выдержит  ли  она
фургон, - завел машину, съехал с асфальта и двинулся на юг, ориентируясь  по
компасу.
   Ехали мы вполне прилично. Я сбросил скорость до пяти-десяти миль в час  и
держал грузовик на второй передаче,  время  от  времени,  когда  приходилось
взъезжать на холмы, переходя на  первую.  В  остальном  же  все  было  проще
простого. Вверх-вниз, как на волнах, и  так  на  протяжении  девяти  десятых
мили, а потом мы как-то внезапно оказались на краю нависающего  над  берегом
озера обрыва.
   Под  обрывом  тянулась  полоска   светло-коричневого   песчаного   пляжа.
Неглубокая и застоявшаяся на вид вода за  пляжем  тянулась  влево  и  вправо
насколько хватало глаз и сливалась с горизонтом. По-видимому, шторм  времени
целиком переместил весь  этот  участок  на  ту  территорию,  которую  раньше
занимали северо-западные окрестности города, полностью отрезав к нему доступ
с этой стороны. Теперь передо мной стояла новая проблема: какой путь  вокруг
озера будет наиболее коротким? Куда ехать - налево или направо?
   Оставалось только гадать. Я смотрел поочередно в обе стороны, но, пока  я
так стоял и оглядывался,  на  озеро  надвинулась  дымка,  поэтому  видимость
значительно ухудшилась. В конце концов я решил двинуться направо,  поскольку
мне  показалось,  что  в  том  направлении,  несмотря  на   слепящие   блики
отражающегося в воде солнца и дымку, я заметил какое-то темное  пятнышко.  Я
развернул грузовик и тронул машину с места.
   Пляж оказался практически ничем не хуже дороги. Он был ровным и  твердым.
Очевидно, омывающая его  вода  становилась  все  более  глубокой,  поскольку
вскоре она утратила свой застойный вид, и теперь на берег накатывался вполне
достойный прибой. С озера дул легкий ветерок, но он  не  спасал  от  жары  и
влажности.
   Одометр грузовика накручивал милю за милей, и я постепенно  пожалел,  что
не поехал в противоположную сторону. Я,  несомненно,  выбрал  более  длинный
путь вокруг этой водной преграды, поскольку, как я ни вглядывался вперед, не
было видно ни конца  ей  ни  края.  Когда  маленькие  щелкающие  цифирки  на
одометре  перемахнули  через  двенадцатимильную  отметку,   я   притормозил,
остановил грузовик и, развернувшись, двинулся в обратном направлении.
   Как я уже говорил, ехать по пляжу было сплошным  удовольствием.  Я  довел
скорость до сорока, и очень скоро мы добрались до того  места,  где  впервые
увидели озеро. Я продолжал гнать вперед и  вскоре  увидел  что-то  прямо  по
курсу. Отражающийся от  воды  солнечный  свет  слепил,  и  я  никак  не  мог
разглядеть, что именно там такое неподалеку от берега: островок  размером  с
носовой платок и растущим на нем деревом или большой плот с установленной на
нем вышкой для прыжков в воду. Там же  на  песке  виднелись  черные  силуэты
каких-то двуногих фигур. Можно будет остановиться, спросить у них  дорогу  и
успеть зарулить к дому Свонни точно к обеду.
   Чем ближе к темным силуэтам я подъезжал, тем сильнее слепило  солнце,  не
помогал даже солнцезащитный  козырек.  Я  безостановочно  моргал.  Следовало
заранее запастись темными очками и держать их в бардачке на случай  подобных
ситуаций, но мне и в голову не могло прийти, что солнце будет  так  неистово
слепить. Должно быть, до незнакомцев оставалось футов тридцатьчюрок. Я нажал
на тормоза и выскочил из кабины. Я отчаянно моргал,  пытаясь  избавиться  от
мельтешения цветовых пятен в глазах, но все равно никак  не  мог  разобрать,
кто там стоит. Теперь на пляже их было  около  полудюжины  и  еще  несколько
виднелось на плоту или что бы там у них это ни было.
   Я направился к ним.
   - Эй! - крикнул я. - Не могли бы вы  показать  мне  дорогу  на  Омаху?  Я
заблудился. Как попасть в Байерли-парк?
   В ответ - молчание. Теперь я находился  в  нескольких  шагах  от  них.  Я
остановился, зажмурился, отчаянно потряс головой. Затем снова открыл глаза.
