.  Во  всяком
случае, он вдруг перескочил из  машины  прямо  на  нижнюю  ступеньку  трапа,
схватил меня за руку и потянул за собой.
   - Ну, тогда все в порядке, - сказал я Доку. - Но почему бы тебе и в самом
деле не остаться со мной  -  по  крайней  мере  до  тех  пор,  пока  все  не
устроится. Вот только времени на сборы у тебя не осталось. Оружие с собой?
   - Пистолет.
   - Отлично. А все, что тебе может потребоваться кроме этого, я вытрясу  из
ее помощников. Давай в вертолет.
   Он поднялся по трапу следом за мной, а Старик запрыгнул в  салон  впереди
нас.
   - Это еще что такое? - спросила Пола, когда  мы  уже  находились  внутри,
трап был втянут, а люк закрыт. Она переводила взгляд с Дока на меня.
   - Есть одно  незаконченное  дело,  -  сообщил  я.  -  Необходимо  принять
кое-какие решения. Там, где мы остановимся, через пару дней,  не  больше,  я
сообщу ему свое решение, и он вернется. Надеюсь, ты не возражаешь?
   - Разумеется. Почему бы и нет? - Она  переключила  внимание  на  Старика,
который по-прежнему держался за  мою  руку.  -  А  это  то  самое  создание?
Кажется, я уже видела его раньше. Оно приручено?
   - Задолго до того, как мы с ним познакомились, - ответил я.  -  Все  люди
его племени учатся, пока растут, как обычные человеческие дети.
   - Люди? - Она усмехнулась. - Ладно, только  пусть  держится  подальше  от
меня. А теперь рассаживайтесь.
   Она отвернулась.
   Очевидно, мы летели не туда, где находился ее военный лагерь,  в  который
мы летали с визитом. Она уже  отдала  приказ,  и  войска  двинулись  в  путь
примерно через час после того, как я сообщил ей о своем решении. Мы полетели
на восток и приземлились примерно через двадцать пять миль, куда уже прибыли
солдаты на грузовиках и где уже установили ее личные палатки. Ближе к вечеру
подтянулись основные силы и обоз.
   Док пробыл со мной четыре дня, чтобы побродить по лагерю и  познакомиться
с тем, как живут люди Полы. После этого я отправил его домой,  пока  они  не
успели разглядеть, что за человек в действительности скрывается  под  маской
любопытного подростка, которую он  постоянно  "носил"  в  присутствии  и  ее
самой, и ее людей. Старик большую часть времени проводил в палатке,  которую
я затребовал лично для себя, и  особого  беспокойства  не  доставлял.  Кроме
всего прочего, он служил для меня хоть каким-то напоминанием о доме.
   Мы продолжали продвигаться на восток. Штаб Полы по три дня  с  удобствами
отдыхал на месте, пока армия продолжала маршировать  вперед.  Затем  колонна
грузовиков перевозила штабные палатки и оборудование  дальше.  Тем  временем
Пола,  ее  главнокомандующий  и   горстка   людей,   стоявших   на   верхних
иерархических  ступенях,  остаток  дня  отдыхали,  затем  покидали   большую
палатку-павильон  и  совершали  примерно  тридцати-  или  сорокапятиминутный
перелет в одном вертолете к месту следующего  лагеря  в  сопровождении  двух
пустых вертолетов, на борту  которых  находились  лишь  по  два  ведущих  их
пилота.
   Жизнь была приятная, но монотонная. Мне очень скоро стало ясно, что  Пола
отнюдь не нуждается в моих услугах, а возит меня в качестве спутника,  чтобы
производить   внушительное   впечатление   на   возможных   противников    и
несговорчивых союзников. У меня  было  полно  свободного  времени,  но,  как
оказалось,  из-за  предусмотрительности  Полы.  Я  быстро   понял,   в   чем
заключаются основные обязанности ее многочисленных фрейлин и служанок.
   Их задачей было сделать так, чтобы все, начиная с  меня  и  кончая  самым
младшим армейским офицером, были счастливы, и еще чтобы  мы  не  путались  у
Полы под ногами и вообще пореже попадались ей на глаза, за  исключением  тех
случаев, когда ей требовался кто-либо из нас. Большую часть этих  выводов  я
сделал сам, но окончательно расставил все точки над "i" генерал Пьер де Куси
Аруба.
