енем,  косила  их,  как  бледную  траву.
Нападающие не обращали на нее внимания. Наверное, из-за  белых  одежд,
решил Джон-Том.
   Он сосредоточился на посохе, размашистыми движениями сбивая  головы
и снося макушки. Отсутствие сопротивления лишь слегка  ослабляло  силу
его ударов.
   Потеряв голову, бледное тело переставало махать  руками  и  уходило
под воду. Впрочем, некоторые оставались  на  поверхности  и  кусочками
пеностирола плыли вниз по реке.
   Пение продолжалось, шла бескровная бойня, вопли ей не  мешали.  Над
лодкой креп густой стон. Теперь он сделался громче и уже заглушал хор.
С потолка пещеры посыпались камни.
   Наконец тела оттолкнули, и лодка поплыла  вниз  по  реке.  Подобные
термитам белые певцы шествовали  к  воде.  Они  заходили  по  грудь  и
неторопливо пускались вплавь.
   Тяжело дыша, Джон-Том привалился к  поручням,  опираясь  еще  и  на
посох. Те из пловцов, кто  повернул  судно  к  берегу,  либо  лишились
голов, либо были отогнаны. Теперь лодка вновь оказалась  в  потоке,  и
течение уносило их от мерзкой погони.
   - Не понимаю, что... - обратился юноша к  лодочнику,  но  Хапли  не
слушал. Закрепив руль, он бросился за веслами.
   - Греби, друг! Греби, если хочешь жить!
   - Что?
   Джон-Том поглядел на берег, рассчитывая увидеть там лишь ковыляющую
орду преследователей.
   Но вместо  этого  взгляд  молодого  человека  наткнулся  на  нечто,
превратившее вопль, готовый сорваться с его уст, в  тот  глухой  стон,
каким люди реагируют на истинный ужас. Берег позади них затопила серая
текучая масса. Туша почти касалась потока.  Если  на  пути  попадались
препятствия, она или обтекала их, или наползала сверху на камни, являя
собой консистенцию, среднюю  между  туманом  и  жидким  маслом.  Стоны
гремели в пещере, отражаясь от далеких стен.
   Чудище состояло  из  окутанного  слизью  тумана,  если  не  считать
громадных  пульсирующих  розовых  глаз.   Щурясь,   они   разглядывали
крошечный кораблик и застывшие на его палубе фигурки.
   Бока чудовища находились в постоянном движении. Комья слизи  ползли
по ним к земле. Достигнув ее, они окрашивались в  уже  знакомый  белый
цвет. Подобно яйцам какого-то колоссального насекомого, они  срывались
со скользких боков на камни и гравий, катились и поднимались на только
что образовавшихся ногах;  одновременно  на  гладком  лице  появлялась
трещинка рта и новый голос присоединялся  к  жуткому  своей  сладостью
хору.
   Нечто твердое и неподатливое уткнулось в живот Джон-Тома.  Поглядев
вниз, он увидел весло, которое протянул ему Хапли. Яростная физиономия
лодочника была уже повернута к другим, тоже принимающим весла.
   А потом Хапли оказался на своем месте у кормы и  принялся  поспешно
грести. Послышался его вопль, обращенный к спутникам:
   - Гребите, проклятые, гребите!
   Джон-Том наконец зашевелился. Перегнувшись через борт, он  погрузил
весло в темную поверхность реки. Ему было трудно  и  неудобно,  но  он
греб, пока не стал задыхаться.
   Жуть, что, неровно дергаясь, преследовала  их,  невольно  придавала
силу ослабевшим рукам. Талея, Флор, Каз и Мадж следовали его  примеру.
Пог, не оставляя расчалки, укрылся в крыльях, похожий на  дрожащую  от
страха каплю. Клотагорб наблюдал за происходящим и что-то бубнил  себе
под нос.
