бъединены, с тем чтобы дополнять и взаимообогащать друг друга. В  принципе,
я вполне мог бы привести свои доводы исключительно вербально. Но если бы мне
задали вопрос по поводу конкретного вербального заявления, теперь я  мог  бы
уточнить, что имел в виду, повторив сказанное одним или несколькими  другими
способами. Теоретически, любое  утверждение,  выраженное  всего  лишь  двумя
способами, делало сказанное практически совершенно недвусмысленным.
   Таким образом, я был готов к дискуссии уже через  двадцать  четыре  часа.
Однако дебаты были  назначены  лишь  через  промежуток,  эквивалентный  трем
земным дням. Впрочем, это меня нисколько не огорчило,  поскольку  я  получил
возможность все как следует обдумать.
   Когда  вторая  встреча  наконец  состоялась,  количество   представителей
вселенского сообщества выросло с пяти его представителей до  тридцати  двух.
Соответственно и образовавшееся вокруг нас пространство было  гораздо  более
обширным и было похоже на амфитеатр со спускающимися к  круглой  центральной
площадке сторонами. Таким образом, присутствующие смотрели на Зануду и меня,
как будто были зрителями в небольшом цирке или лекционном зале.
   Зануда начала с  воспроизведения  того,  что  произошло  во  время  нашей
предыдущей встречи. Было немного странно вот так стоять и видеть самого себя
в очевидно твердой копии, требующей, чтобы все пятеро вернулись и  выслушали
меня. Когда сцена закончилась последними словами Обсидиана,  обращенными  ко
мне, иллюзорные фигуры исчезли и Зануда повернулась ко мне.
   - Так вы собирались указать нам  на  нашу  культурную  слепоту,  Марк,  -
подытожила она. - Прошу вас.
   - Хорошо, - сказал я. - В таком случае постараюсь быть предельно краток -
в первый раз свидетельство культурной слепоты бросилось мне в  глаза  еще  в
первые несколько дней наших разговоров с Обсидианом. Тогда мы выяснили,  что
он с трудом понимает, что я имею в виду, несмотря на то, что его  обучили  с
помощью вашего оборудования. С другой  стороны,  я  понимал  его  достаточно
хорошо, несмотря на то, что он скорее  пытался  собрать  информацию  о  моей
культуре, нежели рассказывать мне о вашей. Если  хотите,  можете  как-нибудь
проверить записи и вы поймете, что я имею в виду.
   - Мы можем продемонстрировать их,  -  вставила  Зануда.  Снова  появились
иллюзорные фигуры. На сей раз это были мы  с  Обсидианом,  беседующие  возле
летнего дворца. Это была подмога, на которую я не  рассчитывал.  Я  стоял  и
смотрел на происходящее, а в это время мой двойник доказывал Обсидиану,  что
он похож на человека, который вырос, думая, что все говорят на одном  языке,
и с трудом воспринимал идею, что знакомые предметы могут называться  другими
словами. Второй набор фигур исчез.
   - После этого я задумался, - продолжал я. - С самого  начала,  вступив  с
нами в  контакт,  вы  исходили  из  предположения,  что  моя  группа  сможет
существовать в одном с вами времени, лишь восприняв все, что являлось частью
вашей культуры, и отбросит все то, что не умещается в эти  рамки.  Как  и  в
случае с языком, вы, похоже, были убеждены, что  есть  один  и  только  один
способ поступать правильно.
   Я замолчал и взглянул на Зануду, давая ей возможность возразить  мне.  Но
она ничего не сказала, выжидая. Я продолжал:
   - Насколько я понимаю, вам бы просто не пришло в голову тестировать  меня
на наличие современных вам способностей даже в той ничтожной степени, что вы
попытались несколько дней назад, если бы Обсидиан не выявил парочки аномалий
в моем характере и характерах моих товарищей,  которые,  поскольку  для  вас
делать заключения исключительно на основе определенности является культурным
императивом,  следовало  проверить.  Первой  аномалией  стало  то,  что   мы
перенеслись в ваше время самостоятельно, использовав для этого  силы  шторма
времени.
   Я снова замолчал и взглянул на Зануду.
   - Хотите, чтобы я  воспроизвела  этот  конкретный  разговор?  -  спросила
Зануда.
   - Хорошо.
   Перед нами возникли фигуры меня, Эллен и Обсидиана.