   Теперь мне в первый раз удалось как  следует  разглядеть  их.  У  существ
действительно было  по  две  ноги,  но  на  этом  их  сходство  с  людьми  и
заканчивалось. Одежды на них вроде бы не было, и я мог  поклясться,  что  их
тела сплошь  покрыты  зеленовато-золотистой  чешуей.  Крупные  ящероподобные
морды с немигающими темными глазами были повернуты в мою сторону.
   Я, в свою очередь, ошалело уставился на них. Затем обернулся  и  взглянул
на их плот, на то, что раскинулось за ним. Вокруг нас  были  только  пляж  и
вода - ничего больше. И тут только меня наконец осенило -  я  постиг  жуткий
смысл всего происшедшего.
   Воды было слишком много. Омаха никак  не  могла  существовать  где-то  за
краем этой водной глади. Я все это  время  заблуждался.  Я  обманывал  себя,
питая душу неосуществимой  надеждой,  считая,  что  место,  куда  я  пытался
добраться, есть не что иное, как Центр Мирозданья.
   Омаха исчезла. Исчезла совсем и Свонни. И многое другое исчезло навсегда.
Я навсегда потерял Свонни, как некогда потерял мать...
   Солнце, стоявшее высоко над  головой,  успело  за  это  время  преодолеть
половину небосклона и окрасилось в кроваво-красные тона. Вода  стала  темной
как чернила и подступила ко мне и глазеющим на меня ящероподобным созданиям.
Возникло ощущение, что мозг раскалывается, все внутри меня закрутилось,  как
вода, стекающая в сток раковины, который засасывал и озеро, и  пляж,  и  все
остальное, включая мою сущность, в отвратительную и устрашающую бездну.
   Это был конец света. Ради Свонни я был готов пережить что угодно, но  все
это время ее уже не было. Возможно, что и она, и Омаха исчезли в  первый  же
момент разразившегося шторма времени. После чего  в  моем  больном  сознании
оставался только ее образ. Выходит, я столь же  безумен,  как  и  Сэмуэлсон.
Сбрендившая кошка, идиотка-девица и я - мы не более чем троица  шизиков.  От
дальнейшего у меня осталось смутное и далекое впечатление, будто я вою,  как
сидящий на цепи пес, и еще.., ощущение удерживающих меня сильных рук.  Но  и
это быстро растворилось в полном и абсолютном ничто...

Глава 7

   Мир подо мной мягко раскачивался.  Нет..,  это  был  не  мир,  это  мягко
покачивался на волнах плот.
   Придя в себя, я начал припоминать, что и до этого несколько раз  приходил
в себя. Но происходило это довольно редко. Большую часть времени я  пребывал
в  мире,  где  мне  в  конце  концов  удалось  найти  Свонни  -  но   Свонни
изменившуюся, - и мы с ней осели в совершенно не затронутой штормом  времени
Омахе. Медленно, мало-помалу тот мир начал истончаться, и все  чаще  и  чаще
наступали моменты, когда я оказывался не в Омахе, а здесь, на плоту, видел и
его и все остальное вокруг меня. Теперь уже не оставалось сомнений, в  каком
мире я нахожусь на самом деле.
   Итак, на сей раз  я  вернулся  окончательно.  Я  чувствовал  это,  как  и
зверский, до болезненности, яростно  терзающий  мои  внутренности  голод.  И
тогда я впервые задумался, а куда направляется плот,  начал  беспокоиться  о
Санди и девчонке.
   Я огляделся, узнавая то,  что  видел  в  предыдущие  периоды  возвращения
сознания. Над морем или чем там оно ни было, по  которому  мы  плыли,  стоял
чудесный ясный день. В нескольких дюймах  от  моего  носа  торчали  какие-то
прутья или ветки, из которых было сплетено  некое  подобие  окружающей  меня
клетки. За стенами клетки было небольшое, футов десять, пустое  пространство
- бревенчатая поверхность, тянущаяся до края  плота,  утыканная  вездесущими
побегами, растущими из бревен, составляющих плот, хотя, впрочем, сегодня они
все были аккуратно  и,  по-видимому,  совсем  недавно  обгрызены.  Там,  где
заканчивались   бревна,   начиналась   неустанно   колышащаяся   поверхность
серовато-голубой воды, уходящая за горизонт.