   От шиферно-серой движущейся горы отделилась толстая ложноножка. Она
хлестнула по воде в каких-то ярдах от кормы удирающего суденышка.  При
всей своей  ирреальности,  плоть  чудовища  была  вполне  материальна.
Стоявших в лодке окатила вода.
   Поблескивая черными глазами, белые ходячие личинки отваливались  от
пульсирующей  туши.   Джон-Том   нахмурился   -   над   оглушительными
завываниями  прозвучали  слова.  Молодой  человек  искоса  глянул   на
Клотагорба.
   - Массагнев. - Чародей заметил обращенный к нему взгляд и  повторил
имя. - Я видел его в своих видениях, ощущал существование  в  трансах,
но чтобы оказаться возле его логова... Удивительное  и  необыкновенное
приключение. А ты, мой мальчик, ничего не узнаешь?
   - Узнаю? Клотагорб, вы рехнулись? Или  это  все  мы  сошли  с  ума?
Или...
   Он  помедлил.  Невзирая  на  чудовищное,   неведомое   обличье,   в
невероятной твари угадывалось нечто знакомое.
   Вновь хлестнула  ложноножка.  Лодка  отозвалась  надрывным  стоном:
конец массивного выроста ударил рядом с Клотагорбом и вырвал вместе  с
поручнем  кусок  палубы.  Чародей  инстинктивно  втянул  конечности  в
панцирь и откатился на  несколько  ярдов  к  носу.  Там  маг  медленно
поднялся на ноги. Тем временем Хапли еще отчаяннее навалился на весла,
проклиная преследующее их наваждение.
   От   конца   ложноножки   отделилось   несколько   не   до    конца
сформировавшихся белых силуэтов. Они лежали на палубе, медленно двигая
незавершенными конечностями. Там была голова  без  туловища  и  нижняя
часть тела, на уровне груди стягивающаяся в  точку.  Вытащив  из  воды
весло,  Джон-Том  принялся  сбрасывать   пакостные   штуковины.   Одна
ухватилась за него и потащила к  себе  -  руки  у  нее  были,  а  ноги
отсутствовали. Пришлось прикоснуться к ней руками. Преодолев  тошноту,
он отодрал эту мерзость от себя. Белая, словно резиновая,  плоть  была
холодной, как лед. Джон-Том перекинул тварь через борт, слабые руки ее
скользнули  по  коже.  Послышался  плеск.   Тем   временем   Массагнев
пробирался между скалами и сталагмитами и  старался  догнать  корабль,
разражаясь бездумной тарабарщиной.
   - Если река сузится и мы окажемся ближе  к  берегу,  нам  конец,  -
тонким  взволнованным  голосом  выпалила  Талея,  орудовавшая  длинным
веслом.
   - Что это? - Джон-Том тер  ладони  о  брюки,  но  руки  по-прежнему
оставались липкими. Подняв весло, молодой человек окунул его в воду.
   - Это Массагнев, - повторил  Клотагорб.  Полет  через  всю  палубу,
похоже, не повредил ему. - Родительница Кошмаров. Тут  ее  логово,  ее
дом.
   Джон-Том  попытался  отвести  взгляд  от  перетекающей   им   вслед
слизистой горы. Белые сгустившиеся капли по-прежнему отрывались от  ее
боков, поднимались на ноги и направлялись к воде. Они держались  ярдах
в двадцати за кормой, но не прекращали погони. У них не хватало сил. А
есть ли у них мышцы, подумал  Джон-Том,  чтобы  догнать  лодку?  Армия
певцов-близнецов клубилась возле основания Массагнев,  иные  в  полном
безразличии исчезали под огромной тушей, других отбрасывало в воду.
   - А что представляют из себя белые твари?  -  с  трудом  выговорила
Флор.
   Клотагорб с явным изумлением поглядел на нее поверх очков.
