к  газете.  Сделать  же  то,  что  вы
опасаетесь, они никогда не посмеют, хотя бы просто из боязни  задеть  нашего
заместителя редактора, человека очень богатого и влиятельного.
   Березин, понурившись, шагал по комнате. Так вот над чем смеялись Сергей с
Ирой! Да... в этой газете все  доводы,  даже  архинаучные,  выглядят  совсем
иначе.
   - Как ваша работа  в  комиссии?  -  после  минутного  молчания  продолжал
Гоберти. - Наверное, в разгаре?
   - Да, уже было два  заседания...  -  задумчиво  ответил  Березин,  устало
опускаясь в кресло. -  Теперь  членам  комиссии  розданы  чертежи  и  прочие
материалы для рассмотрения.
   - Вот как!  -  В  маленьких  глазах  Гоберти  промелькнул  огонек  живого
интереса. - И чертежи шахт в том числе?
   - Ну, конечно, - равнодушно ответил Березин.
   - Вы уже рассмотрели их?
   - Да.  Читаю  сейчас  записку  об  экономических  перспективах  Северного
морского пути.
   - Что же, интересно? Убедительно?
   - Как сказать! Реальные и логичные расчеты на фантастической основе.  Это
часто бывает в подобного  рода  литературе,  и  именно  это,  я  бы  сказал,
гипнотически действует на читателя.
   - Все-таки очень, очень интересно... Не сочли бы вы возможным оказать мне
любезность, дорогой Николай Антонович? - дружески улыбаясь, говорил Гоберти.
- Как-никак, мы с вами теперь собратья по перу... И вы должны  понять  меня!
Дайте мне на денек чертежи шахт и эту записку! Просто ознакомиться. А? Жилка
журналиста теперь задета во мне. Ну, пожалуйста...
   - Что вы, господин Гоберти! Как можно? Эти материалы ни в коем случае  не
подлежат оглашению!
   - Да  я  и  не  подумаю  разглашать  их  без  вашего  разрешения!  Можете
совершенно не опасаться. Буду нем, как рыба! Тайна за тайну, а? - добродушно
смеялся Гоберти. - Ведь не беспокоитесь же вы о том, что  я  знаю  про  ваше
сотрудничество - правда, невольное - в "Обозрении"! Не правда ли?
   Березина всего передернуло.
   - Нет, нет! Ради всего святого, не подумайте обо мне  худо!  -  испуганно
воскликнул Гоберти. - Поймите лишь меня, Николай Антонович. Влезьте хоть  на
минуту в мою шкуру! Ведь я же газетчик, журналист, черт меня подери! Ведь  я
теперь сна лишусь, я потеряю покой, аппетит, здоровье, зная,  что  вот  тут,
"так близко и так возможно", как говорится у  вашего  Пушкина,  лежит  такое
сокровище! И я его не знаю! И оно недоступно для меня! И, кроме  того,  ведь
тут нет для вас никакого  риска!  Клянусь  вам  здоровьем  моих  престарелых
родителей, что без вашего разрешения я не  опубликую  ни  слова,  ни  единой
запятой из этих материалов! Но я хочу быть первым среди  моих  коллег,  кто,
после этого разрешения пошлет радиограмму в свою газету. Неужели же никто не
в состоянии понять проклятую душу старого журналиста! - в отчаянии  вскричал
Гоберти.
   Понял ли действительно Березин всю  глубину  души  старого  журналиста  и
посочувствовал ему, или к нему пришли другие соображения, но через  короткое
время записка Лаврова была уже в кармане Гоберти,  а  Березин,  разворачивая
свернутые в трубку красно-синие листы чертежей, передавал ему  некоторые  из
них.
   - Где тут у вас почтовый шкаф,  Николаи  Антонович?  -  спросил  Гоберти,
заклеивая конверт с чертежами и закладывая  в  особые  вырезы  на  нем  свою
адресную карточку. - Не хочется носить с собой, еще  потеряешь.  Так  вернее
будет.
   - А без вас дома никто не вскроет  конверт?  -  с  беспокойством  спросил
Березин.
   - Кроме жены, у меня в квартире никого нет. Спасибо,  Николай  Антонович,
большое спасибо за такое исключительное доверие! - горячо благодарил Гоберти
опуская конверт в трубу почтового шкафа.
   Он вернулся к своему креслу, чем-то, по-видимому, озабоченный.
