ли за игрой. Если  запас
девушек иссякал. Тек отправлялся на охоту и находил новых.
   В  результате  вокруг  их  карточного  стола  всегда  крутилось  изрядное
количество  симпатичных  девиц,  и  на  огонек  понемногу  стали  захаживать
совершенно   посторонние   люди,   не   столько   затем,    чтобы    сыграть
партийку-другую, а чтобы познакомиться с  девушкой.  Приятель  Тека  неплохо
играл и почти всегда был в выигрыше, исправно платя Теку процент в  качестве
арендной платы за квартиру. Тем временем квартиры в доме начали пользоваться
среди подружек Тека спросом,  да  таким,  что  он  ухитрился  несколько  раз
повышать квартплату и все равно все квартиры были заняты.
   - ..Только поймите, - сказал мне Тек, - в карты никто не жульничал. Да  и
девушки были вовсе не профессионалки. Просто все  приятно  проводили  время,
причем для Рикки и меня это  обходилось  и  вовсе  бесплатно  -  ну,  может,
конечно, нам кое-что и вычищалось, но ведь мы все равно тут же  тратили  эти
деньги на разные другие хорошие вещи...
   А потом грянул шторм  времени,  во  время  которого  Тек  спал.  А  когда
проснулся, оказалось, что,  кроме  него,  в  доме  никого  нет.  Он  остался
один-одинешенек в пустом городе. Кончилось все тем,  что  он  отправился  на
поиски приключений и одного за  другим  повстречал  остальных  членов  своей
группы,  которых  оставлял  при  себе  из  какого-то  врожденного  инстинкта
предводителя.
   - На самом деле мне вовсе не это было нужно, - признался мне  Тек,  когда
мы прогуливались в сумерках на  окраине  какого-то  городка,  в  стороне  от
лагеря и костра, который всегда разводили на местах  стоянок.  -  Понимаете,
уже до шторма времени, или как вы его там называете, мне изрядно  надоели  и
квартира, и забавы, и карты, и  все  остальное.  Мне  все  больше  и  больше
хотелось сделать что-нибудь.., но что - до сих пор не могу для себя  решить.
Но бродить куда глаза глядят и жить под открытым небом - тоже не по мне.
   Тек остановился и в сгущающейся темноте взглянул на меня.
   - Сами видите, умом они не блещут, - вздохнул он, - эти пятеро, которых я
собрал. Самым толковым из всех был Гарни, но даже  он,  по  большому  счету,
звезд с неба не хватал. Вот ваш малыш Билл Голт - настоящая умница. Да и  вы
тоже. Может, когда-нибудь  расскажете,  чем  занимались  до  всего  этого..,
откуда сюда пришли. Держу пари,  это  будет  интересно.  Да  и  то,  чем  вы
занимаетесь - вся эта возня с туманными стенами, -  может  что-нибудь  дать.
Вот это-то мне и нужно. Что-нибудь.
   Он замолчал.
   - Ладно, - сказал я. - Пора возвращаться. На полпути к  лагерю  я  принял
решение.
   - Завтра можешь взять ружье, - сказал я.  -  Только  не  забудь,  что  ты
по-прежнему подчиняешься приказам. Моим.
   - Само собой, - ответил он. - Но я в любом случае буду на вашей стороне.
   - Пока - да, - сухо согласился я. Он рассмеялся.
   - Да будет вам, приятель, -  сказал  он.  -  Все  может  случиться,  если
заглядывать слишком далеко в будущее. Если случится что-нибудь,  что  сможет
изменить положение, то вы узнаете об этом одновременно со мной.
   После этого мы двигались дальше уже с пятью стрелками вместо  четырех,  и
все шло даже как-то подозрительно хорошо. Разработанный мной и  Биллом  план
основывался на нашей теории о том, что наилучшая для нас возможность одолеть
шторм времени - найти сегмент наиболее  отдаленного  будущего,  который  нам
только удастся найти. Мы надеялись, что на чем  более  удаленный  в  будущее
район мы наткнемся, тем  больше  вероятность  того,  что  мы  обнаружим  там
оборудование или людей, которые помогут нам справиться со  штормом  времени.
Раз уж мы действительно собираемся искать возможность что-то с ним поделать,
то именно там мы скорее всего найдем какие-нибудь средства решения проблемы.
Если же нам предстоит сосуществовать с ним,  то  мы  тоже  скорее  обнаружим
необходимые нам технологии и приемы за пределами  нашего  нынешнего  участка
времени.