   - Детка, ну что может  сотворить  Родительница  Кошмаров?..  Только
кошмары. Я же спросил, узнаете ли вы их. Сейчас  они  лишены  снов,  в
которые можно  было  бы  проникнуть,  а  потому  не  имеют  очертаний,
формы... Они только создаются. Здесь, в  месте  своего  рождения,  они
отчасти  телесны.  Но,  внедрившись  в  разум  живого  существа,   они
становятся подобными дуновению ветра. Жизнь их пуста, коротка и  полна
муки.
   - Что-о? - Каз пару раз сглотнул. - Что нужно от нас поганой твари?
- Мех на спине его стоял дыбом - на  манер  утыканной  гвоздями  доски
йога.
   - Кошмары питаются снами, - пояснил чародей. - Им  необходимы  умы,
на которых можно паразитировать. Чем питается их Родительница, я  могу
лишь представить. Однако кто захочет оказаться закошмаренным насмерть?
Может, ей нужны лишенные  корней  рассудки  безумцев,  клочки  которых
приносят те из отпрысков, что способны пережить ночь? Говорят же,  что
сумасшедший не просыпается.
   Ревущее и стонущее чудище продолжало преследовать их.  Белым  потом
срывались со спины и боков двуногие  монстры.  Иногда  к  лодке  вновь
протягивалось новое щупальце, серое и влажное, но безуспешно.
   Джон-Том  запомнил   слова   отчаявшейся   Талеи:   если   какое-то
препятствие заставит их приблизиться  к  берегу,  по  которому  ползет
Массагнев, - лучше перебить друг друга.
   Теперь - последние  несколько  минут  -  всех  беспокоила  какая-то
вибрация. Она равномерно  усиливалась,  но  казалась  не  связанной  с
преследующей  лодку  Родительницей  Кошмаров.  Скоро   уши   Джон-Тома
наполнил могучий грохот, заглушивший даже стоны Массагнев.
   Грохот становился сильнее. Обезумевшая серая туша  выбросила  сразу
не одну дюжину ложноножек  различной  длины.  Расплескав  воду  позади
лодки, они оставили на поверхности множество склизких кошмаров.
   Рев продолжал усиливаться, сливаясь с  вибрацией  в  единое  целое.
Утомленный Хапли устало припал, передыхая, к рулевому веслу.  И  вдруг
нахмурился, поглядев вперед. Прошло несколько минут,  и  на  лице  его
появилось выражение великого покоя.
   Джон-Том, пыхтя, расслабился у своего весла.
   - Ты... Ты знаешь эти места?
   - Да, знаю. - Лодочник как будто бы обрадовался.  Что  ж,  отлично.
Однако  казался  он  каким-то  отстраненным,  что  не  сулило   ничего
хорошего. - Легенды о Слумаз-айор-ле-Уинтли знает каждый  речник.  Нас
ждет... Во всяком  случае,  не  Массагнев.  Смерть  будет  опрятной  и
чистой.
   - Какая смерть? О чем ты? - Талея  и  все  прочие  оставили  весла,
заметив, что преследовательница отстала.
   Хапли протянул вперед руку. Там  вдалеке  проступал  густой  туман.
Яростно клубясь, он облаком поднимался к своду огромной пещеры.
   - Клотагорб, - Джон-Том повернулся  к  чародею,  -  о  чем  это  он
бредит?
   - Не бредит, юноша. - Массивный чародей также перестал  следить  за
отставшим чудищем. -  Он  же  говорил,  помните?  Потому  Массагнев  и
отстала в такой ярости. Адов Водопой ей не преодолеть.
   Гром оглушал Джон-Тома, ему даже пришлось зажать уши руками. Но шум
проникал через палубу, ноги и тело, пронзая каждую его клеточку.
   Грохот и туман, дымка и  гром  становились  все  ближе.  Итак,  что
говорят они, что предвещают? Хапли не бывал здесь, но понял, что  ждет
впереди. Значит, и он должен догадаться...
   "Водопад!" - вдруг осенило Джон-Тома.
