е медленное, но упорное движение вперед.
   Дима спал непробудным сном почти до обеда, не слыша ни репродуктора,  три
раза звавшего к завтраку, ни Георгия Николаевича, пытавшегося разбудить его.
В двенадцать часов Плутон, придя  в  отчаяние  от  скуки  и  голода,  стащил
наконец с Димы одеяло, навалился ему на грудь и начал обнюхивать ухо.  Стало
нестерпимо щекотно, и после нескольких энергичных,  но  безнадежных  попыток
отбиться Дима проснулся.
   Как раз в этот момент винт "Чапаева"  остановился.  Наступила  тишина,  и
тотчас же в каюту донеслись два могучих протяжных гудка чапаевской сирены  и
прогнали последние остатки сна.
   Он прислушался.
   - Слышишь, Плутон? - тихо спросил Дима. "Чапаев" кричит: "Не следуйте  за
мной остановитесь!"
   - Вот! Вот! - сказал он через мгновение, уловив далекий вой. -  Такие  же
два гудка. Это "Полтава" отвечает! "Остановлюсь!" А почему они остановились?
   Дима торопливо оделся и побежал в столовую,  оставив  жалобно  скулившего
Плутона одного.
   В коридоре, встретив одного из пассажиров, Дима  спросил  его  о  причине
остановки "Чапаева".
   - Не знаю, что-то там  испортилось.  Говорят,  ничего  серьезного,  скоро
пойдем дальше.
   Дима поспешно позавтракал и, накормив Плутона, поднялся вместе с  ним  на
палубу.
   "Чапаев" стоял среди высоких торосов. Вдали  под  серым,  облачным  небом
виднелась  черная  громада  "Полтавы".  "Щорс"  был,  очевидно,  дальше,  за
торосами.
   В сопровождении Плутона Дима вошел в надстройку палубных кают и  постучал
в знакомую дверь.
   - Сейчас, - прозвучал голос Дмитрия Александровича, но  Диме  послышалось
"пожалуйста", и он вошел в каюту.
   Дмитрий Александрович, очевидно не  ожидавший  такой  стремительности  со
стороны  мальчика,  сидел  перед   экраном   телевизефона   и   рассматривал
изображение  какого-то  полутемного  помещения  с  наваленными  до   потолка
бочками, тюками, громадными ящиками, между которыми виднелись фигуры  людей,
работавших в глубине помещения. Но изображение на экране промелькнуло  перед
Димой лишь на мгновение и сейчас же исчезло. Дмитрий Александрович  поспешно
выключил аппарат, быстро встал и с легкой тенью недовольства на  лице  пошел
навстречу Диме.
   - Доброго утра, Дмитрий Александрович!  Вы  не  знаете,  почему  "Чапаев"
стоит?
   - Здравствуй, Дима. Одна из термитных труб  сломалась.  Машинист  слишком
поздно заметил небольшой ропак на пути и не успел вовремя поднять трубу. Она
воткнулась в лед, а "Чапаев"  продолжал  нажимать.  Левая  тонкая  труба  не
выдержала такого давления и сломалась.
   - Это ночью случилось?
   - Нет, с час назад. Пойдем на бак, посмотрим.
   На льду перед носом "Чапаева" работала  кучка  людей,  среди  них  друзья
заметили и Ивана Павловича.  Возле  сломанной  трубы  лежала  новая,  целая,
которой очевидно, собирались заменить первую. Работа, однако, не  спорилась.
Время  шло,  новая  труба  продолжала  лежать  на  льду,  а  обломки  старой
оставались по-прежнему на месте.
   Уже репродукторы позвали обедать первую смену, потом  пригласили  вторую.
Дмитрий Александрович и Дима должны были идти в столовую.
   У трапа они встретили Ивана Павловича, устало поднимавшегося со  льда  на
палубу.
   - Здравствуйте, Иван Павлович! - окликнул его Дима. - Что же это "Чапаев"
стоит?