   Однако, как  я  уже  успел  выяснить,  смены  времен  скорее  тяготели  к
прошлому, а не к будущему.  За  туманными  стенами  мы  нашли  три  довольно
футуристично выглядящие сегмента, но они, очевидно, либо лишились  чего-либо
или кого-либо полезного, либо просто  не  были  участками  будущего.  Только
через две недели и два дня мы обнаружили сегмент, который,  несомненно,  был
частью города, относящегося к временам грядущим - к далекому  будущему,  как
нам показалось вначале. Хотя, конечно, мы не имели возможности определить, к
какому именно.
   Сегмент обнаружился за второй встреченной нами в  этот  день  стеной.  За
первой не оказалось ничего, кроме однообразного леса, уходящего по невысоким
холмам за скрывающийся в дымке далекий горизонт. Такой ландшафт мог бы  быть
и частью сегмента будущего, но местность была  практически  непроходима  для
машин, да к тому же здесь, по-видимому, и рассчитывать особенно было  не  на
что. Мы  вернулись  сквозь  стену  обратно  -  было  около  десяти  утра,  -
остановились на ранний обед и продолжали путь.
   Около половины третьего мы увидели вторую неподвижную  туманную  стену  и
направились к ней. В это время мы ехали по гравийной  дороге  по  местности,
где преобладали небольшие фермы. Туманная стена перерезала кукурузное поле и
отхватила угол того, что в свое время  было  высоким  белым  и  очень  узким
фермерским домом - своего рода американской готикой среди фермерских домов.
   Мы с Биллом оставили машины на проселке и  по  ведущей  к  ферме  дорожке
вошли во двор, неся с собой большую часть приборов. Остальные подтянулись за
нами, но старались держаться поодаль, как я им  не  раз  повторял,  футах  в
двадцати от того места, где мы расположились с аппаратурой.
   Я  сказал  "остальные  держались  поодаль",  а   следовало   бы   сказать
"остальные, за исключением Санди". Леопард смирился с тем, что я то  и  дело
ухожу в туманные стены, дня через два после того, как они с  девочкой  снова
присоединились  к  нам,  и  вынужден  был  утешаться  возможностью  радостно
встречать меня, когда я возвращался  обратно.  Очевидно,  в  нем,  как  и  в
большинстве людей, глубоко угнездился страх перед линиями времени, хотя он и
прошел сквозь одну из них возле дома Мэри. Но после того, как  мы  с  Биллом
прошли сквозь третью встреченную нами стену, я услышал позади себя  какие-то
странные звуки и увидел плетущегося за нами сквозь туманную стену Санди.  Он
мотал головой,  глаза  его  были  закрыты,  и  он  то  и  дело  мяукал,  как
потерявшийся котенок. Наконец он миновал стену и сразу бросился ко мне,  все
еще с закрытыми глазами и, очевидно, полагаясь только на нюх, и мне пришлось
минут пятнадцать успокаивать его. Однако, когда мы чуть  позже  возвращались
сквозь  стену  обратно,  он  страдал  гораздо  меньше,  а  два  дня   спустя
сопровождал нас с невозмутимостью ветерана. Разумеется, как только он  начал
ходить за нами, девочка последовала его примеру. Но ей еще как-то можно было
велеть остаться, а Санди удержать было невозможно никакими силами.
   Поэтому в данном случае Санди по привычке  отправился  вслед  за  мной  и
Биллом к туманной стене и принялся ждать, когда мы закончим  наши  замеры  и
тесты. Они показали, что эта стена мало чем отличается от  тех,  которые  мы
обследовали прежде. Но когда мы наконец прошли  сквозь  нее,  то  обнаружили
нечто совершенно особенное.
   Мы вышли наружу.., где? Во дворе, в сквере, на  площади..,  назовите  как
хотите. Это была овальная площадка чисто белого цвета, а за ней и вокруг нее
к небу возносился такой же белый город. Не того белого цвета,  каким  бывает
свежий бетон, а белый, как однотонный молочного цвета мрамор. И  еще  вокруг
царила полная  тишина.  Не  было  слышно  ни  птичьего  пения,  ни  стрекота
насекомых. Не было слышно вообще ничего.

Глава 14

   "...И все заговорили вдруг,
   Чтоб слышать хоть единый звук
   В молчанье мертвых вод!"
   - писал Сэмюель Тэйлор Кольридж в своем "Сказании о Старом Мореходе".
