еделю до этого бредивший ее роскошным  телом,  готовый
отдать за ночь с нею половину оставшейся жизни, а то и  всю,  умереть,  НО
НАУТРО, - он...
     - НЕТ. - Сказал ей. - ПОЗДНО. Я УЖЕ УШЕЛ ДАЛЬШЕ.
     Возможно, дело было в том, что, глядя  на  глупо  улыбающуюся  Ксану,
пытающуюся соблазнить его, он увидел  кого-то  еще,  зловещего  и  темного
(зловещую и темную???),  почувствовал  за  запахом  немытого  тела  аромат
мускуса и распростертый за услужливо прогнутой спиной женщины ад?..
     Ей так и не удалось одержать над ним  победу.  Хотя  даже  говоря  ей
"НЕТ", он желал ее как никогда доселе... И он ушел, унося в  душе  горький
осадок и тухлую вонь предательства, которое не  искупишь  ничем,  и  -  на
память, - коктейль ее запаха, который пьянил его похлеще  вина,  но  из-за
которого тогда, в комнате общаги, вечером, его едва не  вытошнило...  ушел
вопреки желанию, потому что  понял  -  если  останется,  то  НАУТРО  будет
п_а_х_н_у_т_ь_ ТАК ЖЕ..."
     ...и  по-прежнему  она  пользовалась  "Шахерезадой",  сыгравшей  роль
включателя телевизора памяти, и по-прежнему не любила мыться. А  природный
аромат ее был по-прежнему БУДОРАЖАЩИМ...
     - Ты  где,  как?  -  слова  ее  сыграли  роль  выключателя,  и  я  из
студенческой  юности  вынырнул  в  купе  поезда,  мчащегося  в   ночи   на
северо-восток. - Как здоровье?..
     И спрашивала, между прочим, совершенно искренне, не для  проформы.  Я
такие нюансы в интонациях женских голосов сразу просекаю. "Не дождетесь!",
хотел ответить, но не произнес этих ехидных слов...  "Первая"  и  "вторая"
делали вид, что мы им по фигу. Аналогично, правду  говоря.  Кса-ана,  блин
горелый, надо же...
     - Как в сказке, чем дальше, тем страшнее... - ответил я машинально.
     - ...а в конце хэппи-энд или  смерть  главного  героя?..  Ну,  ты  не
изменился, - ухмыльнулась она. И вдруг: - Пошли в ресторан.
     Нет, я все равно уйду, с мрачной решимостью сказал я себе. Как бы  ты
меня ни удерживал, МИР. Ясно???
     - Ну... так закрыто же, ночь... - попытался я сопротивляться влечению
знакомого ЗАПАХА. Но неудачно. Она сказала: - Ничего,  нам  откроют.  Я  в
жэдэ-системе работаю, в отделе кадров.
     - Неужели? Филологи теперь и сюда идут?..
     - Филологи куда только не идут, - резонно заметила она.  -  Только  с
разной скоростью. На себя посмотри. Пошли. Не бойся, не укушу.
     "Первая" вдруг прыснула. Я  сурово  глянул  на  нее  и...  ничего  не
сказал. Зато когда неожиданно  подала  голос  "вторая",  я  удивился.  Она
сказала: - Мать, возьми на  нас  пару  пузырей,  если  можешь.  И  хавчик.
Сочтемся. - На что Ксана ответила: - Сделаю. - И, властно схватив меня  за
руку, поволокла из купе.
     Шепнув что-то подруге-проводнице, которая и пустила ее в  вагон,  моя
приятельница,  вынырнувшая  из  полузабытого  минувшего,   буксируя   меня
настойчиво и целеустремленно (и с какого ляда прыть?!),  прошив  полпоезда
насквозь, подняла в вагоне-ресторане бучу, все забегали как тараканы, и  в
результате мы с нею остались один на один  в  пустом  "зале",  за  столом,
уставленным достаточно шикарно, никогда бы  не  подумал,  что  в  поездных
ресторанах есть такие яства.
     - И ты говоришь,  что  работаешь  в?..  -  с  искренним  любопытством
поинтересовался я.
     - В отделе кадров. А мой Вася - начальником линейного отдела.