   - .и конечно же, мы хотели  собрать  данные,  необходимые  для  понимания
случая, приведшего вас сюда, - говорил Обсидиан.
   - Случая? Мы пришли сюда по собственной воле.
   - Вот как?
   - Именно, - ответил я. - Наверное, лучше мне отвести вас в лабораторию  и
познакомить с Порнярском.  Извините,  возможно,  я  впрягаю  телегу  впереди
лошади. Но после того как мы ожидали вашего появления каждый день, с тех пор
как переместились сюда, а вы появились только сейчас...
   - Ожидали моего появления с момента вашего прибытия?
   - Ну конечно. Мы прибыли сюда потому, что я хотел вступить  в  контакт  с
вами, с людьми, которые пытаются что-то делать со штормом времени...
   - Этот фрагмент разговора, - я  снова  обратился  к  Зануде  и  остальной
аудитории, - буквально потряс Обсидиана, поскольку я говорил о том,  что  мы
сознательно использовали силы шторма времени в  прошлом,  задолго  до  того,
как, по  его  мнению,  кто-то  оказался  способен  их  использовать.  Вторая
аномалия,  которая  убедила  вас  в   необходимости   протестировать   меня,
заключалась  в  том,  что  Обсидиан  поймал  меня  на  том,  что  я  называю
"идентификацией со вселенной", -  кстати,  хотелось  бы  отметить,  что  это
является одной из областей моего словаря на  ваших  языках,  которые  вы  не
заложили мне в память. У вас  должен  существовать  собственный  термин  для
этого явления...
   - Он у нас есть, - сказала Зануда. - И вы только что использовали его. Мы
называем это "идентификацией со вселенной".
   - Прошу прощения. Значит, вы упустили эту часть  ненамеренно.  Во  всяком
случае, суть в том, что Обсидиан снова обнаружил, что я могу  делать  нечто,
чего мочь делать не  должен  был,  поскольку  происходил  из  доисторических
времен. Но использование сил шторма времени для перемещения во времени или в
пространстве  и  концепция  индивидуума,  способного  идентифицироваться  со
вселенной или наоборот, являются вещами, по вашему мнению, принадлежащими  к
вашему времени, а не к моему.
   - До сих пор, - сказала Зануда, когда я сделал паузу и взглянул на нее, -
я не услышала ничего, с чем не готова была бы согласиться. Впрочем, полагаю,
вам есть еще что сказать, не так ли?
   - Да, есть. Давайте назовем  меня  рыбой,  а  вас  млекопитающими  в  том
смысле,  что  я,  соответственно,  ваш  доисторический  предок.   Когда   вы
обнаружили, что я способен дышать воздухом точно так же, как и вы, и  что  у
меня скорее не плавники, а ноги, вам пришлось классифицировать меня  и  тех,
кто со мной, как нечто большее, чем  рыба.  Тогда  вы  подумали,  что  нужно
проверить, не млекопитающее ли я. Но первый же тест показал, что я создание,
откладывающее  яйца.  Поскольку  млекопитающие,  насколько  вы   знали,   не
откладывают яиц, вы решили, что в конце концов я, наверное, все же рыба. Вам
даже в голову не пришло, что я могу быть чем-то вроде утконоса.
   Я использовал  человеческое  слово  "утконос",  поскольку  в  их  четырех
способах общения не было альтернативы.  Да,  конечно,  их  разговорный  язык
предоставлял  мне  строительные   блоки   для   конструирования   словесного
эквивалента,  но  с  их  точки  зрения  этот  эквивалент   был   бы   просто
бессмысленным шумом. Зануда и остальные молча смотрели на меня.
   - Утконос, - сказал я. - Животное с моей планеты. "Моnо-treme..."
   Я использовал слово, которое хоть в каком-то смысле можно было  перевести
на их язык. Зануда сказала:
   - Секундочку, Марк.
   Возникла небольшая пауза, пока аудитория получала исчерпывающую справку о
земной фауне вообще и австралийской в частности.
   - Вам понятно, да? - переспросил я, когда объяснения  были  закончены.  -
Утконос откладывает яйца, но тем не  менее  обладает  волосяным  покровом  и
является млекопитающим.
   - Примитивным млекопитающим, - сказала Зануда.
   - Не надо придираться к моей аналогии. Суть в том, что я и  мои  товарищи
могли принадлежать к категории, в отношении которой ваша культура  оказалась
слепа.