   - Питательная труба сломалась.
   - Мы видели. А что, ее трудно починить?
   - Оказалось нелегко. Под влиянием высокой температуры она  приварилась  к
поперечной, огневой. Металл оказался недостаточно жароупорным.  Вот  и  идет
возня. Не хочется менять все три трубы - много времени потеряем. Но,  видно,
этого не миновать. Температура воздуха падает, как бы не вмерзнуть  накрепко
в лед. Выбиваться потом из него будет трудно. Ну, я спешу...
   - Обедать не придете, Иван Павлович? - крикнул вдогонку Дима.
   - Где уж там! - донесся ответ, и Иван Павлович скрылся в  люке  машинного
отделения.
   Уже  спускались  сумерки,  когда  Дмитрий  Александрович  и  Дима   вновь
появились на носу корабля?
   Ветер дул сильными  порывами,  поземка  быстро  неслась  по  льду,  порой
скрывая кучку людей, торопливо работавших у термитных труб. Работа,  видимо,
приближалась к концу.
   Весь день прозрачные стены корабля были открыты  у  трапов,  спущенных  с
обоих бортов. На палубе было холодно, ветер  врывался  под  крышу,  ревел  и
бился о стены. Повалил густой снег, и белая крутящаяся стена скрыла людей на
льду и их яркие фонари. На  левобор-товом  трапе  стали  появляться  светлые
точки, поднимающиеся к палубе.
   - Ну, начинается  пурга.  Видно,  работу  прекратили,  -  сказал  Дмитрий
Александрович. - Пойдем в кают-компанию. Туда,  вероятно,  и  Иван  Павлович
придет.
   Георгий Николаевич дома, в каюте?
   - Да, спит. Мы с Плутоном тихо ушли, чтобы не разбудить его.
   Они шли по темному безлюдному проходу между  правым  бортом  и  палубными
надстройками. Ветер со свистом и ревом врывался сквозь открытый проем,  неся
с собой  тучи  снега.  Ослепленные  вихрем,  оглушенные  его  воем,  Дмитрий
Александрович и Дима, закрывая лица руками,  торопливо  прошли  мимо  трапа,
спеша укрыться от пурги.
   Пройдя мимо палубной надстройки,  Дмитрий  Александрович  остановился  и,
поколебавшись мгновение сказал:
   - Подожди меня здесь, Дима. Я на минутку забегу к себе.
   Он быстро направился к своей каюте.
   - Часа четыре не наблюдал... мало  ли  что...  -  бормотал  он,  открывая
дверь.
   Дмитрий Александрович включил  аппарат  телевизефона  и  поспешно  набрал
волну. Экран засветился, и на нем появился участок слабо освещенного и тесно
заставленного   грузами   помещения.   С   минуту   Дмитрий    Александрович
манипулировал экраном так, что  на  нем  появлялись  и  исчезали  все  новые
участки помещения. Затем, словно убедившись в бесцельности этих поисков,  он
выключил аппарат, вновь включил и набрал новую волну.  На  экране  появилось
помещение, похожее на прежнее. Но здесь в дальнем углу  копошилась  согнутая
фигура человека.
   Дмитрий Александрович внимательно смотрел на экран.
   Человек на экране выпрямился. Он был одет в широкую одежду вроде плаща, и
лицо его было скрыто глубоко надвинутым  капюшоном.  Стоял  он  у  какого-то
высокого, узкого предмета с блестящими головками на передней стороне. Вот он
поднял согнутую руку, словно смотря на часы. Другой рукой человек  осторожно
вращал одну из головок.
   Дмитрий Александрович, почти не дыша, нагнулся к экрану.
   Человек вдруг начал торопливо закрывать тюками и ящиками  узкий  предмет,
которым он только что занимался.  И  едва  этот  предмет  скрылся  из  виду,
человек резко повернулся и чуть не бегом кинулся к выходу.