   Генерал был не дурак выпить. Впрочем,  пьяницей  его  назвать  тоже  было
трудно, поскольку алкоголь не оказывал на него видимого действия и  он,  как
правило,  никогда  не  выпивал  больше  трех  или  четырех  порций.  Но  эти
три-четыре стаканчика были обязательны за  завтраком,  обедом,  коктейлем  и
поздним ужином, то есть всякий раз, когда мы с ним встречались.
   - В принципе, можно сказать, что  я  философ,  -  заявил  он  мне  как-то
вечером в своей палатке после того, как закончилось совещание штаба.
   Офицеры ушли, а мне он предложил остаться и поговорить с глазу на глаз.
   - Вы можете подумать, что я мог бы сколотить  свою  собственную  армию  и
образовать  свою  собственную  маленькую  империю,  -  продолжал  он.  -   И
действительно, мог бы.  Но  я  не  из  тех  людей,  которые  желают  завести
собственную империю для себя. "Все вокруг немного сумасшедшие, кроме тебя  и
меня, и даже насчет тебя у меня есть сомнения".  Люди  интригуют  меня.  Мне
нравится жить с  удобствами  и  наблюдать  за  ними.  Поэтому  я  для  нашей
Императрицы просто идеальный командующий. Она знает, что, пока  ее  войсками
командую  я,  она  может  не  беспокоиться  по  поводу  возможного  военного
переворота.
   - Насколько я понимаю, она ценит это.
   - Да. В самом деле. - Он улыбнулся мне - это была  именно  улыбка,  а  не
усмешка,  с  морщинками,  собравшимися  в  уголках  его  глаз,  и  кончиками
аккуратных чуть седоватых усов, приподнявшимися над уголками рта. -  А  будь
вы на ее месте, разве не ценили бы?
   - Думаю, она хороший босс, да? - спросил я.
   - Вы хотели сказать, хорошая Императрица. - Он погрозил мне  указательным
пальцем.  -  Никогда  не  забывайте  об  этом.  Императрица  должна   всегда
оставаться Императрицей. Вот зачем нужны юные дамы.
   - Юные дамы?
   - Конечно. Близкое знакомство порождает презрение. - Он снова  улыбнулся.
- Разве можно представить знакомство более близкое, чем в постели, а?
   - В общем-то верно, - мрачно кивнул я, думая о двух своих женщинах.
   - Большинству королев постель  не  приносила  ничего,  кроме  проблем,  -
говорил он. - И большинству императриц тоже. Королева Елизавета... Екатерина
Великая... К тому же, обратите внимание, ни одна из фрейлин не  так  хороша,
как сама Императрица.
   - Да, я заметил.
   - Не сомневаюсь. Так вот, искусство управлять мужчиной с  помощью  своего
женского естества заключается в том, чтобы  постоянно  находиться  почти  на
грани досягаемости и все же оставаться недосягаемой. Понимаете?
   Я понял. И не только понял - во мне вдруг взыграл  какой-то  демонический
импульс, ведь был брошен вызов моему инстинкту торговца.  В  те  дни,  когда
Пола уговаривала меня отправиться с ней по дороге завоеваний, она  постоянно
посылала вполне недвусмысленные сигналы, говорящие о моей  привлекательности
для нее, как мужчины. И я считал само собой  разумеющимся,  что  по  большей
части, если  не  целиком,  все  это  было  заранее  рассчитанным  ходом  для
достижения собственных целей. Но, как выяснилось, ей не требовались  ни  мои
услуги   как   волшебника,   ни   я   сам.   Она   попросту   купила    себе
достопримечательность практически по цене нескольких обещаний,  вместо  того
чтобы захватывать меня, теряя при этом людей  и  ресурсы.  Типичный  случай,
поэтому я не  особенно  удивился  тому,  что  со  мной  еще  и  расплатились
фальшивыми деньгами. Но и для нее увидеть, как я, после того  как  меня  так
ловко провели, спокойно утешился тем, что получил эквивалент двух центов  за
доллар, наверняка было чем-то вроде оскорбления.
   Соответственно, я играл в игру с женской частью свиты, дабы  не  вызывать
каких-либо подозрений, но в то же время старался не выпускать из виду  Полу.
Я был терпелив. Ведь у меня по-прежнему имелась  способность,  работавшая  в
мою пользу, видеть картины развития будущего. Где-то там,  в  будущем,  меня
определенно ожидал успех.
