сюда! Смотри! Домой, Плутон! Домой!
   Скучавшая от безделья собака оживилась, вскочила и, помахивая хвостом, то
вопросительно взглядывая на Диму, то опуская голову к следам, забегала  взад
и вперед рядом с ними.
   Дима достал носовой платок, разорвал его на узкие полоски  и  связал  их.
Получилась достаточно длинная белая бечевка. Дима привязал один конец  ее  к
ошейнику Плутона, другой взял в руку и встал на лыжи.
   - Домой, Плутон! Домой! Ищи!
   Плутон с минуту постоял, точно в раздумье,  потом,  повернувшись,  громко
залаял и рванулся вдоль старых лыжных следов, чуть не оборвав бечевку.
   Дима едва успел включить в лыжи ток и пустить их вслед за собакой.
   Он мчался так, полный уверенности в своем Плутоне, досадуя на себя за то,
что раньше не подумал о нем. Теперь  скоро,  совсем  скоро  он  домчится  до
следов вездехода...
   А дальше что? Дима  прогнал  эту  смутную,  тревожную  мысль.  Там  видно
будет... Было так приятно мчаться вперед! Дима  даже  зажмурил  глаза  -  от
этого удовольствие только увеличилось. В самом деле,  для  чего  ему  теперь
глаза? Все равно ничего не увидишь - ни внизу, на снегу, ни впереди,  ни  по
сторонам...
   Лыжи чуть качнулись на бегу, Дима машинально раскрыл глаза и вне себя  от
ужаса вскрикнул:
   - Назад! Назад, Плутон! Ко мне!
   В поредевшем и как будто посветлевшем тумане, окруженный слабым  странным
сиянием, в десяти шагах от него, прямо на пути,  неподвижно  стоял  огромный
медведь.
   Он стоял  боком  к  Диме,  опустив  узкую  вытянутую  голову,  как  будто
рассматривая на снегу старые лыжные следы.
   С  помутившимся  сознанием,  стуча  зубами  от   страха,   Дима   пытался
высвободить из лыж ноги и достать из кобуры пистолет. И  все  время  хриплым
шепотом повторял:
   - Ко мне... Ко мне, Плутон...
   Все это длилось лишь одно мгновение: освободив ногу,  Дима  зацепился  за
лыжу и свалился на снег; проклятая кобура  наконец  раскрылась,  и  пистолет
очутился в руке. Плутон, помахивая хвостом, подбежал к Диме, а медведь...
   Медведь вдруг раскинул в воздухе  исполинские  крылья,  сделал  несколько
мощных взмахов и, превратившись  в  крохотную  чайку,  со  свистом  пронесся
низко, почти над головой Димы, и скрылся в тумане...
   Приподнявшись на руках, с запрокинутой головой и раскрытым  от  изумления
ртом, Дима бессмысленно следил за полетом необычайной птицы.
   Воспользовавшись удобным случаем, Плутон не замедлил лизнуть Диму в щеку.
Дима медленно поднял отяжелевшую руку, обнял шею Плутона и прошептал:
   - Плутонушка... Что же это?.. Что же это такое?
   Прошло несколько минут, пока  Дима  наконец  пришел  в  себя.  Он  тяжело
поднялся со льда, встал на лыжи и слабо крикнул:
   - Домой, Плутон... Домой... Ищи... Ищи...
   И вновь зашелестели и, чуть позвякивая, понеслись лыжи вслед за Плутоном.
   Туман в самом деле разрежался.
   Скоро можно было, хотя и неясно, различать старые следы  лыж.  Но  Плутон
бежал не по ним, а рядом, по своим и Диминым следам,  которые  они  оставили
еще тогда, когда преследовали убегавшие лыжи. Их запах был надежнее, он  нес
с собой напоминание о привычном,  живом  -  о  доме,  куда  приказал  бежать
маленький хозяин...