   Я перевернулся на другой бок. Длиной плот был  в  сотню  или  около  того
футов. На одном краю торчало несколько деревьев, - я назвал  их  "деревьями"
только потому, что больше ничего не приходило в  голову,  -  которые  своими
утыканными толстыми листьями  с  довольно  пышными  кронами,  как  парусами,
ловили малейший ветерок, толкая тем самым плот. Вокруг них  росли  аккуратно
ухоженные кусты, из веток которых были сооружены и моя клетка, и  почти  все
остальное, что люди-ящерицы делали своими руками.
   За  деревьями  и  кустами  были  сплетены  еще  две  клетки,  в   которых
содержались девочка и Санди; чуть дальше высилась горка из раковин и камней,
очевидно, представляющих для ящериц какую-то ценность.  Выглядели  оба  моих
подопечных вполне прилично. Ну разве что немного похудели,  хотя  на  первый
взгляд казались достаточно бодрыми. Кроме  того,  девочка  производила  куда
более разумное впечатление, чем раньше, и, похоже, куда лучше,  чем  раньше,
держала себя в руках. А еще дальше за  ее  клеткой,  помимо  нескольких  куч
разной дребедени и мусора - от песка до чего-то очень похожего на  шкуры,  -
расположились члены команды. Я поймал себя на том, что называю  их  командой
за неимением лучшего термина, хотя большинство из них вполне могло оказаться
и пассажирами. Или, возможно, все они были членами одной семьи - я просто не
знал, как именно обстоит дело.
   Но как бы то ни было, на плоту их было тридцать  или  сорок.  Большинство
просто лежало совершенно неподвижно на животе или на боку,  подставляя  тело
палящим солнечным лучам, но при этом их темные глаза были открыты, а  головы
приподняты, так что на спящих они  не  были  похожи.  Те  же  немногие,  кто
оставался на ногах, бесцельно бродили по плоту. И только у четверти  существ
вроде бы было какое-то занятие. Один из них ползал на карачках вдоль бревен,
по дороге аккуратно обгрызая свежеотросшие побеги, а другие трое торчали  на
заднем краю плота. Они держали  длинное  древко  огромного  рулевого  весла,
которое, очевидно, и задавало плывущему по ветру плоту какое-то направление.
   В самом центре плота футах в двадцати от  моей  клетки  в  бревнах  зияло
четырехугольное отверстие, в котором, как в небольшом  искусственном  пруду,
плескалась та же вода, что окружала нас со всех сторон.  Несколько  минут  я
озадаченно разглядывал бассейн. Его вид  вызывал  у  меня  какие-то  смутные
воспоминания, как что-то, о чем следует  помнить,  но  что  к  вящему  моему
огорчению никак не желало всплывать из  подсознания.  Нечто,  относящееся  к
одному или нескольким моментам моих прежних возвратов к реальности.  Пока  я
разглядывал бассейн, один  из  валяющихся  на  бревнах  людей-ящериц  встал,
подошел к пруду и шагнул прямо в  воду.  Он  тут  же  скрылся  под  водой  и
оставался там не  меньше  четырех  или  пяти  минут.  Потом  его  голова  на
мгновение показалась над поверхностью, но тут же исчезла вновь.
   Послышалось еще несколько всплесков.  К  своему  товарищу  присоединились
другие человекоящерицы. Я еще некоторое  время  наблюдал  за  бассейном,  но
люди-ящерицы оставались под  водой.  Минут  через  пятнадцать  один  из  них
выбрался на плот и разлегся  на  бревнах,  посверкивая  на  солнце  влажными
чешуйками.
   Из прежних периодов просветления я припоминал, что не раз был  свидетелем
подобных купаний, но ни разу не задумывался над их смыслом. Теперь же, когда
разум окончательно вернулся ко мне, сработал извечный рефлекс,  заставляющий
меня искать ответы на неразрешимые вопросы. Наиболее очевидной  причиной  их
продолжительных купаний могла  быть  потребность  в  постоянном  поддержании
определенного уровня влажности наружных  кожных  покровов.  Они  производили
впечатление существ, постоянно живущих в воде: либо их  раса  развивалась  в
глубинах моря, - или как иначе называлось то, по чему мы там сейчас плыли, -
либо они были людьми, вернувшимися к жизни в морских  глубинах.  Если  верно
последнее предположение, то получалось, что эта часть мира и  в  самом  деле
оказалась заброшенной либо в очень далекое будущее, либо в глубокое прошлое;
настолько глубокое, что  на  этом  месте  оказалось  обширное  древнее  море
Небраска - мелководный океан, занимавший почти все  внутреннее  пространство
североамериканского континента в пермский период.  Если  в  будущее,  то  со
временем геологические процессы привели к возрождению моря.
