перед пустым экраном  со  странным  смущением  в  душе,  с  сильно  бьющимся
сердцем. Ему стало страшно. Какое убийство? И при чем тут Николай Антонович?
И чем он, Дима, так огорчился и даже напугал Николая Антоновича?  Теперь  он
уже наверно рассердился и не захочет помочь. Отчаяние окончательно  овладело
мальчиком.
   В тоскливом ожидании прошло минут пять. Дима потерял уже  надежду,  хотел
выключить аппарат, уйти в свою комнату, броситься  на  кровать,  зарыться  в
подушку.
   Вдруг послышался резкий стук раскрывающейся  двери,  быстрые  решительные
шаги, и на экране вновь показалось лицо Березина -  бледное,  но  как  будто
спокойное. Березин сел за стол, на обычное место, и, перекладывая с места на
место какие-то бумаги, не поднимая глаз, сказал чуть охрипшим голосом:
   - Ты извини меня, Дима, я было совсем забыл про тебя.
   -  Нет,  нет...  -  торопливо  возразил  Дима.  -   Пожалуйста,   Николай
Антонович... Я в другой раз...
   - Нет, ничего, - ответил Березин и мельком  взглянул  на  Диму  какими-то
пустыми глазами. - Мне сообщили о внезапной смерти одного знакомого,  и  это
очень расстроило меня. Да... Так, значит, насчет своего дела... Ну,  отвечай
прямо: ты очень хочешь попасть в Арктику?
   - Очень... Очень, Николай Антонович, - невнятно проговорил  Дима.  Сердце
его сразу упало от радости и страха.
   "Что ты делаешь, Димка! - оглушительно закричал какой-то испуганный голос
в его душе. - Не надо, не надо!"
   Но Березин уже  ответил,  и  нельзя  было  убежать  от  его  решительных,
строгих, деловых слов.
   - Ну ладно. Раз  ты  уж  так  твердо  решил...  Вот  что!  Туда  на  днях
отправляется один человек. Он возьмет тебя с собой. Приготовься, собери вещи
на  дорогу.  Только  немного.  Электрифицированный  костюм,  немного  белья,
туалетные принадлежности. Об остальном позаботится этот человек.
   - Хорошо, Николай Антонович,  -  едва  шевеля  губами,  говорил  Дима.  -
Спасибо... спасибо большое... На мыс? Да?
   - Да, да... - нетерпеливо и досадливо ответил Березин.
   И опять слабо заныло в испуганной и смятенной душе Димы: "Не надо...  ой,
не надо..."
   Но уже какой-то невидимый поток подхватил и понес Диму, и мальчик  только
еще раз пробормотал:
   - Спасибо, большое спасибо...
   - Пустяки, не стоит. Но только помни, Дима! Чтобы ни одна душа  не  знала
об этом. Особенно о моей помощи тебе, Ирина не простит мне этого.
   - Никогда, никому, Николай Антонович! - горячо  обещал  Дима.  -  Честное
пионерское... Честное ленинское! Вот увидите, Николай Антонович! Только...
   Дима замялся, тяжело дыша, краснея  еще  больше,  и  поднял  на  Березина
умоляющие глаза.
   - Ну, что еще? - нетерпеливо спросил Березин.
   - Николай Антонович... Только я хочу с Плутоном... Я не могу без  него...
Пожалуйста... Можно? Он все понимает и никому не помешает... И он мне  очень
нужен будет. Можно?
   Березин поморщился и мгновение подумал.
   - Ну, ладно! - сказал он наконец. - Бери и Плутона. Через два дня  вызови
меня по этому аппарату, в это же время. Ну, прощай, помни: никому ни слова!
   - Спасибо, Николай Антонович, никому, никому...
   Экран опустел, замер, превратился в гладкую овальную серебристую дощечку.
   Дима постоял немного перед аппаратом, красный, взволнованный, почти падая
с ног от неожиданно нахлынувшей усталости. Потом побрел к дивану и  упал  на
него, не в силах собрать разбежавшиеся  мысли,  чувствуя  странный  озноб  и
слабость.

   ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
   ПЕРВЫЕ СЛЕДЫ

   В высокой светлой комнате было тихо и  прохладно.  На  бледно  окрашенных
стенах висели портреты вождей страны, большая цветная карта Союза. Все здесь
было  приспособлено   для   сосредоточенного   труда.   Небольшой   шкаф   с
приемно-передаточным радиоаппаратом стоял  рядом  с  письменным  столом.  На
столе  -  два  телевизефона  с  экранами  на  откинутых  крышках,   шкатулка
визетонпереписки, трубка диктофона, похожая на черную лилию с высоким гибким
стеблем, выходившим из коричневого ящичка записывающего аппарата.