   Между тем благодаря новым способностям  я  нашел  и  другое  развлечение,
позволяющее убивать время. Теперь, когда я уже  дважды  сумел  прорваться  к
состоянию осознания  единства  вселенной,  у  меня  не  оставалось  ни  тени
сомнения, что подобное состояние разума совершенно реально. А если  так,  то
возможно все, даже полное уничтожение  шторма  времени.  Я  начал  постоянно
практиковаться  в  незаметном  со  стороны  упражнении  по  развитию   своих
возможностей  восприятия,  стараясь  довести  их  до  такой  степени,  чтобы
восприятие, узнавание и понимание конфигураций  и  закономерностей  развития
всех аспектов бытия стало единовременным процессом.
   Эти  упражнения  сделали  свое  дело.  Теперь  я   видел   самые   разные
закономерности, они постоянно окружали меня. Они  были  во  взаимоотношениях
людей, в их физических перемещениях, в их словах, в их  реакциях  и  мыслях,
равно как и во всем остальном: во флоре, фауне, в земле и в небе. Постепенно
мои способности развились, пока не достигли настоящего волшебства  телепатии
и ясновидения. Теперь я мог играть в шахматы лучше, чем кто-либо из знакомых
мне людей, но я вынужден  был  с  горечью  отметить,  что  картины  развития
шахматных партий, пусть удивительные и бесконечные, все же были мертвы. Я же
предпочитал  живые  картины,  порождаемые  окружающими  меня   мужчинами   и
женщинами.
   Итак, я наблюдал, учился и, как это ни  забавно,  чувствовал,  что  через
меня учится и Старик.
   Тем временем  мы  продолжали  приближаться  к  атлантическому  побережью.
Пункты, которые мы обследовали по дороге, представляли собой остатки городов
или  городков,  где  все  еще  можно  было  найти  припасы  или  необходимое
оборудование,  а  порой  это  оказывались  населенные  пункты   вроде   моей
собственной общины, которые не существовали до того, как были сбалансированы
силы шторма времени, а образовались позже вокруг сохранившихся центров связи
или военных частей.
   Однако во всех без исключения случаях эти поселения и живущие в них  люди
явно не были способны сопротивляться армии  Императрицы.  Разве  что  иногда
они, прежде чем сдаться, день или два пытались блефовать, но в конце  концов
всегда признавали ее  своей  правительницей.  И  вот  наконец  мы  встретили
сопротивление.
   Мы вышли к океану и наткнулись на место, которое его  обитатели  называли
Капитолией. Раньше оно представляло собой примерно  половину  Вашингтонского
международного аэропорта, а теперь стало наполовину  аэропортом,  наполовину
чем-то еще, поскольку  о  подножие  утесов,  которые  неожиданно  перерезали
дорогу  в  аэропорт,  бились   океанские   волны.   На   воде   покачивались
принайтовленные к сооруженному на скорую руку  причалу  несколько  небольших
океанских яхт. В ангарах рядом с аэропортом  стояло  несколько  коммерческих
пассажирских реактивных самолетов выпуска 1980 года и - на той  части  поля,
которая  теперь  обрывалась  у  океана,  -  несколько   легких   пятиместных
летательных  аппаратов,  похожих  на  пузыри  с  короткими  крыльями   и   с
энергетическими  установками,   которые,   казалось,   обладали   совершенно
неистощимым запасом энергии.
   Они принадлежали к какому-то  далеко  отстоящему  от  двадцатого  века  в
будущее периоду и, с точки зрения Полы, являлись настоящим  сокровищем.  Эти
самолеты были в своем роде почти так же знамениты, как и я. Дело было в том,
что, хотя в портах атлантического побережья до сих  пор  оставались  большие
круизные суда  и  другие  морские  транспортные  средства,  у  сохранившейся
горстки людей не  было  никакой  возможности  поддерживать  их  на  плаву  и
обслуживать их. Атлантику все  еще  было  можно  пересечь  на  самых  разных
плавсредствах размером до  небольших  яхт.  Но  такое  путешествие  было  бы
неудобным и заняло бы  несколько  недель.  С  этими  легкими  самолетами  из
будущего океан можно было пересечь за считанные часы.
   Снова Пола отправилась вперед, отважно полетев с  небольшим  эскортом  на
переговоры и одновременно готовя своих солдат и артиллерию позади. Но на сей
раз капитуляции не произошло, и ей пришлось драться за желаемое.
