изнести эти несколько слов, как человек стремительно
надвинулся  на  него.  Кантор  в  недоумении  оборвал  фразу  и  должен  был
попятиться на шаг. Дверь захлопнулась, и Хинский опять остался один.
   В то же мгновение он оказался на  ногах.  Кровь  бросилась  ему  в  лицо,
сердце сильно забилось.
   Так вот он какой, Акимов! Как же было не узнать его? Фотоснимок не совсем
удачный... Почему он  так  пристально  смотрел?  Знает?  Понял?  Узнал?  Ах,
нехорошо! Не надо было отвечать таким же пристальным взглядом...  Интересный
тип. Совсем не такой серый, как на снимке. Видимо,  умный,  сильный  враг...
Надо держать ухо востро...
   Хинский прошолся несколько раз по кабинету - от двери  к  противоположной
стене. Время шло, а Ирина не возвращалась. У Хинского уже начинало  иссякать
терпение. Наконец открылась дверь.
   Ирина вошла, как слепая, пошатываясь. Подойдя к столу, она схватилась  за
него, как будто опасаясь упасть. Хинский услышал ее шепот:
   - Не может быть... Не может быть... Это не он...
   Хинский бросился к ней:
   - Что с вами, Ирина Васильевна? Что случилось?
   Руки Ирины упали со стола, она пошатнулась.
   Хинский подхватил ее и повел к креслу. Усадив Ирину, он быстро  налил  из
графина воды и подал ей стакан.
   - Выпейте, Ирина Васильевна, - бормотал он. - Что случилось?
   Она сделала несколько глотков, мелко стуча зубами о край стакана.
   - Он тоже там, - бормотала она. - Не может быть... Как он  туда  попал?..
Что же это такое?.. Кик же это могло быть?
   - Кто? О ком вы говорите, Ирина Васильевна? Успокойтесь. Возьмите себя  в
руки.
   Глотая слезы, то и дело прикладывая платок к покрасневшим  глазам,  Ирина
торопливо заговорила:
   - Это мой брат... Дима... Мальчик мой... Сначала Валя, теперь  Дима  тоже
там, пропал без вести... Но это не Антонов, это мой Дима... Потому что с ним
Плутон... Мне сейчас сказал это наш  директор,  он  получил  радиограмму  из
Архангельска... Там сказано про мальчика Антонова...  Только  нет,  это  мой
Дима. Он убежал из дому... Дима с Плутоном...
   - Говорите, говорите, Ирина Васильевна! - едва сдерживая волнение, сказал
Хинский. - Прошу вас... Это очень важно. Вы не можете себе представить,  как
это важно! И для вас и для... меня.
   Последняя  фраза  поразила  Ирину.  Она  внезапно  пришла   в   себя,   с
недоумением, почти недоверчиво взглянула на Хинского и замолчала.
   Через минуту она тихо спросила:
   - Почему и для вас, товарищ Хинский?
   "Спугнул...  -  с  досадой  подумал  Хинский.  -  Ну,  теперь  ничего  не
поделаешь... Надо идти до конца".
   Пристально глядя на Ирину, он отогнул  обшлаг  на  рукаве.  Под  обшлагом
сверкнул золотой значок.
   Ирина перевела глаза на Хинского, и вдруг лицо ее вспыхнуло. Она встала и
протянула ему обе руки.
   - Теперь я все понимаю, товарищ Хинский! Не  могу  вам  передать,  как  я
рада!
   Через пятнадцать минут Хинский знал всю историю исчезновения  Димы,  все,
что сделала до сих пор Ирина в поисках его, и почему она думает, что мальчик
Вадим Антонов с "Чапаева" в действительности ее брат Дима.
   После некоторого молчания Хинский задумчиво сказал:
   - Да, возможно, что вы правы. Одно присутствие Плутона говорит за это.  И
наши данные подтверждают ваше мнение...
