. - Все одинаково -
и шторм времени, и то, что всегда было во мне, всегда было во всех нас.

Глава 38

   "А что было в тебе?" - эхом отозвалась Эллен. Она по-прежнему не говорила
со мной физическим образом, который использовала  Зануда,  но  то,  что  она
сказала, я слышал настолько отчетливо, что  мое  сознание  преобразовало  ее
мысленную речь в слова, которые я как будто слышал собственными ушами.
   - Шторм - борьба. Сражаться за то, чтобы  понять  и  быть  понятым  всеми
остальными, перед лицом равно  сильной  необходимости  быть  самим  собой  и
только собой, той  уникальной  и  совершенно  свободной  личностью,  которой
никогда не существовало до этого момента  во  времени  и  никогда  не  будет
потом, когда тебя не станет. "Скажи  -  я  должен  это  сделать,  -  говорит
личность, - иначе я не смогу расти". "Нет, ты не сможешь этого  сделать",  -
говорят другие личности вне твоего мозга, которые  тоже  стараются  расти  и
быть свободными. "Если ты сделаешь это, я не пойму почему.  Я  восприму  это
как угрозу. Я изолирую тебя или буду бороться с тобой". Поэтому перед каждым
действием по дороге к  каждой  цели  приходится  вести  все  эти  внутренние
сражения, чтобы найти путь к компромиссам между тем, что ты  хочешь,  и  что
нужно сделать, с тем, на что согласятся другие,  чтобы  ты  делал.  Шторм  -
внутри. Он - в каждом, а шторм снаружи - лишь его аналогия.
   "Не понимаю, - сказала Эллен. - Почему?"
   - Потому, что оба  шторма  являются  результатом  конфликта  между  двумя
вещами,  которые  должны  работать  совместно.  Как  пара  плохо  пригнанных
жерновов, истирающих друг друга, рассыпающих вокруг себя каменную  крошку  и
искры, вместо того чтобы объединиться и молоть находящееся между ними зерно.
   "Но если даже так, - продолжала Эллен, - почему это  так  важно  здесь  и
сейчас - в частности для тебя?"
   - Потому что я никогда не умел  бросать  начатое  и  сдаваться.  Когда  я
наткнулся на внутренний шторм, я никак не мог  перестать  пытаться  победить
его, но только потому, что он находился  внутри  меня,  потому  что  он  был
подсознательным, а не сознательным, и я не мог до него добраться. Поэтому  я
делал все что угодно, лишь  бы  подменить  одно  другим  -  фондовый  рынок,
бизнес, мой инфаркт.., и, наконец, шторм времени.
   "Но даже при всем при этом, что толку было бороться с другими вещами?"
   - Это могло научить меня сражаться. Это могло помочь мне найти и отточить
оружие, которым можно сражаться с внутренним штормом.  И  -  помогло!  Видит
Бог, помогло! Я нашел ответ на вопрос, что делать с внутренним штормом.
   "Не сражаться с ним!" - уверенно произнесла Эллен.
   - Не сражаться - это лишь полдела. Полный  ответ  содержится  в  единстве
всего. Тянуться ко всему и становиться частью всех  и  всего.  Именно  вы  с
Санди в первый раз заставили меня без  борьбы  почувствовать,  что  я  часть
кого-то еще. Вы оба полностью зависели от меня, поэтому мне никогда  даже  в
голову не приходило, что я должен приспособиться, чтобы хоть что-то  во  мне
устраивало вас.
   "Ты забыл о том, что мы заботились о тебе".
   - Знаю. Я тоже считал это само собой разумеющимся.  Мне  очень  жаль,  но
тогда я просто не мог не считать это само собой разумеющимся. Иначе думать я
начал лишь тогда, когда погиб Санди, и я вдруг  обнаружил  в  себе  огромную
дыру там, где  был  он.  Тогда  я  не  понял,  почему  на  меня  так  сильно
подействовала его смерть, но на самом деле какая-то часть меня тоже внезапно
умерла. Если бы Санди тогда не убили...
   Я замолчал, инстинктивно пытаясь взглянуть на нее, но потом вспомнил, что
она здесь не в телесном обличьи и увидеть ее я не могу.
   - Ты бы ушла с Теком, если бы Санди остался жив? "Не знаю, - сказала она.