   И, бросившись к сундукам, где лежало  их  имущество,  он  попытался
вспомнить песню, способную даровать им спасение. Чистая и сухая  дуара
ожидала его руки, чтобы пробудиться под  прикосновением,  чтобы  спеть
заклинание.
   Перекинув ремень через плечо, он ощутил знакомый вес инструмента.
   В последний раз длинные струи  серой  слизи  выстрелили  по  лодке.
Массагнев растянулась почти до предела, но все же этого ей не хватило.
Трепеща от разочарования, массивная туша осела на скалы, вулканические
кратеры глаз скорбно взирали вслед ускользнувшей добыче.
   Впереди языками жидкого пламени взмывал к своду пещеры туман.
   Джон-Том глядел на него, словно зачарованный, и все искал, искал  в
памяти подходящую песню. Что тут  можно  спеть?  Ясно  было,  что  они
приближаются к водопаду, но  каким  он  окажется?  Насколько  высоким,
широким, быстрым?..
   В отчаянии он  выпалил  несколько  куплетов  из  полудюжины  песен,
как-то связанных с водой, но  видимого  результата  не  добился.  Курс
лодки и скорость не изменились. Даже гничии как  будто  оставили  его.
Джон-Том уже успел привыкнуть к тому, что они  появляются,  стоит  ему
только прикоснуться к струнам дуары, и их отсутствие испугало юношу.
   Впереди  теперь  оставались  лишь  клубы   тумана.   Талея   громко
ругнулась. С предупреждающим  воплем  Каз  вцепился  в  поручни,  Мадж
рухнул на палубу и прикрыл лапами глаза, словно это могло ему помочь.
   За спиной Джон-Тома раздавалось негромкое бормотание.
   Клотагорб стоял возле руля рядом с несгибаемым Хапли. Короткие руки
чародея были подняты вверх, пальцы на левой руке он растопырил, правой
же выводил в воздухе круги и невидимые рисунки.
   Щелкнув, поднялся парус, хотя ни одна рука не прикоснулась к  нему.
Ужаснувшийся Пог выпустил расчалку, и ветер подбросил его вверх.  Мышу
пришлось потрудиться, чтобы вновь опуститься на свой насест.  На  этот
раз он припал к деревяшке всем телом, обнимая ее лапами и крыльями.
   Голос Клотагорба сделался властным, истинно чародейским. Ветер  бил
в лица грубо и бесцеремонно, ничем не  напоминая  приятное  дуновение,
сопровождавшее их всю дорогу.
   Рев, пронизывавший тело, полностью лишил Джон-Тома слуха. Но  глаза
еще не отказали ему. Перед ним открылся котел, наполненный  туманом  и
водяной пылью. В воздухе, сливаясь  с  рекой,  плясали  частицы  воды,
юноша хотел было  закрыть  глаза,  но  любопытство  не  позволило  ему
сделать это. Массагнев теперь не было ни видно, ни слышно.
   Впереди возникала резкая грань, за которой был один  лишь  туман...
Край. Лодочка миновала его и... поплыла дальше. Клотагорб все  твердил
свое заклинание, но даже его пронизывающий  голос  терялся  в  грохоте
воды.  Впрочем,  Джон-Тому  показалось,   что   он   расслышал   часть
заклинания, в которой упоминались гидростатика и  ровный  киль.  Лодка
плыла в пропитанном влагой воздухе.
   С  холодной  отстраненной  заинтересованностью   парашютиста,   чей
парашют не раскрылся, Джон-Том опустил  дуару,  шагнул  к  поручням  и
поглядел за борт.
   Водопад опускался на целую тысячу футов.  Нет,  скорее  -  на  пять
тысяч. Трудно было сказать точно:  белые  струи  исчезали  в  туманных
глубинах. Он мог оказаться неглубоким... или доходил до сердца  земли,
достигая, быть может, самого ада, если не врет название.
   Действительно,   глубины   светились   красно-оранжевым   пламенем,
поднимавшимся от далекого водоворота.