   Комаров сидел за столом,  углубившись  в  чтение.  Время  от  времени  он
отрывался,  выбирал  из  лежащей  рядом  пачки  один-два  фотоснимка,  долго
всматривался и изучал их.
   Комаров читал "Сводку ежедневных донесений клязьминских постов по делу  ј
ОК 0468".
   "ј 3 за 22 августа.
   12.15.  Передвижной  Д.  Владельцем  коттеджа,   выходящего   на   улицы:
Коммунаров, Школьную и Горького, является гражданин Иокиш Адольф Августсвич,
58 лет, уроженец гор. Львова, переехавший оттуда в  Москву  23  года  назад.
Преподает  греческую  и  римскую  литературу  в  Московском  государственном
институте древней и античной культуры. Совместно с Иокишем проживают:
   1) его жена Цецилия Викентьевна, 52 лет, переводчица того же института, в
браке с гр. Иокишем тридцать лет, переехала в Москву одновременно с  ним  из
Львова;
   2) сын Владек, 14 лет, ученик 8-го класса школы ј 78 Клязьминского района
города Москвы.
   12.20. Пост ј 2. Через садовую калитку с улицы Горького вошел  человек  с
портфелем, в пальто, с высоко поднятым воротником (снимок с ленты телевизора
ј 26). Во дворе встретился с мальчиком, сыном владельца коттеджа  (снимок  ј
27), поговорил. Вошли через внутренний подъезд в коттедж.
   12.45. Пост ј 1. Во внешний подъезд вошел человек с  небольшим  саквояжем
(снимок ј 13), приехавший на электромобиле СД 014-86,  Через  32  минуты,  в
13.17, вышел без саквояжа, сел в электромобиль и уехал  вправо,  скрылся  за
поворотом на улицу Октябрьской революции. Наблюдение перешло к  передвижному
наблюдателю А.
   18.00. Пост ј 3. Из внутреннего подъезда коттеджа через дворовую  калитку
вышла на Школьную улицу жена владельца (фотоснимок с ленты телевизора ј 34).
   18.00-18.40. Передвижной пост В. Жена владельца (фотоснимок ј 134)  вышла
из двора коттеджа на Школьную улицу, пошла по  этой  улице,  остановилась  с
другой женщиной (фотоснимок ј 135), поговорила, проследовала далее до  улицы
Жуковского, вошла в универсальный  магазин.  Отобрала  несколько  пакетов  с
продовольственными продуктами и сластями,  цветы.  Вернулась  тем  же  путем
домой.
   18.40. Пост ј 3. Через дворовую калитку со Школьной улицы вернулась  жена
владельца коттеджа с пакетами и цветами. Прошла  в  ангар,  через  12  минут
вышла из ангара без пакетов, вошла в коттедж.
   18.45. Передвижной А. Человек на электромобиле СД  014-86  (фотоснимок  ј
13) от коттеджа проехал, не останавливаясь, по Северной автостраде, далее по
1-й Гражданской через центр Москвы к Гидротехническому, заводу. Его  фамилия
- Акимов Константин Михайлович. Работает на  заводе  в  качестве  начальника
производства. В  20  часов  выехал  на  том  же  электромобиле,  проехал  на
Добрынинскую площадь, к дому ј 3, корпус К, где он проживает  в  квартире  ј
82. Электромобиль был им предварительно поставлен в подземный гараж под  той
же площадью.
   19.10. Пост ј 3. К дворовой калитке по Школьной  улице  подошли  с  улицы
Горького мужчина в кепи и мальчик  с  большой  черной  собакой  ньюфаундленд
(фотоснимок с ленты телевизора ј 35). В руках у мужчины большой  саквояж,  у
мальчика - сверток,  завернутый  в  газету.  Калитку  открыл  сын  владельца
коттеджа. Люди вошли, но собака заупрямилась, заскулила. Лишь после строгого
окрика со стороны пришедшего с нею мальчика: "Плутон! Сюда!",  собака  вошла
во двор коттеджа. Калитка сейчас же закрылась. Приехавший мальчик все  время
беспокойно оглядывался вокруг, держа собаку за ошейник.
   20.25. Пост ј 1. На улицу Коммунаров из внешнего подъезда коттеджа  вышли
человек в кепи и человек с портфелем, в пальто с высоко поднятым  воротником
(фотоснимок с ленты телевизора ј 16). Оба направились по  улице  Коммунаров,
потом  повернули  на  улицу  Октябрьской  революции.  Наблюдение  перешло  к
передвижному С.