   Кроме того, эти  люди  отчаянно  сопротивлялись.  Арубе  и  его  солдатам
потребовалась почти неделя, чтобы захватить городок и подавить сопротивление
обитателей, что вылилось в потерю более половины личного состава  убитыми  и
ранеными. Требовалось срочно перебросить подкрепление с западного  побережья
через весь континент, поскольку Императрица не могла рисковать, рассчитывая,
что недавно завоеванные по пути общины поставят ей надежных бойцов. А  такая
переброска наверняка потребовала бы нескольких месяцев. Задолго до того, как
прибыли бы и прошли подготовку подкрепления, на нас  обрушились  бы  осенняя
распутица и зимние холода. Сама Пола и офицеры ее штаба  могли  бы  пересечь
океан в любое время, но имеющиеся в ее распоряжении небольшие  суденышки  не
могли перевезти ее армию через Атлантику при плохой погоде.  Таким  образом,
мы застряли здесь до весны.
   Я видел подобную картину развития ситуации еще за десять  дней  до  того,
как это поняли остальные. Она вырисовалась у меня в голове в первый же  день
упорных боев, когда  солдаты  Императрицы  основательно  обстреляли  позиции
противника из пушек и уверенно двинулись вперед, но только для  того,  чтобы
полечь под кинжальным огнем пулеметов. Все это произошло у меня на глазах, и
меня  привела  в  ярость  неизбежная  задержка,  нарушавшая  планы  Полы  по
завоеванию мира. Дока все не было, он серьезно запаздывал со своим очередным
визитом, и я в первый раз поймал себя на том, что скорее боюсь, чем надеюсь,
услышать от него о том, что  Порнярск  получил  окончательно  доступную  его
установке картину будущей вселенной. Если аватара получил ее,  то  выбора  у
меня не оставалось. Я просто не имел бы права откладывать возвращение домой,
рискуя за это время погибнуть, покалечиться или из-за любой  другой  причины
не иметь возможности вернуться.
   С другой стороны, я не хотел сбегать от Полы в тот момент, когда она  все
еще находится на Североамериканском континенте. Я бы  предпочел,  чтобы  она
оказалась на другом конце света  или  по  крайней  мере  по  другую  сторону
Атлантики, чтобы затраты вернуть меня обратно стали настолько значительными,
что потеряли бы всякий смысл. С  моей  точки  зрения,  вполне  разумно  было
пожелать ей успеха. Поэтому,  когда  бои  затянулись  на  неделю,  а  потерь
становилось все больше, я мрачнел, как и все остальные в лагере Императрицы,
но.., по личным причинам.
   В четверг наконец появился Док.
   - Ну как, Порнярск нашел ее? -  спросил  я,  стоило  нам  найти  укромное
местечко, где никто не мог нас услышать. Сейчас, в середине солнечного  дня,
этим местом оказалась тренировочная площадка за полевым госпиталем. Никого в
пределах слышимости от нас не было видно.
   - Нет, - ответил он. - Пока нет.
   - Хорошо! - сказал я.
   Он бросил на меня короткий взгляд.
   - Не обращай внимания. Позже объясню. А что еще нового?
   - Я как раз собирался сказать, - продолжал он. - Порнярск еще не  получил
ее, но он думает, что уже близок...
   - Десять тысяч дьяволов!
   Вот  теперь-то  он  уже  прямо  уставился  на  меня,  а   его   загорелое
мальчишеское лицо просто-таки вытянулось от озадаченности.
   - Есть веская причина, - сообщил я. - Продолжай.
   - Вот я и говорю: Порнярску пока  не  удалось  получить  самую  последнюю
возможную конфигурацию будущего, которую может показать  устройство,  но  он
нашел что-то вроде камня преткновения - некую  точку,  где  он  по  какой-то
причине застрял. Он совершенно уверен, что, поработав  еще  немного,  сможет
заставить танк продвинуться дальше, но велел передать вам,  что  этот  самый
камень преткновения, по его мнению,  скорее  всего  является  свидетельством
того, что он близок к завершению работы.
   Я глубоко вздохнул.
   - Ладно. Близок так близок. Обсудим  это  через  минуту.  Еще  что-нибудь
важное есть? Как там все наши? Коммуна функционирует нормально?
