ыла смуглая Мириам Ортега, она вряд ли относилась  к  тому
типу женщин, который привлекал Тревейна! И все же  -  хотя  Ли  Хан  это
могло   просто    показаться    -    стоило    Мириам    заговорить    о
генерал-губернаторе, как у нее начинали лукаво блестеть глаза,  а  голос
становился каким-то особенно нежным.
   Потом, в начале весны, пришел приказ, и Ли  Хан  впервые  за  полгода
покинула территорию лагеря для военнопленных. Теперь, шагая под  конвоем
по коридорам Дома  правительства,  она  старалась  выглядеть  совершенно
равнодушной, несмотря на то что ей было ужасно любопытно, зачем  Тревейн
захотел ее увидеть.
   Ли Хан с майором подошли к анфиладе  кабинетов,  откуда  Иан  Тревейн
управлял Пограничными Мирами. Ли Хан и офицеры ее разведки  как  следует
проанализировали структуру временного правительства и сделали вывод, что
такую систему вполне мог создать легендарный архитектор Голдберг, живший
еще до  эпохи  освоения  космического  пространства.  (Голдберг  Бертран
(1913-1997) -  американский  архитектор,  известный  своими  постройками
середины  60-х  годов  в  Чикаго;  полагал,   что   архитектура   должна
способствовать возникновению чувства единения  среди  жителей  городов.)
Большинство задач повседневного управления Пограничными Мирами  решалось
отделами, возглавляемыми членами Верховного Совета, которые одновременно
были  депутатами   Законодательного   собрания   Пограничных   Миров   и
отчитывались перед ним. Тем не менее они работали на генерал-губернатора
Тревейна  и  от  его  имени.  Сам  он  был  единственным  представителем
исполнительной власти,  хотя  даже  не  был  депутатом  Законодательного
собрания и уж конечно, не был ему подотчетен. Он отвечал непосредственно
перед Законодательным собранием Земной Федерации, заседавшем  на  Земле.
Ли Хан решила, что такая структура временного правительства - прекрасный
пример юридических головоломок, которые  homo  sapiens  втайне  обожает,
хотя порой их и стыдится. Тем не менее  это  правительство  было  вполне
работоспособным, о чем, в частности,  свидетельствовала  ее  собственная
капитуляция.
   Майор космического десанта провел Ли  Хан  через  оживленные  внешние
офисы и постучал в дверь личного  кабинета  генерал-губернатора.  Оттуда
прозвучал голос, пригласивший войти; майор распахнул старомодную дверь и
изобразил нечто вроде стойки "смирно", пропуская вперед Ли  Хан.  Потом,
не без сожаления, закрыл за ней двери. Обычно его не очень  интересовали
разговоры начальства, но на  этот  раз  ему  было  трудно  справиться  с
любопытством. Непонятно почему, но он был уверен, что беседа  этих  двух
людей может иметь весьма любопытные последствия.
   Тревейн в безукоризненно сшитом штатском  костюме  сидел  за  большим
письменным столом. За его спиной было широкое  окно,  откуда  открывался
вид на Прескотт-Сити. Рядом с окном стоял шкафчик с двумя  голограммами.
Одна  из  них  изображала  трех  женщин,  а  точнее  -  женщину  и  двух
девочек-подростков,  а  другая  -  смуглого   юношу   в   черной   форме
Военно-космического  флота  Земной  Федерации  с  серебряными  нашивками
мичмана, старающегося  не  показывать,  как  он  ими  гордится.  Ли  Хан
оторвала взгляд от голограмм  и  вытянулась  по  стойке  "смирно"  перед
письменным  столом.  Последовала  непродолжительная  пауза,  в   течение
которой они с Тревейном пристально разглядывали  друг  друга,  вспоминая
свою предыдущую встречу, происшедшую совсем в другом месте  и  при  иных
обстоятельствах.
   Тревейн первым нарушил молчание, предложив Ли Хан сесть.
   - Я лучше постою, - ответила она.
   - Как вам будет угодно. - Тревейн кивнул,  не  выразив  ни  малейшего
удивления. - И все же необязательно стоять по стойке  "смирно",  адмирал
Ли Хан.
   До Ли Хан дошел  смысл  его  слов,  и  ее  напряженное  тело  немного
расслабилось. Тревейн едва заметно усмехнулся, увидев, как она несколько
мгновений смотрела на него широко открытыми глазами.  При  этом  Тревейн
подумал, что таким образом Ли Хан выражает  крайнюю  степень  удивления,
при которой другие люди замирают с разинутым ртом.