   20.25-20.35.  Передвижной  С.  Человек  с  портфелем  и  человек  в  кепи
(фотоснимок ј С3), выйдя из внешнего подъезда коттеджа, с улицы  Коммунаров,
завернули на улицу Октябрьской революции, затем направо, на улицу  Горького.
На углу Пушкинской улицы они внезапно подошли к ярко-красному  электромобилю
ј МИ 319-24, который, очевидно, ожидал их здесь. Машина с места взяла полный
ход, понеслась по Пушкинской улице, повернула налево, в  Парковую  улицу,  и
скрылась. К сожалению, я был в этот момент без машины. Дальнейшие поиски  на
электроцикле ни к чему не привели".
   Комаров неодобрительно покачал головой и, разложив  перед  собой  снимки,
указанные в последних трех донесениях, принялся внимательно изучать их.
   Экран одного из  настольных  телевизефонов  беззвучно  светился.  На  нем
появилось смуглое лицо Хинского. Глаза лейтенанта были задумчивы. Левая рука
была на перевязи.
   Комаров коленом нажал кнопку под столом. Дверь  распахнулась,  пропустила
Хинского в кабинет и сейчас же закрылась.
   - Садитесь, садитесь, Лев Маркович, - сказал Комаров, едва Хинский кончил
рапортовать. - Рассказывайте... Но  прежде  всего,  как  рука?  -  заботливо
спросил он.
   - Ничего особенного, Дмитрий Александрович. Пустяковый вывих.  Видно,  вы
не в полную силу работали, - улыбаясь, ответил Хинский.
   - Не сердитесь, на старика?  -  допытывался  Комаров,  прищуривая  глаза,
полные отеческой теплоты.
   - Да что вы, Дмитрий Александрович! Ради такой встречи не жаль было бы  и
десяти рук!
   - Ну, при десяти руках мне, пожалуй,  и  несдобровать  бы,  -  рассмеялся
Комаров, но сейчас же оборвал смех. - Итак, Лев Маркович, что нового?
   - Все утро потратил на поиски следов красной машины. Она была взята вчера
в шестнадцать часов в Новоарбатском гараже...
   - Это в каком же? - перебил Комаров. - Возле Москвы-реки?
   - Нет, у начала магистрали, недалеко  от  Гидрогеологического  института.
Фотосчетчик гаража отметил номер машины и время ее выхода  на  улицу.  Между
шестнадцатым и двадцать первым часом ни в одном из  московских  гаражей  эта
машина не зарегистрирована.
   - А в двадцать первом часу? - спросил Комаров.
   - В двадцать один час ее приход отметил фотосчетчик подземного  гаража  у
площади Маяковского. Мне повезло. Сейчас же по возвращении  в  гараж  машина
поступила на осмотр и промывку, но, к счастью,  за  ночь  этих  операций  не
успели проделать, даже не дотронулись до нее. В двадцать два часа я задержал
машину по телевизефону в гараже, приехал туда, и, по моему требованию, ее со
всеми предосторожностями перевели в особое, изолированное  помещение.  Ключи
от помещения у меня. Там я подробно осмотрел ее.
   - Так, так...  -  одобрительно  сказал  Комаров.  -  Что  вам  рассказали
счетчики?
   - Почти ничего нового. Подтвердили лишь то, что уже было нам известно.
   - Именно?
   - В  шестнадцать  часов  она  вышла  из  Новоарбатского  гаража  с  одним
пассажиром-водителем. Прошла пятьсот пятьдесят метров,  остановилась,  через
десять минут приняла двух довольно легковесных пассажиров - оба весили всего
восемьдесят восемь килограммов - и немедленно ушла  на  расстояние  тридцати
одного километра пятисот двадцати метров. Остановка после  этого  пробега  в
девятнадцать часов точно совпадает с донесением поста номер три на  Клязьме.
Показания часов и счетчиков машины об обратном пути, о  нагрузке  и  времени
прихода в гараж совпадают  с  моими  расчетами  и  показаниями  фотосчетчика
гаража.
   - Отлично. Что еще?
   - Я тщательно осмотрел изнутри и снаружи кузов машины, сделал  фотоснимки
и исследовал их после многократного увеличения.
   - Так... так... Хотя бы это ничего  и  не  дало,  но  сделать  надо  было
обязательно.
   - Нет, это кое-что дало, Дмитрий Александрович.
   - Ага! Тем лучше.
   - Во-первых, на  обивке  сидения  я  нашел  несколько  длинных  волнистых
шерстинок блестящего черного цвета, а на подстилке в  кабине  следы  больших
собачьих лап. Несомненно, это тот черный  ньюфаундленд,  о  котором  доносит
пост номер три.
