ылая за шкурками, и заветы Учителя
Кан-Кудалб не забывал всю жизнь...
     Засыпав в  рану  серый  порошок,  извлеченный  из  кожаного  мешочка,
который был приторочен к внешней стороне  левой  руки  цепочкой,  обвившей
плечо этой руки, Кан-Кудалб подождал, пока  кровь  поглотит  серую  кучку.
Закрыл глаза и принялся нараспев заклинать рану, поглаживая  ее  кончиками
пальцев ненадрезанной руки...
     Когда Кан-Кудалб открыл глаза, раны как не бывало. Лишь  свежий  шрам
багровел на этом месте, но вскоре и шрам исчезнет без следа. Утром  оглашу
им решение, подумал Кан-Кудалб, вернувшийся из полета к духам. Скажу,  что
духи велели уходить...
     Но наутро ученик шамана переполошил сородичей отчаянными воплями.
     - Великий Учитель исчез!! - орал перепуганный  подросток.  -  О  горе
нам, духи призвали Кан-Кудалба!!!
     Сородичи никогда не узнали, что наутро шаман намеревался приказать им
покинуть остров, уйти к северу, перебраться на  материк  и  выбрать  новое
место для поселения: Кан-Кудалбу было  видение,  что  на  остров,  который
спокон веков  занимали  его  сородичи,  надвигается  грозная  опасность  с
востока, с соседнего длинного острова -  тамошние  вознамерились  коварно,
врасплох, захватить его, Великого Шамана, возлюбленного духов, и принудить
его заботиться о них, лечить от  ран  и  болезней  всю  их  многочисленную
длинноостровную толпу...
     Когда  тамошние,  куда  более  многочисленные,  захватили   поселение
Кан-Кудалбовых сородичей и не обнаружили самого Кан-Кудалба,  они  страшно
рассердились, и со злости отправили всех к праотцам. Только ученика шамана
с собой прихватили живого. Кто знает, а вдруг духи его тоже любят?..
     ...и после того черного дня, когда пролились потоки крови и  окрасили
проливы в цвет крови, много-много лет и  зим  остров  пустовал,  настолько
много, что не счесть никому. Заклятие лежало на острове, заклятие Великого
Шамана, так говорили.
     Покамест не пришло время, и с материка  на  выдолбленных  бревнах  не
переплыли на остров люди с кожей  цвета  разбавленной  крови,  которые  не
боялись преданий и  предупреждений  о  проклятьях  древних  полумифических
племен, живших на этих  землях  настолько  давно,  что  даже  их  названия
стерлись в скрижалях истории...



                          24. ДРУГ КОМПЬЮТЕРОВ

     - ...Ну ладно... ладно, -  немного  даже  растерялся  Вилли,  услышав
такую гневную речь. - Не нервничай ты. На меня-то чего взъелся? Я что ли в
Штабе сижу, стратегию разрабатываю? Чего скомандуют, то и  выполняем...  а
куда денешься. А Дайана... Позабудешь ее,  ка-ак  же  ж,  -  упомянув  это
ненавистное имечко, Вилли помрачнел еще больше и пробормотал, - а  знаешь,
Торопыга, сколько потом ни таскался по ноночьим территориям, но ту галерею
не разыскал...
     - Почему ты так думаешь,  а?  -  Грэй  успокоился  мгновенно,  как  и
вспыхнул. - Во всем Городе одна-единственная галерея, что ли?..
     - Нет, конечно, но в той, понимаешь, - Вилли был явно рад, что  сумел
отвлечь внимание Грэя от щекотливой темы, - стекла были необычные.  Такого
розоватого оттенка. Будто их, когда отливали, подмешали в  порошок  крови.
Ненавязчивый  такой,  размытый,  но  сплошной   и   равномерный,   розовый
оттенок... Короче говоря, не знаю  как  сказать,  не  мастер  я  связывать
слова, но галерею со стеклами этого цвета, врезавшегося  в  память,  я  не
отыскал.
     - Во второй и третий разы тебя по ней не водили?
     - Конечно, нет. Галерея, насколько я понял, ведет  в  логово  главной
патлатой твари, а во второй и третий разы я им  перспективным  с  виду  не
казался, меня сразу тащили в ближайшую подавилку, чтоб...
     - Подавилку?..
     - Ага. Не знаешь  разве?..  Мы  так  прозвали  аппараты,  из  мужиков
творящие выпердков. В твоих краях  их  по-другому  зовут?..  Госпожа  меня
проверяла на предмет какой-то своей личной  надобности  в  первый  раз,  и
утратила интерес к  моей  персоне,  не  найдя  во  мне  искомого.  Зато  я
сподобился ЕЕ лицезреть... До смерти не забуду!
