компьютером, или уж не знаю что это было, у меня состоялся целый разговор, и
к тому времени, когда я исчерпал все свои  вопросы,  я  знал  об  этом  типе
летательных  аппаратов  так  много,  как  будто  пользовался  одним  из  них
несколько лет. Они были до смешного, по-детски элементарными в управлении  и
полностью готовы к работе.
   После того как я провел в самолете еще столько минут, сколько,  по  моему
мнению, и должен был провести, я перебрался в третий самолет, покрутился там
некоторое время и снова выбрался наружу. Ни Дока, ни других двоих пока видно
не было. Я зашел за самолет и стал ждать. Меня почти тут же кто-то  постучал
пальцем по плечу.
   Я мгновенно обернулся, инстинктивно отступив назад, но увидел перед собой
улыбающееся лицо Дока.
   - Все в порядке, - сказал он.
   - Отлично. Тогда пошли.
   Мы пошли к  следующему  самолету  и  обнаружили  возле  него  лейтенанта,
который добросовестно осматривал его днище, подсвечивая себе фонариком.
   - Ну как, нашли что-нибудь, лейтенант?
   Он выпрямился.
   - Никак нет. А вы, сэр?
   - Тоже не сподобился. Может  быть,  майор  Деброу  что-нибудь  обнаружил.
Пойдемте, узнаем.
   Мы  отправились  дальше  и  нашли  Деброу,  осматривающего  салон  своего
последнего самолета. Через несколько мгновений он выбрался наружу.
   - Ничего, - сообщил он.
   - Просто камень с души, - вздохнул я. - А  теперь,  если  вы  не  против,
лейтенант, я хочу проверить людей, которые охраняют ангар.
   - Но зачем, сэр? Мы ведь ничего не нашли.
   - Именно поэтому. Мы должны быть уверены.  Императрица  хочет,  чтобы  мы
были уверены. Не так ли, майор?
   - Лейтенант! - одернул его Деброу.
   - Есть, майор. Есть, мистер Деспард. Если вы соблаговолите пройти в офис,
я сначала приведу вам тех, что охраняют ворота...
   - Приглашайте их по одному, лейтенант, - попросил я. - В этот ангар  есть
еще какой-нибудь вход кроме ворот?
   - В задней стене есть небольшой служебный вход.
   - Отлично.  -  Я  повернулся  к  Доку.  -  После  того  как  мы  проверим
очередного, выводи его через заднюю  дверь  и  отправляй  обратно  на  пост.
Следи, чтобы он не разговаривал с остальными, особенно с теми, кого  еще  не
проверили. Сейчас выйди с лейтенантом, чтобы он показал тебе, куда их  потом
разводить. Лейтенант!
   - Слушаю, мистер Деспард?
   - Мне кажется, вы должны замещать каждого из своих часовых на  то  время,
пока они будут отсутствовать. Если Док вернется к вам без часового, которого
он забрал последним, если он придет только за вами, это будет означать,  что
мы нашли одного из них. В этом случае я бы хотел, чтобы вы вернулись с Доком
как можно естественнее, чтобы не настораживать остальных, которых  мы  можем
обнаружить.
   Лейтенант раскрыл было рот, но, взглянув на майора, снова закрыл его.
   - Возможно, -  сказал  Деброу,  -  будет  лучше,  если  лейтенант  просто
останется здесь, мистер Деспард. А то  будет  несколько  необычно,  если  он
начнет заменять на посту рядовых. К тому же...
   - Ничего, если я перебью вас, майор?
   - Никак нет, - медленно сказал Деброу. - Ничего, сэр - Тогда,  думаю,  мы
все сделаем так, как предлагаю я. Лейтенант, будьте  добры  отвести  Дока  к
первому часовому. Они выпили. Я повернулся к Деброу:
   - Майор, а вы хорошо знаете лейтенанта?
   - Мы знакомы уже несколько лет. Точнее, более трех лет.
   - Но вы действительно хорошо его знаете? Деброу вдруг посмотрел на меня с
откровенной опаской. Через несколько секунд он медленно ответил:
   - Нет, не могу сказать, что очень.., хорошо, мистер Деспард.
   - Понятно. - сказал я.
   Добавлять я ничего не  стал.  После  того  как  мы  оба  несколько  минут
молчали, вернулся Док с первым часовым - коренастым уланом ростом в  пять  с
половиной футов и на вид ровесником лейтенанта.
   - Ваше имя? - спросил я.