   - Можно, значит, не сомневаться, что именно на этой машине мужчина в кепи
приехал на Клязьму с мальчиком и собакой и затем уехал, захватив человека  с
портфелем.
   - Я тоже так думаю,  Дмитрий  Александрович.  Кроме  того,  возле  задних
сидений электромобиля я нашел обрывок алюминиевой бумаги с печатным текстом,
вероятно обрывок газеты или журнала.
   Хинский,  достав  из  бумажника  обрывок,  передал  его   Комарову.   Тот
внимательно рассмотрел тончайшую, не очень прочную металлическую бумажку  на
свет, прочел обрывки фраз, отпечатанных на ней с обеих сторон, и задумался.
   - Так. Хорошо, - сказал наконец Комаров, подняв голову. - Что еще?
   Хинский огорченно развел руками:
   - Пока ничего, Дмитрий Александрович.
   - Ну, что же! Поработали неплохо и узнали немало. Что вы  думаете  дальше
предпринять? Надо идти по следам, пока они свежи и горячи.
   Хинский минуту помолчал.
   - Прежде всего,  -  начал  он,  -  я  хотел  бы  сегодня  же  обследовать
окружность радиусом  до  пятисот  пятидесяти  метров  вокруг  Новоарбатского
гаража, откуда была взята красная машина. Где-то  на  этой  окружности  была
первая остановка машины. Возможно, кто-нибудь там запомнил ее яркую окраску.
Одновременно надо будет поручить сержанту Васильеву...
   На столе перед Комаровым  послышалось  тихое  гудение,  засветился  экран
второго телевизефона.
   Хинский замолчал. Комаров включил аппарат. Экран остался  пустым,  но  из
звуковой части аппарата послышался голос:
   - Алло. Кто у аппарата?
   - Двести восемьдесят шесть, - ответил Комаров..
   - Колесо.
   - Луна.
   - Клязьма. Пост номер два. Разрешите срочно додожить, товарищ  майор.  Во
дворе замечается усиленное движение людей между коттеджем и ангаром.  Внесли
в ангар чемодан и баул. Пришедший в шестнадцать тридцать  через  калитку  со
Школьной улицы человек вышел из коттеджа, переодетый в рабочий комбинезон, с
какими-то инструментами в руках и  направился  в  ангар.  Предполагаю,  идет
подготовка к вылету.
   - Кардан не появлялся? - живо спросил Комаров.
   - Не появлялся, товарищ майор. Полчаса назад из коттеджа  во  двор  вышел
пришедший сюда вчера посторонний  мальчик  с  собакой.  Их  сопровождал  сын
владельца коттеджа. Погуляли минут десять по саду и вернулись в дом.
   - Больше ничего нового?
   - Пока все, товарищ, майор.
   - Спасибо. Будьте внимательны. Если начнут выводить геликоптер из ангара,
немедленно сообщите. Буду у аппарата.
   Комаров выключил телевизефон, и сейчас же по волновому  избирателю  вновь
включил его. На экране появилась небольшая комната  диспетчера  при  ангаре.
Диспетчер, сидевший у пульта, на котором  были  видны  разноцветные  кнопки,
рычажки, горящие и потухшие  лампочки,  светившиеся  нити  графиков,  поднял
глаза и вопросительно посмотрел на Комарова?
   - Что прикажете, товарищ майор?
   - Приготовьте, пожалуйста, скоростную  машину  к  немедленному  отлету  и
держите ее наготове.
   - Слушаю, товарищ майор, - ответил лейтенант-диспетчер,  быстро  переводя
какой-то рычажок на пульте и нажимая кнопку на щитке. - С пилотом?
   - Непременно. На всякий случай - для длительного,  дальнего  и  высотного
полета. Машину перевести поближе, на малую площадку.
   - Слушаю, товарищ майор. Через семь минут машина будет на малой площадке.
   Комаров выключил аппарат, экран потух.
   - Итак, мой дорогой, - сказал майор, обращаясь  к  Хинскому,  -  я  опять
отлучаюсь из Москвы. Когда вернусь, не знаю. После донесения поста номер три
о заготовке продовольствия в ангаре клязьминского коттеджа я понял, что  там
организуется новое путешествие Кардана. Всю ночь я думал и  не  мог  решить:
следовать ли мне далее за Карданом или остаться в Москве и распутывать узел,
завязавшийся вокруг Клязьмы. Сегодня я наконец  договорился  с  заместителем
министра государственной безопасности,  что  лично  займусь  Карданом  и  не
выпущу его из виду, пока мне  не  станут  известны  цели,  ради  которых  он
пробрался в Советский Союз. Боюсь, что этот человек несет нам  несчастье.  У
него есть какие-то связи, возможно -  сообщники  в  Советском  Союзе.  Здесь
пахнет преступной организацией, в которой Кардан, кажется, собирается играть
видную роль. Посмотрим. А вы продолжайте  идти  по  тем  следам,  какие  уже
имеются в Москве. Будьте терпеливы и  настойчивы.  Вы  будете  работать  под
руководством моего заместителя,  капитана  Светлова.  Не  забудьте  получать
сведения со станции Вишневск о ходе наблюдений за "освободителями"  Кардана.