-" - Если бы и ушла, то скорее всего вернулась бы. Я никогда не любила Тека.
Но я не могла заставить тебя слышать меня".
   Я помню... Призрак Санди подпрыгнул, чтобы обхватить мой  бесплотный  дух
своими несуществующими лапами, и попытался лизнуть меня в лицо, которого  не
было.
   - Все в порядке, Санди. Лежать,  котяра!  Мне  сейчас  хорошо,  просто  я
кое-что вспоминал...
   "Но ведь шторм времени никуда не делся. Ты  хочешь  сказать,  что  теперь
можешь плюнуть на него?" - спросила Эллен.
   - Думаю, сейчас бы я мог так поступить.
   "Но на самом деле не хочешь".
   - Нет. Если я все брошу, никто за меня эту  работу  не  сделает  и  всему
придет конец.
   "Ты в этом уверен?"
   - Да. Уже несколько тысяч лет -  с  тех  пор  как  темпоральные  инженеры
начали работать со  штормом  -  формируется  некая  ситуация.  Они  пытались
преодолеть дисбаланс между энергиями в этой вселенной, импортируя еще больше
энергии из другой вселенной, с тем чтобы укрепить более слабую из двух  нашу
энергию. Некоторое время это срабатывало, но создавало потенциал  еще  более
сильного дисбаланса, если бы чаша весов вдруг качнулась в другую  сторону  и
слабая сторона вдруг стала бы сильной со всей этой  лишней,  импортированной
энергией, добавленной к ее естественному  преимуществу.  Думаю,  что  это-то
вот-вот и произойдет, по крайней  мере  в  этой  вселенной,  примерно  через
девять месяцев.
   "Инженеры не знают об этом? - спросила Эллен. - Ты уверен?"
   - Они знают,  но  не  представляют,  насколько  сильной  может  оказаться
реакция.
   "Тогда что же ты можешь сделать один?"
   - Не знаю. Мне нужно подумать.  Тихо,  котик.  Оставь  меня  в  покое  на
несколько минут.
   Санди затих. Его призрачное тело улеглось, скрестив лапы на мне ничто,  и
стало терпеливо ждать.  Я  все  еще  сохранял  видение  своего  единения  со
вселенной, которое снизошло на меня после того, как я осознал, что надеяться
на Зануду и ее коллег не приходится. Я понял, к чему я пробирался и  за  что
боролся все это время, и теперь хотел жить, а еще больше хотел,  чтобы  жила
моя вселенная с Эллен и Санди в ней. Было просто невероятно, чтобы я  прошел
столь долгий путь сквозь жизнь и  время  и  не  набрался  умения  и  знаний,
могущих помочь мне как-то справиться с  ситуацией.  Обязательно  должен  был
существовать шанс, а если  существует  шанс,  то  мое  благословение  -  или
проклятие? - и моя неспособность оставить в покое нерешенную проблему  будет
подстегивать мой мозг до тех пор, пока я не найду его.
   - Если я прав насчет параллели... - наконец снова медленно заговорил я.
   "Какой параллели?" - спросила Эллен.
   - Параллели насчет того, что шторм времени является аналогом  внутреннего
шторма. Если я прав в этом и мне нужно было вырваться из самого себя,  чтобы
найти ключ к своему внутреннему шторму, то..
   Эллен ничего не говорила.
   - ..ответ должен находиться где-то снаружи. За пределами вселенной  -  за
пределами этой вселенной. Если я попаду за ее  пределы,  я  наверняка  увижу
его.
   "Но как ты это сделаешь?"
   Я ничего не говорил.
   "Ведь ты не можешь этого сделать, верно?"
   - Нет, могу, - медленно произнес я, - поскольку есть линза.
   "Какая линза?"
   Я рассказал ей о чудовищном устройстве.
   "Марк! Ты сошел с ума!"
   - Это единственный способ проникнуть наружу. "Но ведь это ядро звезды! Ты
сгоришь прежде, чем доберешься до линзы!"
   - Не забывай, сейчас я нематериален. Туда отправится лишь мой разум.
   "Но даже если  ты  и  сможешь  пройти  сквозь  линзу,  остается  проблема
возвращения назад. Как ты это сделаешь?"