   - Младший капрал Чарлз Онаши, сэр. Третий взвод, четвертая рота.  Голубой
полк.
   - Вам когда-нибудь доводилось ездить на мотоцикле, капрал Онаши?
   - Никак нет, сэр.
   - Отлично. Можете идти.  Отведи  его  обратно,  Док.  Выяснилось,  что  и
следующему не доводилось кататься на  мотоцикле.  И  следующим  троим  тоже.
Пятому часовому, которого мы проверяли, как выяснилось, на мотоцикле  ездить
доводилось. Пришлось мне задавать ему еще один загадочный вопрос:
   - А на планере вам летать не доводилось, рядовой Манд?
   - Вообще-то да, сэр.
   - А как насчет гидроплана?
   - Так точно, сэр.
   Деброу беспокойно заерзал  на  стоявшем  за  одним  из  столов  стуле.  Я
почувствовал, что угодил в собственную ловушку.
   - А как у вас с санскритом?
   - Прошу прощения, сэр?
   - Я спрашиваю, вы знаете санскрит?
   - Никак нет, сэр.
   - Отлично, - вздохнул я с облегчением, - отведи его обратно. Док.
   - Сэр? - робко сказал Деброу, после того как рядовой Мани ушел. -  Боюсь,
я не совсем понимаю...
   - В свое время поймете.
   Он замолчал. Еще семеро часовых, охранявших ангар, прошли проверку,  и  я
ухитрился всех их отправить назад, после того как каждому  из  них  пришлось
сознаться, что он не умеет того или другого.
   - Мистер Деспард, - заговорил Деброу после того, как  ушел  последний.  -
Это все наши часовые. Означает ли это...
   - Это означает, что положение куда серьезнее, чем я думал. Вы  вооружены,
майор?
   - Никак нет, сэр.
   - Очень жаль. Что ж, постараемся  сделать  все,  что  в  наших  силах.  Я
останусь здесь. А вы пока тихонечко  подойдите  к  служебному  входу,  через
который мы попали сюда, и постойте возле него. Если можете. Заприте дверь  и
слушайте, что происходит снаружи. Если кто-нибудь попытается взломать ее, не
мешайте, но старайтесь, чтобы вас не заметили, а когда они  окажутся  внутри
ангара, бегите за помощью.
   - Понял, сэр. Но ради Бога, скажите, что происходит?
   - Пока не могу. У меня есть обязанности перед Полой - перед Императрицей,
о которых я не должен забывать. А теперь  приступайте.  Я  же  тем  временем
постою в тени возле офиса и предупрежу вас, если с  заднего  входа  в  ангар
проникнет кто-нибудь посторонний.
   Он отправился к воротам. Я взял Старика за руку и вышел из офиса вслед за
майором, направившись в густую тень, скрывшую нас от  него,  но  позволяющую
нам перехватить Дока, возвращающегося после того, как  он  отвел  последнего
солдата на его пост. С того места, где  мы  находились,  я  видел  тоненькую
полоску света, пробивающуюся по периметру входной служебной двери, то и дело
перекрываемую неловкими движения тела, стоящего возле нее.  Через  некоторое
время эти затмения прекратились, и через секунду или две из темноты в полном
одиночестве появился Док.
   - Все в порядке, - запыхавшись сказал он.
   - Обо всех позаботился? - спросил я. Он кивнул.
   - А лейтенант?
   - Он был предпоследним.
   - Хорошо. Майор там, у входа.
   - Был. Я с ним тоже разобрался.  Он  был  последним.  Я  хотел  спросить,
сколько из них мертвы, но вопрос  застрял  у  меня  в  горле.  Иметь  такого
лесного волка, как Док,  в  качестве  друга  было  настоящим  спасением,  но
требовать от него, чтобы он был одновременно и волком и безобидным  домашним
псом, было бы просто нелогично.
   - А как насчет самолетов? - спросил я.
   - Тот, который вы осматривали первым, я  не  трогал,  -  ответил  Док.  -
Остальные заминированы и взорвутся по первому же приказу.
   - Прекрасно. Пойду посмотрю, легко ли открываются ворота  ангара.  Иначе,
возможно, придется взрывать их...
   - Тоже не проблема. В принципе они  оборудованы  электроприводом,  но  на
случай отключения электроэнергии они оборудованы еще и чем-то  вроде  ручной
лебедки. Вы сможете управлять этой штукой, Марк?
   - Могу. Или, скорее, я могу приказать ей лететь и она полетит.
   - Это я просто так, на всякий случай, - сказал  он,  и  в  полутьме  я  с
трудом разглядел на его лице улыбку.
