лючил Мадж. -
Так, детка?
   - Пошли живее, - отрывисто скомандовала девица. В конце проулка они
остановились.  Талея  внимательно  поглядела  направо,  Мадж  подробно
изучил противоположную сторону. В светящемся тумане вокруг фонарей  не
было ничего - только кучки мусора на пустынной мостовой. К ночи  туман
сделался еще гуще, и с точки зрения наших героев ему не было цены.
   Джон-Том  поспешал  последним,  округлая  тушка   мускусной   крысы
подрагивала на его плечах. По щеке потекло что-то теплое. Сперва юноше
показалось, что это кровь, но, к счастью, жидкость  оказалась  слюной,
сочившейся из  открытого  рта  жертвы.  Джон-Том  отодвинул  безвольно
свисающую голову и постарался держаться ближе к  остальным,  чтобы  не
потерять их в тумане.
   Ноги несли  его  вперед  -  чередой  событий,  которую  он  не  мог
изменить. И, рыся по улице, юноша обдумывал свое положение.
   За  короткое  время,   проведенное   в   Линчбени,   он   Подвергся
приставаниям  нищего,  послужил  причиной  возникновения  разнузданных
публичных беспорядков, участвовал в разбойном  нападении,  грабеже  и,
возможно, убийстве. И он твердо решил, что при первой  же  возможности
вернется назад к Древу Клотагорба - с помощью Маджа или же вопреки его
намерениям. А там будет молить волшебника  отослать  его  домой...  за
любую цену. Провести здесь хоть один лишний день - это уж слишком!
   Но, пусть Джон-Том и не  знал  этого,  ему  пока  не  суждено  было
оставить этот мир. Продолжали копиться силы, чье могущество он не  мог
даже представить, и в стуке его сапог по мокрой  мостовой  угадывались
отголоски грядущего грома.


Глава 7

   Наконец они  повернули  за  угол.  Мадж  с  помощью  Талеи  закинул
недвижную  бельчиху  через  откинутый  задний  борт   телеги.   Что-то
заскережетало  -  словно  по  стеклу  провели  металлической   щеткой.
Замерев, они молча выжидали в тумане, однако повозка проехала мимо.
   - Живее! - подгоняла Талея  Джон-Тома.  Обернувшись  к  Маджу,  она
бросила: - Прекрати это. Лучше поехали.
   Мадж вытащил лапу из-под юбки бельчихи, а Джон-Том, пригнув голову,
свалил мускусную  крысу  на  дно  повозки.  Голова  несчастного  глухо
ударилась о дерево. Невзирая на заверения Маджа, полагавшего, что  обе
жертвы дышат, встревоженному Джон-Тому ноша его живой не показалась.
   В этом заключалась вся проблема. Он подумал, что, возможно, и сумел
бы объяснить, почему пребывает в одной телеге с двумя жертвами ночного
разбоя, но если хоть кто-то из них умрет и компанию остановит полиция,
тогда и Клотагорб не поможет.
   Талея  торопливо  накинула  толстый  полог  из   какого-то   серого
материала на оба бесчувственных тела. Потом они все втроем бросились к
переднему сиденью повозки.
   Места на низкой скамеечке  всем  не  хватило.  Талея  уже  ухватила
вожжи, а Мадж успел пристроиться рядом,  так  что  Джон-Тому  осталось
лишь вскочить на передок и сесть позади них.
   - Вот и здорово, приятель, -  Мадж  с  приязнью  улыбнулся  ему.  -
Конечно, жестко  сидеть,  тока  ты  у  нас  длинный,  а  мы  не  хотим
привлекать к себе внимание.
   Талея ударила поводьями, и с негромким "Н-но!" они взяли с места. И
вовремя. Едва они тронулись, навстречу попался какой-то всадник.
   Бледный, затянутый в кожу кролик ехал  верхом  на  стройном  ящере,
передвигавшемся на всех четырех. У рептилии  было  длинное  рыло,  под
ноздрями торчали вперед короткие бивни. В ярко-желтых  горящих  глазах
чернели вертикальные узкие щели.
   Наездник восседал в седле, многочисленными ремнями  укрепленном  на
животе и шее ящера; избыток ремней явно объяснялся странным - бочком -
аллюром животного, в котором угадывалось нечто змеиное. Длинный  хвост
спиралью  закручивался  вверх  и  торжественно  серебрился  над  задом
рептилии. Тупые когти были коротко обтесаны.
   Джон-Том проследил за исчезающим в  тумане  наездником  и  подумал,
что,  пожалуй,  так  ехать  покойнее  -  идущая  боком   рептилия   не
подбрасывала ездока.