   - Вам приходилось уже выступать в комиссии, Николаи Антонович? -  спросил
он после минутного молчания.
   - Да, один раз.
   - Против, конечно?
   - Разумеется! Моя позиция известна.
   - Та-ак... И многие члены комиссии стоят на этой позиции?
   - Не очень... Человек пять-шесть из двадцати трех.
   -  Да,  маловато.  Кажется,  этого  достаточно,  чтобы  обеспечить   ваше
поражение. - Гоберти задумался. - Вероятно, проект пройдет в комиссии... Как
вы думаете?
   - Думаю, что пройдет.
   - А дальше?
   Березин с досадой пожал плечами:
   - Дальше? Правительство утвердит проект...  если...  если  не  будет  тех
новых обстоятельств... внешних, о которых вы как-то говорили.
   -  Да-а...  Конечно,  лично  я  приветствовал  бы  именно  такое  решение
правительства. - Гоберти опять  задумался.  -  Но  вы-то  что  предполагаете
делать, если правительство утвердит проект?
   - Буду продолжать бороться... доказывать, убеждать... - Березин  встал  с
кресла и опять начал возбужденно ходить по комнате.  -  Даже  если  начнутся
работы, их всегда можно приостановить.
   На некоторое время опять воцарилось молчание.
   - Хотите услышать дружеский совет, Николай Антонович?  -  сказал  наконец
Гоберти. - Я питаю к вам такое глубокое чувства симпатии и... благодарности,
что я надеюсь, вы мне позволите...
   - Пожалуйста, пожалуйста!
   - Не делайте этого.
   - Чего не делать? - в недоумении остановился посреди комнаты Березин.
   - Как  только  комиссия  примет  проект,  советую  вам,  дорогой  Николай
Антонович,  в  ваших  же  интересах  прекратить  бесполезную  борьбу  и   во
всеуслышание  заявить  об  этом  на  последнем,   заключительном   заседании
комиссии...
   - Что? Не понимаю... Зачем это нужно? - продолжал недоумевать Березин.
   - ...И, сделав это заявление, - продолжал ровным голосом Гоберти,  -  тут
же скажите, что вы готовы на любом посту, на любой работе  отдать  все  свои
силы и знания для наилучшего осуществления проекта...
   Не веря своим ушам, Березин неподвижно стоял на месте, устремив глаза  на
спокойное, полное дружелюбия лицо Гоберти...
   ...Дима терял уже надежду дождаться Березина. Сначала мальчика то и  дело
отвлекали от коллекций доносившиеся  из  кабинета  голоса,  особенно  чей-то
чужой, бархатный и густой. Ожидание, однако, слишком затянулось, и Дима  уже
с некоторой обидой собирался уходить, когда Березин  неожиданно  появился  в
оружейной - бледный и взволнованный. Разговор  теперь  не  клеился.  Березин
жаловался на головную боль, и Дима скоро простился с ним, условившись  опять
прийти через неделю.

   ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

   ПЕРВЫЕ ШАГИ

   Малый   конференц-зал   Государственной    плановой    комиссии    гремел
аплодисментами.
   Проект  Лаврова  о  реконструкции  Великого  Северного  морского  пути  и
областей распространения вечной мерзлоты на территории Советского Союза  был
принят комиссией.
   Автор проекта скромно сидел за огромным  столом  президиума.  Его  горячо
поздравляли, жали ему руки. Старик Карелин трижды расцеловал его.
   Непрерывный звонок председателя, пытавшегося восстановить  тишину,  долго
не  мог  пробиться  сквозь  этот  шквал   приветствий.   Наконец   наступило
относительное спокойствие,  взволнованные  участники  заседания  мало-помалу
заняли свои места, и председатель смог произнести:
   - Ко мне  поступили  просьбы  членов  правительственной  подготовительной
комиссии товарища Березина Николая Антоновича и профессора Грацианова  Ивана
Афанасьевича о разрешении сделать внеочередные заявления по личному вопросу.
Я предоставляю слово товарищу Березину. Прошу внимания!
   Березин поднялся на трибуну бледный, с глубоко запавшими глазами.
   Последние два месяца были для него месяцами  лихорадочной  работы.  Почти
все свое время он отдавал борьбе с проектом Лаврова: писал статьи,  выступал
на собраниях, произносил речи по радио.
   Сегодня, незадолго перед голосованием, он произнес свою  последнюю  речь.