     - Милиции?.. - уточнил я, хотя уже все понял.
     - Умгу... - кивнула она, сжевывая кружок салями.
     - Поздравляю. Молодец. Я знал, что ты устроишься как надо.
     -  Спасибо,  -  она  сжевала  колбасу  и  тут  же  подцепила   вилкой
маринованный гриб. - Давай договоримся, сначала пожрем,  потом  побазарим,
ладно?.. - и тут же отправила в отверстие между губок, по-прежнему пухлых,
но уже требующих  помады,  свой  гриб.  Жуя,  пробормотала:  -  С  утра...
мням-ням... не ела..
     - Ну кушай, кушай, - даже умилился я. Она сделала приглашающий жест -
и ты давай, мол. Я ответил: - У меня нет  аппетита...  разве  что  водички
стакан, - и налил "Снигиревской".  Она,  прожевав,  оживленно  сказала:  -
То-то я смотрю, похудел. С трудом и признала! Очень ты изменился...
     - Это хорошо или плохо?
     - Хер его знает, - пожала она плечами и  снова  занялась  поглощением
пищи. Я выпил полстакана минералки и закурил. Увидев, что,  она  протянула
пачку "Marlboro", но я так же молча отвел ее руку...  Ксана  вновь  пожала
плечами - не хошь, как хошь. Насытившись,  она  тоже  закурила,  отставила
тарелку, пристально посмотрела на меня сквозь сизоватое облачко,  повисшее
меж нами, и вдруг спросила: - Ты вспоминал меня, хоть раз? Токо чесно. - И
смотрит, смотрит...  будто  я  ей  что  должен  остался,  требовательно  и
настойчиво.
     - Да, - честно ответил я. - И не раз.
     - У тебя были женщины? - продолжила она свой странный допрос.
     - Нашлись ли дуры, ты подразумеваешь? - с едва (надеюсь) ей  заметной
горькой ухмылочкой переспросил я. - Да, нашлись. Я  даже  был  женат.  Что
тебе еще интересно?
     - И почему развелся? - нет, она определенно избрала скользкий путь  в
общении старых "приятелей".
     - По кочану. - Я встал,  поморщился  от  болей  в  пояснице,  воткнул
недокуренную папиросу в пепельницу-самогасилку и жестко сказал: - Пошла ты
знаешь куда со своими вопросами. Я пошел спать. ТЕБЕ я ничего не должен. -
Хотя спать совершенно не собирался, какой там спать!..
     - Не злись, - примирительно сказала она и тоже встала, - я не  хотела
тебя... обидеть. Просто мне интересно, как ты... жил. Живешь...
     - Какая забота о ближнем. Я потрясен.
     -  Сказала,  не  злись.  У  меня  трудный  день  был,  и  в  Харькове
предстоит... а, ладно, - она устало махнула рукой, и  в  этом  жесте  было
столько обреченной покорности, что я остался, не ушел...
     Замуж она вышла круто, это да. Родила. Сын, Виталька.  Ухитрилась  не
испортить фигуру. Поумнела, поднаторела.  Уже  не  девочка  из  райцентра.
Папа-председатель умер  от  инфаркта,  допился.  Мама  хазяйнует  дома,  в
Новодессе. Мужа, как ни странно, уважает и даже по-своему любит, хотя  тип
этот мент, судя  по  обмолвкам,  еще  тот.  Даже  не  изменяет  ему,  хотя
чувствует, что характер у нее - прабабкин. Я понял, о чем  она.  Я  помнил
эту историю. Все жившие за железным забором в  школе,  конечно,  типа  как
изучали творчество великого соцреалиста М.Горького. Писателя такого знают,
по крайней мере. Так вот, из-за прабабки Ксаниной его в свое время чуть не
забили насмерть. Это исторический факт. В одном из своих  странствий  (вот
тоже  был  вояджер,  между  прочим,  еще  какой!),  проходя  через  сельцо
Кандыбино, в наших краях обретавшееся, увидел он, как народ  по  народному
же обычаю с  женой-изменщицей  расправляется,  и  вступился,  сердобольный
какой. Ну и получил по полной программе, чтоб не встревал в воспитательный
процесс. Чуть не кончили писателя. Между прочим, не такого  уж  скверного,
хоть и соцреалиста... Потом он долго лежал в Градской  больнице,  нынешней
Первой Городской, по этому поводу на ней даже мемориальная доска висит, во
как некоторые писатели себя круто поставили! если бы по поводу  всех  моих
лежаний  в  больницах  вешать  доски,  штук  сорок  в  нескольких  городах
наберется, не меньше. А потом он написал знаменитый  рассказ...  Так  вот,
изменщица, из-за которой Леху Пешкова чуть  не  угрохал  народ,  пиитом  и
бытописателем коего он тщился быть, и была Ксанина прародительница.  Лихая
баба, судя по семейным преданиям.
