Гордон ДИКСОН
   ШТОРМ ВРЕМЕНИ



   ONLINE БИБЛИОТЕКА  http://www.bestlibrary.ru

Анонс

   Шторм Времени бушует на Земле - бушует,  уничтожая  миллионы  людей  -  и
забрасывая   сотни   тысяч   оставшихся   в    самые    немыслимые    эпохи.
Пространственно-временной континуум не просто нарушен -  разнесен  в  клочья
Кто остановит вселенское неистовство стихий? Возможно, Марк Деспард, готовый
отправиться  далеко  в  будущее,  чтобы  там  из  последних  сил  попытаться
совершить НЕВОЗМОЖНОЕ?

Глава 1

   Леопард - я назвал его Санди,  поскольку  нашел  в  воскресенье  -  почти
никогда не сердился и не  огрызался  на  девочку,  даже  когда  она  здорово
доставала его. Все же, как ни  крути,  он  оставался  диким  зверем,  и  его
терпение было небезгранично, тем более что доставала она его часто.
   Честно говоря, я так и не нашел мало-мальски  вразумительного  ответа  на
вопрос, который постоянно себе задавал: зачем я подобрал их  обоих?  Мне  до
них не было никакого дела, а они являлись самой настоящей обузой. Я поставил
перед собой цель, выполнить которую они мне постоянно мешали, - добраться  в
конце концов до Омахи и Свонни.
   Что произойдет потом - об этом я решил всерьез задуматься,  когда  придет
время. Но каким-то  необъяснимым  образом  из  ужасного  ощущения  полнейшей
душевной пустоты, с которым все последнее время просыпался по утрам, я сумел
вынести чувство, что в мире, где в один миг исчезли почти все люди и зверье,
эти двое так и останутся единственными живыми  существами,  с  кем  я  смогу
поговорить. Однако "поговорить" оставалось пустым  звуком:  ни  девочка,  ни
котяра говорить не могли: либо не умели, либо не хотели.
   Вот и получалось, что полоумный Санди, немая безымянная  девчонка  и  ваш
покорный слуга, у которого прежде хватало здравого смысла не нуждаться ни  в
ком на свете, втроем мотаются по стране еще более безумной,  чем  они  сами.
Хотя.., без меня эти двое были абсолютно беспомощны.
   Итак, Санди зарычал, когда наш фургон перевалил за  гребень  холма.  Дело
происходило в конце лета посреди настоящего пшеничного царства, которое, как
мне кажется, прежде являлось царством ржи и  находилось  немного  южнее  тех
мест, которые когда-то считались северной границей Айовы. Смесь  мяуканья  и
рыка, которые я сумел расслышать, являлась недвусмысленным  предупреждением.
Не угрожающего рыка, выражающего  готовность  напасть,  а  сигнала,  дающего
понять, что Санди надоело играть роль чучела и что девочке пора оставить его
на какое-то время в покое. Я резко затормозил на обочине  пустой  двухрядной
асфальтированной дороги и пробрался между сиденьями внутрь фургона.
   - Эй, ты, кошак! - рявкнул я на леопарда. - Какой бес в тебя вселился?
   Санди не удостоил меня ответной реплики, главное для него  в  эту  минуту
было то, что он добился своего и от него отстали. Он вальяжно развалился  на
полу, находясь в прекрасном расположении духа, и тщательно вылизывал  шерсть
на правой лапе. А вот девочка сжалась в плотный комок, и  у  меня  появилось
ощущение, что больше она никогда не распрямится.
   Мое терпение лопнуло,  и  я  хлопнул  Санди  по  спине;  зверюга  тут  же
подобрался, и я мог перебраться через него к девушке. Секундой позже  я  уже
чувствовал, как его шершавый язык виновато лижет мою лодыжку. Хотя  он  вряд
ли понимал, в чем провинился. Это рассердило меня еще  больше,  поскольку  -
что совсем нелогично - виноватым почувствовал себя я. С моей  точки  зрения,
леопард был совершенно безумен. Я этим умело пользовался, понимая,  что  мне
абсолютно ничего не угрожает. Я шпынял его, как хотел, хотя  в  принципе  он