   При таком колоссальном временем сдвиге в будущее я вполне  мог  оказаться
среди людей, которые успели деградировать и пережить генетические изменения,
создавшие из них  существ,  которые  захватили  нас  в  плен.  Я  пристально
пригляделся к ним.
   До сих пор я  не  удосужился  внимательно  рассмотреть  людей-ящериц,  но
теперь, приглядевшись, ясно определил, что на борту были представители  двух
полов: у самок имелись едва заметные выступающие молочные железы.
   Половые органы у представителей обоих полов были одинаково скрыты толстой
горизонтальной  складкой  кожи,  свисающей  от  низа  живота   и   полностью
скрывающей промежность. Но даже то, что  я  смог  разглядеть,  на  вид  явно
относило их к млекопитающим, более того, к человекоподобным. Таким  образом,
подтверждалась моя догадка насчет того, что этот район перебросило в далекое
будущее.
   Помимо того что люди-ящерицы имели  некоторые  внешние  половые  отличия,
поведение  этих  существ  практически  ничем  не  отличалось,  и  время  они
проводили совершенно одинаково. Никаких намеков на  половое  влечение  я  не
смог отметить. Хотя половое влечение у них  могло  быть  делом  сезонным,  а
сейчас было не то время года.
   Они явно привыкли проводить изрядную долю времени в воде, именно  этим  и
объяснялись их периодические купания в бассейне. Не исключено,  что  в  этом
они походили на дельфинов, которым, если они длительное время  находятся  на
воздухе, также необходимо периодически увлажнять кожу.
   Однако мне показалось странным, что они, если  причина  их  купаний  и  в
самом деле была такой, как я думал,  не  поленились  прорезать  отверстие  в
центре своего плота, в то время как более логично было бы нырять с его края.
Я как раз размышлял над этим, когда понял, что некая вещь,  на  которую  был
устремлен мой взгляд, совсем не то, чем она казалась на первый взгляд.
   Наверняка почти у каждого в  жизни  бывали  моменты,  когда  смотришь  на
какой-нибудь предмет и принимаешь его совсем не за то, чем  он  является  на
самом деле, а потом в мозгу  как  будто  раздается  щелчок  и  ты  начинаешь
понимать, что это такое на самом деле. Я рассеянно рассматривал нечто  вроде
вертикально торчащей из воды рядом с плотом примерно в полудюжине  футов  от
его края доски и старался прикинуть, какая от нее может быть  польза,  когда
эта штука вдруг выказала свою истинную  сущность,  и  внутри  у  меня  вдруг
похолодело.
   Я позволил себе решить, что поскольку торчащий конец  доски  относительно
плота был практически неподвижен, то это просто какая-то его  часть.  И  тут
вдруг я понял, что это такое на самом деле, - я вдосталь насмотрелся на  них
во время своих многочисленных рыбалок в Южной Америке,  еще  в  те  времена,
когда был владельцем "Снеговика, Инк.". То, на что я смотрел, было плавником
плывущей рядом с плотом акулы. Этот  характерной  формы  плавник  невозможно
было спутать ни с чем - ни с рыбой-парусником, ни с  тарпоном,  да  и  ни  с
каким другим обитателем морских глубин. Это был спинной плавник акулы  -  но
какой!
   Если размеры плавника были пропорциональны скрывающемуся под водой  телу,
то тело это длиной было никак не меньше чем в половину плота.
   Теперь, когда  я  понял,  что  это  на  самом  деле  такое,  я  мог  лишь
удивляться, с чего это вдруг принял плавник за простую деревяшку. Но  щелчок
в моем мозгу уже  прозвучал,  и  обратно  мое  сознание  перещелкиваться  не
хотело.  Если  в  этих  водах  обитают  подобные  чудовища,  то  нет  ничего
удивительного в том, что люди-ящерицы предпочитают купаться в бассейне.
   С другой стороны, это все равно было странно..,  ведь  стоит  одному  или
нескольким из них оказаться в воде, как акула с легкостью может достать их и
под плотом - точно так же как и рядом с ним.  Если  только  не  существовало
какой-то причины, по которой чудовище предпочитало не подныривать под  плот.