     - Такая страшная?!
     - Нет, что ты! Бабская видимость у  ней  потрясающая,  высший  класс!
Ежели забыть, что - нонка. Тебе что, рассказывать, как мы с ней  общались?
Не желаю!
     - И не надо, не злись. Обойдусь как-нибудь.
     - Главное, что  она  меня  посчитала  неподходящей  кандидатурой  для
удовлетворения своих надобностей. Черт  побери,  насколько  я  врубился  в
суть, она из меня хотела сотворить даже не выпердка,  а  кое-кого  гораздо
более гнусного. Но пронесло, слава Пороху!! -  Вилли  произвел  ритуальный
жест восторга: вскинул правую руку над головой и сжал пальцы в кулак.
     - Слава, слава... Слава Богу... - пробормотал едва слышно Торопыга, -
...Моему. И на старуху  бывает  проруха...  даже  она  может  ошибиться...
Приятно сознавать.  И  к  счастью,  ошиблась.  Хорошо,  что  именно  Вилли
проскочил  сквозь  ячейки  сети,  без  него  я  бы  пропал,  остальные  не
компенсируют его Часть  при  всем  желании...  В  людях  копалась,  милая,
вооружась машинами, и позабыла, что  другие  люди  с  машинами  не  только
враждовать умеют...
     - Что ты там бурчишь?
     - Ничего существенного. Так, мысли вслух. Значит,  потом  тебя  сразу
тащили в преобразователь, и ты...
     - Из подавилки я смывался. Нонки глупые, на ошибках не учатся.
     - Ты подразумеваешь, что не ведут точного учета, не  заносят  в  банк
данных...
     - Что-то навроде того, - согласился Вилли. -  Но  не  совсем  так.  В
банках сети есть все. Но они не получают от компов всю информацию, которая
в них есть.
     - Может быть... Тебе видней. Кому уж, как не тебе. Не умеют выжать?
     - Не думал как-то. Может и не умеют.
     - А... это... сознательно машинки могут скрывать?
     - Дерьмо! Откуда мне знать?! Я  не  спрашивал.  Меня  это  как-то  не
интересовало.
     - Ясно... НЕлюбопытство - иногда порок... А  относительно  того,  что
нонки не учатся на ошибках, своих либо чужих, человечьих, ты не прав. ЕСЛИ
БЫ. - Загадочно акцентировал Торопыга. - Послушай, друг компьютеров,  твоя
способность нам весьма пригодится.
     - Какая? - удивился Неудачник.
     - У тебя она одна, такая, - улыбнулся Грэй. - Разве мужик без  этакой
способности сумел бы три раза обвести... э-э-э, подавилку  вокруг  пальца?
То бишь, я имею в виду, договориться с ней.
     - А-а, ты об этом! Да разве ж это способность. Так, баловство... Если
б я телекинетиком был, вот это да...
     - Ничего себе баловство!! - возмутился мгновенно в своей импульсивной
манере Грэй и наградил Вилли парой неприличных кличек. Помолчал,  переводя
дыхание, и высказался: - Хотел бы я с таким баловством в мозгах  к  нонкам
запроториться и в подавилку угодить!..
     - А ты попадал?..
     -  Естественно,  нет.  Разве  с  тобой  сейчас  говорил  бы,  а?  Без
твоей-то... гм, баловства.
     - Это точно, - покивал Вилли, - сейчас бы ты выпердком был, как  пить
дать, и разговор у нас произошел бы короткий донельзя - или ты меня, или я
тебя...
     - Именно. Но ты уж меня так безнадежно не хорони, ладно? Может, я  бы
в проценты отсева попал.
     - Может, - кивнул Вилли,  -  и  тогда  тебя  бы  похоронили  там  же,
неподалеку от подавилки.
     - Само собой, - скопировал кивок Неудачника Грэй, - и вот потому, что
мы с тобой такие бравые ребята и можем  говорить,  как  мужик  с  мужиком,
слушай сюда, внимательно-превнимательно. Сейчас  ты  заскочишь  в  офис  и
отметишься  где  надо,  скажешь,  задумка  зловредная  появилась,   хочешь
реализовать,  уходишь  для  этого  в  рейд,  напарника  подыскал.  Назначь
заместителя, чтобы отряд  без  командира  не  остался,  вдруг  что.  После
захватим твои шмотки, боевой комплект целиком, и вперед, с песней.
     - Чего-о?..