мог за пару секунд перегрызть мне глотку так же легко, как зевнуть.
   Девочка лежала, забившись в угол: я прикоснулся к ней и почувствовал, что
ее напряженные мышцы может в любой момент свести судорогой. Я напомнил себе,
что мне плевать и на нее, и на  Санди.  Но..,  по  какой-то  непонятной  мне
причине всякий раз, когда она сворачивалась так, как сейчас, у меня едва  не
разрывалось сердце.
   У моей младшей сестры временами случались подобные истерики - до тех  пор
пока она не выросла из них. На вид девочке было никак не больше  пятнадцати,
максимум - шестнадцати, и с того момента, как я встретил ее одиноко бредущей
по  дороге,  она  не  вымолвила  ни  единого  словечка.  Зато  почти   сразу
привязалась к Санди. Можно было подумать, что леопард -  единственное  живое
существо  на  свете.  И  когда  он  вот  так  рыкал  на  нее,  она,  похоже,
воспринимала это, как если бы все, кого она когда-либо в жизни любила, вдруг
разом взяли и отвернулись от нее.
   Я и раньше имел несчастье присутствовать при подобных нервных кризисах  -
хотя предыдущие не были впрямую связаны с Санди - и знал, что мало чем смогу
помочь ей.  Через  какое-то  время  она  сама  по  себе  начинала  понемногу
"оттаивать".  Поэтому  я  уселся  рядом,  обнял  обеими  руками,   насколько
позволила ее напряженная поза, и  начал  разговаривать  с  ней.  Звук  моего
голоса  несколько  раз  действовал  на  нее  положительно;  она  не   всегда
реагировала на мои слова, но когда реагировала - делала именно то, что я  ее
просил.
   Вот так я и сидел на матрасах и одеялах в кузове своего фургона, обхватив
руками ее худенькое тело, которое, казалось, состояло  из  одних  костей,  и
повторял снова и снова, что Санди не сердится на нее, что он полоумный  кот,
и она не должна обращать особого  внимания  на  его  рык,  просто  ей  стоит
ненадолго оставить его в покое. Через некоторое время я устал повторять одно
и то же и попробовал спеть первое, что пришло в голову. Я знал, что певец из
меня никудышный. Может, в то время я и считал себя большим докой в некоторых
вещах, но был твердо уверен, что пение к  моим  достоинствам  не  относится.
Думаю, мой голос напугал бы и лягушку-вола. Однако девушку  пение  нисколько
не беспокоило. Санди тем временем подполз к нам так близко, как только  мог,
положил передние лапы мне на левую лодыжку, а голову - на колено.
   Через некоторое время я протянул руку и потрепал его по голове, что  было
воспринято им как знак прощения. В некоторых отношениях я вел  себя  с  ними
совершенно нелогично.
   Через некоторое  время  девочка  зашевелилась.  Руки  и  ноги  постепенно
распрямились, и наконец, не говоря  ни  слова,  она  высвободилась  из  моих
объятий, передвинулась поближе к Санди и обхватила его руками.  Ему  это  не
слишком понравилось, однако он принялся лизать ей  лицо.  Я  тоже  с  трудом
расправил затекшие конечности и вернулся на водительское сиденье.
   И вот тут-то я и увидел это - по левую сторону от шоссе,  -  напоминавшее
плотную полосу уходящего в небо  тумана,  а  может  -  пылевую  завесу.  Это
находилось в паре сотен ярдов от машины и надвигалось на нас  под  небольшим
углом.
   У меня уже не оставалось времени проверять, готовы ли двое  в  фургоне  к
резкому старту. Я включил зажигание, двигатель завелся, я  сорвал  фургон  с
места и погнал на полной скорости по узкой полоске асфальта, сжатой с  обеих
сторон буровато-желтой пшеницей, колышащейся под порывами неласкового ветра,
предвестника стены тумана, а потом бескрайние поля заиграли всеми  оттенками
золотого.