   Это побудило его изучить собственных рысаков.  Опустившись  на  дно
повозки и стараясь не задевать ногами  пугающие  своей  неподвижностью
тела, он принялся из-под высокого сиденья  разглядывать  животных.  Их
было двое, однако от верхового "коня" они отличались не менее, чем сам
он от Маджа. Эти двое ящеров были  тяжелее  и  короче  скакуна.  Тупые
морды казались заметно менее смышлеными, хотя основанием для подобного
заключения могло служить, пожалуй, скорее незнание Джон-Томом  местных
пресмыкающихся, чем какие-то реальные физиономические отличия.
   Ящеры неспешно продвигались вперед по мостовой. Шаг их был прямым и
ровным, на ходу они  не  виляли,  подобно  скакуну.  Приземистые  ноги
отмеряли короткие шаги, а кожаные складки на животе едва не волочились
по мостовой. Очевидно, такие предназначались  для  перевозки  тяжелого
груза, а не для быстрой езды.
   Невзирая на невозмутимые  бычьи  морды,  они  оказались  достаточно
смышлеными и повиновались  даже  легким  движениям  поводьев  в  руках
Талеи. Джон-Том с интересом следил за тем,  как  она  правила,  -  кто
знает, не пригодится ли и ему самому  такое  умение.  Наблюдателем  он
оказался хорошим - еще бы, адвокат и музыкант одновременно - и, словно
губка, инстинктивно впитывал в себя все увиденное, несмотря на  вполне
понятное уныние.
   Удила, например, отсутствовали. Могучие челюсти, должно быть, могли
справиться и со сталью. Поводья пропускались  в  кольца,  продетые  по
бокам в ноздри. Таким образом, легкого  прикосновения  к  вожжам  было
достаточно, чтобы развернуть  в  нужную  сторону  громыхающую  ломовую
колымагу.
   Потом  внимание  его  переключилось  на  предмет  более  близкий  и
привлекательный.  Снизу  он  мог  видеть  лишь  пламенеющие  локоны  и
серебрящуюся ткань куртки и брюк, восхитительным образом  обтягивающих
фрагмент тела Талеи, прилегающий к сиденью.
   Почувствовала девушка его  внимание  или  нет,  Джон-Том  не  знал,
только она вдруг обернулась и метнула в него короткий  взгляд.  Он  не
стал смущенно отворачиваться, и какой-то миг они смотрели в глаза друг
другу. И все. Оскорблений не последовало. Когда  скорее  инстинктивно,
чем намеренно,  он  перешел  к  дальнейшим  действиям,  а   именно   -
улыбнулся, она отвернулась, не  ответив  на  улыбку.  Правда,  дерзкий
язычок воздержался и от колкостей.
   Он  привалился  к  деревянному  борту  телеги,  чтобы  передохнуть.
Попробовал убедить себя, что ей сейчас туго. В такой  ситуации  всякий
начнет дерзить и грубить. Можно не сомневаться - в обстановке не столь
опасной девушка будет вести себя мягче.
   Джон-Том размышлял, хочет ли он, чтобы это  произошло,  или  же  он
попросту пытается понять ее поведение. Трудно было  предположить,  что
столь привлекательная особа окажется взаправду настолько воинственной,
не говоря  уж  о  том,  что  подобные  предположения  унижали  мужское
достоинство застенчивого юноши.
   Заткнись, велел он себе. Нашел о  чем  беспокоиться.  Головой  надо
думать, а не гонадами. Что ты скажешь Клотагорбу  при  новой  встрече?
Лучше, наверно...
   Он подумал, сколько же Талее лет на самом деле. Миниатюрный  росток
для здешних людей был нормой и не говорил ни о чем. Скорее всего - они
почти ровесники, иначе она не стала бы с ним спорить. На первый взгляд
она казалась  вполне  сформировавшейся,  а  низкий   рост,   возможно,
объяснялся суровой жизнью. Интересно,  как  она  будет  выглядеть  без
одежды, подумал Джон-Том и, не имея должного опыта,  усомнился  уже  в
собственной зрелости.
   Думай, Меривезер, думай. Ты в беде, ты устал, ты один... Ты  вообще
неизвестно где.
   Один... Значит, с Талеей следует подружиться - если,  конечно,  она
не станет  противиться.  Едва  ли  нужно  отрицать,  что  девушка  ему
нравится; впрочем, с ее-то стороны, учитывая все  несчетные  колкости,
никаких намеков на дружбу не проявлялось. Ну, может  быть,  когда  они
отделаются от своего груза, она успокоится.