   Дмитрий  Александрович  шумно  перевел  дыхание   и   провел   рукой   по
покрасневшему лбу. Затем он быстро выключил аппарат  и,  немедленно  включив
его, набрал новую волну.
   На экране появился капитан "Чапаева".
   Увидев Дмитрия Александровича, он встрепенулся и живо спросил:
   - В чем дело, товарищ майор?
   -  Немедленно  направьте  людей  для  обыска  во  всех  грузовых   трюмах
"Чапаева". Только никого не берите из трюмной команды. Искать нужно  длинные
узкие черные ящики с блестящими головками на одной стороне.  Я  встречу  вас
лично у кормового трюма номер два.
   Лицо капитана Левады стало белым, как листок лежавшей перед  ним  бумаги.
Он хрипло произнес:
   - Слушаю, товарищ майор! Будет сделано!
   На корме у трюма Дмитрий Александрович нашел старшего помощника  капитана
с двумя людьми из экипажа судна. Пока открывали люк  и  опускались  в  трюм,
подошел и капитан Левада.
   - Люди разосланы во  все  трюмы,  -  тоном  рапорта  доложил  он  Дмитрию
Александровичу.
   Ящик быстро нашли в  месте,  указанном  Дмитрием  Александровичем.  Майор
отстранил от него людей и приблизил ухо  к  одной  из  алюминиевых  головок.
Послышалось спокойное тиканье часового механизма. Майор уверенным  движением
нажал и повернул головку против указания стрелки на ней.
   Тиканье прекратилось.
   Дмитрий Александрович выпрямился и облегченно вздохнул.
   - На лед! - приказал он и обратился к капитану Леваде: - Поступайте таким
же образом, с другими снарядами,  если  найдутся,  и  выносите  их  на  лед.
Прикажите искать на электроходе человека в плаще  и  капюшоне  с  кисточкой.
Через пять минут встречу вас у трюма номер пять.
   Он быстро поднялся на палубу и направился к  трапу,  у  которого  оставил
Диму с Плутоном. Они стояли за  каютами,  прижавшись  в  углу,  спасаясь  от
колючего снежного вихря, врывавшегося на палубу сквозь открытый борт.
   - Извини, Дима, я немного задержался, -  сказал  майор  спокойным  тоном,
словно он уходил выпить стакан лимонаду. -Ты не замерз?
   - Нет, ничего, Дмитрий Александрович. Пойдем в кают-компанию?
   - Сходи уж один, голубчик. Мне надо сначала кончить одно маленькое  дело,
а потом и я туда явлюсь.
   Они  собирались  разойтись  в  противоположные  стороны,  когда   Дмитрий
Александрович окликнул мальчика:
   - Ты не видел, Дима: здесь никто не проходил?
   - Проходил. Только не здесь, а по трапу на лед, И пурги не побоялся.
   Дмитрий Александрович остановился и внимательно посмотрел на Диму.
   - Ты не ошибся, Дима? - спросил он серьезным тоном.
   - Как ошибся? - ответил Дима. - Я ясно видел сквозь снег. Он очень быстро
пробежал. Я даже подумал, не Георгий ли Николаевич. Доха очень похожа.
   - Ты же сказал, что он спит в каюте!
   - Ну да! Спал, когда мы с Плутоном выходили.
   - Беги скорей к себе в каюту! Проверь, но не буди  его.  Я  подожду  тебя
здесь. Плутона оставь со мной.
   - Хорошо, Дмитрий Александрович. Плутон, останься!
   Дима скрылся за штурманской рубкой.
   Подавшись вперед, Дмитрий Александрович силился что-нибудь рассмотреть  в
кромешной белой мгле, бесновавшейся вокруг  корабля,  что-нибудь  расслышать
сквозь рев усиливавшегося ветра. Но ничего нельзя было  разобрать  в  адском
вихре за прозрачными стенами корабля.
   Через минуту с левого борта донеслись голоса перекликающихся людей, топот
ног и гул мотора. На борт поднимали какой-то тяжелый предмет.