Глава 2

   Ни одна из туманных стен, которые мне довелось видеть и которые  напрямую
были связаны с приближением линии временного сдвига, никогда не перемещалась
со скоростью более тридцати  миль  в  час.  Следовательно,  если  и  эта  не
являлась исключением, то теоретически любая исправная  машина  на  приличной
дороге без  труда  обгонит  ее.  Опасная  ситуация  возникала  только  когда
туманная стена не просто догоняла, а  надвигалась  под  углом,  как  сейчас,
краем захватывая дорогу. Мне предстоит  миновать  половину  стены,  а  то  и
больше, ведь некоторые стены достигали десяти миль длиной. Но только  так  я
смогу миновать ее раньше, чем она успеет захватить нас и все, что встретится
ей на пути. Я изо всех сил давил на педаль газа, отчего нещадно потел.
   Судя по стрелке спидометра, мы неслись со скоростью примерно  ста  десяти
миль в час, что было полной  чушью.  Я  не  мог  выжать  из  фургона  больше
восьмидесяти пяти. Кроме того,  нас  раскачивало  из  стороны  в  сторону  и
подбрасывало на ухабах пустой дороги, и меня не покидало чувство,  что  если
прибавить еще миль пять, то мы взлетим.
   Наконец я увидел дальний край стены. До него оставалось еще две  или  три
мили; сама же стена находилась всего в  двух-трех  сотнях  ярдов  от  нас  и
быстро приближалась. Мне, пожалуй, следовало бы помолиться, даже несмотря на
то, что атеизма во мне больше, чем религиозности. В конце  концов  я  именно
так и поступил. За несколько недель, прошедших с начала всей этой  белиберды
с временными скачками, я лишь раз оказался близок к тому, чтобы меня накрыло
стеной, - в тот самый первый день, в хижине к северо-западу от Дулута, когда
стена на самом деле накрыла меня. Только я об этом не знал. Тогда  я  решил,
что это очередной  инфаркт,  который  наверняка  меня  доканает.  Горечь  от
сознания того, что я так и не сумел дотянуть до тридцати - и это после того,
как я почти два года старался привести себя в наилучшую физическую форму!  -
наполнила мой рот отвратительным сухим привкусом. И  в  этот  же  миг  линия
временного сдвига добралась до меня, и я потерял сознание.
   Помню, когда пришел в себя, все еще продолжал думать,  что  это  инфаркт.
Продолжал я так думать и после того, как нашел еще не оправившуюся  от  шока
белку. В таком же состоянии, как и она, пребывал  и  Санди,  на  которого  я
наткнулся чуть позже.
   Белка, напоминавшая миниатюрную собачонку, неотступно следовала  за  мной
несколько дней до тех пор, пока то ли окончательно выбилась из  сил,  то  ли
потерялась.
   Я все еще не отдавал себе  отчета  в  масштабах  происшедшего.  Понимание
пришло намного позже - когда я каким-то образом доплелся до места,  где,  по
идее, находился Дулут. Но вместо  города  с  населением  в  двести  тысяч  я
обнаружил девственный лес да чуть позже, на юге,  наткнулся  на  бревенчатую
избушку и бородатого человека в обмотанных веревками кожаных гетрах.
   Бородатый тип едва не прикончил  меня.  Только  минуты  через  три  после
начала нашей "дружеской" встречи я понял: он не понимает, что ружье  в  моих
руках - оружие. А потом, когда я сделал шаг  назад  и  поднял  с  земли  его
охотничий лук, он и проделал тот молниеносный трюк с топором, которым, когда
я вышел к его жилищу, колол дрова. До тех пор  мне  в  жизни  не  доводилось
видеть ничего подобного и, надеюсь, не доведется,  если  только  я  не  буду
сражаться на стороне человека с топором. Топор представлял собой нечто вроде
секиры с широким изогнутым лезвием. Бородатый вскинул его на  плечо  лезвием
вперед, что я принял за вполне миролюбивый жест  и  попытался  заговорить  с
ним. Тогда он двинулся мне навстречу, что-то дружелюбно бормоча на  каком-то
скандинавский языке. Все это время топор лежал у него на плече, и, казалось,
он о нем забыл.
   Но когда он начал  целенаправленно  ко  мне  приближаться,  я  заподозрил
неладное, поднял ружье и велел ему остановиться. И  вот  тут  меня  внезапно
осенило, что с его точки зрения в руках у меня  -  дубина.  На  секунду  это
прозрение буквально парализовало. Пристрелить его, назвав это самозащитой, я
не мог. Вместо этого я совершил еще  более  глупый  поступок  -  нагнулся  и