   Тут он принялся гадать, куда и  зачем  везут  они  эти  полумертвые
тела.
   Из-под полога  за  спиной  послышался  тихий  и  неуверенный  стон.
Джон-Тому показалось, что это бельчиха. Впрочем, никаких оснований так
думать не было.
   - Там на окраине доктор живет, - отвечала Талея на  проявленное  им
беспокойство.
   - Приятно слышать.
   Так, значит, под красотой этой сохранилась хотя бы  частичка  души.
Неплохо. Джон-Том молча проводил взглядом тонкой  работы  двухколесную
коляску, прогромыхавшую мимо. Две валлаби(*4) с круглыми, как  пятаки,
глазами были слишком заняты друг  другом,  чтобы  проявить  интерес  к
телеге, а тем более к его грузу.
   Наполовину очнувшись, белка начала брыкаться и крутиться с боку  на
бок, да еще то и  дело  постанывала.  Если  она  очнется,  дело  может
принять дурной  оборот.  И  юноша  решил,  что,  невзирая  на  желание
добиться благосклонности Талеи,  пожалуй,  лучше  все-таки  удрать  из
фургона... Не помогать же ей добивать этих  несчастных!  Однако  через
несколько минут шевеление прекратилось и жертва  разбойного  нападения
притихла.
   Они ехали уже с полчаса, но вокруг по-прежнему были дома. Выходило,
что, несмотря на неторопливый шаг  их  "коней",  Линчбени  -  все-таки
довольно большой городок. Более  того,  он  мог  даже  оказаться  куда
крупнее, чем представлялось Джон-Тому, - ведь он не  знал,  когда  они
миновали центр и направились к окраине.
   Слева выросло двухэтажное здание под соломенной крышей.  Деревянные
балки пересекали каменную кладку. Словно для того,  чтобы  не  упасть,
оно прижалось к  каменному  дому  повыше.  Вдаль  уходила  цепочка  из
нескольких, должно быть, жилых домов, стоящих, не соединяясь.  Кое-где
над дверями горели лампы, однако в основном обитатели уже спали.
   В двух глубоко утопленных окошках дома под соломенной крышей  света
не было, но Талея подогнала фургон поближе и остановила  животных.  На
улице никого не было. Только парок вился из ноздрей и ртов рептилий  и
пассажиров;  дыхание  сливалось  с  густым  туманом.  Джон-Том   вновь
заинтересовался ящерами. Быть может, это  какие-то  гибриды  с  теплой
кровью?..  В  промозглую  ночь  они,  пожалуй,  слишком  активны   для
холоднокровных животных.
   Джон-Том спрыгнул через заднюю стенку фургона и поглядел на  дверь,
возле которой они остановились. На двух крюках  над  входом  болталась
вывеска:

	НИЛАНТОС - ВРАЧ И АПТЕКАРЬ

   На вывеске поменьше  -  в  окне  -  перечислены  были  заболевания,
которые  брался  лечить  доктор.  Джон-Тому  они   были   в   основном
неизвестны: он не много знал о людских хворях,  а  уж  в  ветеринарной
науке не был осведомлен вовсе.
   Мадж и Талея шепотом подозвали его к себе.  Юноша  присоединился  к
ним у двери.
   Она была утоплена в стене и укрыта козырьком так, что вход  не  был
заметен с улицы. Спрятавшись таким образом от досужих взглядов,  Талея
стукнула раз, другой, третий  -  уже  посильнее  -  по  молочно-белому
пузырчатому стеклу в верхней части двери.  На  громкий  колокольчик  у
входа она не обратила внимания.
   Нервничая, они ожидали, но ответа не было. Хорошо  хоть,  никто  не
прошел мимо по улице; из телеги вновь послышались стоны.
   - Нету его, что ли, а? - Мадж казался озабоченным. - Я знаю доктора
Бледноута. Правда, до него ехать через весь город,  да  и  кто  знает,
можно ли еще на него положиться, но если у  тебя  никого  больше  нет,
значица, поворачиваем.
   Внутри послышался шум, какие-то  неразборчивые  извинения.  В  этот
самый миг Джон-Том по-настоящему испугался - впервые после  того,  как
материализовался в этом мире. Тогда он не  сразу  поверил  собственным
глазам и скорее пребывал в замешательстве, а не в  страхе...  Позже  -
тосковал по дому и боялся неизвестности.  Но  теперь,  оказавшись  на
совершенно  чужой  темной  улице  в  качестве   участника   разбойного
нападения, отягощенного нанесением телесных повреждений,  он  дрогнул.