   "Левобортовый  трап  убирают",  -   с   беспокойством   подумал   Дмитрий
Александрович и оглянулся.
   Из-за штурманской рубки вынырнул Дима.
   - Ну что? - быстро спросил Дмитрий Александрович.
   - Его нет в каюте, - задыхаясь, ответил мальчик. -  И  дохи  его  нет.  И
бинокля нет...
   - Значит, это был он?
   - Он, Дмитрий Александрович! - испуганно,  заразившись  тревогой  Дмитрия
Александровича, крикнул Дима. - Он был в дохе, с кисточкой на капюшоне! Я ни
у кого не видел такой кисточки.
   Дмитрий Александрович одним  движением  натянул  на  голову  шлем  своего
электрифицированного костюма и бросился к трапу.
   - Я побегу за ним! - крикнул он Диме на ходу. - Дай мне Плутона!
   Не отдавая себе отчета в том, что делает, Дима тоже натянул на себя  шлем
и кинулся за Дмитрием Александровичем, крича:
   - Я тоже! Я с  вами!  Плутон  не  пойдет  без  меня!  Они  сбежали  почти
одновременно с трапа все трое - Дмитрий Александрович, Дима  и  Плутон  -  и
сразу потонули в воющем и крутящем снежном вихре.
   - Давай руку! - прокричал Дмитрий Александрович. -  В  какую  сторону  он
побежал?
   - Направо! К корме! - с трудом выкрикнул Дима, не имея сил вздохнуть, так
как ветер забивал ему рот и ноздри.
   Молча, наклонив голову и крепко держа Диму за руку, Дмитрий Александрович
бросился направо. Ветер накинулся на них,  швыряя  в  лицо  колючий  снег  и
сбивая с ног.
   Не отпуская руки Дмитрия Александровича, Дима спотыкался о неровный  лед,
проваливался  по  колено,  опять  поднимался   и   бежал   дальше.   Дмитрий
Александрович шагал, сжав зубы, пронизывая глазами  белую  вертящуюся  мглу.
Через несколько шагов корабль пропал  из  виду,  но  неожиданно  все  вокруг
озарилось странным молочно-сиреневым светом.  Это  вспыхнули  восемь  мощных
прожекторов "Чапаева", но пользы от них было столько же, сколько  от  свечи.
Дальше протянутой руки ничего нельзя было разобрать  в  снежной  волнующейся
пелене.
   - Подальше от корабля! - крикнул  изо  всех  сил  Дмитрий  Александрович,
наклоняясь к Диме. - Там взломанный лед! Пошли вперед Плутона!
   Ветер с яростным воем уносил слова вдаль.  Дима  слышал  только  далекое,
неразборчивое "аи-яйя-а-а-у", но последние слова он понял.
   Нагнувшись к Плутону, он прокричал:
   - Вперед. Плутон! Ищи! Ищи!  Георгия  Николаевича!  Георгия  Николаевича!
Ищи, Плутон!
   Плутон взглянул на взволнованное лицо Димы и глухо залаял. Одним  скачком
он очутился впереди и, подняв  кверху  морду,  внюхиваясь  в  воздух,  начал
кружить вокруг остановившихся людей, отбегал вправо  и  влево,  скрываясь  в
белом вихре, и вновь внезапно  появлялся  у  ног  Днмы  -  седой  от  снега,
набившегося в его густую черную шерсть.
   Дима прижался к Дмитрию Александровичу и, поднявшись на носки, прокричал:
   - Вряд ли отыщет след! Снегу навалило!
   - Тогда вернись с ним на корабль. Я один пойду.
   - Нет, нет! Подождем! Он скажет.
   Неожиданный порыв ветра с огромной силой вдруг ударил Диму в грудь в  тот
момент, когда он опускался на пятки, оторвал  от  Дмитрия  Александровича  и
бросил в высокий, только  что  наметенный  сугроб.  В  одно  мгновение  Дима
бесследно исчез.