Или, может, люди-ящерицы прикинули, что, пока акула будет нырять за ними под
плот,  они  преспокойно  успеют  выбраться  из   воды   и   в   безопасности
расположиться на бревнах? Да, теория, пожалуй, неплохая. С другой стороны, я
ни разу не замечал, чтобы они выбирались из бассейна очень уж поспешно.
   А  может,  в  воде  люди-ящерицы  передвигаются  быстрее  акулы?  Но  это
маловероятно, хотя наши тюремщики явно чувствовали себя в воде как  дома  и,
очевидно, были просто созданы для плавания. У  них  были  массивные  тела  и
массивные  конечности,  их  локти  и  колени  были  всегда  слегка  согнуты,
создавалось впечатление, будто они постоянно ходят полупригнувшись.  К  тому
же на руках  и  ногах  у  них  были  доходящие  до  самых  кончиков  пальцев
перепонки. Физически, по сравнению с людьми, они выглядели очень сильными, а
их зубы напоминали акульи. В то же время ни один из них  не  был  выше  пяти
футов. Но, по сравнению с акулой подобных размеров, об их силе нечего было и
говорить.
   Я как раз раздумывал обо всем этом, когда распорядок жизни на плоту вдруг
резко изменился. Один из  людей-ящериц  приблизился  к  клетке,  где  сидела
девушка, и открыл дверцу. Девочка выбралась наружу, причем так,  словно  она
проделывает это уже не в первый раз и процедура ей отлично знакома,  встала,
подошла к бассейну и прыгнула в воду. Вынырнув, она подплыла к  краю  и,  не
намереваясь вылезать, схватилась за бревна рукой.
   К выпустившей ее ящерице  присоединилась  вторая,  и  они  отправились  к
клетке с Санди, который при их приближении зарычал. Они не обратили  на  это
ни малейшего  внимания,  а  просто  с  легкостью  вдвоем  подняли  клетку  -
очевидно, я был прав насчет их силы, - поднесли к бассейну и открыли дверцу.
   Однако Санди, в отличие от  девочки,  не  проявил  ни  малейшего  желания
прыгать в воду. Но, как я мог судить, ящерицам уже приходилось  сталкиваться
с подобной проблемой. Подождав несколько мгновений, одна из них спрыгнула  в
бассейн, вытянула чешуйчатую руку и потащила клетку вместе с Санди следом за
собой под воду.
   На мгновение исчез и леопард, и клетка, и ящерица. Затем посреди бассейна
из воды появилась голова  Санди.  Он  отфыркивался  и  бешено  греб  лапами.
Подплыв к краю бассейна рядом с  тем  местом,  где  плескалась  девушка,  он
выбрался из воды и, усевшись на солнышке, принялся  вылизывать  шерсть.  При
этом вид  у  него  был  настолько  разъяренным,  насколько  может  выглядеть
разъяренной только мокрая кошка. Ящерица вынырнула следом за  ним,  таща  за
собой пустую клетку, и выбралась из бассейна с другой стороны.
   Люди-ящерицы не предприняли немедленной попытки засадить  его  обратно  в
клетку, и я наблюдал за ним, пока меня не  заставил  обернуться  раздавшийся
позади скрип. Это открывали дверцу  моей  клетки.  Я  развернулся  и  выполз
наружу. Передо мной стоял человек-ящерица и смотрел на меня. Поворачиваясь и
направляясь к бассейну,  я  успел  уловить  исходящий  от  него  слабый,  но
тошнотворный запах рыбы. На краю бассейна я  остановился  и  снова  взглянул
направо - туда, где по-прежнему нес свою вахту акулий плавник.
   Мой провожатый приподнял меня и бросил в воду. Я, отплевываясь,  вынырнул
и  ухватился  за  край,  чтобы  вылезти,  и  тут  заметил  девочку,  которая
по-прежнему держалась за бревно и наблюдала за мной. Очевидно,  она  считала
бассейн безопасным местом.
   Я наклонил голову, попытался  разглядеть  что-нибудь  под  водой,  но  на
бассейн как раз падала тень торчащих на носу плота деревьев. Тогда я  набрал
полные легкие воздуха, опустил голову в воду и огляделся.  Только  сейчас  я
понял, почему, находясь в бассейне, об акуле можно  не  беспокоиться.  Снизу
плот представлял собой хаотическое переплетение то ли корней, то  ли  ветвей
надводной стороны плота: растительность, сошедшая с ума, - настоящие джунгли
прямых и изог