   Лодка продолжала скользить по пустоте, и  молодой  человек  наконец
увидел источник грома.  Здесь  был  не  один  водопад  -  четыре.  Два
рушились вниз по правому и  левому  борту,  последний  лежал  впереди.
Потоки эти были столь  же  широки  и  многоводны,  как  и  только  что
пройденный путешественниками. Четыре невероятных каскада грохотали над
ямой, наполняя бездонную чашу  Адова  Водопоя.  Потоки  эти  могли  бы
иссушить все океаны любой планеты.
   Лодка дернулась, все лихорадочно нащупывали опору. Они уже достигли
середины  Водопоя,  где  в  воздух  поднимался  столб  водяной   пыли.
Суденышко  дважды  повернулось  вокруг  оси,  крутнулось  еще  раз,  и
центробежная сила выбросила его наружу. Лодка плыла над пропастью.
   Дальний водопад приближался. Нос судна соприкоснулся с водой,  киль
погрузился в поток. Теперь они шли против течения. Ветер дул в  корму.
Парус затрепетал и наполнился - впервые с тех пор, как вступили они  в
Горло Земное.
   Клотагорб, отшатнувшись,  привалился  к  поручням,  уронил  руки  и
умолк.  Лодка  замедлила  ход.  Жуткий  затянувшийся  миг...  Джон-Том
боялся, что быстрое течение все-таки осилит ветер. Но умение  Хапли  в
конце концов позволило им продолжать путь.
   Скорость  медленно  возрастала...  Наконец  вселяющий  трепет   рев
превратился в слабый далекий рокот. Они плыли против течения, и  ветер
подгонял лодку. Стены пещеры покрывали все те же  светящиеся  наросты.
Путники плыли по подземной пещере, ничем не отличающейся от  той,  что
привела их к Адову Водопою.
   В порыве эмоций Джон-Том перегнулся через  поручни  и  поглядел  за
корму. Даже дымка над водопадами давно растаяла вдали. Вселяющие  ужас
чада Массагнев  остались  позади.  Они  не  сумели  догнать  беглецов.
Никогда теперь Массагнев не пошлет своих бледных  отпрысков  возмущать
сны путешественников. Пережив ужас в пещере, они приобрели иммунитет к
кошмарам. Встреча с Массагнев стала прививкой от ночных страхов. Того,
кто видел саму Родительницу Кошмаров, ее отпрыскам не смутить.
   Клотагорб опустился на палубу. Он сидел, потирая правое запястье, и
бормотал, ни к кому в общем-то не обращаясь:
   - Не в форме я, ох, не в форме.
   Внимание чародея привлекла мачта. Пог, словно лентой,  своим  телом
обмотал  расчалку.  Теперь  мыш  медленно  отматывался.  Мелкая  дрожь
отпустила его, и он ворчливо зашептал:
   - Мазь нужна, Мастер? Можед, дать растирания и бальзам для руки,  а
од головы - голубую пилюлю?
   - Все в порядке? - Джон-Том с восхищением поглядел  на  отдыхающего
чародея.
   - Еще чуть-чуть - и все будет в порядке, мой мальчик.  -  Волшебник
осевшим голосом обратился к  фамулусу:  -  Пожалуй,  мазь.  От  головы
таблетку не надо,  дай  зеленую  -  от  горла.  Пять  минут  возглашал
заклинания. - Тяжело вздохнув, Клотагорб перевел взгляд на Джон-Тома.
   - Имей в виду, мой  мальчик,  что  самой  страшной  опасностью  для
волшебника является не недостаток знаний, не приход старости, даже  не
моя нынешняя забывчивость, а ларингит.
   Все вокруг радостно зашевелились  -  за  исключением  невозмутимого
Хапли. Лодочник оставался на своем посту, бдительно следя за течением.
   Лодку путешественники предоставили его  вниманию,  а  все  взаимные
поздравления он оставил на долю своих клиентов.