   - Да, - продолжал  он.  -  Мы  получили  одно  из  редких  сообщений,
доходящих до нас из Внутренних  Миров.  Судя  по  всему,  руководствуясь
соображениями правового характера, изложением которых  я  не  стану  вас
утомлять, наше правительство решило предоставить мирам,  именующим  себя
Республикой  Свободных  Землян,  статус  стороны,  с   которой   ведутся
ограниченные военные  действия.  -  Произнеся  это,  Тревейн  скривился,
словно откусил лимон. - Помимо всего прочего, из этого вытекает, что  мы
должны  признавать  воинские  звания,  присвоенные  этим,  с  позволения
сказать, политическим образованием... Разумеется, я вынужден подчиниться
решению моего правительства, - язвительно усмехнулся Тревейн. - Впрочем,
меня утешает мысль, что оно было принято  "по  соображениям  собственной
выгоды, а не ради того, чтобы сделать  приятное  другим",  как  говорил,
разумеется неизвестный вам, Уинстон Черчилль...
   - Отчего же  "неизвестный",  адмирал?!  -  перебила  его  Ли  Хан.  -
Черчилль  был  политиком  на  Земле  в  эпоху  Мао  Цзедуна.  Он   очень
красноречиво выступал в защиту обреченного империализма.
   Казалось, на мгновение Тревейн утратил дар речи. Впрочем,  он  быстро
взял себя в руки и продолжал:
   - До нас дошла еще одна новость,  которую  вам  будет  небезынтересно
узнать. Земная Федерация согласилась  на  широкий  обмен  военнопленными
ради   освобождения   военнослужащих,   оставшихся   верными   законному
правительству и находящихся сейчас в плену в  различных  Дальних  Мирах.
Через неделю вы покинете Ксанаду.
   Теперь Ли Хан действительно растерялась,  а  Тревейн  с  любопытством
ожидал ее реакции.
   - Адмирал, - наконец сказала она, - пожалуй, я действительно присяду.
   Тревейн жестом указал ей на стул.
   - Надеюсь,  вы  сообщите  своему  командованию,  что  с  вами  хорошо
обращались?
   -  Конечно,  -  согласилась  Ли  Хан,  все  еще   пытаясь   осмыслить
ошеломляющую новость. Потом она пришла в себя и добавила:
   - Я с особой похвалой отзовусь о медицинском персонале вашего  лагеря
для военнопленных, о прекрасных профессиональных навыках врачей и прежде
всего о гуманном  отношении  к  пленным.  -  Ли  Хан  вспомнила  Дэффида
Левеллина, ухаживавшего  за  своими  пациентами  на  другой  планете,  и
улыбнулась. - Судя по всему, по крайней мере для  самых  хороших  врачей
высокие идеалы гуманизма значат  намного  больше,  чем  их  политические
убеждения.
   Тревейн улыбнулся, но не счел нужным рассказать, что они  с  доктором
Юанем очень  тщательно  подбирали  медицинский  персонал  в  лагерь  для
военнопленных.
   - Кроме того, - продолжала Ли Хан, -  прошу  поблагодарить  от  моего
имени члена Верховного Совета госпожу Ортегу за интерес, проявленный  ею
к условиям содержания пленных, и передать ей мои наилучшие пожелания.
   Ли Хан с интересом наблюдала за  тем,  какое  впечатление  эти  слова
произведут на Тревейна, но он опять лишь кивнул.
   - Непременно. А вас  в  свою  очередь  прошу  передать  следующее.  -
Тревейн взглянул на Ли Хан, положив подбородок на скрещенные  пальцы.  -
Еще   до   начала   официальных   переговоров   о   предстоящем   обмене
военнопленными ваше правительство репатриировало  несколько  человек  из
состава нашего медицинского персонала с  Зефрейна,  которых  мы  считали
погибшими в результате встречи  с  тангрийскими  корсарами.  Однако  они
успели сообщить нам, что были захвачены в  плен,  так  сказать,  людьми,
некогда служившими в Военно-космическом флоте Земной Федерации, а  тогда
ставшими своего рода космическими джентльменами удачи. - Это  на  первый
взгляд немного романтическое определение прозвучало в устах Тревейна как
пощечина. - История показывает, - внезапно посерьезнев, продолжал он,  -
что подобные действия со стороны ренегатов, притворяющихся  сторонниками
то одной, то другой  воюющей  стороны,  являются  неизбежным  следствием
гражданских войн, одним  из  ее  многочисленных  ужасных  проявлений,  о
которых те, кто их развязывает, судя по всему, никогда не задумываются и
за  которые  они  никогда  не  желают  брать   на   себя   ни   малейшей
ответственности.  Впрочем,  не  будем  отвлекаться...  -  Лицо  Тревейна
смягчилось.  -  Выразите  своему   начальству   мою   благодарность   за
репатриацию наших людей. И, - добавил он, наклонившись вперед  с  легкой
улыбкой на губах, - позвольте  лично  поблагодарить  вас  за  избавление
Галактики от этого особо гнусного порождения человеческого рода.