   Туман разрежался, но в потрясенном мозгу Димы он все еще оставался темным
и густым. Слабые мысли мелькали, как во сне:
   "Что же это было? Что я, с ума сошел? Ведь  я  же  видел...  Что  же  это
такое?.."
   Все больше и больше светлело.  Лыжи  ровно  и  быстро  шли  за  Плутоном,
который уже совсем стал ясно виден.
   Внезапно в воздухе прогремел выстрел. За ним другой. Дима встрепенулся  и
звонко крикнул:
   - Вперед, Плутон! Вперед! Это наши!
   Все было моментально забыто, все осталось позади.
   - Вперед, Плутон! Наши! Наши! Ура!
   С громовым лаем, распластываясь над льдом, словно на крыльях летел вперед
Плутон.
   И вдруг туман остался позади, как упавший занавес, и неожиданное  солнце,
и нежно-голубое небо с редкими светлыми облачками, и  усыпанная  сверкающими
бриллиантами снежная равнина - все бросилось Диме в глаза и ослепило его.
   А издали навстречу бежали две маленькие черные фигурки, резко  очерченные
на  фоне  этого  светлого,  радостного   мира,   и   стреляли,   непрерывно,
оглушительно, по-праздничному стреляли.

   ГЛАВА СОРОК ТРЕТЬЯ
   ВЕЧНОЕ, НЕПОВТОРИМОЕ...

   Вездеход,  словно  корабль  в  бурю,  то  проваливался  между  застывшими
ледяными волнами, то тяжело поднимался на них.
   Под  ярким  солнцем  сверканье  снега  и  льда  резало  глаза,  но  через
поляризованные стекла окон, рассеивающие  ослепительные  отблески  лучей,  в
кабину проникал мягкий, приятный свет.
   По лицу  Ивана  Павловича  видно  было,  как  он  устал  от  непрерывного
напряжения.
   "Да и волнения  из-за  мальчика  немало  стоили  ему  здоровья,  -  думал
Комаров, поглядывая на Диму, крепко спавшего на верхней койке. -  А  сколько
пришлось пережить самому мальчику!"
   Майор усмехнулся и покачал головой. Теперь даже  Иван  Павлович  завидует
Диме. Шутка ли - видеть бой медведя с моржом! Столько лет работать в Арктике
и ни разу не быть свидетелем такой редкой схватки.  Мальчик  показал  сметку
при поисках следов, пропавших в тумане. Это очень приятно. Молодец!
   Майор встал и, держась за петли, подвешенные под крышей кабины, подошел к
креслу водителя.
   - Будет вам, Иван Павлович, -  сказал  он.  -  Вы  скоро  совсем  из  сил
выбьетесь. Или остановите на часок-другой машину и  отдохните,  или  пустите
меня в кресло и извольте учить.
   Иван Павлович устало улыбнулся.
   - Нет, Дмитрий Александрович, здесь не место для ученья. Я думаю,  торосы
сейчас кончатся, и  мы  выйдем  либо  к  морю,  либо  на  ровное  поле.  Там
остановимся, и я покажу вам, как управлять машиной.  И  в  самом  деле,  вам
следует научиться этому... Мало ли что может случиться!..
   Иван Павлович оказался  прав.  Через  полчаса  с  высокого  перевала  они
увидели за широкой снежной равниной темную полосу воды  с  играющими  в  ней
яркими солнечными бликами и голубовато-белыми комками. Это было долгожданное
море с плавающими льдинами.
   Вездеход, выбравшись из торосистых теснин, вышел на ровное поле и  вскоре
приблизился к кромке льда.
   Проснувшись, зевнул и сладко потянулся Дима. В ответ послышался протяжный
зевок Плутона, спавшего у выходной двери, возле скафандров, стоящих там, как
рыцари на страже. Иван Павлович решил,  что  скафандры  должны  быть  именно
здесь,  у  выхода,  в  собранном  виде,  готовые  к  употреблению  в  случае
экстренной надобности.