     - С песней, говорю, вперед. Значит,  что  мы  будем  гордо  распевать
песни,  когда  нонки  нас  поволокут  на  растерзание.  Мы  же   с   тобой
непреклонные парни, правда,  да?  Вот  то-то  и  оно.  Счастливый  путь  в
загробную обитель... Однако мы с тобой постараемся под  солнцем  остаться,
здесь теплей, чем в могилке. Нам еще множество делишек обстряпать суждено.
И победить... Надеюсь, да.
     - Эй, Торопыга, откуда ты такой всезнающий, самоуверенный и умный  до
тошноты взялся?
     - Издалека. Ох, издалека же, Вилли. Но я не выпердок,  не  тревожься.
Ты с твоим опытом даже самого ловкого  лазутчика  унюхал  бы,  разве  нет?
Естественно, нонки могли изобрести новую... э-э,  вторую,  модель,  такую,
что и не различишь. Как мыслишь, я выпердок?
     - Ты говори, говори свое, я пальца с  курка  не  снимаю,  -  пообещал
Неудачник. -  Там  погляжу,  что  к  чему  привинчено  и  как  спаян  твой
котелок...
     - Я знаю. Стало быть, ноги в  руки  и  почесали.  Языками  начесались
вдоволь, теперь ножками, ножками, парень, и ручками впридачу, и извилинами
поработать необходимо. Позарез, знаешь ли... Иначе б я сюда не  пришел.  И
вот еще что я хотел сказать...  первое,  Неудачником  тебя  неумный  мужик
окрестил. Какая ж это неудача, когда человеку три раза  удалось  вырваться
из ноночьих лап, не превратившись в выпердка, скажи-ка на милость,  браток
Вилли, компфренд ты  мой  ненаглядный?!  И  второе.  Пожалуйста,  при  мне
никогда не упоминай о таких вещах, как котлы.
     - Почему это?! - законно удивился Вилли.
     - И особенно  чугунные,  -  будто  не  слыша,  продолжал  Грэй.  -  С
заклепками.  Тебе  не  понять  почему,  но  у  меня  возникают  уж   очень
болезненные ассоциации...



                           25. ЛЮ-СИНЬ-СТРАННИК

     ...какими  ветрами  занесло  его  в  страну  краснокожих  дикарей   и
бледнолицых переселенцев, ни единая душа в городе не ведала.
     Желтолицый раскосый человечек в  странно  выглядящем  хламидообразном
одеянии, постукивающий посохом на улицах  Нового  Амстердама,  в  середине
ХVll века, был  такой  же  диковиной,  как  негр  в  набедренной  повязке,
вышагивающий по заснеженным улочкам  какого-нибудь  русского  городища  во
времена монголо-татарского ига. Но желтолицый узкоглазый пришелец, как  ни
в чем не бывало, неторопливо мерял шагами улочки  основанного  всего  лишь
два  десятилетия  тому  назад  города,   которому   в   будущем   судилось
превратиться в один из  величайших  мегаполисов  планеты,  чуть  ли  не  в
столицу мира. Новый Амстердам, центр голландских американских колоний,  не
подозревающий о бурном, насыщенном событиями грядущем, поджидающим его  за
туманными завесами последующих столетий и эпох,  существовал  спокойной  и
скучной жизнью спустя два десятилетия после основания. Новый Свет  еще  не
воевал, лишь торговал, в основном.
     Появление  странного  человечка   озадачило   степенных   голландских
торговцев, и они несколько дней недоумевали, но  когда  Жеан  Ван  Халлен,
губернатор Нового Амстердама и окрестностей, повелел призвать  желтолицего
в  свой  дом  на  предмет   выяснения   личности,   приказ   его   остался
невыполненным. Желтолицый раскосый пришелец  исчез  столь  же  внезапно  и
загадочно, как и возник. Его разыскивали  повсеместно,  но  не  обнаружили
нигде.
     И  вскоре  позабыли.  Третье  десятилетие   жизни   города   выдалось
неспокойным, кровавым, он едва не прекратил свое существование. Никогда за
всю свою жизнь он не был так близок к тому, чтобы исчезнуть с лица  земли,
из истории и с географических карт.
     И только городские мальчишки  еще  долго  пересказывали  друг  дружке
захватывающую дух историю о том, как Джонни, сын бондаря Джефферса, ранним
утром собиравший хворост на опушке  Северного  леса,  случайно  подсмотрел
невероятную картину: желтый человечек, скинув  свой  балахон,  прыгал  как
кролик выше собственной головы и  со  странными  вскриками  сбивал  ногами
шишки на высоте семи футов...