   Слегка  озадаченная  Ли  Хан  кивнула.  Хотя  она  и   обращалась   в
республиканское Адмиралтейство  с  настойчивой  просьбой  репатриировать
спасенных ею врачей и медсестер, она и понятия не имела, что ее  просьба
была услышана. С другой стороны, эту просьбу, возможно, удовлетворили бы
с большей готовностью, если бы в  определенных  кругах  республиканского
ВКФ к действиям самой Ли Хан не отнеслись неодобрительно:  кое-кто  стал
указывать на то, что, прими она капитуляцию Рюйярда,  она  захватила  бы
пять крейсеров и несколько эсминцев.
   Ли Хан и Томанага объясняли, что решение было правильным, так как они
не попали в ловушку, которую Рюйярд мог им расставить, а также настолько
напугали пиратов, оставшихся  на  планете,  что  те  не  позволили  себе
учинить в последнюю минуту никаких зверств по отношению к пленникам. Тем
не менее официально Ли Хан был вынесен выговор, хотя в частной беседе  с
ней Первый лорд космического Адмиралтейства и признался,  что  полностью
одобряет ее действия в этом сражении.
   Сама Ли Хан никогда не рассматривала происшедшее как  сражение,  хотя
официально оно теперь называлось  "битвой  при  Зигфриде".  С  ее  точки
зрения, речь шла просто об истреблении паразитов.
   Воцарилось длительное молчание. Тревейн крутил в руках  фломастер,  и
Ли Хан почувствовала в этом жесте нехарактерную для него нерешительность
и даже смущение.
   -  Адмирал,  -  наконец  неуверенно  сказала  она,  -  разрешите  мне
удалиться.
   - Что? - Он быстро поднял  глаза,  словно  она  помешала  ему  в  тот
момент, когда он пытался сформулировать какую-то мысль или  собирался  о
чем-то спросить. - Разумеется! - резко ответил Тревейн.
   Ли Хан встала и направилась к дверям. Потом она остановилась и  снова
повернулась к нему:
   - Адмирал, разрешите спросить вас, зачем вы вызвали меня, вместо того
чтобы передать мне информацию через коменданта Ченнета?
   Тревейн несколько мгновений  смотрел  на  стол,  словно  собираясь  с
мыслями, а потом вновь поднял на нее глаза.
   - Адмирал Ли Хан,  -  одним  духом  выпалил  он,  -  вы  случайно  не
участвовали в нападении на мир Голвей?
   Ли  Хан  смерила  его  пристальным  взглядом.  К  чему  это  он?  Она
вспомнила, что вокруг  этой  атаки  чуть  было  не  разразился  скандал,
несмотря на то что всем было известно,  что  Джеймсонский  архипелаг  со
стратегической точки зрения представлял собой важнейшую цель. И  все  же
обе стороны были шокированы огромными потерями среди мирного  населения.
Фактически этот удар стал поводом для запрета на  ядерные  бомбардировки
обитаемых планет. Но почему Тревейн спрашивает об этом именно ее?!
   Внезапно  на  Ли  Хан  нашло  озарение.  Она  быстро  посмотрела   на
голограммы у окна и вспомнила разговор в кабинете адмирала Ратгерса. Она
все поняла, и у нее от ужаса расширились глаза.
   Потом она встретилась взглядом с Тревейном. Он глядел  на  нее  почти
умоляюще и прочел в ее глазах ужас и сочувствие. Ли Хан страшно хотелось
сказать хоть что-нибудь человеку, понесшему  такую  невероятную  потерю.