   Если вам знакома эта поэма, если вы любите поэзию так же, как  я,  то  вы
сможете представить, какое чувство охватило Билла и меня, когда  мы,  пройдя
сквозь туманную стену, оказались в этом городе.  Строки  Кольриджа  позволят
вам лучше понять, какое впечатление произвел на нас этот город  из  времени,
неимоверно  далеко  отстоящего  от  нашего,  впечатление,  которое   мертвые
безмолвные воды произвели на Морехода. Перед  нами  раскинулся  город  такой
тишины, с какой ни одному из нас до сих пор еще не приходилось сталкиваться.
Мы оказались в ловушке этой тишины, попались в нее,  остолбенев  и  замерев,
как цветочные лепестки, залитые пластиком,  боясь  привнести  хоть  малейший
звук в этот бескрайний,  завораживающий  и  магический  край  безмолвия.  Мы
буквально  окаменели,  и  страх  первыми  нарушить  безмолвие  был   подобен
какому-то  мгновенно  лишившему  нас  способности   мыслить   гипнотическому
тормозу, с которым мы не в силах были совладать.
   Мы замерли, как вкопанные, и, возможно, так и стояли бы, пока  не  упали,
лишившись сил, если бы наше спасение зависело лишь от нашей воли.  Но  тогда
пришло спасение. Раздался громкий и совершенно неожиданный, отдающийся  эхом
и бесконечно перекатывающийся и повторяющийся среди белых  башен  и  лежащих
перед нами улиц скрежет когтей по твердой поверхности, и  большущая  твердая
голова леопарда боднула меня  под  ребра,  нарушая  мое  равновесие  ледяной
статуи, и я рухнул на мостовую с оглушительным стуком, уронив все  оружие  и
оборудование.
   Чары  были  мгновенно  разрушены.  С   "оглушительной"   силой   на   нас
подействовали лишь самые первые моменты не правдоподобной тишины, но  стоило
ее единожды нарушить, и все встало на места. Наполненный эхом город  вызывал
трепет,  напоминая  огромную  величественную  гробницу.  Но  стоило   нашему
первоначальному оцепенению пройти, и он превратился просто в город.
   - Давай осмотримся, - предложил я Биллу, поднимаясь на ноги.
   Он кивнул, и я с улыбкой посмотрел на него. Он любил  бриться  и  за  две
недели, прошедшие с момента нашей встречи, несколько раз начинал  отращивать
бороду. Вот и сейчас скулы и подбородок покрывал  темный  пушок.  В  обычное
время, да еще учитывая его юношеские черты лица, это  выглядело  смешнее  не
придумаешь. Но сейчас на фоне  окружающей  нас  белизны  и  под  безоблачным
тишайшим  небом  его  борода,  униформа,  ружье  и  приборы  в  совокупности
придавали ему вид свирепого захватчика. Если уж он выглядел так из-за  того,
что несколько дней не брился, то я мог только догадываться, как выгляжу  сам
в этом противоестественно идеальном месте.
   Мы двинулись вперед  по  гладкому  покрытию  "площади".  Во  все  стороны
отходили ведущие в город дорожки, и стоило нам ступить на одну из  них,  как
она пришла в движение, унося нас вперед. Санди,  стоило  ему  почувствовать,
как дорожка шевельнулась под ним, мгновенно взвился  в  воздух,  соскочив  с
нее. Но, увидев, что  я  удаляюсь  от  него,  запрыгнул  обратно  и,  плотно
прижавшись ко мне, поехал. Точно так же он прижимался ко  мне  на  плоту  во
время бури, перед тем как ему, мне и девчонке пришлось броситься  в  воду  и
плыть к берегу.
   Дорожка какое-то время несла  нас  вперед,  двигаясь  между  зданиями,  и
теперь нас окружала  практически  абсолютная  молочная  белизна.  Сначала  я
решил, что в зданиях  отсутствуют  окна,  но  ошибся.  Их  конструкция  была
необычной, и увидеть их можно было только глядя на здание  под  определенным
углом. Мгновение назад мне казалось, будто я  смотрю  на  совершенно  глухую
стену, а в следующее я уже видел  как-то  странно  искаженное  помещение  за
окном. Но ни единой живой души!
   Город был абсолютно безжизненным. Причем такой  вывод  явился  не  просто
результатом визуального наблюдения. Мы буквально ощущали  отсутствие  живого
во всех строениях вокруг нас, и ощущение это напоминало ощущение  пустоты  в
мозгу. Оно не было болезненным, просто  неприятным  из-за  неестественности.