поднял с земли лук.  И  когда  он  увидел  его  в  моей  руке  -  перешел  к
решительным действиям.
   Бородатый слегка отклонился назад и резко дернул конец длинного топорища.
Топор соскочил с плеча,  крутясь  на  лету,  как  пропеллер,  пронырнул  под
мышкой, взмыл за  спиной,  и,  как  это  ни  невероятно,  в  итоге  топорище
оказалось сжатым в его кулаке, а острое  лезвие  было  устремлено  точно  на
меня. До сих пор не могу понять, как он это проделал.
   Но это и неважно, поскольку в следующий миг он метнул свое оружие. Увидев
приближение  смертоносного  орудия,  я  инстинктивно  пригнулся  и  бросился
бежать. Слышно было, как топор со звоном врезался в дерево за  моей  спиной,
но к этому времени я уже  находился  под  прикрытием  деревьев.  К  счастью,
бородатый не бросился в погоню за мной.
   Через  пять  дней  я   добрался   до   места,   где   прежде   находились
города-близнецы - Миннеаполис и Сент-Пол. Они выглядели так, будто  опустели
лет сто назад после сравнявшего их с землей воздушного налета. Тем не  менее
именно там я нашел автофургон, и, когда повернул  ключ  в  замке  зажигания,
грузовик завелся. В танках на заправочной станции  было  полно  бензина,  но
чтобы залить бак, мне пришлось придумать хитрость с керосиновым генератором,
который я позаимствовал в магазине спорттоваров. После этого я  двинулся  по
шоссе номер 35. Затем я наткнулся на Санди. А чуть позже - на девочку...
   Я добрался до конца туманной стены, когда она находилась  всего  в  сотне
ярдов от дороги; мелкие песчинки и камешки перестали  барабанить  по  левому
борту фургона, бить меня по голове  и  плечам,  поскольку  у  меня  не  было
времени поднимать приоткрытое стекло.
   Совершенно мокрый от пота, я начал постепенно сбавлять скорость,  проехал
еще  с  полмили,  развернул  машину  поперек  дороги  и  остановился,  чтобы
посмотреть, что происходит там, где мы  находились  несколько  минут  назад.
Туман уже пересек дорогу и теперь двигался по полям. По мере его продвижения
пшеничные поля исчезали так, как уже исчезли дорога и поля по левую сторону.
Там, где еще совсем недавно колыхалась под ветром пшеница,  теперь  тянулись
дикие, поросшие травой холмы - открытая  местность,  кое-где  перемежающаяся
хилыми рощицами. Примерно в четверти мили от нас холмы переходили в отвесную
скалу, которая казалась невероятно близкой: протяни я руку и..,  мог  бы  ее
коснуться. Воздух был прозрачен и спокоен.
   Я выжал сцепление и снова тронул грузовик с места. Через некоторое  время
дорога стала  плавно  заворачивать  и  вдали  показался  небольшой  городок,
выглядевший, как праздничный  яблочный  пирог,  абсолютно  нормальным:  так,
словно  через  него  не  прошла  только  что  стена  тумана.  Впрочем,   мое
предположение вполне могло оказаться правильным. При одной мысли о том,  что
я наконец-то увижу  нормального  человека,  с  которым  можно  поговорить  и
обсудить все случившееся, - для меня с того момента, когда в лесной хижине я
пережил состояние,  которое  принял  за  очередной  инфаркт,  -  сердце  мое
забилось быстрее.
   Но когда я въехал на Главную улицу городка, оказалось, что вокруг ни души
и,  похоже,  городок  пуст.  Надежда   тут   же   испарилась   и   сменилась
настороженностью. И в этот  момент  я  увидел,  что  прямо  по  курсу  улица
перегорожена неким подобием баррикады. За ней  притаилась  одинокая  фигура,
держащая на плече нечто, смахивающее на реактивный гранатомет. Но человек за
баррикадой следил отнюдь не за мной, а за чем-то по другую ее сторону,  хотя
не мог не слышать звук мотора моего фургона.
   Я зарулил в переулочек между двумя магазинами и остановился.
   - Сидите здесь, и тихо! - велел я девочке и Санди, взял лежащий  рядом  с
водительским креслом карабин и вылез из  машины.  Держа  оружие  наготове  -
просто так, на всякий случай, - я  подошел  к  скорчившемуся  за  баррикадой
человеку. Теперь я был почти  рядом  с  ним  и  определил,  куда  именно  он
смотрит. Само собой, там была очередная одна туманная  стена,  менее  чем  в
миле от нас, только совершенно неподвижная. И тут я вдруг  услышал  какой-то
нарастающий гул.