   - Ваши данные?.. - с удивлением воскликнула Ирина. -  Значит,  вы  знаете
что-то о Диме?
   - Вот именно "что-то"... Нам не было известно,  кто  он  на  самом  деле,
какова его настоящая фамилия. И если этот мальчик с "Чапаева"  действительно
ваш Дима, то сегодняшний день для меня - день большого горя и большой удачи.
- Он вздохнул и, помолчав, продолжал:  -  С  первого  же  дня  вылета  этого
мальчика из Москвы, или даже за день до этого, он находился  уже  под  нашим
наблюдением, как и лицо, сопровождающее его.
   - Вы возвращаете мне жизнь, - сказала  Ирина.  -  Значит,  с  ним  ничего
дурного не могло случиться? Правда?
   - До момента взрыва "Чапаева" ничего  дурного  с  ним  не  случилось.  И,
вероятно, не случится, если он на льду  вместе  с  моим  начальником.  Будем
надеяться, что их отыщут... Вы мне сами только  что  говорили  об  этом.  Не
правда ли?
   Ирина нерешительно кивнула головой и спросила:
   - А кто же этот человек, который сопровождает Диму?
   Хинский с минуту колебался, но, взглянув  на  Ирину  и  увидев  ее  жадно
устремленные на него глаза, измученное бледное  лицо,  решил  не  обманывать
девушку.
   - Его фамилия Коновалов, раздатчик грузов ВАРа на "Чапаеве"... Впрочем  -
поспешно поправился он,  -  Коновалов  или  Петров  -  фамилия  вам  ничего,
вероятно, не  скажет.  Вернемся  к  Диме.  Если  этот  мальчик  с  "Чапаева"
действительно ваш брат... Но надо твердо убедиться в  этом.  Для  этого  вам
придется зайти завтра в одиннадцать часов  в  мой  служебный  кабинет...  Вы
знаете, где помещается наше министерство? Там вы пройдете  в  комнату  номер
триста один. Вам будет приготовлен пропуск. Вы сможете прийти?
   - Конечно, конечно! - поспешно согласилась Ирина.
   - Еще одна просьба, Ирина Васильевна. Принесите с собой какие-нибудь вещи
вашего брата, которые он чаще всего  держал  в  руках  незадолго  до  своего
исчезновения, но которых после этого меньше всего касались руки других  лиц.
Какие-нибудь книги, тетради, твердые - лучше всего лакированные  -  вещи  из
детского хозяйства. Ну, прощайте. До завтра. Не приходите в отчаяние.  Будем
надеяться, что все кончится благополучно.
   На другой день в кабинете  Хинского  Ирина,  забыв  обо  всем  на  свете,
смотрела  на  фотоснимок.  Она  словно  переживала   настоящую   встречу   с
вернувшимся к ней живым и здоровым братом.
   - Это он... Это Дима... - говорила  она.  -  Даже  будь  этот  прекрасный
снимок в тысячу раз хуже, я узнала  бы  своего  мальчика.  И  Плутон  здесь!
Посмотрите на эту славную морду...
   Ирина   вдруг   остановилась,   с   недоумением   продолжая    пристально
рассматривать фотоснимок.
   - Не понимаю... Что это значит?  Каким  образом  он  попал  сюда?  -  Она
подняла глаза на Хинского.
   - Кто? - быстро спросил Хинский,  приподнимаясь  с  кресла,  и  потянулся
через стол  к  фотоснимку  в  руках  Ирины.  -  О  ком  вы  говорите,  Ирина
Васильевна?
   - Об этом человеке рядом с Димой, - продолжала Ирина, указывая на снимок.
- Ведь это Березин Николай Антонович. Как он здесь очутился вместе с Димой?
   Хинский на минуту закрыл глаза и медленно опустился  в  свое  кресло.  Он
чуть не задохнулся от  этой  неожиданной,  совершенно  невероятной  удачи  и
должен был некоторое время помолчать, чтобы прийти в себя. Загадка  красного
электромобиля раскрывалась.