Нахлынул тот истинный, леденящий страх, который, собственно, не пугает
- просто как бы отстраняет тебя от реальности.  И  душа,  и  тело  его
вдруг заледенели - как вода на дне деревенского колодца, - а из головы
не уходила простейшая, единственная, но всепоглощающая мысль:

	"Живым отсюда не выбраться.
	Я умру здесь.
	Я хочу ДОМОЙ!"

   Как  ни  странно,  прийти  в  себя  его  заставил   другой   страх,
порожденный  более  абстрактной  причиной.   Приступ   паранойи   стал
отпускать Джон-Тома, по мере того как он глубже задумывался над  своим
положением. Темная улица почти ничем не отличалась от прочих, где  ему
приходилось бывать... Мостовая, туман, ночной холодок  -  все  это  не
страшно.  А  что  касается  спутников...  Ослепительная   и   сердитая
рыжеволосая девица... Огромная, но все-таки разумная выдра -  они  ему
не враги. Куда серьезней выглядят тревоги Клотагорба... Грядущее зло и
его собственная прискорбная и опасная ситуация.
   - Приятель, в чем дело? - Мадж с неподдельной озабоченностью глядел
на него. - Опять, что ль, решил свалиться на меня без чувств?
   - Голова у него закружилась, - резко  проговорила  Талея,  впрочем,
голос ее прозвучал мягче, чем прежде. - Грязная работенка.
   - Нет, - Джон-Том стряхнул с себя последние  страхи,  растаявшие  в
ночи. - Дело не в этом: со мной  все  в  порядке.  Спасибо.  -  Он  не
собирался открывать им своих опасений.
   Талея с сомнением поглядела на него, а потом повернулась  на  голос
Маджа, приговаривавшего:
   - Чегой-то слышно...
   Внутри  раздались  шаги,  кто-то  подергал  ручку   двери,   ругнул
неисправный замок.
   И пока внимание спутников не было обращено к нему,  Джон-Том  сумел
осознать по крайней мере часть Клотагорбова предупреждения.
   Если нечто сумело привлечь сюда злую  силу  из  его  мира,  да  еще
такую, что никто здесь, даже сам Клотагорб, не в состоянии  понять  ее
сущность,  то  что  может  помешать   неведомому   злодею,   переменив
направление, однажды обрушить столь же неведомую жуть  на  его  родную
планету? Как сумеют люди,  занятые  вздорными  политическими  распрями
между собой, поглощенные непрекращающимися раздорами с соседями... Как
сумеют  люди  отразить  разрушительный  натиск   силы   загадочной   и
магической? Кто тогда поверит своим глазам - он ведь и сам не  мог  им
поверить, столкнувшись с чародейским мастерством Клотагорба.
   Если верить престарелому чародею, рядом со злом, прокравшимся в это
место  и  время,  злодеяния  нацистов  покажутся  проказами   учеников
воскресной школы. Удовлетворится ли зло, поглотив этот мир, или же оно
потянется дальше к новым, возможно, более легким завоеваниям?
   Он изучал историю, а потому знал  ответ.  Жаден  аппетит  зла,  оно
целеустремленнее  благородства.  Успех  не   насыщает   склонность   к
разрушению  -  только  подкармливает  ее.  Этой  хворью   человечество
мучилось всю свою историю. И то, что он видел вокруг, вовсе не  давало
оснований надеяться, что сила, устрашившая  Клотагорба,  здесь  станет
вести себя иначе.
   Где-то в укромном уголке этого мира сгущался и креп ужас.  Джон-Том
представил  себе  Клотагорба:  приземистая  уморительная  черепаха  на
задних лапах... с ящичками в жилете, шестигранными  очками...  с  этой
вечной  рассеянностью.  Пришлось  напомнить  себе  об  истинной   мощи
чародея. Внешность обманчива - во всех шуточках Пога и Маджа  все-таки
чувствовалось уважение к волшебнику.
   Итак, на эти округлые плечи - впрочем, откуда плечи  у  черепахи  -
легла ответственность не за один мир, за оба. В том  числе  и  за  его
собственный, убаюканный призрачной незыблемостью физических законов.
   Он  поглядел  на  остановившиеся  часы,   вспомнил   о   зажигалке,
вспыхнувшей разок, прежде чем в ней кончилось горючее. Законы  природы
функционировали  здесь,  как  и  дома.  Мадж  просто  не   знал   этих
"заклинаний", физических закономерностей, которым повиновались часы  и
зажигалка. Мысль ходит разными путями. В его мире это наука,  здесь  -
волшебство. Слова звучат одинаково, но действуют по-разному.