По общему признанию, она была одной из лучших по  силе,  эрудиции  и  широте
охвата проблемы. Но, как говорили, его выступлению не хватало прозорливости,
умения глядеть вперед, наконец  не  хватало  понимания  сил  и  возможностей
нашего великого народа.
   Теперь он стоял на  трибуне,  видимо  колеблясь,  как  будто  решаясь  на
какой-то отважный и бесповоротный шаг.
   Зал напряженно, в молчании ждал.
   - Я считал и считаю, - произнес наконец Березин слегка охрипшим  голосом,
- что  проект  Лаврова  недостаточно  научно  обоснован,  что  он  потребует
огромной и в то же время бесполезной затраты сил и  средств  нашего  народа,
повлечет за собой немало жертв при  работах  в  столь  необычайных,  еще  не
вполне изученных условиях. Я  считал  и  считаю,  что  такое  исключительное
напряжение всех ресурсов страны  и  возможный  неуспех  предприятия  надолго
затормозят дальнейшее развитие нашей науки  и  техники.  Вот  почему  я  так
упорно боролся  против  осуществления  проекта,  но...  резолюция  одобрения
принята.  Проект  Лаврова  этим  самым  получает  санкцию   нашего   высшего
правительственного     органа,     он     превращается     в     предприятие
общегосударственного значения, становится делом  чести  всей  страны,  делом
чести всех граждан нашего Союза. - Голос Березина окреп, стал звучать  почти
вдохновенно. - Я - сын своей великой родины - не  мыслю  себя  отделившимся,
враждебно или хотя бы даже нейтрально  стоящим  в  стороне  от  предприятия,
которому вскоре отдастся с энтузиазмом вся  моя  страна.  Поэтому  я  считаю
своим долгом заявить здесь во  всеуслышание,  что  с  настоящего  момента  я
отбрасываю все мои возражения против проекта, что я  готов  отдать  все  мои
слабые силы, все мои знания и опыт на помощь товарищу Лаврову, моему старому
другу, и выполнять всякую работу  по  осуществлению  проекта,  какую  найдут
полезным  поручить  мне.  Я   хочу,   чтобы   моя   великая   родина   вышла
победительницей в этом предприятии исторического значения, хотя бы, если это
нужно, ценою моего поражения...
   Шумные аплодисменты  покрыли  эти  слова  Березина.  Слышались  возгласы:
"Браво!", "Браво, Березин!", "Да здравствует советский патриотизм!"
   Глаза Лаврова сияли. Он сорвался с места и бросился к Березину:
   - Николай! Дорогой мой! Как я рад!
   И на высокой трибуне, на виду у всего зала, они крепко обнялись.
   В зале наконец восстановилась тишина.
   -  Слово  для  заявления  по  личному   вопросу   предоставляю   товарищу
Грацианову, - послышался голос председателя.
   - Я не сговаривался с товарищем Березиным, -  начал  профессор,  -  но  в
прекрасных и сильных выражениях он сказал именно то, о чем и я хотел заявить
с этой трибуны. Я пойду с моей страной по тому пути, который она избрала.  Я
разделю с ней радость победы и, если случится,  горечь  поражения.  Я  всего
себя отдаю в распоряжение будущего строительства...
   Новая вспышка оваций была сразу же прервана чьим-то мощным басом из зала.
   Огромная фигура профессора Радецкого стояла в третьем ряду.
   - Я полностью присоединяюсь к заявлениям моих товарищей...
   Овации загремели снова.

   * * *

   Уже через декаду после  исторического  решения  Государственной  плановой
комиссии был опубликован  указ  правительства  об  организации  Министерства
великих арктических работ - ВАР. Министром был назначен Владимир  Леонтьевич
Катулин с оставлением его в должности министра строительной промышленности.
   Опытный  организатор,  прославившийся  успешным  проведением   работ   по
повороту  Аму-Дарьи  к  Каспийскому  морю,  Катулин   пользовался   огромной
популярностью в стране.
   Первым шагом Катулина было, как все и  ожидали,  приглашение  Лаврова  на
должность своего заместителя и начальника строительства цепи подводных шахт.
Сотни тысяч людей самых разнообразных специальностей -  металлурги,  химики,
машиностроители,  горняки,   электрики,   геологи,   транспортники,   врачи,
климатологи, геодезисты, мелиораторы, моряки, радисты - стремились попасть в
почетную армию строителей величайшего сооружения эпохи.