   - Проснулся, герой? - спросил Иван Павлович, выключив моторы и вставая. -
Отдохнул? Хорошо поспал?
   - Отлично, Иван Павлович! - бодро ответал Дима. - Почему мы остановились?
Приехали?
   - Приехали к самому синему морю. Пойдем смотреть его.
   Майор открыл выходную дверь и первым ступил на лед.
   - Какая красота! - проговорил он.
   - Ой, как красиво! - восхищенно воскликнул Дима, спускаясь со ступенек. -
Что это, Дмитрии Александрович?  Иван  Павлович?..  Сколько  радуг,  сколько
солнц... А! Вспомнил! Вспомнил! Это гало89, правда?
   Солнце  стояло  еще  довольно  высоко  над  горизонтом,  но  уже  заметно
склонялось к западу. Но настоящее солнце не сразу  можно  было  найти  среди
хоровода его радужных подобий, блиставших на  небосклоне.  Настоящее  солнце
концентрически окружали два радужных  кольца:  одно,  поуже,  -  внутреннее,
другое, более широкое, - внешнее. Обращенные к  солнцу  стороны  колец  были
окрашены в густой красный цвет, который постепенно и  нежно  сменялся  всеми
красками спектра до голубоватого, незаметно сливавшегося с небом. Две  белые
полосы крестом пересекали и солнце и радужные кольца вокруг  него:  одна,  с
запада, поднималась через солнце к зениту, теряясь в синем небе, другая тоже
шла через солнце, параллельно горизонту. Шесть нежно окрашенных во все цвета
радуги ложных солнц стояли в точках пересечения белых  полос  с  окружающими
настоящее солнце радужными кругами. От каждого ложного солнца тоже  отходили
небольшие яркорадужные дуги.
   Радуги, радуги, радуги... Всюду, куда ни  бросишь  взгляд,  видишь  перед
собой геометрическое сплетение радуг - больших  и  маленьких,  широких,  как
флаги, и узких, как ленты...
   Вся западная половина неба была  полна  такого  великолепия  и  богатства
красок,  что  даже  видавший  виды  Иван  Павлович  стоял,  пораженный  этим
зрелищем.
   - Такое гало не часто увидишь, -  сказал  наконец  моряк.  -  Чаще  всего
бывает по одному бледному  радужному  кольцу  вокруг  солнца  да  по  одному
ложному солнцу с боков. Фу, даже шея онемела!.. Во  всяком  случае,  дорогие
товарищи, поздравить нам себя не с чем.
   - Почему так? - спросил майор.
   -  Примета  такая.  Гало  почти  всегда   предшествуют   циклонам90   или
антициклонам91. Ждите шторма.
   - М-да... Приятного мало, - проговорил майор.
   - А отчего они появляются, Эти гало? - спросил Дима.
   - А очень просто, товарищ полярник. Мороз крепчает, день ясный, и  солнце
стоит невысоко над горизонтом. Стало быть, солнечные лучи проходят на пути к
нашему глазу  сквозь  нижние  слои  воздуха,  где  больше  всего  мельчайших
кристалликов льда.  А  каждый  ледяной  кристаллик  -  это  призма,  которая
преломляет белый солнечный луч, разлагает  его  на  все  составные  цвета  и
образует радугу.
   - Да, да! - живо подхватил Дима. - Это как всякая треугольная  стеклянная
призма. И на стене и на полу получается  радуга,  если  перехватить  призмой
солнечный лучик между щелкой в закрытом окне и стенкой.
   - Вот-вот... Ну что же, Дмитрий Александрович, - обратился Иван  Павлович
к майору, - давайте решать: останемся здесь на ночь или пойдем дальше?
   - Что? - не сразу пришел в себя майор. -  Ах,  да...  Ну  что  же...  Как
хотите. Мне только кажется, что вам следовало бы отдохнуть.
   - Пустяки, -  махнул  рукой  Иван  Павлович.  -  Мне  нужно  было  только
размяться после неподвижного сиденья в кресле.  Поедем!  Используем  погоду.