   - Это всего лишь предположение, - возразила Зануда.
   - Нет, не предположение. Это осталось  бы  предположением  только  в  том
случае, если бы я ошибался по поводу того, что показанное мне вами не  имеет
отношения к движению сил шторма времени. В каком-то смысле  вы  были  правы,
говоря, что между тем, что вы мне показали, и штормом никакой связи нет.  Но
в широком смысле прав был я, а вы ошибались. Потому что  связь  есть,  а  вы
настолько культурно слепы к ней, что я готов держать пари, что даже  за  эти
последние три дня ни один из вас не удосужился проверить, а вдруг связь  все
же имеется.
   Наступила секунда - лишь секунда - молчания.
   - Вы правы. Проверки возможности связи предпринято не было, - согласилась
Зануда. - По поводу наличия  связи  мы  можем  основываться  лишь  на  ваших
собственных словах.
   - В прошлую нашу встречу я уже говорил вам, что это не просто слова. Я не
рыба и не птица. Я -  утконос.  Я  научился  использовать  шторм  времени  и
устанавливать личную идентификацию со вселенной  без  привлечения  и  помимо
развитой вами истории, культуры и техники. Я могу  читать  шторм  времени  и
конфигурации движения. Все движения укладываются в определенные схемы.
   Я обвел взглядом присутствующих.
   - Возможно, вы об этом не знаете, но даже то, как вы сейчас разбились  на
группы, тоже показывает определенные конфигурации, и  из  них  на  основании
того, что мне теперь известно о вашей культуре и языке, я могу сделать вывод
о вашей  привычке  разделяться  на  общественные  группы  по  индивидуальным
специальностям или способностям. Если бы у  меня  не  было  этой  культурной
информации, я бы все равно видел эти конфигурации, просто я не понимал бы их
значения.
   - Это голословное утверждение, Марк, - возразила Зануда.
   - Нет. Это результат того, что я  нахожусь  за  рамками  вашей  культуры,
поэтому могу ясно видеть то, что вы видеть отказываетесь. Вы и  ваши  предки
на протяжении сотен  поколений  боролись  со  штормом  времени.  Эта  борьба
сделала ваше сообщество таким, каким оно является сейчас, и оказала решающее
влияние на все его составляющие. Совершенно верно - панель, которую  вы  мне
показали, как будто показывала  картину  концептуальных  ритмов,  общих  для
вашего времени и культуры, и не признал я их за таковые просто  потому,  что
мои собственные концептуальные ритмы совершенно другие.
   Я оглядел их.
   - Марк, - сказала Зануда, - неужели мы ждали эти несколько дней и  сейчас
собрались здесь лишь для того, чтобы услышать, что вы соглашаетесь, что мы с
самого начала были правы?
   - Нет! - сказал я. - Потому  что  вы  ошибаетесь.  То,  что  я  увидел  и
распознал, действительно было конфигурациями сил шторма времени. Вы, все вы,
просто не смогли осознать этого, поскольку вы не сознаете,  насколько  шторм
времени в ходе этой долгой борьбы стал частью  вас  самих  -  частью  вашего
тела, мышления и культуры. Ваши мысленные ритмы и  являются  ритмами  шторма
времени. Вы не видите этого, потому что они  в  значительной  степени  стали
частью вашего существа и вы принимаете их, как само  собой  разумеющееся.  Я
вижу это, поскольку стою вне вашей культуры и смотрю на вас со стороны.  Мой
разум - самое ценное, что есть у вас в вашем  времени,  и  вам  лучше  всего
признать это!
   Я уже едва не кричал на них. По  их  понятиям,  это  было  очень  сильное
заявление, но мне нужно было разбудить их, заставить услышать.
   - Я не призываю вас поверить мне  на  слово.  Сравните  эти  мыслительные
ритмы на вашей аппаратуре с ритмами сил шторма времени и сами убедитесь, что
они идентичны!
   Я замолчал. В моем  собственном  прошлом  подобный  момент  вызвал  бы  у
зрителей ропот недоверия или возгласы недовольства моей идеей или мной самим
- чего угодно, только не того,  как  отреагировали  мои  слушатели,  ответом
которых была лишь задумчивая тишина. Не было никаких видимых признаков того,
что я напал на самую основу их культуры, которую они  всегда  принимали  как
должное.