   Неужели и в его собственном мире можно колдовать ради зла и добра?
   Он глубоко вздохнул. Если дело и впрямь обстоит  подобным  образом,
значит, у него нет надежного убежища.
   Ну а если так, что остается делать? Надо вернуться  к  Древу  и  не
просить, чтобы его отослали домой, но предложить старому чародею  свою
помощь, пусть это будет только рост и руки, если он не способен ни  на
что другое. Потому что, если чародей-черепаха не впал в детство,  если
он прав и беда теперь грозит отовсюду, может погибнуть не только  один
Джон-Том в этом мире, но и его родители, и брат в Сиэтле.
   Это было, пожалуй, уже слишком. Джон-Том чувствовал себя спасителем
Вселенной. "Не части, мальчик, - осадил он себя. - Нельзя спасать миры
из вонючей тюремной камеры, обделавшись с головы до ног,  раз  местные
держиморды играют по собственным правилам. А ты,  вне  сомнения,  туда
загремишь,  если  не  будешь  слушать  Маджа  и   не   поможешь   этой
очаровательной дамочке".
   - Хорошо, все хорошо, - негромко пробормотал он.  -  Все  уляжется,
если  следовать  логике.  Это  все  равно  что  проверять  заполненные
учениками тесты.
   - В чем дело, приятель, а?
   - Ничего.
   Выдр внимательно поглядел на него и отвернулся к двери.
   Жизнь  есть  серия  последовательных   испытаний,   напомнил   себе
Джон-Том. Где же он это прочел? Конечно, не в законах древнего Перу, и
не  в  основах  гражданского   законодательства,   и   не   в   тексте
Калифорнийских Договоров. Но теперь  он  был  готов  к  ним:  ко  всем
внезапным изгибам и поворотам жизненного пути.
   Примирившись, таким образом, с собой и со Вселенной, он  повернулся
к двери и принялся ждать, что еще ему прикажут делать.
   Наконец заупрямившаяся  ручка  повернулась.  За  дверью  показалась
фигура, неторопливо оглядевшая ночных  гостей.  Некогда  создание  это
было массивным, однако плоть явно уже начала усыхать от старости. Руки
были едва ли не длиннее всего тела Маджа. Длины той, что  держала  над
головою  фонарь,  вполне  хватало,  чтобы   осветить   сверху   волосы
Джон-Тома.
   Рыжие бакенбарды орангутана давно поседели. Знакомой формы  круглые
очки в золоченой оправе намекнули Джон-Тому, что или заклинания  здесь
не помогают против плохого зрения, или у чародеев  до  таких  пустяков
просто еще не дошли руки. Обезьяна облачена была в  шелковый  халат  с
кружевами и напоминала старую даму... Джон-Том ухитрился не  фыркнуть.
Не следует ничему удивляться...
   - Ну, чтоо этоо тут у меня пооставили? - Голос орангутана напоминал
скрежет ржавой косилки. Он поверх очков глянул  на  Талею.  -  Я  тебя
знаю.
   - Конечно, - торопливо отозвалась она. - Я - Талея Ветреная, Лунное
Пламя. Однажды я помогла тебе.
   Не отводя от нее глаз, Нилантос медленно закивал.
   - Ах,  да.  Теперь  вспоомнил.  Талея  Соомнительная  оот  Плаща  и
Кинжала, - насмешливо передразнил он. Талея ничуть не смутилась.
   - Ну, тогда,  кроме  моей  репутации,  вспомни  о  шести  фиалах  с
зельями, которые я добыла для тебя. С запретными зельями. Их  осуждает
даже гильдия чародеев, не говоря уж, - она деликатно  кашлянула,  -  о
лекарях.
   - Да, да, коонечно, я поомню, - доктор обреченно вздохнул. -  Доолг
есть доолг. И какоое же делоо заставляет  вас  пооднимать  меня  среди
ноочи?
   - Не одно, а целых два. - Девица направилась к фургону.  -  Подержи
дверь открытой.
   Джон-Том и Мадж присоединились к ней, поспешно  отбросили  полог  и
извлекли из-под него  несчастных  жертв  ночной  активности  Талеи.  К
немалому облегчению Джон-Тома, мускусная крыса теперь издавала громкий
и вполне здоровый храп.
   Пока опасный груз вносили  внутрь,  Нилантос  отступил  в  сторону,
посвечивая лампой. Осторожно выглянул на улицу.
   - Операционная сзади.
   - Помню, - буркнула Талея из-под бельчихи. На кафельный пол  капали
редкие капли крови. - Ты обещал мне бесплатное обследование, помнишь?
   В