     - ...вот так и живу, - резюмировала Ксана. - А ты?
     - А я не живу, - честно ответил я. - Я уже почти весь вышел.
     - Эт как? - не врубилась она. А кто бы на ее месте?..
     - Долго рассказывать. Прошу тебя, не спрашивай меня о моей  жизни,  у
меня слов не осталось, одни выражения.
     - Что, бабы, суки, допекли? - этак жалостливо вдруг интересуется одна
из них. Задохнувшись, во все четыре "глаза" на нее таращусь. Может, в свое
время я не был так уж неправ, пытаясь разглядеть в ней человека?..
     - Есть люди, есть нелюди, есть женщины. И я все  больше  убеждаюсь  в
мудрости этого высказывания.
     - Я помню его... ты еще тогда так говорил... и добавлял, что нелюдями
могут быть и люди, и женщины...
     - ...и нелюдей - подавляющее большинство...
     - ...и лишь изредка женщина может быть человеком. Вишь, помню. Ты так
думаешь и сейчас?
     - Имею право. Уж думать так, как хочу, мне никто не запретит.
     - Ради бога... Хошь, я что-нибудь для тебя сделаю?
     - А что  ты...  можешь?  -  глупо  спросил  я.  Она  продолжала  меня
удивлять.
     - Я много могу, если захочу. Хошь...
     Я резко перебил ее: - Только не вздумай снова меня соблазнять!!!
     - Та не буду, - она улыбнулась, и враз помолодела лет на пять,  стала
почти такой же девчонкой, какой я ее запомнил. - Хошь, я тебя познакомлю с
женщиной, которая человек?
     - Нет. Не хочу. Даже если это правда.
     И я был совершенно искренен.  Я  когда-то  сказал  Ксане  пророческие
слова, и в этом знамение Дороги, что именно эта женщина, из всех, кто были
вехами на моем пути здесь, в эту ночь попалась мне навстречу. Я  УЖЕ  УШЕЛ
ДАЛЬШЕ.
     - А жаль... Ну, вольному  воля.  Ты  все-таки  изменился.  Не  только
внешне, но и внутренне. Раньше ты б, я знаю, уцепился в шанс, как  клещ  у
собаку.
     - Мож быть. Но то раньше. - Родной мир явно не желал  меня  выпускать
из своих цепких когтей. Нет уж, я решил, хватит.
     ...мы возвратились в свой вагон. Я стоял  в  коридоре  и  видел,  как
Ксана вошла в купе, наклонилась ко "второй" и что-то зашептала, сунув  той
в руки пакет с бутылками и остатками нашей полуночной  трапезы.  "Вторая",
выслушав, кивнула. Что-то велела "первой", они подхватили что-то из вещей,
взяли пакет и выпулились из купе.  Протискиваясь  мимо,  "вторая"  одарила
меня странным взглядом, будто  впервые  заметила.  Я  начал  догадываться,
почему, и чуть было не отвесил вслед ей челюсть...  В  проем  дверей  купе
высунулась рука Ксаны, схватила меня за пряжку  ремня  и  дернула;  влетев
внутрь, я по инерции плюхнулся на полку, и за моей спиной  щелкнул  замок.
Вот так. В пасть к дьяволу... (Кстати, почему считается, что дьявол - типа
как мужского пола?.. Если Бог -  мужского  вроде  как,  то  Дьявол  -  Его
противоположность, и логично предположить, что вроде как...)
     Без лишних слов она приступила к делу. Чувствовалось,  берет  РЕВАНШ.