                        26. ФРАГМЕНТ ВОСПОМИНАНИЙ

     "Это было три года назад. Я вдруг понял, что не живу,  а  так,  влачу
бренное тело  по  дну  мутного  омута  сущестования,  реагируя  на  уровне
инстинктов, потребляю по принципу  жука-наездника,  паразита  гусеничного,
желаю на уровне амебы... мечтать и вовсе  разучился  -  за  ненадобностью,
слово даже такое позабыл... И  я  тогда  впервые  решился,  я  понял,  что
настала пора "рвать когти", как говорится.
     Вспомнилось мне одно высказанное, не помню  кем,  замечание,  видимо,
сформулированное на основе собственного жизненного опыта. Если ты  дожился
до мысли о  самоубийстве,  сказал  этот,  не  помню  кто,  и  мысль  тобою
завладела,  у  тебя  есть  три  выхода,  причем  самоубийственный   выход:
покончить с бренной оболочкой и не  мучить  душу,  -  всего  лишь  третий,
аварийный. А если ты настолько глуп, что желаешь мучиться, тогда ты можешь
пойти в монахи. Бог, если  он  существует,  не  даст  пропасть  душе.  Так
говорят, по крайней мере, в утешение. Но самый лучший выход состоит в том,
чтобы полностью сменить среду обитания. Ибо ничто иное, как среда обитания
твоего, а не ты сам, есть причина твоих мыслей о самоубийстве. Жить  можно
и нужно всегда, пока живется, вопрос - _г_д_е_???
     Главное: вовремя смыться. Короче говоря.
     Причем смываться  нужно  сразу,  как  только  принял  решение,  иначе
засосет среда, и разучишься  принимать  их,  серьезные  решения,  если  не
пойдешь в монастырь или не прикончишь себя - сразу. А покуда  ты  способен
еще  задуматься,  _к_а_к_  живешь,  и  принять  решение   жить   по-иному,
следовательно, ты еще не совсем пропащий, и сумеешь посмеяться над  собой,
а ведь хорошо смеется не тот, кто смеется  последним,  а  тот,  кто  умеет
смеяться  над  собой.  Последним  смеется  лишь  самоубийца   наедине   со
смертью...
     Примерно в таком мрачном настроении, рассуждая как заправский  нудный
философ, я и рванул.
     Чтобы не задаваться вопросом - _к_у_д_а_? - я рванул просто так, куда
придется. Там разберусь, думал я, жизнь покажет. Для того и "рву", чтобы -
показала...
     Пришел на вокзал. При себе имел средних  размеров  спортивную  сумку,
набитую элементарными предметами первой  необходимости:  потому  что  даже
самоубийца не уходит из жизни просто так, а уносит с собой что-нибудь, ну,
там веревку на шее, пулю в мозгах или в сердце, отраву в крови,  клинок  в
животе... Тому же, кто намеревается жить да жить, сам Бог Его велел унести
с собой кое-что необходимое.
     Помимо сумки, я имел при себе то, что самоубийце не нужно, но мне как
п_у_т_е_ш_е_с_т_в_е_н_н_и_к_у_ _з_а_ _с_р_е_д_о_й_ необходимо как воздух.
     В здравом уме ни один индивид не отправится в вояж без денег - в этом
мире. Деньги. Все деньги, которые я мог с  полным  на  то  правом  назвать
своими. Не скажу, что их было очень много, но без денег в этом  мире,  где
они правят бал, далеко не ускачешь. А зависеть от кого-либо я не желал,  и
потому одалживать не намеревался. Возвращаться я тогда и не помышлял,  это
да. Именно поэтому тем паче не желал занимать:  ведь  я  еще  считал  себя
способным смеяться над собой, но хохотать над своими прежними пороками,  к
числу коих относилась и необязательность, я не умел уже...