Глава 3

   Он доносился из того места, где бетонное  шоссе  исчезало  в  неподвижной
дымке тумана, - негромкое жужжание, похожее на жужжание мухи,  посаженной  в
коробочку жарким июльским днем, какой, впрочем, и стоял на дворе.
   - Пригнитесь, - скомандовал человек с  гранатометом.  Я  опустил  голову,
спрятавшись за баррикадой -  мебель,  скатанные  в  рулоны  ковры,  банки  с
краской, - возвышавшейся  посреди  пустой  улицы  между  посыпанными  песком
тротуарами и целехонькими витринами красных кирпичных  магазинов,  тянущихся
по обеим сторонам Главной улицы. Подъезжая  к  городку  с  северо-запада,  я
поначалу решил, что в нем еще "теплится" жизнь. Подъехав  поближе,  я  начал
склоняться к мысли, что это одно из тех мест, которые сохранились в целости,
но покинуты жителями, - мне и раньше несколько раз попадались  такие  места.
Мое предположение оказалось верным, вот только этот человек, с его на скорую
руку сложенной баррикадой и реактивным гранатометом.
   Жужжание становилось громче. Я оглянулся.  Из  переулка,  где  я  оставил
фургон, выглядывало коричневое левое переднее крыло. Из машины не доносилось
ни звука. Значит, двое в фургоне послушались моего приказа и тихо  лежат  на
расстеленных одеялах. Леопард, должно быть, время от времени глухо ворчит  и
вылизывает языком лапу, а девочка, несмотря на  жару,  прильнула  к  нему  в
надежде найти спокойствие и поддержку.
   Когда я снова высунулся из-за баррикады, то увидел, как из тумана  что-то
появилось и теперь быстро приближается к нам. Объект как раз  и  издавал  то
самое жужжание, которое я  слышал.  По  мере  его  приближения  звук  быстро
усиливался,  а  сам  объект  увеличивался  в  размерах  очень  быстро,   как
надуваемый кем-то воздушный шар.
   Он мчался так быстро, что я с трудом рассмотрел его: он был желто-черный,
как оса, и  напоминал  вполовину  уменьшенную  модель  гоночного  автомобиля
последней модели.
   Я вскинул было ружье,  но  в  тот  же  момент  раздался  хлопок  выстрела
гранатомета. Граната летела достаточно медленно, так что мы могли следить за
ее траекторией. Когда она попала в  цель  и  прогремел  взрыв,  черно-желтый
механизм развалился на куски и они полетели с дороги во все стороны.  Мелкие
обломки, как после выстрела шрапнелью, впились во внешнюю сторону баррикады.
Примерно с минуту после этого стояла мертвая тишина. Затем вновь  послышался
птичий щебет и стрекот цикад.
   - Неплохо, - отметил я, глядя на гранатомет. - Где вы его приобрели?
   - Сначала его стащили с армейского склада, - ответил он. -  Или  провезли
контрабандой.  Я  нашел  его  в  кладовке  полицейского  участка  вместе   с
несколькими ножами и прочим барахлом.
   Ростом  он  был  примерно  с  меня:  узкоплечий,  худощавый  человек,   с
бронзовыми от загара руками и  спокойным  костистым  лицом.  Возможно,  чуть
постарше меня, лет под сорок. Я разглядывал его, прикидывая, трудно ли будет
убить, если до этого дойдет. Он тоже  присматривался  ко  мне,  причем  явно
мусоля ту же мысль.
   Да, ныне дела обстояли именно так. Не было недостатка  ни  в  еде,  ни  в
питье, ни в прочих материальных благах. Но в то  же  время  не  существовало
больше и закона - по крайней мере, за последние три недели я о нем ничего не
слышал.

Глава 4

   Чтобы  прекратить  игру  в  гляделки,  я  намеренно  перевел  взгляд   на
устройство, валяющееся неподалеку от баррикады.
   - Неплохо бы рассмотреть его поближе, - сказал я. - Не опасно?
   - Нисколько. - Он выпрямился, положил гранатомет на землю; из  кобуры  на
его бедре  выглядывал  револьвер  то  ли  тридцать  восьмого,  то  ли  сорок
четвертого калибра, а на баррикаде, как раз на уровне плеча, лежал  карабин.
Он взял его левой рукой и сказал:
   - Пошли. Они выскакивают по одному, причем через  промежутки  времени  от
семи до десяти часов.
   Я бросил взгляд  на  дорогу,  но  обломки  других  подбитых  желто-черных
механизмов нигде не валялись.
   - Вы уверены? - полюбопытствовал я. - Сколько же вы всего их видели?
   Незнакомец усмехнулся как-то по-старчески сухо.
   - Полностью их прикончить не удается, - объяснил он. - Как и этот. Сейчас
он безобиден, но с ним не покончено. Чуть позже он уползет обратно, или  его
каким-то образом втянут обратно в туман - сами увидите. Пошли.
   Он вскарабкался на баррикаду, и я последовал за н