Она уже открыла рот... но вспомнила вторую  битву  при  Зефрейне,  когда
Четвертый флот Тревейна преспокойно курсировал за пределами досягаемости
оружия ее кораблей, осыпая  их  смертоносными  тяжелыми  стратегическими
ракетами,  несмотря  на  непрерывные   сигналы   о   капитуляции.   Пока
промахнувшиеся ракеты совершенно невероятным образом  разворачивались  в
поисках своих жертв и  мчались  к  ним  сквозь  шквал  огня  ракетных  и
лазерных установок противоракетной обороны, а Четвертый флот  давал  все
новые и новые залпы, она сидела в своем  адмиральском  кресле,  спокойно
отдавая приказы, ободряя своих подчиненных и готовясь погибнуть вместе с
ними.
   Вот и теперь она смотрела через стол на его смуглое бородатое лицо  и
видела не человека, потерявшего всех своих  близких,  а  кровожадного  и
бесчувственного военного преступника,  отдавшего  приказ  учинить  бойню
среди экипажей ее беспомощных кораблей.
   - Нет, адмирал, - ответила она голосом, зазвеневшим в тихом кабинете,
- я не была в числе героев этой славной битвы.
   Под пристальным взглядом Ли Хан Тревейн поднялся  с  каменным  лицом.
Его глаза внезапно засверкали. Он обошел вокруг стола, и  Ли  Хан  почти
физически  ощутила  его  ярость,  подогреваемую  чувством  невосполнимой
утраты. Она поняла, что  он  в  ярости,  но  не  дрогнула  и  решительно
сверлила его своим полным ненависти взглядом.
   Тревейн остановился перед Ли Хан, держа руки по швам, сжимая  кулаки.
Она видела, какого труда ему стоит не  ударить  ее  по  лицу.  Потом  он
расправил плечи, с трудом перевел дыхание  и  превратился  из  яростного
демона в подобие нормального  человека.  Он  ткнул  пальцем  в  какую-то
кнопку, и в его кабинете появились космические десантники.
   - Уведите военнопленную, - сказал он им, глядя куда-то в  стенку  над
головой Ли Хан. Выполняя команду, десантники подтолкнули  ее  к  дверям,
где она оглянулась и  внезапно  увидела  в  глазах  Тревейна  выражение,
показавшееся ей отражением происходящего в ее собственной душе.  Она  не
могла  объяснить  накатившую  на  нее  волну  внезапного  сочувствия   к
Тревейну, потому что сама никогда не испытывала  такой  горькой  утраты,
какую прочла в его взгляде. Хотя, если подумать...
   Вспомнив "Арго Поларис" и  детские  трупики  на  его  борту,  Ли  Хан
внезапно все поняла. В этот  момент  ей  стало  понятно  отношение  Иана
Тревейна к тем, с кем он чуть не сделал то же, что она сделала с Артуром
Рюйярдом.
   Они с Тревейном  снова  пересеклись  взглядами,  и  на  долю  секунды
контакт  между  ними  был  восстановлен.  Однако   теперь   их   хрупкое
взаимопонимание касалось и непростительных злодеяний, учиненных  ими  по
отношению друг к  другу,  -  злодеяний,  которые  до  известной  степени
повторяли  в  миниатюре  те  катастрофические  и  трагические   события,
участниками которых они оказались. Этой искре  взаимопонимания  со  всех
сторон угрожали зловещие волны  по-разному  понимаемого  чувства  долга,
ненависти и отчаяния, из-за которых добрые и хорошие  люди  оказались  в
такой невероятно сложной ситуации. Однако все прекратилось,  как  только
закрылись двери кабинета Тревейна.
   Адмирал некоторое время смотрел на закрытые створки. Потом  прошел  в
ванную комнату и очень долго смотрел на себя  в  зеркало,  словно  боясь
позабыть страшный образ своей души, в полный рост отразившейся в  глазах
его удалившейся собеседницы.
 
22 
 
Ответный удар 
 
   Военнопленных увезли,  а  весну  уже  сменило  лето,  когда  из  узла
пространства,  соединяющего  Зефрейн  с  Рефраком,  появился  курьерский
корабль орионцев. У  командира  сторожевого  корабля,  охранявшего  этот
узел, был  совершенно  определенный  приказ,  как  действовать  в  таких
исключительных обстоятельствах. Он получил от нежданных  гостей  краткое
сообщение, и они скрылись так же стремительно, как  и  появились.  Затем
это послание было передано на корабль Военно-космического  флота  Земной
Федерации   "Горацио   Нельсон"   в   виде   закодированного   тончайшим
сверхскоростным лазерным лучом сигнала.  Антенны  приемников  "Нельсона"
уловили его в пространстве и таким же недоступным  для  перехвата  лучом
передали его в Дом правительства,  где  Иан  Тревейн  немедленно  созвал
экстренное совещание Верховного Совета.
