в изобилии, мы создаем из него нечто совершенно новое, чего в  природе
даже не встретишь. И, уверяю вас,  этот  новый  материал  получается  у  нас
гораздо лучше, чем тот, что выходит из мастерской природы.
   - А эта прозрачная сталь?
   - Эта прозрачная сталь -  просто  пластмасса.  Но  по  своей  необычайной
твердости, легкости, кислото- и жароупорности она превосходит все  известные
стали и сплавы металлов.
   - И все же, - спросил Гоберти, - над нами,  вероятно,  огромное  давление
воды?
   - Не такое огромное, как может показаться, - ответил  Лавров.  -  Глубина
здесь не достигает и двухсот метров, следовательно давление воды на свод  не
превышает  двадцати  атмосфер.   Примите   во   внимание   также   идеальную
сопротивляемость геометрически точного  полусферического  свода,  который  к
тому же  опирается  на  башню,  построенную  из  того  же  материала.  Такое
сооружение может  выдержать  значительно  большую  нагрузку.  Однако  пойдем
дальше. Сначала в шахту, Самуил Лазаревич, - повернулся Лавров к Гуревичу  и
сейчас же, спохватившись, воскликнул: - Да, простите! Забыл вас познакомить.
Самуил Лазаревич Гуревич - начальник строительства и главный  инженер  шахты
номер три - товарищ Красницкий. Эрик  Гоберти  -  корреспондент  иностранных
газет.
   Покончив с этой неизбежной церемонией, Лавров двинулся вперед.
   - На какой глубине сейчас работаете, Самуил Лазаревич? - обратился  он  к
Гуревичу.
   - Тысяча двести десять метров, Сергей Петрович.
   - Температура?
   - Пятьдесят пять градусов.
   -  Мне  помнится,  -  вмешался  Гоберти,  -  вы  предполагали  достигнуть
температуры что-то около трехсот пятидесяти градусов. На какой же глубине вы
ее встретите, если разрешите спросить?
   - Примерно около пяти километров, - ответил Гуревич.
   - Колоссально... Колоссально... - бормотал Гоберти,  торопливо  занося  в
записную книжку свои заметки.
   Поселок казался безлюдным. Лишь изредка встречался одинокий  прохожий  и,
приветливо поздоровавшись с новыми людьми, исчезал  в  ближайшем  здании.  С
левой стороны поселка, из густо разросшейся зелени, внезапно донесся веселый
детский смех.
   - Неужели здесь дети? - удивленно спросил Гоберти.
   - Ну как же! - ответил  Гуревнч.  -  В  поселке  немало  семейных  людей,
которые привезли сюда и своих детей. Сейчас, вероятно,  в  школе  перерыв  и
ребята выбежали в наш крохотный сад.
   - Черт возьми! - не мог удержаться Гоберти. -  Вы,  однако,  с  комфортом
устроились на дне морском.
   - Без детей было бы скучно, - объяснил Гуревич. - И уверяю вас, они  себя
чувствуют здесь не хуже, чем на  поверхности  земли.  Зелень,  озонированный
воздух59, кварцевые фонари, под которыми ребята загорают  не  хуже,  чем  на
солнце... Даже теннис и футбол у нас процветают.  Такого  вратаря,  как  наш
Андрей Глебович, и на поверхности земли не скоро найдете, - сказал  Гуревич,
показывая на улыбающегося Красницкого. - Если  вам  захочется  отдохнуть  на
даче, приезжайте сюда, господин Гоберти. Право, не пожалеете, - заключил он,
открывая высокую стеклянную дверь у подножия башни.
   Гоберти ничего не успел ответить - новое  зрелище  захватило  его.  Тихий
шорох вертящихся колес, шелест ползущих тросов, музыкальное гуденье моторов,
тяжелое  пыхтенье  и  вздохи  где-то  скрытых  насосов  наполняли   огромное
внутреннее пространство башни. Ее противоположная прозрачная стена виднелась
далеко впереди. Высоко над головами вошедших густо сплетались в ажурную сеть
бесчисленные балки, подкосы, среди которых изредка мелькала маленькая фигура
человека. На разной высоте то здесь, то там в эту сеть были вкраплены баки и
газгольдеры60, перевитые  трубами  и  змеевиками.  Круглый  ровный  пол  был
составлен из огромных четырехугольных  плит.  Из-под  пола  выходило  наверх
множество кабелей и труб. Через большой круглый люк двигались вверх  и  вниз
прозрачные кабины лифта с грузом или изредка с  людьми.  Через  другой  люк,
огороженный легкими перилами, виднелись  ступеньки  металлической  лестницы,
уходящей куда-то вниз, в светлую пустоту.