   - Вы вполне уверены, что узнали этого человека? - спросил он наконец, сам
не веря своей удаче.
   - Ну, конечно, это Березин! - без тени сомнения ответила Ирина. - Как  же
мне его не узнать, если он несколько лет  подряд  был  нашим  другом,  часто
приходил к нам! Только последние год-два он  не  бывает  у  нас...  Я  и  не
подозревала, что они с Димой встречаются. Или это просто случайность? Вы  не
знаете?.. Они сняты, я вижу, на каком-то дворе. Вокруг сад, густые кусты.  И
домик маленький, словно загородный коттедж, не правда ли?
   Хинский кивнул головой:
   - Да, это на окраине Москвы.
   - Но как же они там очутились? И к тому же вместе?
   Хинский помолчал и, не глядя на Ирину, пожал плечами.
   - Право, не могу сказать.
   На столе прозвучал гудок телевизефона. Хинский включил аппарат. На экране
появилась голова Лебедева, главного дактилоскописта.
   - А! - воскликнул  Хинский.  -  Ну  что?  У  вас  есть  уже  какие-нибудь
результаты?
   -   Да,   товарищ   лейтенант!   -   последовал   ответ   с   экрана.   -
Дактилоскопических оттисков было найдено много,  особенно  на  пеналах.  Эти
оттиски полностью совпадают с прежними, уже  имеющимися  у  нас.  Фотоснимки
будут вам доставлены к вечеру.
   - Очень хорошо! - произнес Хинский. - Благодарю вас, товарищ Лебедев.
   Лебедев исчез с экрана. Выключив аппарат, Хинский повернулся к Ирине:
   - Итак, Ирина Васильевна, я  могу  вам  теперь  твердо,  вполне  уверенно
сказать, что ваш брат там... на льду.  Будем  надеяться,  что  он  вместе  с
Комаровым, моим начальником, и Карцевым, главным электриком  "Чапаева".  Нам
уже известно, что в ближайшие дни,  как  только  в  районе  гибели  ледокола
установится погода, поиски начнутся с разных сторон.
   Хинский на минуту задумался, потом поправил раструб диктофона,  стоявшего
возле Ирины, и бесстрастным, немного официальным тоном продолжал:
   - Теперь побеседуем о  другом.  Расскажите  мне  все,  что  вы  знаете  о
Березине: кто он? Где живет? Где работает? Давно ли вы знакомы с ним? Почему
он перестал бывать у вас?  Должен  вас  заранее  предупредить:  все  что  вы
сегодня видели и слышали здесь, все, что вы в дальнейшем сообщите мне  перед
этим диктофоном, вы обязаны хранить о  полной  тайне,  никому,  даже  самому
близкому человеку, не рассказывать.  Этого  требуют  высшие  государственные
интересы и благо нашей родины. Вы поняли меня?
   - Поняла, товарищ лейтенант, - громко и отчетливо ответила Ирина.

   ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ
   МНОГОЗНАЧИТЕЛЬНЫЙ РАЗГОВОР

   - Я спрашиваю тебя, разве мы стали хуже? Разве разучились работать? В чем
дело? Вот мой министр рассказывает,  как  он  производил  десять  лет  назад
поворот Аму-Дарьи к Каспийскому морю. Работа, кажется, не маленькая! Не было
ни одной аварии, ни одного несчастного случая!  Почему  же  у  нас  не  так?
Заводы  дают  нам  великолепную  продукцию,  но  среди  лучших   материалов,
инструментов, машин то тут,  то  там  обязательно  попадается  что-нибудь  с
дефектом...  Происходит  авария,  задерживается   строительство,   срывается
график...
   Лавров шагал по комнате, заложив руки за спину. Он  сильно  изменился  за
последний год. Втянулись щеки, глубокая складка прорезала переносицу,  синие
глаза стали острее, смотрели тревожно, настороженно.