Почему она решила, что на этот раз я никуда не денусь?.. Не  потому  ведь,
что подумала - с движущегося поезда  типа  как  некуда?..  При  желании  и
отсюда...
     А потому, ответил я себе сам, что она ЧУЕТ своим пресловутым  женским
чутьем, - на этот раз я действительно никуда не денусь. Потому что желание
мое - совсем не в том, чтобы деваться от нее...
     До того в поезде у меня был секс только один раз, и остались довольно
неприятные воспоминания. Сейчас все было по-другому... Я не ожидал от себя
такой страсти,  а  от  нее  -  такой  искренности.  Может,  что-то  в  нас
накопилось обоих, и настойчиво требовало выхода... Ну, я-то знаю,  что  во
мне накопилось и куда выйти... но мир, зар-раза, не желая меня  отпускать,
использовал именно ее, в ней тоже накопилось много чего всякого,  и  когда
она, живая и горячая, РЕАЛЬНАЯ,  рыдая  у  меня  на  плече  после  первого
бурного всплеска, сквозь слезы заявила, что дура, и  что  вспоминала  меня
все эти годы, и встретив, вдруг поняла, что никто ее не любил так, как  я,
никогда и никто, и что она готова теперь бросить все и уйти со  мной  хоть
на край света...
     ЗА край, мрачно подумал я, гладя ее изумительные волосы. Мне ее  было
отчаянно жаль, но она  опоздала.  Мне  и  себя  было  отчаянно  жаль,  но:
несвоевременность - вечная драма, где есть он и она... Мы никогда не любим
тех, кто любит нас, и нас не любят те, кого любим  мы...  Одновременно,  я
подразумеваю.
     И я бы мог простить ей предательство. Мог... но не простил. Я падал к
своей Цели, как бомба. Я не был Управляемым эРэСом.
     ...остаток  ночи  я  провел  на  верхней  полке.  Одна  из  попутчиц,
вернувшихся в купе, кажется, "первая", на  соседней.  Ксану  я  не  пустил
туда, и не ушел с ней в купе проводниц, как она ни просила. В эту ночь мне
не удалось настроиться. Но я знал, верил, что  это  всего  лишь  отсрочка.
Если я не выйду победителем из  поединка  с  миром,  вцепившимся  в  меня,
как... клещ у собаку, я уже буду не  "я",  а...  кусок  собачьего  дерьма.
Стоит мне только поддаться сейчас, и я - обречен. Других попыток не будет.
Реванша мне никто и ничто не даст.
     Прощание в Харькове на Южном Пассажирском было тяжелым. Я  чуть  было
не спасовал. Особенно когда она меня начала прямо в зале целовать так, как
целуют только в постели, и только в самые пиковые, за секунды до  оргазма,
мгновения... Так заманчиво было думать о том, что и здесь, по эту  сторону
стены, можно обрести  долгожданное,  вожделенное  счастье,  избавиться  от
одиночества, сжимающего сердце безжалостной лапой тоски... но я знал,  что
как только соглашусь остаться, как тут же  мир  снова  вынудит  сползти  в
наезженную колею, и в конце концов я останусь  один  снова,  а  даже  если
Ксана меня не бросит, то спустя какое-то время я вновь увижу сны о  чем-то
большем, а если  не  увижу,  то  пожалею,  и  сожаление  отравит  цианидом
упущенного    шанса    остаток    бренной    жизни,    бессмысленной     и
беспробудно-промозглой... я даже научусь ночью спать, наверное... и  стану
таким как все. А я не такой, хочу  я  этого  или  нет.  К  счастью  или  к
сожалению. И возможности свободного  выбора  в  здешней  зоне  никогда  не
получу.
     И вообще: бросит она меня. Той, что раз предала, верить - опасно  для
жизни. А она, получается, два раза предаст, бросив мента своего, ежели  не
врет, что способна... Не  врет.  А  вспомнив  наклонности  ее  прабабушки,
остается лишь тяжко вздохнуть. Яблоко от яблони...
     Оттолкнув ее жаркое,  по-звериному  пахнущее  тело,  я  повернулся  и
зашагал прочь... Господи Боже Мой, я так ее хотел, и хочу, по-прежнему...