   После чистого, свежего воздуха поселка в башне чувствовался какой то едва
уловимый, щекочущий горло запах.
   - Что это? Чем здесь пахнет? - поспешно повернулся к Гуревичу Лавров.
   - Вот уже несколько дней, как этот запас  держится  в  башне,  -  ответил
Гуревич, недовольно проводя рукой по пушистым седым  усам.  -  Мы  вынуждены
употреблять  низкосортный  георастворитель,   совершенно   непригодный   для
закрытых помещений.
   - Почему же вы не замените его высококачественным? - нетерпеливо  спросил
Лавров
   - У нас другого нет, Сергей Петрович, - хмуро ответил Красницкий.  -  Вся
последняя партия растворителя никуда не годится.
   - Надо было немедленно сообщить нам об этом! - уже не  скрывая  волнения,
заметил Лавров.
   - Мы говорили об этом лично товарищу Березину по телевизефону,  -  сказал
Гуревич.
   Лавров вопросительно посмотрел на Березина.
   - Я уже распорядился, Сергей Петрович, о срочной отправке на шахту  номер
три новой партии георастворителя, - ответил Березин смущенно и  поспешно.  -
Произошла ошибка на заводе. Я сделал внушение нашему приемщику.
   Лавров укоризненно покачал головой.
   - Примите меры, чтобы это больше не повторялось. Когда  будет  доставлена
новая партия?
   - Дней через десять, - подумав, ответит Березин. - Партия уже  отправлена
из Архангельска на "Васлии Прончищеве".
   - Ну нет! - решительно возразил Лавров. - Вы переправите сюда в аварийном
порядке на самолете одну тонну растворителя.  Вам  хватит  тонны  на  десять
дней,  товарищи?  -  спросил  он  Гуревича  и  Красницкого.  -  До  прибытия
"Прончищева"?
   - Хватит, Сергеи Петрович, вполне хватит!
   - Вот и отлично! Я попрошу вас,  Николаи  Антонович,  пройти  в  контору,
связаться по телевизефону с кем нужно на "Большой земле" и распорядиться  об
отправке этой  тонны.  А  вы,  товарищ  Красницкий,  проводите,  пожалуйста,
Николая Антоновича в контору... Мы спустимся в шахту с товарищем  Гуревичем.
Вы догоните нас... Пойдем дальше, товарищи, - продолжал Лавров,  после  того
как Березин и Красницкий вышли из башни.
   - На лифте или по лестнице, Сергей Петрович? - спросил Гуревич.
   - По лестнице, Самуил Лазаревич.

   ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
   В НЕДРАХ ЗЕМЛИ

   Металлическая лестница вилась уступами и  через  каждые  два-три  десятка
метров прерывалась площадкой. Справа она примыкала к стене шахты, слева была
пустота - светлая, пугающая, от близости которой у человека замирало сердце.
Лестница, легкая, словно паутина, висела в  пространстве,  и  Гоберти,  сжав
зубы, с трудом заставлял себя переставлять ноги, спускаясь по ступенькам.
   Впереди и позади  лестницы  уходили  вниз  две  сетчатые  клетки  лифтов:
грузового и пассажирского.
   Залитая светом круглая пропасть открылась перед глазами людей, как только
они сошли на  первую  площадку  лестницы.  Шахта  уходила  глубоко  вниз,  в
звездную туманность скопившихся там  огней.  По  ее  гладким  светло-голубым
стенам тянулось множество проводов, шлангов, труб.
   Глухой ровный гул шел из глубины шахты,  чмокающие  звуки  доносились  из
толстых труб; тяжко вздыхая,  ухали  насосы  и  компрессоры;  где-то  грозно
гудели мощные моторы.
   Осматриваясь по сторонам и прислушиваясь к возрастающему гулу, все  молча
спускались по лестнице ниже и ниже. Над каждой  площадкой  висели  на  стене
мраморные щиты с рубильниками, выключателями, разноцветными кнопками.
   Гоберти спускался рядом с Лавровым, присматриваясь, ежеминутно  делая  на
ходу заметки в своей записной книжке.
   - Что за хлюпающие звуки доносятся из  этой  трубы,  Сергей  Петрович?  -
спросил он после долгого молчания.