Завтра кто знает, какая будет... Солнышко еще часа три посветит, а в сумерки
остановимся на ночлег.
   Вездеход быстро пошел  на  юг.  Справа  шумело  море,  а  слева  тянулись
торосистые поля. Путешественников долго сопровождало  роскошное  гало,  пока
наконец машина не повернула на  юго-восток,  и  гало  скрылось  за  высокими
хребтами торосов.
   В кресле водителя сидел Комаров, а Иван Павлович показывал ему, как  и  в
каких случаях пользоваться кнопками и рычажками доски управления.
   - Все это очень просто, Дмитрий Александрович. Надо только запомнить, для
чего предназначены каждая кнопка и рычажок, и потренироваться, чтобы  быстро
находить их.
   - Да, - улыбнулся Комаров. - Боюсь только, что  потренироваться-то  я  не
успею. Дела ждут, Иван Павлович.  Дела,  не  терпящие  отлагательства.  Хочу
надеяться, что нас быстро разыщут и мы вырвемся отсюда.
   - Понимаю, понимаю, Дмитрий Александрович,  -  почему-то  понизив  голос,
проговорил Иван Павлович. - От всей души желаю  этого.  А  теперь  позвольте
сменить вас. А то мы слишком медленно идем, и время уходит.
   - Вот и тренируйся с  вами!  -  рассмеялся  майор,  уступая  место  Ивану
Павловичу. - Очень вы жадный...
   Дима играл с Плутоном,  поглядывая  на  Ивана  Павловича.  Когда  Комаров
оставил моряка одного и направился в "кухню" готовить ужин, Дима  подошел  к
креслу,  оглянулся  и,  наклонившись  к  Ивану  Павловичу,  тихо  и   горячо
заговорил:
   - Иван Павлович... Вы мне правду скажите... Вы,  наверное,  думаете,  что
это мне со страху показалось. Ну, честное пионерское, я видел  медведя,  как
вас сейчас вижу! А вы говорите - мираж92...
   Иван Павлович с чуть заметной усмешкой посмотрел искоса на Диму.
   - Ну, что ты, братец, за чудак такой! - тоже тихо ответил он. - Зачем мне
тебе неправду говорить? Честное слово полярника - это был  мираж.  Такая  же
примерно история, как сейчас вот с этим гало. Только здесь причина в ледяных
кристалликах, а там - в мельчайших капельках воды,  плавающих  в  воздухе  и
образующих туман. Такое же преломление лучей. Этих случаев  бывает  много  в
Арктике. Простой камень превращается в избушку. Идешь-идешь в тумане к такой
избушке и ничего, кроме камня, не находишь. А то, бывает, плывешь на  шлюпке
среди льдов, и вдруг вырастает перед тобой  ледяная  отвесная  стена.  Шапка
валится с головы, когда  хочешь  посмотреть,  какой  она  высоты.  Подъедешь
поближе - оказывается, просто отвесный край ледяного поля. И всего-то  он  в
метр высоты над водой. А тебе вот  чайка  показалась  медведем.  Все  это  -
миражи, обманы зрения. А ну-ка, погоди... Здесь, пожалуй,  трудновато  будет
пройти машине, торосы почти к самому краю льда подошли. Неужели возвращаться
придется?
   Иван Павлович застопорил вездеход.
   Все трое в сопровождении Плутона вышли  из  кабины.  Иван  Павлович  стал
вымерять шагами узкую полосу, отделявшую торос от края льда.
   - Попробуем! - закричал он, стоя на мыске, который выдавался  в  море.  -
Авось, пройдем. Места, кажется, хватит.
   Вездеход, сильно кренясь, тронулся в путь.
   В непрерывной качке, продвигаясь по торосистому  полю,  машина  вышла  на
ровную площадку, окаймленную со всех сторон торосами. Уже в густых  сумерках
остановились на ночлег.