   - Я тебя не  виню.  Я  бы  сделал  то  же  самое,  -  сказал  я  и  вдруг
почувствовал, что страшно устал. - Может, ты настроишь  таймеры  так,  чтобы
самолеты взорвались, как только мы будем готовы лететь,  а  я  пока  подкачу
тот, который мы забираем, поближе к воротам. После этого ты откроешь ворота,
залезешь в самолет, и мы взлетим.
   - Идет.
   Он убежал. Я включил фонарик и повел Старика к самолету, который  Док  не
стал минировать. Мы залезли в кабину, закрыли дверцу,  и  я  нажал  одну  из
кнопок.
   - Готов.
   - Медленно подъезжай по земле к воротам  этого  здания.  Иначе  говоря  -
начинай медленно двигаться вперед,  я  скажу,  когда  поворачивать  и  когда
остановиться.
   Самолет шевельнулся и скорее заскользил, чем покатился вперед.
   - Налево, - велел я. - Налево, примерно на десять градусов. А теперь  еще
на пять. Так, хорошо, теперь прямо.., стоп!
   Мы остановились у самых ворот ангара. Я распахнул дверцу самолета и  стал
ждать. Через мгновение снаружи  послышался  негромкий  дребезжащий  звук,  и
огромные ворота разъехались в стороны, открыв проход, который закрывали, и в
ангар хлынул ослепивший нас яркий солнечный свет.
   -  Достаточно!  -  через  мгновение  негромко  заметил  я,  обращаясь   к
ослепительному сиянию.  Но  ворота  уже  замерли  в  неподвижности,  оставив
проход, как раз достаточный для самолета. Я услышал негромкий стук - Док уже
был в кабине и захлопнул за собой дверцу.
   - Все в порядке, - сказал он.
   - Вперед! - приказал я самолету. - Прямо вперед, по  земле  через  проем,
потом взлетай и набирай высоту три тысячи метров. Курс на запад.
   Машина скользнула через ворота и оказалась под  ярким  солнечным  светом.
Без какого-либо разбега она неожиданно взмыла в небо. Где-то внизу и  позади
нас раздался звук, похожий на хлопок бумажного мешка. Я оглянулся и  увидел,
что из раскрытых ворот  ангара  валит  дым,  густой  столб  которого  быстро
уменьшился до игрушечных размеров. Секундой  позже  мы  уже  были  на  такой
высоте, с которой дороги казались похожими на толстые карандашные  линии,  а
ландшафт заскользил под нами в сторону наполовину взошедшего солнца.
   - Что ж, пожалуй, все обошлось, -  сказал  Док.  Он  пробрался  вперед  и
спихнул Старика с соседнего с моим кресла - обхождение,  к  которому  Старик
отнесся совершенно безропотно. Было просто удивительно, что Старик готов был
терпеть от Дока. Почти столько же, сколько в  свое  время  Санди  терпел  от
Эллен. Док уселся в то кресло, в котором сидел Старик.
   - Требуется помощь в пилотировании или что-нибудь вроде этого? -  спросил
он.
   Я отрицательно покачал головой.
   - Тогда я, пожалуй, вздремну, - невозмутимо сказал он. - Эта  штука  куда
лучше запертой двери. Никто не вломится и внезапно  не  разбудит,  когда  ты
высоко в воздухе.
   Он свернулся на кресле, закрыл глаза и отключился.
   Мне так не повезло.

Глава 29

   Самолет будущего, похоже, в серьезном внимании не нуждался. Я запросил  у
него карту территории, и она тут же появилась  на  экране  передо  мной.  На
карте  я  выбрал  примерный  район  расположения  нашей  коммуны,   попросил
увеличить его и некоторое  время  продолжал  ориентироваться  и  увеличивать
масштаб до тех пор, пока не смог объяснить самолету, куда  мы  направляемся.
После этого я просто приказал  ему  доставить  нас  туда  и  приземлиться  у
летнего  дворца,  который  подробно  описал.  На  сем  мои  функции   пилота
завершились. Мне бы очень хотелось свернуться и заснуть, как сделал Док,  но
я не мог. Я не мог даже подражать Старику, который полудремал, лишь время от
времени приоткрывая глаза, чтобы взглянуть на меня и как бы убедиться, что я
все еще здесь.
   Вместо этого я просто сидел, вглядываясь в пустое ясное небо и в медленно
проплывающую далеко внизу землю. Внутри самолета не было слышно ни звука,  и
я чувствовал себя как муха, накрытая перевернутым стаканом.