   Фабрики, заводы, шахты ждали решения  вопроса,  кто  перейдет  в  ведение
нового министерства для снабжения строительства своей продукцией. Всем  было
известно, что такому огромному начинанию потребуется множество предприятий.
   С  приглашением  на  работу  Березина,  которое  состоялось  по   личному
представлению Лаврова, это сложное дело быстро двинулось вперед. Каждый день
опубликовывались  списки  переходящих  в  ведение  ВАР   предприятий   самых
разнообразных отраслей промышленности.
   Такой первоклассный завод, как Московский  гидротехнический,  на  котором
Ирина сейчас работала уже начальником производства, был включен в первый  же
список предприятий, переходящих в ВАР.
   Огромная армия конструкторов  и  исследователей  в  центральном  аппарате
ВАРа, в конструкторских бюро заводов и  фабрик,  в  научно-исследовательских
институтах и лабораториях немедленно принялась под руководством  Лаврова  за
разработку  новых  конструкций,  сплавов   металлов,   за   создание   новых
строительных материалов - всего, что было необходимо для такого необычайного
строительства.
   Уже через месяц мощный флот исследовательские судов и ледоколов был готов
к выходу в Северный Ледовитый океан. Там они  должны  были  искать  наиболее
удобные - с геологической и радиогеологической точек  зрения  -  пункты  для
строительства шахт под полярной струей  Гольфстрима.  Время  для  подготовки
похода в эти широты не  было  упущено:  ледовые  прогнозы  на  июль  август,
сентябрь и даже весь октябрь были исключительно благоприятными.
   С острова Рудольфа, с мыса  Желания  на  Новой  Земле,  с  острова  Визе,
островов Большого Котельного, Беннета  и  Генриетты  в  течение  всего  июня
радиостанции доносили о, преобладании ветров южных ромбов, о чистой воде или
разреженном льде в районах их наблюдения, о благоприятных  метеорологических
показателях, установленных по методу академика Карелина.
   Весь фронт строительства шахт под струей Гольфстрима, начиная от западных
границ Советского сектора Северного Ледовитого океана и до меридиана острова
Врангеля, то есть протяжением около трех тысяч  километров,  был  разбит  на
пять участков.
   Работа экспедиции  значительно  облегчалась  тем,  что  почти  на  каждом
участке уже имелись, достаточно  известные  и  разведанные  места  глубокого
залегания радионосных пород. Оставалось лишь найти более или  менее  удобные
площадки на морском дне для закладки шахт.
   Двадцатого июля, держа курс на Землю Франца-Иосифа, к  головному  участку
строительства из Мурманска  вышло  первое  экспедиционное  судно-лаборатория
"Новый  Персей".  До  своей  базы  в  бухте  Тихой  его  сопровождал  мощный
десятитысячетонный  ледокол  "Челюскин",  который  должен   был   обеспечить
безопасность и непрерывность работ не только "Нового Персея",  но  и  других
исследовательских судов - "Чекнна" и "Нерпы", вышедших вслед за ним для  тех
же работ в том же районе океана.
   Двадцать третьего июля Диксон радировал, что ледоколы "Литке" и  "Ермак",
закончив зимний ремонт, вышли на участок ј 2, сопровождая три экспедиционных
судна-лаборатории во главе с "Ломоносовым" и одно вспомогательное судно.
   Двадцать  восьмого  июля,  используя  необычайно  благоприятные   ледовые
условия  этого  года,  исследовательская  флотилия  в  составе   сверхмощных
ледоколов "Георгий Седов" и  "Харитон  Лаптев",  трех  судов-лабораторий  во
главе с "Амундсеном" и одного вспомогательного судна  отправилась  из  порта
Амбарчик к пятому участку.
   В следующие четыре дня пришли сообщения из  Нордвика  и  Тикси-порта.  Из
Нордвика   к   третьему   участку   ушли   ледовый   дредноут   "Ленин"    и
десятитысячетонный  "Красин",  сопровождавшие  два  экспедиционных  судна  -
"Менделеев" и  "Мария  Прончищева"  с  вспомогательным  судном  "Жохов".  Из
Тикси-порта отправились к четвертому участку два мощных ледокола - "Макаров"
и "Дмитрий Лаптев", четыре судна-лаборатории во главе с "Капитаном Берингом"
и одно вспомогательное судно.

   ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

   ПЕРВАЯ ПЛИТА В ФУНДАМЕНТЕ

   Работа того сектора строительства,  которым  руководил  Лавров,  поражала
огромным размахом. С невиданной быстротой  разрабатывались  детали  проекта,
новые конструкции,  специальные  механизмы,  велась  подготовка  технических
кадров для работы  в  подводных  и  подземных  условиях.  Сотни  институтов,
лабораторий, экспериментальных цехов на фабриках и  заводах  не  могли  даже
после самого жесткого отбора вместить всех желающих работать  над  задачами,
поставленными  проектом  Лаврова.  Десятки  и  сотни   тысяч   любителей   -
специалистов самых разнообразных отраслей науки и техники  -  круглые  сутки
заполняли общественные, открытые  для  всех  лаборатории,  экспериментальные
станции, принимая на себя задания ВАРа по разрешению  частных  и  не  всегда
мелких проблем.
   Именно этими "любителями" были  решены  такие,  например,  проблемы,  как
георастворитель  для  гидромониторных39   установок   Генина,   механические
штукатуры для теплоизоляции шахт, антирадиевые скафандры40 для предохранения
людей от вредного влияния радия при  проходке  сквозь  залежи  радиоактивных
пород, наконец методы предохранения подводных шахтных поселков от затопления
при случайной аварии их перекрытий.
   Если у Лаврова так успешно шли подготовительные  работы,  то  необычайную
деятельность развивал и Березин со своим аппаратом снабжения. Катулин и даже
сам Лавров должны были сознаться, что не представляли себе, сколько энергии,
изобретательности и организаторского таланта скрывалось в этом  человеке.  В
его распоряжении  оказалось  огромное  количество  строительных  материалов,
машин,  механизмов,  инструментов,  снаряжения  и  продовольствия.   Березин
организовал приемку и отправку всех  этих  материалов  к  основным  портовым
базам строительства - Мурманску, Архангельску,  Нарьян-Мару,  Новому  Порту,
Игарке, Диксону, Нордвику,  Тикси-порту,  Владивостоку.  Сотни  тысяч  людей
работали по его  указаниям  на  приемных,  транзитных  и  конечных  пунктах,
принимая  и  регистрируя  грузы;  караваны  судов  шли  по  рекам  и  морям,
длиннейшие составы поездов везли по железнодорожным путям  Советского  Союза
цемент, стальные трубы, тросы,  балки,  плиты  стального  стекла,  консервы,
строительный лес, баллоны с жидким кислородом, машины,  мебель  для  будущих
подводных жилищ. Строились новые причалы в  портах,  железнодорожные  ветки,
заводы и рудники.
   Среди  этой,  казалось,  необъятной  работы  Березин  находил  еще  время
помогать  заводам-поставщикам  усиливать   их   производственную   мощность,
хлопотать об их расширении, переоборудовании, направлять на работу  опытных,
проверенных, иногда лично ему известных людей. В донесениях этих заводов все
чаще  стало  фигурировать  имя  Березина,  которое   всюду   упоминалось   с
благодарностью за своевременную помощь и  совет.  Все  помнившие  его  былую
оппозицию проекту Лаврова теперь поражались его  преданности  строительству,
неутомимой заботливости, с которой он относился ко  всему,  что  хотя  бы  в
малейшей степени могло повлиять на ход работы. Все личное как  будто  отошло
для него на задний план. Казалось, он жил только проектом. Единственно,  что
в его жизни сохранилось из прошлого, - это встречи  с  Димой,  правда  более
редкие, но по-прежнему систематические. Горькие и сладостные встречи,  когда
он мог говорить об Ирине, следить за ее жизнью,  платя  за  это  сочувствием
мечтам мальчика о будущих его путешествиях...
   Лавров бывал всегда доволен, когда, забегая в кабинет Березина,  в  ответ
на вопрос: "Где Николай Антонович?" - слышал:
   - Вчера вылетел в Магнитогорск.
   - Когда вернется?
   - Точно неизвестно. Он собирается побывать еще в Сталинске.
   Лавров  теперь  тоже  редко  виделся  с  Ириной.  Несмотря  на  огромную,
захватывающую работу, он порой тосковал. Пока вокруг проекта шла  дискуссия,
пока его обсуждали в различных общественных и государственных  инстанциях  и
нужно было выступать на докладах и по  радио,  писать  статьи,  отвечать  на
тысячи запросов,