Огромный организм, как этот город, ко всему готовый  и  чего-то  ждущий,  но
пустой, являлся преступлением  против  человеческого  духа.  Кстати  говоря,
Санди реагировал на него так же, как и мы, все сильнее и сильнее  прижимаясь
ко мне. Наконец мы сошли с движущейся дорожки - стоило нам сделать это,  как
она тут же остановилась - и окинули взглядом сплошную массу  белых  стен,  в
которых не было заметно ни окон, ни дверей.
   - Похоже, здесь нам ничего не светит, - через некоторое время сказал Билл
Голт. - Кажется, пора возвращаться.
   - Нет, - возразил я. - Еще рано.
   Я не мог объяснить ему, почему не могу сдаться. Это был все тот же старый
рефлекс, обитающий на задворках моего сознания,  вечно  все  обдумывающий  и
сейчас уверенный, что вот-вот найдет тот самый недостающий факт, который так
долго  искал.  В  этом  пустом  городе  обязательно  должно  иметься  нечто,
связанное с нашими попытками разобраться в  природе  шторма  времени,  линий
времени и желанием понять: можно ли ими управлять или нужно просто смириться
и постараться научиться жить в новых  условиях.  Я  нутром  чувствовал,  что
уходить еще рано.
   - Но ведь здесь никого нет, - констатировал Билл  и  без  того  очевидный
факт.
   Я же отрицательно помотал в ответ головой.
   - Давай зайдем в одно из зданий. В первое попавшееся.
   - Внутрь? Но как? - Он  окинул  взглядом  окружающие  нас  мраморно-белые
сплошные стены.
   - Как-нибудь пробьемся, - сказал я и  огляделся  по  сторонам  в  поисках
какого-нибудь орудия взлома. - Если ничего не найдем, можно дать очередь  из
автомата, а потом как-нибудь расширить...
   - Не стоит, - сказал он и вздохнул. Я обернулся и взглянул  на  него,  но
Билл уже рылся в своем рюкзаке. Наконец он вытащил из него что-то похожее на
серую картонную коробочку дюймов десяти в длину и двух в ширину и в  высоту.
Он открыл ее с одного конца и  наполовину  вытащил  из  нее  белый  цилиндр,
обернутый во что-то, похожее на вощеную бумагу.
   Цилиндр имея консистенцию пластилина. Когда Билл содрал  с  него  вощеную
обертку, оказалось, что он размечен на отрезки примерно по два дюйма каждый.
Билл отломил пару отрезков, остальное же снова завернул в бумагу, положил  в
коробочку и убрал обратно в рюкзак. Два отрезка он размял пальцами в  тонкую
лепешку, которую он, подойдя к ближайшей стене, и прилепил на  высоте  футов
пяти над мостовой.
   - Что это? - спросил я.
   - Усовершенствованная разновидность пластита, - сказал он. -  Не  требует
взрывателя. С ней можно делать что угодно и без всякого риска -  можно  даже
пулю всадить. Ничего не произойдет, пока очень тонко  не  расплющишь,  чтобы
достаточная площадь вступила в соприкосновение с кислородом воздуха.
   Он отошел от стены, на которую прилепил свой блин, потянув меня за собой.
Я последовал за ним.
   Мы остановились футах в тридцати и стали ждать. Несколько минут ничего не
происходило. Затем послышалось едва слышное "пу-уф!", не сделавшее бы  чести
и обыкновенной хлопушке, но в белой стене появилось  отверстие  как  минимум
шести футов в диаметре. Создавалось  впечатление,  что  кусок  стены  просто
всосало внутрь и он исчез. Одно мгновение в отверстии царила  чернота,  а  в
следующее вдруг оказалось, что мы смотрим  в  ярко  освещенное  пространство
комнаты, на полу которой  высилось  несколько  массивных  предметов  слишком
странной  формы,  чтобы  быть  предметами  мебели,  и  слишком  бессмысленно
угловатыми, чтобы их можно было принять за оборудование.
   Они были молочно-белые, как стены и сама комната. Но  долго  разглядывать
их нам не пришлось.
   Без какого-либо предупреждения  поврежденная  стена  вдруг  вспыхнула.  Я
просто не знаю, как еще описать то, что произошло. Из белой она превратилась
в кроваво-красную, причем особенно  красными  стали  края  проделанной  нами
дыры, а затем краснота  начала  распространяться  с  неимоверной  скоростью.