     Итак,   прихожу   на   вокзал   с   намереньем   заделаться    этаким
профессиональным... ну, может, вояджером назваться?..  А  что,  подходящее
словечко, хоть и заимствованное, а мне нравится. Прихожу, значит, на  ЖэДэ
вокзал. Почему не на автовокзал, на в  морпорт,  не  в  аэропорт  и  не  в
речпорт?.. Видимо, подсознательно понимал. Смена  среды  обитания  требует
постепенной, неторопливой переходной фазы в своем  процессе:  _д_о_р_о_г_и
к новому месту, ощущения постепенного удаления от прежнего состояния и  не
менее постепенного приближения к новому качеству;  на  самолете  этого  не
пережить, на автобусе далеко особо не уедешь, как и  на  речном  судне  (в
наших краях, по крайней мере), а на морском судне мною  вскоре  овладевает
особая форма клаустрофобии. Я не боюсь замкнутого  пространства,  я  боюсь
пространства, из которого не могу выйти по собственной воле...  В  тюрьме,
мне кажется, я бы помер от  удушья  весьма  быстро.  Поэтому  я  пришел  к
поездам. Мне страстно хотелось  уехать  куда  подальше.  Чем  дальше,  тем
лучше. И кроме того, это уже сейчас я думаю, ведь подсознание  изначально,
и  тогда,  понимало,  что  необходимо  сделать  для  того,  чтобы  достичь
желаемого эффекта.  Область  подсознания  -  вообще  штука  беспредельная,
неизученная и неподвластная влиянию среды обитания в полной мере, так, как
область  сознания;  именно  там,  в  глубинах  разума,  в  "андеграундных"
уровнях,  таятся  неведомые  способности  и  свойства,  присущие  человеку
изначально, как мне кажется, однако невыявленные, непроклюнувшиеся, ждущие
своего звездного часа. Выдавливаясь по  капле  в  качестве  различных  так
называемых  экстрасенсорных  способностей  и  возможностей,  свойства  эти
дремлют в летаргической спячке до поры до времени. Если что-то  неизвестно
науке сейчас, это еще не значит, что  его  нет  вовсе.  Магия,  колдовство
отрицаются наукой - но лишь потому, что наука не доросла до них...  Я  так
думаю, овладение всеми своими способностями может  превратить  человека  в
качественно _и_н_о_е_ разумное существо, не похожее на ту  "скотину",  что
зовется  человеком  ныне,  прикрывшуюся  щитом  "науки"  от   собственного
подсознания. Я не знаю, когда _э_т_о_ произойдет, и не уверен, что  _э_т_о
необходимо, но верю, что рано или поздно _т_а_к_ будет.

               В этом мире того, что хотелось бы нам, нет.
               Но мы верим, что в силах его изменить? Да.

     Я - верю. А не этот мир, так другой. Их много, миров.  Если  понимать
термин "мир"  -  как  другой  вариант  бытия,  отличный  от  соседнего,  в
частности, от данного тебе, того, где  родился  ты.  В  фантастике  принят
термин: "параллельные миры", но я не думаю, что он  в  точности  отражает,
верно характеризует истинное положение...
     Но как бы там и тут ни  было,  бытие  многовариантно,  в  отличие  от
сознания, единого по сути своей. Люди  везде  люди:  на  конкретном  этапе
развития. Что будет позднее, когда все изначальное в человеке проявится  -
уже другая история.
     Пришел я, стало  быть,  на  железнодорожный  вокзал,  и  первое,  чем
занялся: принялся наблюдать за прибывающими и убывающими. Жутко интересное
оказалось занятие - вроде как  захватывающий  детектив  глядишь.  В  любом
произведении  искусства  должно  быть  свойство,  делающее  его   таковым,
отделяющее от халтуры - _н_а_с_т_о_я_щ_е_е_ искусство  обязательно  должно
з_а_х_в_а_т_ы_в_а_т_ь_   человека,  вовлекать   в   свой,   особый,   мир,
выдергивать из реальности... Да, так вот, занялся я просмотром детективной
серии: "На вокзале". Как настоящее кино гляделось. С  тою  лишь  разницей,
что здесь развитие сюжета и развязку приходилось  воображать,  домысливать
самостоятельно, исходя из внешних данных, поведения,  наружности,  одежды:
исходных данных каждого  отдельно  взятого  персонажа.  Из  троих  коротко
остриженных  парней,  потребляющих  лимонад  в  буфете,  мое   воображение
сотворило банду матерых рецидивистов, гастролирующих по городам и грабящих
квартиры и инкассаторов; из бабушки с внучкой,  спешащих  на  пригородный,
получились спекулянтки дарами природы - уж  очень  выразительно  у  бабули
мешки пустые из сумки выглядывали; из толстой дамы в  импортном  шерстяном
костюме образовался великолепный образ жены высокопоставленного чиновника,
посаженного (тогда их еще сажали, блин...) за  взятки;  все  размалеванные
девицы в мини-юпочках, казалось, несли на лицах  печати:  "ПРОСТИТУТКА"  и
"ШЛЮХА"... (О, какой я был наивный, и как позднее изменилось мнение мое  о
настоящих профессионалках... О шлюхах не изменилось.) Меня окружали сплошь
негативные персонажи, серо и банально мыслю,  я  сам  знал,  но  именно  в
темном свете я  видел  окружающих,  и  мне  была  интересна  исключительно
людская отрицательность. Я уже не верил, что существуют в этом  мире  иные
че