   - Из этой толстой? Придется сначала объяснить вам  значение  водонапорной
трубы, которая идет рядом с ней. Как видите, она немного тоньше  первой.  По
ней под собственным напором - я вам уже говорил, что здесь,  у  дна  океана,
давление равно двадцати атмосферам - внешняя морская вода устремляется вниз,
в шахту. В нижнем, глухом конце этой трубы  вода  разбивается  на  несколько
десятков мощных струй, и каждая из этих струй по своему шлангу,  через  свой
брандспойт61, вырывается наружу и с огромной силой бьет и  разбивает  горную
породу на дне шахты...
   - Простите, Сергей Петрович. Я, конечно, мало понимаю в технике,  но  все
же слышал, что этим способом размывают, скажем,  песчаную  почву,  глинистую
или, как их там...
   - Вы хотите сказать - осадочные породы?
   - Да, да, мягкие породы. Но только что товарищ Красницкий докладывал вам,
что они пробивают шахту в базальте62. В базальте! Он ведь, кажется, такой же
твердый, как гранит. Не так ли? Что же может с ним  сделать  вода  даже  под
напором в двадцать атмосфер?
   - Это вполне естественный вопрос, -  сказал,  улыбаясь,  Лавров.  -  Надо
знать, что под  таким  давлением  струя  воды  получает  твердость  стали  и
действует, как стальной лом. Но, кроме того, мы получили еще добавочную силу
благодаря  успехам  советской  химии.  Недавно,  один  из  наших  химических
институтов открыл состав, который  называется  геологическим  растворителем.
Это о нем мы только что разговаривали наверху.  Подробно  говорить  об  этом
составе я не могу. Могу сказать лишь, что одна его крупинка, растворенная  в
кубометре воды, позволяет ей под сильным давлением  разъедать  и  растворять
почти мгновенно верхний слой любой  горной  породы,  в  том  числе  и  самой
твердой, как, например, гранит, базальт, диорит63. Ну, хотя бы вот так,  как
соляная  кислота  растворяет  в  себе  без  остатка  большинство   металлов,
органические ткани, кости. По водонапорной трубе идет вода уже  с  ничтожной
примесью растворителя, но этого достаточно, чтобы наши гидромониторы даже  в
базальте каждые сутки углубляли шахту на десять-пятнадцать метров.
   - Так... Интересно... О чем же вздыхает другая труба? - спросил Гоберти.
   - Другая труба - отводная, - продолжал Лавров. - Внутри нее через  равные
промежутки помещаются мощные электрические насосы, которые поднимают  наверх
пульпу - то есть уже  отработанную  воду  с  размытой  горной  породой.  Эта
пульпоотводная труба уходит далеко от поселка по морскому дну, и там  теперь
образуется, если можно так выразиться, новый геологический слой отложений из
выбрасываемой породы. Работу этих насосов вы  и  слышите  из  пульпоотводной
трубы.
   - Замечательно! - проговорил Гоберти, снимая  кепку  и  на  ходу  вытирая
покрытые капельками пота лоб и розовый лысый череп.
   - Кстати, Самуил Лазаревич, - обернулся Лавров к Гуревичу, - как работают
пульпоотводные насосы? Какая производительность?
   - Великолепно работают, Сергей Петрович, и монтаж  идеальный.  Прекрасная
конструкция! Поршень с  расширяющимся  эластичным  ободом,  и  зазора  между
поршнем  и  цилиндром  насоса  фактически   нет.   Производительность   выше
проектной.
   - Вот как! Очень хорошо. Какой завод поставлял?
   -  Московский  гидротехнический.  А  конструкция   -   Ирины   Васильевны
Денисовой, начальника производства на  этом  заводе.  Мы  с  ней  обменялись
визетон-письмами, и я прямо благословлял ее за эти насосы...
   Обычно бледное лицо Лаврова порозовело.
   - Вот как! - пробормотал он с улыбкой. - Очень рад... Очень...
   Гоберти энергично обмахивал кепкой раскрасневшееся лицо.
   - Что-то очень жарко становится, - говорил он. - Сердце у меня  неважное,
с трудом выносит такую температуру.
   - Сейчас будет станция, господин Гоберти, - отозвался Гуревич.  -  Минуту
потерпите.
   Через два лестничных пролета  на  площадке,  в  стене  шахты,  показалась
плотно закрытая дверь. Гуревич открыл ее, за ней  другую  и  пропустил  мимо
себя гостей. Они очутились в высокой, мягко освещенной комнате,  уставленной
мебелью. Здесь была тишина и приятная прохлада. Из  боковой  двери  появился
человек в белом халате и быстро направился навстречу вошедшим.