   У майора к этому времени был готов ужин. Под мягким светом лампы все сели
за стол. Дима  предварительно  накормил  Плутона.  Об  этом  он  никогда  не
забывал, как бы ни был голоден сам.
   За столом не было обычных разговоров и оживления.  Все  чувствовали  себя
очень утомленными долгим, полным треволнений  и  работы  днем  и  мечтали  о
койке, отдыхе и сне.
   Со слипающимися глазами, выключив ток в  своем  костюме,  Дима  собирался
раздеться, когда Иван Павлович, готовясь запереть дверь, выглянул  наружу  и
вдруг крикнул:
   - Дима! Скорее сюда! Гляди!
   Дима в два прыжка был у двери и просунул голову наружу:
   - Что? Где?
   Иван Павлович молча протянул руку к югу.
   Там, в темном небе, усеянном крупными звездами,  сверкали  пучки  бледных
тонких, как нити, лучей, а на самом горизонте спокойно лежала узкая световая
полоса, на которую Дима сначала не обратил внимания.
   Вдруг эта полоса взвилась вверх  и  приплюснутой  дугой  разостлалась  по
небосводу, соединяя восток с западом. Сквозь нее начали  проскакивать  волны
света, отдельные лучи  доходили  до  самого  зенита.  На  мгновение  картина
застыла, потом с востока на запад  быстро  понеслись  световые  волны,  края
ленты загорелись ярким зеленым и красным светом и заплясали  вверх  и  вниз.
Все стремительней выскакивали вверх лучи, все ближе подбирались к магнитному
полюсу, в юго-западной стороне небосклона.  Все  пришло  в  движение:  лучи,
скрещиваясь, обгоняли, перекрывали друг друга. Это  были  уже  не  отдельные
лучи, а целые пучки. Загоревшись одновременно, они в дикой гонке неслись  по
небосводу. Вот они уже достигли полюса, и все вокруг него заиграло. Со  всех
сторон посыпались тысячи лучей. Где они возникли? Откуда бегут?  Сверху  или
снизу? Кто сможет отгадать, уловить это!
   Мороз  пробирался  под  давно  остывший  костюм  Димы.  Его  голые   руки
окоченели, и он бессознательно спрятал их себе под мышки. Мальчик ничего  не
слышал, не чувствовал, он только смотрел и смотрел. Он даже не почувствовал,
как кто-то надел на его голову шлем и сунул ему перчатки.
   Все стояли в молчании, невольно прислушиваясь. Казалось  немыслимым,  что
такое зрелище может протекать беззвучно, без  хотя  бы  отдаленного  грохота
столкновений, взрыва разрядов.
   Но кругом стояла мертвая тишина. Вся ледяная равнина окрасилась  каким-то
волшебным светом. На снегу отражались радужные  лучи,  точно  по  нему  были
рассыпаны алмазы, рубины, изумруды.
   Но вот все поблекло. Сияние исчезло с такой же быстротой, как  появилось.
Только  на  севере  еще  сохранилась  тусклая  лента,  по  которой  медленно
проскакивали волны света. Надо льдом расстилалось темное покрывало  ночи,  и
исчезнувшие было звезды вновь бледно и робко сверкали на небе.
   - Ну, вот и все! - послышался  голос  Ивана  Павловича.  -  Представление
окончилось. Спать пора.
   Комаров, до сих пор не проронивший ни слова, потрепал заиндевевшее  плечо
Димы и молча повлек его к вездеходу.
   - Что же это, Дима? - воскликнул он вдруг. - Да ведь в твоем костюме тока
нет! Что же ты стоишь? Замерзнуть можно!
   И, подхватив мальчика под мышки, он с размаху поставил его на ступеньки и
втолкнул в кабину.