   Ирина сидела в своем любимом уголке на диване, в обычной  позе  -  поджав
под себя ноги. Опустив  голову,  она  механически  сматывала  и  разматывала
какой-то шнурок.
   При последних словах Лаврова Ирина подняла голову и пристально  взглянула
на него:
   - Что ты хочешь сказать, Сережа?
   Лавров продолжал быстро шагать по комнате, словно не слыша вопроса Ирины.
   - После великолепно проведенных строек на Ангаре и Аму-Дарье, - продолжал
он, - кто мог бы ожидать таких неполадок на арктических работах, хотя бы эти
работы и были в десять, в сто раз крупнее по масштабу? А некоторые  из  этих
неполадок по своему характеру положительно похожи на преступления! Дефектные
насосы твоего завода, один из которых привел к аварии на  шахте  номер  три,
нашлись после проверки еще в двух шахтах. Это ошибка? Ладно! Пусть. На шахту
номер три посылают негодный  георастворитель.  Я  успел  тогда  вмешаться  и
быстро исправить положение. Это что? Тоже ошибка? -  все  более  волнуясь  и
торопясь, словно предупреждая возражения Ирины, говорил Лавров.
   Но Ирина сидела молча, снова опустив голову на грудь.
   - Хорошо, пусть так. Но дальше! Почему электроход "Танкист" ушел на шахту
номер пять с теми грузами, которые были нужны  шахте  номер  семь,  и  потом
пришлось "Рабочему" свернуть с пути, чтобы принять эти грузы и отвезти их по
назначению в шахту номер семь? А запоздания  выхода  некоторых  кораблей  из
портов? Разве перечислишь все! Между тем я собственными  глазами  вижу,  как
работают люди. Они засыпают меня новыми изобретениями. Команды  кораблей  из
сил выбиваются, чтобы ликвидировать задержки и прибыть  вовремя  куда  надо.
Заводы десятки раз проверяют качество своей продукции, прежде чем  выпустить
ее. А на шахтах люди работают, забывая о себе, об опасностях. Ведь  несмотря
ни на что, большая часть шахт  уже  наполовину  готова!  А  первая,  третья,
седьмая и десятая уже проходят наклонные соединительные тоннели...
   - Кстати... - внезапно оживившись, перебила Лаврова Ирина. -  Месяца  два
назад, случайно заменив  заводского  контролера-выпускающего,  я  обнаружила
брак в нашей продукции и задержала его. Почему-то вмешался Акимов -  знаешь,
начальник производства, которого назначили вместо меня  -  и  выпустил  этот
брак.
   - И ты смолчала, Ирина? - остановившись, воскликнул Лавров.
   - Нет, я заявила протест директору. Тот  расследовал  дело  и  немедленно
попросил ВАР вернуть этот злосчастный ящик. А через  несколько  дней  пришло
письмо помощника Березина  с  сообщением,  что  этот  ящик  уже  погружен  в
Мурманске на электроход, неизвестно какой,  и  что  послана  радиограмма  на
шахты о возврате ящика. Однако до сих пор  его  не  получили,  и  где  он  -
неизвестно.
   - Вот, вот! Видишь? Вот как идет у нас работа. Знаешь ли, Иринушка... все
это и гибель "Чапаева" наводит на страшные мысли...
   - "Чапаева"? - прошептала Ирина и заплакала. - Дима,  Димочка...  мальчик
мой... Лавров порывисто обнял ее.
   - Иринушка... милая!.. Зачем я напомнил тебе о нем?
   Она быстро вытерла глаза, встряхнула головой и тихо сказала:
   - Я тебя пять дней не видела, Сережа...
   - Да, да... - торопливо ответил Лавров, не сводя с нее любящих глаз. - Но
я был в Туле, на заводах...