   - Наш врач,  -  представил  его  Гуревич  и  обратился  к  нему:  -  Илья
Сергеевич, господин Гоберти жалуется на  сердце.  Можно  ли  ему  продолжать
спуск?
   Врач  подошел  к  журналисту,  пощупал  пульс,  взял  со  стола  какой-то
миниатюрный сложный прибор и приставил его  к  груди  Гоберти.  На  наружной
стороне прибора задрожала стрелка  и  затем  начала  быстро  и  неравномерно
колебаться из стороны в сторону.
   Врач покачал головой.
   - Только в скафандре, - сказал он. - Вам нельзя утруждать свое сердце.
   - В таком случае, - обратился Гуревич к Лаврову, - я  предложил  бы  всем
сейчас одеться. Все равно нам придется это  сделать  на  следующей  станции.
Внизу довольно высокая температура.
   - Ну что же, давайте, - согласился Лавров.
   - Давайте давайте - весело говорил  Гоберти,  к  которому  в  прохладе  и
тишине  вернулась  обычная  жизнерадостность.  -  Мое  сердце  не  раз   уже
доставляло мне  неприятности  в  самые  интересные  моменты.  Лучше  заранее
принять меры.
   Через десять минут несколько странных человеческих фигур гуськом вышли из
помещения подземной станции и возобновили свой спуск уже в кабине грузового,
медленного лифта. Они были одеты в  широкие,  мешковато  сидящие  коричневые
комбинезоны, на спинах они несли небольшие ранцы,  на  головах  были  надеты
круглые прозрачные шлемы. В этих костюмах люди напоминали водолазов, готовых
к спуску под воду. Сквозь прозрачную  оболочку  шлема  виднелось  оживленное
лицо Гоберти.
   - Вот это я понимаю! - довольно говорил  он,  оглаживая  на  себе  костюм
рукою в перчатке. - Дышать легко, приятная прохлада... Замечательно!
   - Это жароупорный скафандр, изолирующий человека от  внешней  температуры
газов и вредного влияния  радиоизлучений,  -  сказал  Гуревич.  -  А  свежим
воздухом вас снабжает аппарат кондиционирования, спрятанный в ранце на спине
скафандра. Там  же  находится  и  крохотный  радиотелефон,  по  которому  вы
поддерживаете связь с внешним миром.
   -  Замечательно!  Гениально!  -  восторгался  Гоберти,  занося  что-то  в
записную книжку, прикрепленную на тесьме к поясу скафандра.
   Спуск продолжался. Одна за другой сменялись площадки с мраморными  щитами
управления. Через каждые три площадки  на  щитах  выделялся  величиной  один
рубильник,  длинная  ручка  которого,  окрашенная  в  красный  цвет,  далеко
простиралась над площадкой.
   - Что это за штука? - спросил Гоберти, указывая на рубильник.
   -  Это  аварийный  рубильник  шахты.   Пока   его   ручка   находится   в
горизонтальном положении, ток подается всей шахте. Прижимая ее вниз, к щиту,
мы сразу лишаем шахту тока и прекращаем работу всех до единого механизмов.
   - Зачем же такой рубильник имеется почти на всех площадках?
   - Чтобы с любой из них можно было в случае аварии прекратить подачу  тока
и  остановить  механизмы.  Обычно  же  управление  сосредоточено  в  главной
диспетчерской64 в надшахтной башне...
   Внизу,  под  ярким  светом  фонарей,  что-то  матово   блестело,   словно
стеклянный круг покрывал все дно шахты.
   Гул все увеличивался, разрастался, плотным шумом заполняя уши людей через
наружные микрофоны. Приходилось повышать голос при разговоре.
   - Почему шахта наклонная? - спросил Гоберти.
   - Потому что  на  глубине  пяти  километров,  под  небольшим  углом,  при
посредстве горизонтального  тоннеля  она  должна  соединиться  с  другой,  -
ответил Лавров. - Из соседнего  поселка,  в  нескольких  километрах  отсюда,
проходят точно такую же наклонную шахту.
   - Зачем же это?
   - По этой шахте из океана будет устремляться вниз  сравнительно  холодная
вода. Вы видите, стены здесь  оштукатурены.  Их  покрывает  теплоизолирующая
штукатурка, не допускающая сюда подземное тепло. Поэтому и  вода  по  дороге
вниз не будет нагреваться. Вон там видны механические штукатуры.