Буквально через мгновение она разлилась по всей стене,  по  мостовой  вокруг
нас, а потом ринулась окрашивать город, весь город, в красный цвет.
   Где-то вдалеке послышался звук сирены. Я почувствовал себя неуютно, будто
город являлся живым существом, которое мы ранили  и  теперь  оно  не  только
истекало кровью, но и плакало от боли.
   Но это было лишь началом.
   - Смотрите! - сказал Билл.
   Я оторвался от зрелища раненого города и увидел, что Билл снова указывает
на дыру в стене. Краснота вокруг ее рваного края стала темнеть и темнела  до
тех пор, пока не стала почти черной - это  был  густой  и  зловеще  багровый
черный цвет. Затем прямо на моих глазах по  периметру  этого  темно-красного
края начала проявляться волосяной толщины  белая  линия  -  раскаленно-белая
полоска, окаймляющая багровую зону. Эта тоненькая белая  полоска  постепенно
расширялась и  утолщалась,  подернувшись  розовым  в  тех  местах,  где  она
наложилась на темно-красный край дыры, но становясь все белее и  белее  там,
где соприкасалась с воздухом.
   - Она заживляет себя! - воскликнул Билл. Пока он не выразил это в словах,
я никак не мог поверить, что именно это и  происходило.  Появившаяся  и  все
расширяющаяся белая полоска была совершенно свежей белой поверхностью стены,
растущей от периметра к центру и понемногу затягивающей  отверстие,  которое
мы проделали в стене.
   Едва я понял это, как тут же рванулся к стене, но одернул себя. Отверстие
было уже слишком мало, чтобы в него пролезть. Тем более что  мне  совершенно
не хотелось задевать раскаленные добела края.
   - Давай попробуем в другом  месте,  -  предложил  я  Биллу.  -  Только  в
следующий раз мы должны сразу проникнуть внутрь.
   - Нет. Подождите-ка, - сказал он, поняв, что я  направляюсь  к  соседнему
участку стены, и схватил меня за руку. - Прислушайтесь.
   Я замер и прислушался. Далекий и надрывный, напоминающий сирену  звук  не
прекращался, но в то же время не было  и  никаких  признаков  того,  что  он
становится ближе. Но теперь, когда Билл  привлек  мое  внимание,  я  услышал
другой звук, накладывающийся на первый. Это был  какой-то  приглушенный,  но
ритмичный лязг. Такого  рода  звук  мог  производить  при  движении  большой
игрушечный трактор, движущиеся части которого сделаны не из  металла,  а  из
пластмассы. И этот звук явно приближался.
   Я вскинул автомат и не задумываясь  прицелился.  Билл  тоже  взял  оружие
наизготовку. В  этот  момент  то,  что  служило  источником  звука,  наконец
вывернуло из-за угла того самого здания, которое мы пытались  взорвать.  Оно
приближалось к нам, очевидно, то ли не понимая, то ли понимая, но  игнорируя
возможную опасность. Я с недоверием разглядывал его, поскольку никак не  мог
решить - механизм это или живое существо.
   К тому времени, когда я был вынужден признать, что скорее всего  это  все
же живое существо, оно остановилось в  дюжине  футов  от  нас.  В  машину  я
рискнул бы всадить несколько  пуль.  Но  создание  из  плоти  и  крови  было
совершенно другим делом. Во-первых, убийство другого живого существа претило
мне эмоционально, а во-вторых, если оно живое, то наше враждебное  отношение
к  нему  в  случае  неудачи  могло  грозить   самыми   разными   неприятными
последствиями. Поэтому мы просто стояли и разглядывали его,  а  оно  в  свою
очередь рассматривало нас.
   Выглядело оно.., поначалу даже трудно было сказать,  как  оно  выглядело.
Размером примерно с сенбернара, с очень короткими конечностями и  невероятно
массивной, похожей на бульдожью головой, из обоих плеч торчало по  пучку  из
трех хвостов или щупалец примерно двух футов длиной. Все тело  было  покрыто
прямоугольными  костяными  пластинками  шириной  не   более   двух   дюймов,
сгибающихся в местах соединения с соседними пластинками, позволяя тем  самым
скрытому под  ними  телу  двигаться.  Более  мелкие  пластинки  покрывали  и
массивную голову. Два глаза были большими и карими.
   - Не стреляй! -