Ну, прощайте, друг мой, - закончил Комаров, вставая  и  протягивая  Хинскому
обе руки. - Времени у меня остается мало. Каждую  минуту  могут  вызвать.  Я
хочу оставить капитану Светлову и вам подробную инструкцию...
   Хинский, прощаясь с майором, был взволнован и грустен.
   - Дмитрий  Александрович,  -  сказал  он  запинаясь,  -  вы,  пожалуйста,
присылайте хоть изредка весточку о себе...
   -  Непременно,  Лев  Маркович.  Непременно,  дорогой  мой.   При   первой
возможности.

   ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
   У ВОРОТ АРКТИКИ

   Дима жил словно в тумане. Ни о  чем  невозможно  было  думать,  ничто  не
доходило до сознания. Дима ходил растерянный, на вопросы  отвечал  невпопад,
словно с трудом пробуждаясь от сна.
   Березин назначил отъезд на 22 августа. И после  этого  Дима  шел  уже  за
событиями, как на аркане, с затуманенным сознанием. Иногда  при  взгляде  на
похудевшее лицо сестры, ему становилось больно и стыдно, и  робко  всплывала
мысль: "А может, не надо... может,  отказаться"...  Но  тут  же  вставало  в
воображении презрительное и насмешливое лицо Березина, и Диме казалось,  что
он уже слышит, как Березин цедит сквозь зубы: "Струсил... Я так и  знал".  И
Дима гнал от себя мысль об отказе. Нет,  он  не  трус.  Он  должен  поехать,
должен найти брата. Перед отъездом он оставит Ирине письмо, объяснит ей, что
он не мог иначе, что он непременно вернется к началу занятий в школе. Только
не надо говорить об Арктике, он напишет,  что  уехал...  ну,  куда-нибудь  в
другое место. А то она начнет искать, пошлет вдогонку радиограмму...
   Дима так и сделал. В тот день, 22 августа, когда он в  последний  раз,  с
маленьким свертком в руке, вышел из дому, ведя на поводке степенно шагавшего
Плутона, в кармане у Димы лежало письмо Ирине. В нем он  сообщал,  что  один
человек, сибирский охотник, берет его с собой в тайгу на охоту и  что  ровно
через месяц они вернутся  в  Москву.  "Только,  пожалуйста,  не  беспокойся,
Ирочка,  нам  в  тайге  будет  очень  интересно",  писал  он,  подразумевая,
очевидно, охотника, себя и Плутона. Потом следовали горячие поцелуи и  опять
просьбы не беспокоиться.
   Зная, что отъезд из Москвы состоится ночью, а письмо дойдет очень быстро,
через два часа, Дима опустил его в уличный почтовый шкаф,  предусмотрительно
замазав номер дома, корпуса и своей квартиры: письмо придет в почтовый  узел
района и там застрянет на некоторое время.
   Пока отыщут квартиру по фамилии Ирины, пока доставят -  пройдет  ночь,  и
Димы уже не будет в Москве.

   * * *

   И вот, после  ночного  полета  на  геликоптере,  Дима  шагает  по  улицам
Архангельска,  молча  рассматривает  улицы,  скверы  и  время   от   времени
поглаживает Плутона, который с  достоинством  выступает  рядом  на  коротком
поводке. Плутон каждый раз в ответ поднимает тяжелую  голову,  вопросительно
поглядывает на Диму и теснее прижимается к его ноге.
   Долго не разговаривать с дорожным товарищем неловко,  а  разговор  с  ним
как-то не налаживается. В сущности, Дима почти ничего не знает о человеке, с
которым ему придется провести много времени в пути.
   Этого человека зовут Георгий Николаевич. Так его назвали, когда знакомили
с Димой на даче где-то под Москвой.  Фамилию  Георгия  Николаевича  Диме  не
сказали, да он и не обратил на это  внимания.  В  общем,  человек  этот  ему
понравился. Познакомившись, Георгий Николаевич увел Диму к себе  в  комнату,
долго разговаривал с ним, расспрашивал, почему ему  так  хочется  попасть  в