   Через некоторое время Мадж обнаружил Джон-Тома на носу. Тот  сидел,
мрачно уставившись перед собой. Ветер  вздымал  его  зеленый  плащ,  и
молодой человек зажал его в коленях. Дуара лежала на животе.  Джон-Том
грустно перебирал струны, тем временем разноцветные  пятна  проплывали
мимо.
   - Ну че ты, парень? - озабоченно спросил выдр, нагибаясь к  нему  и
принюхиваясь. - В чем дело, а? Эта самая Массагнев знает лишь прошлое,
а не то, что мы встретим.
   Взяв новый аккорд, Джон-Том вяло улыбнулся выдру.
   - Не вышло  у  меня,  Мадж.  -  И,  поскольку  с  физиономии  выдра
озадаченное выражение не исчезло, добавил: - Я мог бы  сделать  то  же
самое, что и Клотагорб, но подобрать  музыку  не  сумел.  -  Он  вновь
поглядел на дуару. - Я не смог найти подходящей мелодии, даже аккорда.
И если бы все зависело от меня, - добавил он,  поежившись,  -  все  мы
сейчас были бы мертвы.
   - Но мы-то живы, - бодро парировал Мадж. - А это вещь немаловажная.
   - Наш нахальный приятель прав.
   Каз подошел к ним и теперь стоял возле  выдра,  глядя  на  сидящего
человека. Лапы его были заведены  за  спину  и  сложены  как  раз  над
пушистым шариком хвоста.
   - По мне, неважно, кто  меня  спас.  Как  заметил  друг  наш  Мадж,
главное - мы живы. Не забудь, что ты уже укротил великого  Фаламеезара
в ночь пожара в Поластринду. Ты, а не Клотагорб. Или ты хочешь забрать
себе всю славу?
   Заметив,  что  Джон-Том  не  обратил  внимания  на  иронию,  кролик
добавил:
   - Все мы работаем ради одной и той же  цели.  Неважно,  кто  и  что
делает, лишь бы приблизился желаемый исход.  Но  цели  можно  достичь,
лишь поставив ее выше собственных стремлений и чувств.
   Прямолинейное заявление кролика вызвало легкое несогласие Маджа.
   - Ничего, ничего, кореш.  Все  мы  тут  о  себе  думаем,  -  вполне
откровенно заявил он. - Тебе  еще  представится  не  одна  возможность
продемонстрировать дамочкам свое чародейское мастерство. - Подмигнув и
присвистнув, друг-приятель отправился на корму.
   Каз решил было дружески похлопать скорбящего человека по плечу,  но
передумал и пошел следом за Маджем.
   Оставшись в одиночестве, Джон-Том громко пробормотал:
   - При чем тут дамы?
   Он поглядел на проплывающие мимо стены пещеры.  Взбитая  форштевнем
пена мягко ложилась на кожу.
   Ни при чем, решил он, положив подбородок на сложенные  ладони.  Его
лично волновала лишь судьба их миссии.
   Тут он ухмыльнулся, хотя его  никто  не  видел.  Тот,  кто  изучает
закон, знает, что не следует облагораживать самого  себя.  Была  такая
теория, объяснявшая страстями все великие  события,  поворотные  точки
истории. Екатерина Великая, Наполеон, Гитлер, Вашингтон... Сексуальный
подход к истории объяснял в  ней  многое,  чего  не  позволяли  понять
социально-экономические и миграционные теории.
   Но от результатов этого  похода  зависела  совсем  другая  история.
Впрочем,  Джон-Том  никогда  не  уделял  много  внимания  теориям.   И
брошенные, отчасти в шутку, слова Маджа  вынудили  его  осознать,  как
часто эмоции совместно с основными потребностями тела овладевают теми,
кто считает себя прежде всего разумными созданиями.
   И вот он сидел и скорбел о себе самом, что было эгоистично и глупо.
Такое подходит Наполеонам,