   Но я знал, что сейчас происходило в  их  сознании.  Я  знал,  потому  что
теперь знал совсем немало о  том,  как  они  мыслят,  и  об  их  обязанности
принимать во внимание любую возможную правду,  которую  эта  самая  культура
наложила на них. Я знал, что они очень сильно потрясены тем, что я им только
что  сказал.  Но  мое  осознание  этого  было,   пожалуй,   и   единственным
эмоциональным удовлетворением, которое я мог  извлечь  из  данной  ситуации.
Внешне они отреагировали так, будто я сказал,  что  завтра  утром  решил  не
бриться.
   Собрание подошло  к  концу.  Некоторые  из  слушателей  просто  исчезали,
кое-кто уходил через  видимые  двери,  некоторые  просто  таяли  в  иллюзиях
окружающего пейзажа. Я обнаружил, что в зале остались  только  я,  Порнярск,
Обсидиан и Зануда.
   - Конечно, мы все проверим, - обратилась ко мне Зануда. - Скажите,  Марк,
чего именно вы добиваетесь?
   - Я хочу бороться со штормом времени. Сам. Лично.
   - Должна сказать,  что  с  моей  точки  зрения  это  является  совершенно
невозможным. С другой стороны, никогда не поздно узнавать что-то новое.

Глава 36

   - Они великие люди, Марк, - сказал Порнярск, когда  мы  остались  одни  в
вернувшемся к прежним размерам жилище Обсидиана, которое он предоставил  нам
в пользование. - Ты не должен забывать об этом.
   - Думаешь, великие? - переспросил я.
   Я слышал его голос как бы издалека. Я снова чувствовал себя так же, как в
жилище Обсидиана, когда мы  только  покинули  Землю,  как  человек,  который
долгие годы готовился к одной-единственной схватке.  На  душе  у  меня  было
легко и пусто, я был далеким от всего и бесстрастным, пустым от всего, кроме
мысли о предстоящем сражении, которое ничто не сможет изменить или отдалить.
   -  Да,  -  сказал  он,  -  они  пережили  шторм  времени.  Они  научились
сосуществовать с ним и даже использовать для своих целей, и  они  образовали
сообщество  неисчислимого  количества  рас,  сообщество,  являющееся  единым
работающим организмом. Это великие достижения. И они заслуживают почтения.
   - В таком случае пускай почтение  им  выказывают  другие,  -  заметил  я.
По-прежнему ощущение было таким, что я разговариваю с ним на  расстоянии.  -
Мне не осталось ничего, кроме того, что меня по-прежнему ожидает.
   - Да. - Голос его был как-то необычно печален. -  Но  эти  люди  тебе  не
враги, Марк. И даже шторм времени тебе не враг.
   - Вот тут ты ошибаешься, - сказал я ему.
   - Нет. - Он потряс громоздкой головой. Я рассмеялся.
   - Марк, послушай меня. Я живой, и это  само  по  себе  удивляет  меня.  Я
ожидал, что прекращу свое существование, стоит мне покинуть время, в котором
существовал Порнярск. Но к моему глубокому удивлению и интересу,  оказалось,
что каким-то образом я теперь обрел независимую, свою собственную жизнь.  Но
если даже это и правда, все равно это лишь одна жизнь. Я был сконструирован,
не рожден. Я не могу иметь потомства. Моя жизнь - это  всего  лишь  короткий
момент, в который я живу ей, и меня интересует, с чем и с кем я этот  момент
делю. В данном случае это ты, Эллен, Билл, Док и все остальные.
   - Да. - В другое время то, что он  говорил,  возможно,  глубоко  бы  меня
тронуло. Но в данный момент я был слишком отстранен, слишком сосредоточен. Я
слышал и  понимал,  что  он  мне  говорит,  но  его  слова  были  похожи  на
перечисление  академических  фактов  где-то  далеко   на   горизонте   моего
существования.
   - Из-за этого, - сказал он, - меня очень интересует то, что ты планируешь
делать. Я боюсь за тебя, Марк. Я хочу спасти то, что не могу  назвать  иначе
как твоей душой. Если ее рано или поздно можно будет спасти,  тебе  придется
примириться с существующим положением вещей. Но если  ты  вовремя  этого  не
сделаешь, то проиграешь свое сражение. Ты погибнешь.