   - Не знаю, - признался я.
   "Почему бы тебе сначала не обсудить эту идею с темпоральными инженерами?"
   - Они могут прийти  к  решению  остановить  меня,  и,  возможно,  им  это
удастся. Они не могут мне помочь, Эллен. Шторм времени слишком  незначителен
в них. Я единственный, кто может что-нибудь сделать, но  у  меня  нет  иного
варианта, кроме как пройти сквозь линзу.
   Какое-то мгновение  она  молчала.  Призрачный  Санди  лежал  в  ожидании,
доверяя мне, оставляя разговоры и размышления на мое усмотрение.
   "А если ты не справишься, мы все умрем?"
   - Думаю, да.
   Она вздохнула.
   "Тогда ты должен идти. Выбора действительно нет, и я иду с тобой".
   - Не думаю, что ты сможешь. Где ты? Спишь в летнем дворце?
   "Я в своей спальне в летнем дворце. Лежу на кровати.  Но  не  думаю,  что
сплю".
   - И тем не менее ты там. А я  здесь.  Скажи,  а  ты  чувствуешь  обратную
тягу?
   "Что?"
   Я объяснил ей, что имею  в  виду.  Выслушав  меня,  она  некоторое  время
молчала. И наконец заговорила.
   "Нет", - сказала она.
   - Так я и думал. Возможно, я так же  достигаю  тебя,  как  ты  достигаешь
меня. Понимаешь, я  действительно  нахожусь  здесь,  в  каком-то  смысле.  Я
энергетическая картинка, проецируемая аппаратурой темпоральных инженеров.  Я
могу перемещаться с места  на  место  со  сверхсветовыми  скоростями  только
потому, что могу отключать свою проекцию в  одном  месте  и  включать  ее  в
другом.
   "Если ты энергетическая картинка,  то  проходящая  сквозь  линзу  энергия
может уничтожить тебя! Или по крайней мере изменить. Энергия материальна".
   - Возможно. Но все равно я  должен  попробовать.  "Должен  быть  какой-то
способ, позволяющий мне отправиться с тобой!"
   - Не думаю, да это и к лучшему. Потому что в этом  случае  я  не  мог  бы
удержать тебя, а отправляться туда нам обоим нет никакого смысла.
   "Давай попытаемся и найдем способ. Подожди-ка.  Ты  говорил,  что  у  нас
осталось девять месяцев".
   - Девять месяцев до того, как упадет топор, но  тогда,  вполне  возможно,
его уже поздно будет останавливать. Я не могу ждать. Я  должен  отправляться
туда, и немедленно.
   "Подожди хоть немного. Вернись домой на пару дней или хоть даже на  один,
чтобы мы могли все это обсудить".
   - Если я вернусь, то могу вообще больше не уйти. Особенно  сейчас,  когда
вы оба со мной. Эллен, я должен идти. И идти прямо сейчас!
   Мы летели вместе, мы - призраки. Она держала меня. Санди держал  меня.  Я
держал их.
   "Хорошо, тогда отправляйся, - после долгой паузы сказала она. - Иди".
   - До свидания. Я люблю тебя. Я люблю вас обоих. Я вернусь.
   "Ты вернешься", - повторила следом за мной Эллен.
   Я оторвался от них и выкинул их из мыслей. Я  был  один  среди  звезд  и,
потянувшись к энергетической воронке, почувствовал ее, а заодно  и  обратную
тягу - слабую, как  сказала  Зануда,  незначительную,  но  непрекращающуюся,
неослабевающую.
   Я позволил течению тяги заполнить свой разум. Я позволил  себе  понестись
вместе с ней. Сначала это было все  равно  что  плавать  в  озере.  Затем  я
заметил слабое движение, стал дрейфовать и понял, что падаю сквозь плоскость
Галактики. Я обернулся и увидел, что двигаюсь в сторону  Малого  Магелланова
облака и тьмы, окружавшей  молодую  бело-голубую  гигантскую  звезду,  тьму,
которую на таком расстоянии я все еще не мог различить.
   Я позволил себе плыть по течению...
   Плоскость   Галактики   становилась   все   меньше.   Я    находился    в
межгалактическом пространстве.  Мою  скорость  теперь  ничем  измерить  было
невозможно,