   Пока мы занимались всем необходимым для побега, мой ум был ясным,  острым
и целеустремленным. Но теперь влияние адреналина стало ослабевать, заставляя
меня чувствовать опустошенность, скуку и отвращение. Хотел я того  или  нет,
но в голову мне снова полезли мысли о стоявших в карауле  солдатах,  которые
несомненно погибли ради того, чтобы мы могли  вырваться  на  свободу.  Видит
Бог, я никогда не хотел  становиться  причиной  чьей-либо  смерти,  особенно
теперь, после того как я обнаружил, что по крайней мере какая-то часть  меня
может слиться с остальной вселенной. На самом деле я чувствовал, что предал,
злоупотребил, использовал не по назначению как тончайший  инструмент  именно
эту особенную, способную к слиянию часть себя.
   Но что же еще могли поделать Док, я и Старик, спрашивал я себя? Нам нужно
было бежать, и единственный открытый для нас  путь  лежал  через  трупы  или
беспомощные тела по крайней мере нескольких воинов Полы.
   Ну что, доигрался? - издевательски пропищал голосок у меня в голове.
   А разве была другая возможность?
   Будешь  рассказывать.  Ты  же  человек,  который  может  видеть   картины
будущего.
   В данном случае я не видел  ни  одной,  так  или  иначе  не  связанной  с
насилием.
   Тогда получается, что ты не так уж в этом хорош, не так ли?
   Оставь меня в покое, сказал я ему. Прочь из моей головы.
   Как же я могу оставить тебя в  покое?  Ведь  я  -  это  ты.  Мы  с  тобой
неразделимы.
   Должен быть выход, подумал я. И при этой мысли я похолодел.
   Пороху не хватит. А если бы и хватило,  как  же  Эллен,  и  Мэри,  и  все
остальные, которых ты оставишь на  растерзание  Поле?  Хочешь,  чтобы  и  их
смерти были на твоей совести?
   Пола - я заставил себя вместо  этого  думать  о  Поле.  Но  это  тоже  не
принесло облегчения. Воспоминание о ней вызвало в душе что-то вроде тошноты.
Потому что она  привлекала  меня.  То,  что  она  бросила  мне  вызов  своей
недоступностью, лишь прикрывало тот факт, что я тем не менее желал ее, желал
с того момента, когда впервые увидел ее выходящей из вертолета и  выглядящей
как картинка из журнала мод навсегда исчезнувшего мира. Получить ее было  бы
примерно тем же, что и заново обрести этот мир.
   Само собой, я отлично знал, что она  так  одевается  намеренно,  что  вся
процедура  ее  появления  на  сцене  была  хладнокровно  рассчитана,   чтобы
произвести на всех тот эффект, который она и произвела. Но  осознание  этого
ничуть не ослабляло ее притягательности для  меня.  Именно  ее  внешний  вид
вырвал меня из грубой и пыльной реальности моего  настоящего  и  забросил  в
позолоченные  мечты  воспоминаний.  Мне  внезапно  напомнили   об   убогости
маленького мирка, который я готов был защищать даже  ценой  жизни.  Я  вдруг
почувствовал раздражение от повседневной простоватости двух деливших со мной
жизнь женщин и горстки верных друзей. Они были как  ломоть  грубого  черного
хлеба по сравнению с нежным пирожным. Они были как обычное домашнее пиво  по
сравнению с шампанским.
   Да, меня действительно тянуло к Поле - с момента  нашей  первой  встречи.
Будь у меня достаточно времени, я бы, наверное, смог бы  убедить  себя,  что
влюблен в нее. Будь у меня достаточно времени, чтобы окончательно  прикипеть
к ней сердцем, я бы, наверное, даже мог бы постепенно забыть о своем  долге,
о том, что должен вернуться и закончить работу  со  штормом  времени.  Может
быть, все это время в глубине души я думал, что не вернусь. И когда я впал в
ярость, поняв, что Поле не удастся переправить ее армию и меня в Европу этой
осенью, я злился,  что  лишаюсь  оправдания,  которым  могло  бы  стать  мое
пребывание на другой стороне Атлантики, предлога отложить бегство  от  Полы,
когда придет известие от Порнярска о том, что он справился с тем неимоверным
заданием, которое я же ему и дал.
   Да, все это таилось в моей душе, порыв  отказаться  от  обретенного  мной
золотистого свечения в обмен на позолоченное  оловянное  колечко.  Насколько
оно было оловянным, я окончательно убедился, когда увидел ее  в  палатке  на
рассвете, когда она приказала мне подписать письмо, написанное ею за меня.