   Дмитрий Александрович бросился туда, где только что стоял мальчик. Но  на
этом месте никого уже не было. Дмитрий Александрович громко звал Диму и полз
на коленях вперед, широко разбрасывая руки.
   Из пляшущей и ревущей белой мглы  вдруг  выскочил  с  приглушенным  ревом
какой-то чудовищный зверь и прыгнул на Дмитрия Александровича. "Медведь?"  -
мелькнула в голове мысль, и тотчас же он узнал собаку.
   - Плутон! Плутон! - закричал изо всех сил Дмитрий Александрович. -  Дима!
Ищи! Ищи Диму!
   И вдруг он почувствовал под рукой энергично барахтающуюся ногу,  и  перед
ним появился белый шар с двумя блестящими точками.  Это  была  голова  Димы,
сплошь залепленная снегом. Плутон, держа в огромной пасти его  плечо,  тащил
мальчика из снежного сугроба.
   - Держись крепче! - кричал Дмитрий Александрович,  пытаясь  подняться  на
ноги, но ветер, словно плотный водяной поток, наваливался на  него  и  вновь
бросал на снег.
   Наконец ему и Диме удалось подняться и встать на ноги. С отрывистым  лаем
Плутон вертелся возле них, отбегал и вновь возвращался и наконец, схватив  в
пасть руку мальчика, потащил его за собой.
   - Он что-то нашел! - кричал Дима  Дмитрию  Александровичу.  -  Он  что-то
нашел!
   "Пойдем за ним!" - жестом показал Дмитрий Александрович.
   Согнувшись и опустив головы, ложась грудью на  ветер,  как  на  доску,  и
крепко держась за руки, они побрели за  Плутоном.  Чтобы  выдохнуть  воздух,
приходилось прикрывать нос рукой.
   Плутон бежал впереди, подняв  нос  кверху  и  ловя  какие-то  одному  ему
заметные запахи, которые ветер приносил из белой ревущей пустыни.
   Они с трудом прошли несколько метров, и  перед  Дмитрием  Александровичем
внезапно выросла высокая  ледяная  глыба,  усыпанная  смерзшимися  обломками
льда. Они с трудом обошли ее. За торосом  было  чуть  потише  и  можно  было
перевести дух.
   Дмитрий Александрович вынул из кармана электрический  фонарь  и  привесил
его себе на грудь. Яркий луч света пробил крутящуюся и  свивающуюся  снежную
пелену на полметра. Дальше была сплошная белая стена.
   Дима оглянулся. Ни "Чапаева", ни его прожекторов не  было  видно.  Только
снег и ветер, превратившийся в живое разъяренное существо, в хозяина ледяной
пустыни. Два человека и собака были затеряны в этом диком царстве.
   Плутон побежал в сторону, мимо тороса, исчез,  через  минуту  вернулся  и
лаем позвал за  собой.  Передохнув,  Дмитрий  Александрович  пошел  за  ним,
спотыкаясь, падая, перелезая через крупные, засыпанные снегом обломки  льда,
увязая в сугробах.
   Дима плелся за Дмитрием  Александровичем,  держась  за  его  пояс.  Через
несколько шагов они  наткнулись  на  остановившегося  Плутона.  Он  повернул
белую, залепленную снегом голову, посмотрел  на  них,  словно  приглашая  за
собой, и,  внюхиваясь  поднятым  носом  в  плотный  ветер,  полез  на  груду
наваленного  льда.  Люди  карабкались  по  колючим  обломкам,   срываясь   и
поддерживая друг друга.
   Внезапно оба, потеряв опору, свалились вниз и  упали  в  высокий  снежный
сугроб, избитые и оглушенные. Горячий язык Плутона лизнул щеку  мальчика,  и
Дима пришел в себя.
   Внизу было сравнительно тише,  словно  в  горной  долине,  защищенной  от
ветров. Вверху гудел, ревел и метался ветер, как зверь, упустивший добычу.
   Отдышавшись, Дмитрий Александрович спросил:
   - Ты не разбился, Дима?