   - Нет, - я покачал головой. Меня страшно клонило в сон,  и  единственное,
чего мне хотелось, так это побыстрее закончить разговор. - Я не проиграю.  Я
просто не могу себе этого позволить. А теперь мне надо немного отдохнуть. Мы
поговорим с тобой, Порнярск, когда я проснусь.
   Но когда я проснулся, возле подушки, на которой я спал, стояла Зануда.
   - Марк, -  сообщила  она,  -  ваше  обучение  на  темпорального  инженера
начнется немедленно, и если вы сможете его воспринять,  вас  отправят  туда,
где происходит сражение с силами шторма времени.
   Я мгновенно проснулся и вскочил. Она уже пошла прочь, все еще  говоря  на
ходу. Порнярск тоже пройдет обучение. Это было премией, поскольку я  не  мог
даже мечтать, надеяться добиться для него того, чего я хотел  для  себя.  Но
теперь и он тоже получит шанс. Вид его  нескладного  массивного  бульдожьего
тела умиротворял меня. Он для меня  был  чем-то  вроде  талисмана  из  дома,
добрым предзнаменованием.
   Обсидиан снова отправил нас в пространство. Впервые мы перешли  в  другой
корабль. Он был похож на плот размером с футбольное поле, окруженный  чем-то
вроде невидимого неощутимого купола, сохраняющего атмосферу,  температуру  и
давление для  многочисленного  инженерного  оборудования,  находившегося  на
борту. За исключением звездного неба, которое окружало нас со  всех  сторон,
это было больше всего похоже на пребывание в  машинном  отделении  какого-то
невероятно чудовищного крейсера.
   По пути к этому космическому плоту в жилище Обсидиана и почти две  недели
по земному времени после  того,  как  мы  прибыли  туда,  Порнярска  и  меня
насильно питали информацией от обучающих машин, о которых говорил  Обсидиан.
Это был довольно неприятный процесс. Мы были  похожи  на  чистые  кассеты  в
высокоскоростном дупликаторе.  Физического  ощущения,  что  тебя  накачивают
информацией, не было, к тому же информация сама по себе становилась годной к
употреблению лишь через некоторое время после того, как мы  познакомились  с
настоящей инженерной работой, происходящей на борту плота, которая выпускала
ее так же, как выбитая пробка выпускает вино из бочонка. Но в  то  же  время
присутствовало физическое ощущение, что наши умственные хранилища  загружают
умственной "древесиной" и места в них остается все меньше и меньше. Ощущение
в  результате  было  такое  же,  которое  испытываешь  после  долгих  недель
напряженной работы и нервного напряжения до той степени, когда мозг  кажется
почти физически отупевшим.
   Я не знал, как реагировал на обучение  Порнярск,  поскольку  нас  держали
порознь.  Я,  будучи  эмоционально  изолирован  своей   собственной   целью,
относился  к  тому,  что  надо  мной  проделывают,  физически  и  умственно,
совершенно безразлично,  и  когда  в  должный  срок  процесс  информационной
накачки завершился, я погрузился  в  глубокий  сон,  который,  должно  быть,
продолжался гораздо дольше моих обычных шести часов. Когда я проснулся,  все
знание, которое было закачано в меня, взрывообразно  перешло  из  пассивного
состояния в активное.
   Я открыл глаза в том же расслабленном состоянии безмыслия, которым обычно
сопровождается возвращение из дымки сновидений. В душе у меня царил покой, я
ни о чем не думал,  а  потом  внезапно  вокруг  меня  взорвалась  реальность
вселенной. Я мгновенно оказался лишен тела, слеп  и  затерян,  падал  сквозь
бесконечность, на  целые  жизни  оторванный  от  любой  фиксированной  точки
разумности или безопасности.
   Я пришел в смятение, поняв, что знаю - причем знаю слишком  много  -  обо
всем. Паника во мне становилась все сильнее, как глубоководное  давление  на
переборку моего разума, угрожая прорвать ее и уничтожить  меня.  Слишком  уж
многое и сразу обрушилось на мое сознание. Я  внезапно  стал  слишком  много
понимать, слишком много знать...
   Я почувствовал, что давление всего этого  начинает  раскалывать  меня  на
части, а потом внезапно мне на помощь пришла моя давно сдерживаемая цель.  Я
мобилизировался   и   нача