   В этот момент последний элемент ее  личной  картины  встал  для  меня  на
место, и я волей-неволей увидел, что она представляла собой внутри. Я думал,
что  под  показной  поверхностной  яркостью  все  же  имеется  хоть   что-то
наполеоновское.  Ведь,  как  ни  говори,   она   завоевала   большую   часть
Североамериканского континента.  У  нее  имелись  правительство,  регулярная
армия и больше аккумулированных ресурсов,  чем  у  полудюжины  любых  других
общин в мире вместе взятых. Помимо этого и более  того,  она  лелеяла  чисто
Александрову мечту о завоевании всего мира. В ней не может не быть, думал я,
чего-то уникального и могущественного.
   Но утром я понял, что передо мной человек весьма заурядный, который ведет
себя   иррационально   под   гнетом   поражения   и   разочарования.   Когда
иррациональность стала очевидна, и все  в  ней  встало  на  свои  места.  По
крайней мере, для меня. Не  было  в  ней  ничего  ни  от  Наполеона,  ни  от
Александра Великого. Она была пограничным психотиком, который попал  в  цепь
обстоятельств,  позволивших  ей  триумфально  двигаться  вперед  на   гребне
нарастающей волны - до тех пор, пока все шло  так,  как  ей  хотелось.  Пока
счастье было с ней, ее вдохновляла мнимая гениальность. Но когда  все  пошло
не так, как ей хотелось, плана на сей счет просто  не  оказалось.  Буквально
таким вот образом.
   Те, кто на ее стороне,  -  люди.  Те,  кто  против,  -  тряпичные  куклы,
которых, если она пребывала в дурном расположении духа, можно  было  швырять
об стену или вытряхивать из них опилки. Она могла идти вперед  по  локоть  в
крови, и это не имело бы для нее никакого значения, потому что кровь была не
настоящая. Она не могла быть настоящей, поскольку  была  пролита  теми,  кто
сражался против нее. Это был ее психологический профиль, который, стоило мне
войти в ее палатку, ударил меня в лицо,  как  распахнувшаяся  из-за  резкого
порыва ветра амбарная дверь.
   Все общины, которые сдались ей, состояли из реальных людей. Но  Капитолий
предпочел ей отказать. А  посему  его  население  перестало  быть  реальными
людьми, и она велела своим солдатам уничтожить их. Но некоторые из ее солдат
не делали различия между теми, кого она хотела видеть убитыми, и  теми,  кто
нужен был ей живыми, из чего естественно вытекало, что эти солдаты также  не
были реальными людьми. Поэтому она послала Марка Деспарда найти их и  убить.
Но Марк Деспард поймет, что идея убить прежде всего исходит  от  нее,  из-за
чего он может не так подумать о ней, подумать то, чего никогда не подумал бы
реальный человек. Следовательно, нужно все  устроить  так,  будто  наказание
солдат - личная идея Марка, а  потом,  чуть  позже,  она  использует  других
солдат, чтобы убить за это решение Марка. И тогда все снова будут счастливы,
поскольку не останется людей, которые не были бы несогласны с ней.  Реальных
людей.
   Разумеется, все это объясняло, почему она никогда не позволяла ни мне, ни
кому-либо другому приближаться к себе. Из опыта  она  наверняка  знала,  что
любой сблизившийся с ней человек  может  в  конце  концов  в  чем-нибудь  не
согласиться с ней. Я считал, что нахожусь за тем пределом, где  какой-нибудь
один человек может до смерти меня напугать, но  ей  это  удалось  -  сегодня
утром в палатке. У меня было ощущение, что меня заперли в клетке  с  раненым
тигром.
   Значит, я готов был променять вселенную на женщину вроде Полы - вселенную
и все, что, как мне казалось, я любил. Я был  болен:  болен  душой  и  болен
умом. И чтобы исправить дрянную ситуацию, я сбежал, что потребовало от  меня
умерщвления нескольких людей. Я,  который  видел  золотистый  свет,  сам  по
локоть погрузился в кровь. Я послал Дока убивать.
   Боль от этих мыслей была невыносимой. Я отчаянно попытался найти спасение
в единстве - золотом свете - и не смог его найти. Я отчаянно  пытался  найти
самооправдание и ничего не мог найти. Ничего, кроме  фальшивого  оправдания,
что я, мол, собирался спасти жизни нескольких че