   - Ну вот, - продолжала Ирина. - Через два  дня  после  твоего  отъезда  я
получила радиограмму от начальника Архангельского порта. То есть не я  лично
- директор моего завода. Начальник порта боялся, что нанесет мне удар... Мой
директор постепенно познакомил меня с радиограммой...
   - Ну... ну... - торопил Лавров насторожившись.
   - В радиограмме начальник порта сообщал,  что  вся  команда  и  пассажиры
"Чапаева" благополучно перешли на борт  "Полтавы",  кроме  четырех  человек,
погибших на глазах капитана при попытке перепрыгнуть со льда на вездеход,  и
трех, которые пропали без вести. Среди этих трех пропавших был мальчик  Дима
Антонов  с  собакой  Плутоном,  большим  ньюфаундлендом.   Начальник   порта
спрашивал, не мог ли  этот  мальчик  оказаться  моим  братом,  о  котором  я
запрашивала портовое управление две  декады  назад.  Ты  ведь  помнишь,  что
сейчас же после исчезновения Димы московская милиция разослала  повсюду  его
приметы... Вот он и отыскался, - прошептала Ирина. - Отыскался, чтобы тут же
исчезнуть... И при каких обстоятельствах!
   - Какие же у них предположения о судьбе  этих  трех  человек?  -  спросил
Лавров.
   - По словам начальника порта, капитан "Чапаева" предполагает, что один из
них, главный электрик ледокола, безусловно остался на льдине, а другие  два,
очевидно, погибли при взрыве, хотя очень возможно, что и они сошли на лед, к
главному электрику, с которым подружились в  пути.  Начальник  порта,  кроме
того,  сообщает,  что  с  мыса  Желания,  с  островов   Визе   и   Уединения
четырнадцатого сентября, то  есть  завтра,  вылетят  геликоптеры  на  поиски
пропавших. До сих пор в центре Карского моря свирепствовали шторм и пурга, а
с четырнадцатого ожидается улучшение погоды.
   Ирина замолчала, нервно сматывая шнурок на пальце. Потом прибавила:
   -  Между  прочим,   это   же   подтверждает   лейтенант   государственной
безопасности Хинский.
   - Лейтенант государственной безопасности? - повторил с удивлением Лавров.
- Что же он тебе подтвердил  по  поводу  людей  с  "Чапаева"?  И  откуда  он
появился у тебя, этот Хинский?
   - Он приходил к нам на завод, - уклончиво ответила Ирина,  -  за  разными
справками по делу об аварии на шахте номер три. Ну, вот он мне и сказал, что
среди трех пропавших без вести находится его начальник и друг... Хинский был
в очень подавленном  состоянии.  Когда  он  узнал  предположение  начальника
Архангельского порта о том, что Дима остался с его другом на  льду,  Хинский
подтвердил это с полной определенностью. Он мне даже  сообщил,  с  кем  Дима
попал на "Чапаев"...
   - Вот как! - продолжал удивляться Лавров. - С кем же?
   - Какой-то  Коновалов,  Георгий  Николаевич,  взял  Диму  с  собой.  Этот
Коновалов ехал раздатчиком грузов по пути "Чапаева"...
   - Коновалов! - воскликнул Лавров.- Постой... постой... Ведь я  подписывал
недавно... да, да, декады две назад... командировку какому-то Коновалову для
работы в шахте номер шесть.
   - Что ты говоришь, Сережа! Ты не ошибаешься?
   - Да нет же! Я теперь отлично припоминаю... Обычно я  такие  командировки
не подписываю. Это делает заведующий отделом  кадров.  Но  тут...  -  Лавров
задумался, потом медленно сказал:  -  Странно...  Березин  мне  рекомендовал
этого человека и просил дать ему работу  на  шахте.  Энтузиаст,  мол,  горит
желанием... И просил моей личной записки к начальнику строительства шахты. Я
и написал эту записку на своем бланке.  Странно,  что  же  это  за  человек,
который способен увозить детей?  И  как  мог  Березин  рекомендовать  такого
человека?