   ГЛАВА СОРОК ЧЕТВЕРТАЯ
   ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ НА ЛЬДИНЕ

   Ночью ветер усилился, и  к  утру  шторм  разыгрался  не  на  шутку.  Иван
Павлович несколько раз просыпался, подходил к окну и тревожно  прислушивался
к свисту и вою бури, к грохоту моря, скрытого за торосами, к глухим  ударам,
доносившимся из-подо льда. Каждый раз вместе  с  ним  поднимался  со  своего
места Плутон. Опираясь передними лапами на диван, он стоял  рядом  с  Иваном
Павловичем и то всматривался  в  темную  ночь  за  окном,  то  вопросительно
поглядывал на моряка. Иван Павлович гладил Плутона по  могучей  шее  и  тихо
спрашивал:
   - Что, брат, и тебе не спится? Ничего, авось обойдется.
   Плутон тихонько шевелил хвостом и спускался на пол, словно успокоенный.
   Утро  возникло  серое,  безрадостное.  Едва  позавтракав,  Иван  Павлович
принялся осматривать скафандры. Он тщательно проверял  аккумуляторы,  запасы
пищи, патроны с жидким кислородом и поглотители углекислоты.
   - Что это вы заинтересовались скафандрами, Иван Павлович?-спросил  майор:
скафандры, по уговору, были на  его  ответственности,  и  он  следил  за  их
состоянием. - Вас беспокоит шторм?
   - Надо быть наготове, Дмитрий Александрович, - ответил Иван  Павлович.  -
Такие штормы редко проходят благополучно для больших ледяных полей...
   Он раскрыл шкаф с продовольствием и вместе с Комаровым  вытащил  из  него
большой ящик в чехле из плотной ткани. На верхней  стороне  ящика  виднелась
белая головка, навинченная  на  маленькую  трубку.  Иван  Павлович  отвинтил
головку  и,  укрепив  на  конце  трубки  небольшой  воздушный  насос,  начал
нагнетать воздух под ткань. Ткань быстро вздувалась, и вскоре ящик  оказался
в круглом воздушном шаре, похожем на большой мяч.
   - Ну, теперь мы, насколько возможно,  готовы,  -  сказал  Иван  Павлович,
снимая насос с трубки и сейчас же завинчивая головку. - Значит, уговорились,
Дмитрий Александрович? По первому моему сигналу тревоги...
   - Хорошо, хорошо, Иван Павлович, будьте спокойны. Мы с Димой твердо знаем
свои обязанности на случай аврала.
   - Надо бы Диму разбудить, да жаль. Очень уж крепко спит.
   - Вы хотите увести машину отсюда?
   - Да, это необходимо. Нельзя оставлять ее слишком близко  к  морю.  Кроме
того, при такой погоде хотелось бы быть поближе к нашему складу...
   - Ну, тогда делать нечего. Садитесь в кресло, а я разбужу Диму.
   Через несколько минут вездеход тронулся в путь, а Дима  был  одет  и  сел
завтракать.
   Машина, покачиваясь, медленно и осторожно пробиралась по  неровному  полю
на северо-восток. Ветер иногда  словно  подгонял  ее,  потом  вдруг  нападал
сбоку, грозя свалить со склона,  ревел  и  свистел,  поднимая  с  торосистых
вершин облака снежной пыли.
   Вскоре вездеход вышел на ровное поле. Стали попадаться трещины  во  льду,
то едва заметные, вьющиеся черными  змейками,  то  пошире,  с  открывавшейся
внизу водой. Машина легко переходила через них, все более ускоряя ход.
   Одна из трещин неожиданно, на глазах у  Ивана  Павловича,  начала  быстро
расширяться, и когда машина на  полном  ходу  приблизилась  к  ней,  трещина
достигла уже более двух метров в ширину.
   Не замедляя хода, Иван Павлович нажал кнопку на доске управления.
   Стоявший на своем посту, у двери возле скафандров, Комаров  увидел  через
заднее окно кабины, что две широкие толстые лыжи, обычно поднятые кверху  по
обеим сторонам двери, вдруг  с  громким  пощелкиванием  опустились  вер