   - Орионцы еще немногословнее обычного, - сказал он собравшимся. - Они
передают, что менее чем через три  земных  недели  из  Рефрака  прибудет
посланник. И больше ничего.  -  Адмирал  пожал  плечами.  -  Это  первое
посещение Зефрейна орионцами с  начала  военных  действий.  Более  того,
насколько мне известно, это вообще первое посещение любого района Земной
Федерации высокопоставленным орионским чиновником за все  это  время.  О
целях этого посещения ничего не говорится, но, держу  пари,  это  что-то
серьезное. Не забывайте, что орионцы  не  любят  растекаться  мыслию  по
древу. Чем важнее сообщение, тем лаконичнее они его излагают. -  Тревейн
полагал, что некоторые из присутствующих, часто страдавшие многословием,
могут понять его намек, но особых надежд на это не питал. -  Поэтому,  -
заявил он в заключение своего выступления, - к  нам  наверняка  прибудет
весьма высокопоставленный орионец. Возможно, сам Леорнак.
   - А может, кто-нибудь поважнее? - спросил Барри де Парма.
   - В близлежащих областях орионского пространства  нет  никого  важнее
Леорнака, - отрезал Тревейн. - Среди офицеров орионских вооруженных  сил
есть только пятеро, превосходящих по  званию  Леорнака  Зильшиздроу,  но
дело не только в этом. Теоретически Орионское Ханство представляет собой
абсолютную монархию, но окружные губернаторы - пока они следуют основным
направлениям политики своего Хана  -  почти  самостоятельные  правители.
Можно сказать, что Леорнак обладает тем, что мы назвали  бы  постоянными
полномочиями в чрезвычайной  ситуации,  уже  хотя  бы  потому,  что  его
отделяет от хана огромное расстояние. Никто выше его рангом  не  дал  бы
себе труда добираться к нам с самой Новой Валхи. А если  мы  удостоились
такого невиданного внимания со  стороны  орионцев,  бог  знает  о  каких
невероятных событиях идет речь!
   Как бы то ни было,  нам  надо  решить,  как  приветствовать  высокого
гостя. Предлагаю принять посланника  на  борту  "Нельсона".  Никогда  не
вредно произвести впечатление на орионцев, хотя, надеюсь, вы  понимаете,
что я не  собираюсь  знакомить  такого  ушлого  усатого-полосатого,  как
Леорнак, с нашим новейшим оружием!
   Все одобрительно закивали.
   - Кроме того, полагаю, что на борту "Нельсона" надо присутствовать  и
представителям нашей политической элиты, например  господину  де  Парме,
госпоже Ортеге и господину Мак-Фарланду.
   Его  слова  снова  встретили  всеобщее  одобрение.  Выбор  совершенно
естественным образом пал на де  Парму,  являвшегося  номинальным  главой
Верховного Совета, и на Брайана Мак-Фарланда, члена  Верховного  Совета,
возглавлявшего комитет иностранных дел.  Впрочем,  у  Мак-Фарланда  было
мало работы,  потому  что  все  сношения  Пограничных  Миров  с  другими
человеческими правительствами сводились к обмену ядерными  боеголовками,
а иными расами, с которыми этим  мирам  приходилось  сталкиваться,  были
только орионцы (официальная политика которых не  допускала  контактов  с
людьми  на  протяжении  их  гражданской  войны)  и  тангрийцы   (которые
неизменно рассматривали людей как особо опасную разновидность дичи).  Не
исключено, что близился звездный час Мак-Фарланда. Кроме  того,  Тревейн
отдыхал  душой  в  его  обществе.  Мир  Аотеароа,   откуда   был   родом
Мак-Фарланд,  как  можно  догадаться  по  его  названию,   первоначально
заселялся   новозеландцами,   но   позднее   туда   прибыло    множество
австралийцев.   Теперь   аотеаройцы   были   "австралистее"    настоящих
австралийцев, и одна только манера речи Мак-Фарланда напоминала Тревейну
о том, как он в качестве пилота космического штурмовика  стажировался  в
Брисбене на Земле.
   Мак-Фарланд был включен в состав встречающих орионского посланника по
еще одной причине, о которой не  говорилось  вслух.  В  настоящее  время
военные действия отвлекали другие Пограничные Миры от размышлений о том,
почему  во   временном   правите