   Гоберти уже давно обратил внимание на множество машин, похожих на больших
черных жуков. Построившись ровной шеренгой по  всей  окружности  стены,  они
непонятным  образом  держались  над  темным,  еще  оголенным   пространством
свежепройденной породы. Машины  медленно  спускались  по  стене,  равномерно
двигая вправо и влево своими восемью лопатообразными лапами, захватывая  ими
все новые полосы темной породы и оставляя за  собой  свежую,  светло-голубую
полосу штукатурки... Каждые пять машин соединялись длинным серым  шлангом  с
толстой трубой. Они походили на огромных запряженных  жуков;  казалось,  что
тугие вожжи держит скрытый в трубе невидимый ямщик.
   - Каким же чудом эти штукатуры держатся на стене и не срываются с нее?  И
как они так ловко работают? - восхищенно задавал вопросы Гоберти.
   - Они держатся благодаря вот этим металлическим полосам, которые заделаны
в  стене  под   штукатуркой   и   тянутся   снизу,   под   каждой   машиной.
Электромагнитный аппарат, имеющийся внутри каждого механического  штукатура,
притягивает его к этой полосе и не дает ему упасть, позволяя в то  же  время
двигаться вниз вдоль полосы. По серым шлангам из трубы  в  машину  поступает
теплоизолирующая штукатурная масса, которая затем переходит в  лопатки.  Они
распределяют эту массу ровным слоем по стене: первая пара - впереди  машины,
вторая - дальше, в ширину, по  обе  стороны  машины,  третья  пара  -  самых
длинных - еще дальше, до границ  захвата  соседней  машины,  четвертая  пара
вибрирует и уплотняет уже наложенный слой штукатурки.
   - Замечательно! Гениально! - не переставал восхищаться Гобертн. -  Но  вы
хотели объяснить мне, зачем оштукатуриваются стены этой шахты...
   - Да, да... Соседняя шахта номер три-бис и тоннель между  обеими  шахтами
не будут изолированы от подземной теплоты, - продолжал Лавров.  -  Именно  в
них холодная вода, поступающая из первой, вот этой шахты, будет  нагреваться
почти до критической температуры и - сначала в виде пара, потом горячей воды
- вырываться по второй шахте наверх, в океан.
   - Ага, так, так... - понимающе говорил Гоберти.  -  Но  все-таки,  Сергей
Петрович, простите мою безграмотность: почему же вы лишаете  себя  одной  из
этих парных шахт? Ведь в двух шахтах вода скорее нагрелась бы?
   - Это так. Но нам нужна не только теплая  вода,  но  и  ее  движение.  Мы
создаем условия для быстрейшей циркуляции воды. Если бы  она  нагревалась  в
каждой шахте самостоятельно и одинаково, то процесс обмена с верхними слоями
воды шел бы очень медленно. В данном же случае создается усиленное движение,
усиленная циркуляция воды из этой сравнительно холодной шахты через  горячий
тоннель в другую, горячую шахту. Холодная, то  есть  более  тяжелая  вода  в
первой шахте будет стремиться вниз, чтобы занять в тоннеле и во второй шахте
место горячей, легкой воды, которая с особой энергией будет вырываться вверх
через вторую шахту.
   Кабина лифта медленно опускалась под всевозрастающий гул и рев. Навстречу
снизу выплывало сверкающее  гигантское  кольцо  в  виде  толстого  колесного
обода,  опоясывающего  по  стене  всю  шахту.   Обод   лежал   на   огромных
металлических балках, вделанных в стены шахты. Сквозь прозрачные стены обода
виднелись расставленные внутри его  механизмы,  приборы,  аппараты.  Изредка
мелькали одинокие фигуры людей в скафандрах.
   Кабина лифта прошла сквозь отверстие в ободе, толщина которого  оказалась
около четырех метров, и пассажиры увидели под собой еще около десятка  таких
же ободьев, параллельно  опоясывающих  стены  на  расстоянии  двадцати  пяти
метров друг под другом.
   - Что это за  гигантские  колеса?  -  спросил  Гоберти,  всматриваясь  во
внутренние помещения приближающегося обода.
   - Это галереи искусственной метаморфизации65, - ответил Гуревич. -  Здесь
создается искусственная гранитная оболочка вокруг шахты для предохранения ее
от обвалов. Электрический ток расплавляет окружающую горную породу и...
   Внезапно странный прерывистый звук, похожий на громовой кашель  великана,
прервал его. Гуревич побледнел и растерянно посмотрел  на  Лаврова,  который
ответил ему недоуме