   Лавров стоял посредине комнаты, бледный, задумчивый.
   - Но Коновалов, по-видимому, жив, и у него можно будет узнать о  Диме,  -
сказала Ирина оживившись.
   - Да, да, - ответил Лавров, видимо думая о своем. - Я поговорю с  ним.  Я
еду завтра на эту шахту. После гибели грузов вместе с "Чапаевым"  она  может
оказаться в тяжелом положении. Навигация  кончилась,  а  подводными  лодками
далеко не все можно доставить зимой. - И Лавров прибавил, словно про себя: -
"Чапаев", "Чапаев"... Одно к одному... Неужели я прав?..
   Ирина внимательно смотрела на Лаврова.
   - Ты что-то начал говорить мне о "Чапаеве", - тихо  сказала  она.  -  Его
гибель на что-то раскрыла тебе глаза... Что ты этим хотел сказать, Сережа?
   - О "Чапаеве"? Да... Но это пока догадки, Ирина. Рано еще высказывать  их
вслух. А знаешь, неплохо было бы и мне повидаться с Хинским. После разговора
с ним и мы с тобой поговорили бы, Иринушка...
   - Вряд ли успеем, Сережа, - сказала  Ирина.  -  Через  несколько  дней  я
улетаю с Порскуновым.
   - Что? - с  изумлением  посмотрел  на  Ирину  Лавров.  -  С  Порскуновым?
Полярником? Куда?
   - На Карское море. Искать Диму.
   - Но это же безумие, Ира! - воскликнул пораженный Лавров. -  Подумай!  Ты
сама только что сказала, что  завтра  со  всех  концов  Карского  моря  люди
вылетают на поиски. Они отлично  снаряжены,  они  знают  свое  море,  у  них
специальные полярные геликоптеры. Что ты хочешь делать, Ира? Родная моя,  не
безумствуй... Одумайся...
   - Не беспокойся, Сережа, - твердо ответила Ирина. -  Ничего  ужасного  не
будет. Порскунов не хуже, а может быть,  лучше  других  летчиков  знает  это
море. У него тоже полярный геликоптер. И  кроме  того...  -  На  лице  Ирины
отразилось страдание. - Я не могу... Пойми, Сережа, милый,  не  могу  сидеть
здесь в бездействии, пассивно ждать вестей от других...
   Голос Ирины задрожал, и она замолчала, опустив глаза.
   Лавров долго и печально смотрел на нее.
   - Лети, Иринушка, - тихо сказал он, поцеловав ее в лоб. - Ты права.  Горе
легче переносится в борьбе с ним. Лети, дорогая. Летчики,  конечно,  сделают
свое дело  хорошо,  но  тебе  будет  действительно  легче.  Если  бы  я  мог
отлучиться, сам полетел бы с тобой... - Он опять помолчал и добавил, упрямо,
с какой-то угрозой нахмурив брови: - А я скоро вернусь и поговорю с Хинским.
Он неспроста приходил к вам на завод. Нет, если он не придет ко мне - я  сам
пойду к нему, когда, вернусь с шахты.

   ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
   В МЕЖШАХТНОМ ТОННЕЛЕ

   Солнечный луч щекочуще пробивался в глаза, губы спящего Лаврова  невольно
складывались в счастливую улыбку.
   Гудок телевизефона прогнал дремоту. Лавров открыл глаза, и на него  сразу
нахлынули мысли  о  приезде,  о  будничных  заботах,  деловых  разговорах  с
Кундиным.
   Скромно убранная комната была залита  желтым  солнечным  светом  наружных
фонарей: широкие полосы света наискось падали на пол и на подушки постели.
   Телевизефон настойчиво гудел. Лавров протянул руку к  столику  и  включил
экран. Появилось лицо Кундина - начальника строительства шахты номер  шесть.
Его добрые голубые глаза,  толсты