   - Нет, ничего. Стукнулся  несколько  раз,  но  не  очень  больно.  Пойдем
дальше, Дмитрий Александрович? Плутон уж, видно, знает  дорогу.  Видите,  он
беспокоится.
   Огромный ньюфаундленд, действительно, опять начал бегать, усиленно  нюхая
воздух, словно требуя, чтобы люди следовали за ним.
   Дмитрий Александрович сидел в снегу, молча  опустив  голову  на  грудь  и
изредка потирая подбородок, закрытый нижней частью шлема.  Нагрудный  фонарь
бросал яркий свет на лицо  Дмитрия  Александровича,  но  Дима  лишь  смутно,
сквозь густой вертящийся снег, мог различить его суровые, словно окаменевшие
черты.
   Наконец после долгого молчания  Дмитрий  Александрович  поднял  голову  и
сказал:
   - Плутон ведет себя слишком  уверенно.  Или  здесь  вблизи  действительно
находится человек, или собака чует совсем другие запахи. Все-таки пойдем еще
немного за ней. Там посмотрим.
   Он помог Диме подняться. Мальчик  чуть  слышно,  сжав  зубы,  застонал  и
схватился за бедро.
   В кромешной беснующейся тьме, за воем  ветра,  Дмитрий  Александрович  не
расслышал этого стона и не увидел искаженного гримасой боли лица Димы.
   Они  отряхнулись,  пластами  сваливая  с  себя  снег,  и   двинулись   за
нетерпеливо лающим и  оглядывающимся  Плутоном.  Дима  шел,  прихрамывая,  с
трудом поспевая за Дмитрием Александровичем.
   Через три-четыре шага, скользя и проваливаясь  в  глубокие  сугробы,  они
опять очутились перед грядой торосистого льда. Плутон,  увязая  в  снегу  по
брюхо, полез на гряду, то скрываясь  за  огромными  ледяными  обломками,  то
вновь смутной тенью показываясь над ними.
   Все время он оглядывался, непрерывно лаял, но  его  обычно  оглушительный
голос доносился чуть слышно.
   Вдруг он  опять  исчез,  и  его  лай,  подхваченный  ветром,  шел  теперь
откуда-то снизу.
   Дима и Дмитрий Александрович полезли на гряду, крепко держась за руки.
   Словно обрадовавшись встрече, ветер с злорадной яростью, с воем  и  ревом
неся тучи снега, обрушился на людей сразу со всех сторон. В  одно  мгновение
он подхватил, как пушинку, Дмитрия Александровича, приподнял  его  и  бросил
вниз. Судорожно  сжав  руку  Димы,  Дмитрий  Александрович  покатился  вниз,
увлекая за собой мальчика по  изломанному  склону,  туда,  откуда  доносился
непрерывный лай Плутона. Дмитрию  Александровичу  удалось  выставить  вперед
ногу, опереться о какой-то  выступ  и  на  минуту  остановить  стремительное
падение. Но в следующий момент навалившийся сверху Дима сбил  его  и  повлек
дальше. Они с  головой  погрузились  в  высокий  сугроб  у  подножья  гряды.
Беспомощно барахтаясь с забитыми снегом  ртом  и  ноздрями,  они  безуспешно
старались выбраться, но  только  выбивались  из  сил.  Однако  скоро  пришла
неожиданная помощь.
   Плутон бросился к мальчику и начал рыть снег.  Пес  работал,  нетерпеливо
визжа и рыча, и, добравшись до плеч Димы, немедленно лизнул его щеку,  потом
схватил зубами свободную руку и начал тащить из  сугроба.  Отчаянно  работая
руками  и  ногами,  жалобным  голосом  подбадривая  Плутона,  Дима   наконец
выкарабкался и сполз по склону сугроба вниз.
   Одновременно с ним там оказался и Дмитрий  Александрович,  освободившийся
из снежной трясины собственными силами.
   Все трое,  собра