   - Ничего особенного. У меня для вас несколько писем.  -  Он  похлопал  по
кожаной сумке, которая висела у него на плече. Он всегда привозил  мне  кипу
личной почты, что в общем-то якобы и являлось причиной его визитов. - Но все
живы и здоровы. Все идет как по маслу.
   - Отлично. Давай вернемся обратно в мою палатку. Мы двинулись к  палатке.
Говорить  с  ним  не  дольше  нескольких  секунд  было  мерой   элементарной
предосторожности, чтобы не вызывать ненужных подозрений.  При  получении  же
важных и существенных новостей мы вполне могли обсудить их языком гиперболы,
пока я просматривал домашнюю почту.
   Стоило нам войти в палатку, как Старик тут же бросился  ко  мне,  схватил
меня за руку, а потом ухватил за руку и Дока. Он отправился с  нами  к  паре
кресел и уселся между нами. Поскольку мы с ним теперь были далеко  от  дома,
он стал особенно зависим не только от меня, но и от Дока, даже во время  его
кратких визитов.
   - Налей себе выпить, - предложил я Доку. - Пока я просмотрю почту.
   - Спасибо, - оживленно  отозвался  он,  высвободился  из  цепких  пальцев
Старика и подошел к столику, служившему мне баром. На самом деле Док не  пил
и не курил. Но он всегда таскал с собой сигареты и всегда очень умело  делал
вид, что пьет и курит. Два эти трюка были далеко не  единственными,  которые
он практиковал, очевидно, на тот случай, если заблуждение других на его счет
в один прекрасный день может оказаться полезным. Я вскрыл письма и  принялся
их читать.
   Письма оказались совершенно обычными - личной почтой из дома, и  несмотря
на то, что они служили в основном камуфляжем, я  поймал  себя  на  том,  что
читаю их с такой же жадностью, что и любой другой, против  воли  оказавшийся
вдали от дома и семьи. Мэри по-прежнему беспокоилась об Уэнди, которая  тоже
черкнула мне несколько строк сущей чепухи - очевидно, под давлением  матери.
Эллен написала почти столь же короткое послание, что все в порядке и я  могу
ни о чем не беспокоиться. Последнюю фразу я понял как намек на  то,  что  на
материнское  беспокойство  Мэри  следует  отреагировать  с  некоторой  долей
обсуждения. Язык Эллен не мог бы быть более лаконичным  и  сдержанным,  даже
будь она солдатом на поле битвы, поэтому слово  "люблю"  в  конце  выглядело
каким-то неуместным. Но я ее знал.
   Билл писал, что он доволен тем, как идут дела. Эти слова означали, что он
имеет в  виду  работу  Порнярска.  Кроме  того,  он  упомянул,  что  наконец
усовершенствовал "план экстренной уборки", под которыми подразумевались  мои
приказы разделиться и рассеяться, если Пола вдруг решит взять кого-нибудь из
них заложниками в качестве гарантии моего сотрудничества. Порнярск ничего не
прислал.
   - Отлично, - сказал я Доку, дочитав последнее письмо. - Кажется, дома все
действительно в порядке.
   - Так оно и есть, - ответил он.  -  У  вас  есть  письма,  которые  нужно
доставить обратно?
   - На письменном столе. - Он встал, чтобы  забрать  их.  -  Ты  планируешь
пуститься в обратный путь прямо сейчас?
   - Если только меня ничто не задержит. Он сунул написанные мной  письма  в
сумку, вернулся и снова уселся в кресло. Старик снова взял его за руку.
   - Я просто подумал - почему бы тебе не побыть здесь денек-другой, до  тех
пор пока мы не захватим этот район? Они отчаянно сопротивляются, и  если  ты
задержишься, то сможешь вернуться и рассказать женщинам, что я не  пострадал
в военных действиях.
   - С удовольствием, - согласился Док. - Вы тут неплохо живете. Насколько я
представляю, у вас здесь настоящие каникулы со всеми оплаченными расходами.
   Он сказал это приятным легким тоном. Но его глаза были устремлены на меня
- он явно пытался понять, зачем я прошу  его  задержаться.  Я  едва  заметно
отрицательно покачал головой, давая ему понять: не сейчас, и начал описывать
ситуацию, стараясь не говорить ничего такого, что могло  бы  быть  неприятно
Поле и выражать полную уверенность в том, что она добьется здесь успеха,  но
сообщая ему факт за фактом данные о действительном положении вещей. Когда  я
за