     Я добровольно уходил прочь от женщины,  ради  которой  несколько  лет
назад готов был пожертвовать  жизнью  (кроме  шуток!).  Я  изменился,  она
права. Хотя только я один знаю, что на  самом  деле  мое  "Я"  осталось  в
точности таким же, не изменилось ни на йоту. Изменилось  его  отношение  к
окружающей среде... Когда сидишь в камере и не можешь  выйти,  испытываешь
одно ощущение. Когда сознаешь, что способен прошибить кулаком стену камеры
и выйти на волю - совсем  другое.  Две  большие  разницы,  как  говорят  в
соседнем городе...
     - ...Ты будто объявил мне  войну!  -  донесся  вдруг  голос  Кса-аны,
ударил в спину, - я виноватая, знаю, но зачем ты так со мной?!
     Непроизвольно я передернул  плечами,  будто  стряхивая  ее  голос  со
спины...
     - Ты дурак, но я тебя люблю! Такого как есть, слышишь?! Раньше я была
дура-девка, гналась за длинным хером и длинным рублем!.. Теперя я человек,
слышишь??!
     Я остановился и повернулся, чтобы принять удар  голоса  грудью.  Люди
оборачивались на нас, кто с удивлением, кто с интересом.
     - И что б ты ни  думал,  я  стала  человек,  понял?!  Если  б  мы  не
встретились, я очень скоро начала б тебя  разыскивать  сама!..  А  ты  мне
объявил войну, сволочь!!!
     Я повернулся и вновь зашагал прочь. Прости, девочка... ПОЗДНО...
     - Ну ладно, ладно, беги! Испугался, да?! Где ж тода все  твои  слова,
что ты мне пел, а?!.
     Я поежился. Успел отойти достаточно далеко, но голос  все  равно  бил
меня в спину ЕЕ словами, что кулачками...
     - Если вспомнишь, где, вернешься! Я буду ждать, слышишь?! Кажный  год
на нашем месте... пятого марта!.. В шесть, слышишь?..
     Я  толкнул  тяжелую  створку  и  вышагнул  на  улицу,  к   широченным
ступенькам, спускающимся вниз, на площадь. Створка захлопнулась за  спиной
и отсекла голос. Я помнил НАШЕ место, а пятого марта  у  нас  было  первое
свидание... но я не приду, "любимая, которая была".  Даже  если  я  сейчас
совершаю самую большую глупость в  жизни,  я  ее  совершу.  С  женщиной  в
камере, конечно, очень здорово, но какой узник  не  предпочтет  свободу?..
Даже если сел за то, что сильно хотел... Я уже ушел дальше...
     Несколько часов спустя я сел в поезд  самого  дальнего  рейса,  какой
только был, до Владика. Целая неделя у меня была впереди, в запасе. Вполне
достаточно,   чтобы   настроиться,   проникнуться   ОЩУЩЕНИЕМ    ПЕРЕХОДА,
перемещаясь в "реальном" пространстве, и уйти туда, куда хочу. Я знал, как
нелегко будет пробивать стену, и потому взял два места в эСВэ,  чтобы  мир
больше никого не подослал. Мне будет не до того.  Сосредоточение  духовной
энергии, мобилизация  сил  моего  разума,  знающего  цель,  и  подключение
способностей  моего   "мутированного"   организма   потребуют   полнейшего
уединения.
     И Я - УЙДУ ДАЛЬШЕ..."



                       60. ФРАГМЕНТ ВОСПОМИНАНИЙ - 8

     ..."Я думаю о  ней,  я  стараюсь  понять  ее,  мотивы  и  причины  ее
поступков, и иногда мне кажется - я почти понимаю  ее...  Когда-то  Мишка,
пусть будет ему пухом земля родного мира!.. обмолвился, что  предлагал  ей
остаться в столице, не уезжать  по  распределению,  официально  вообще  не
работать, и даже предлагал  тайком  приводить  в  лабораторию...  Это  его
выражение "тайком" просто доконало ее. До истерики  довело.  Он  тогда  не
понял, почему, а потом долго думал, и кажется,  понял.  У  нее  есть  одна
черта, которая, судя по всему, не последнюю роль сыграла в крутом  "кине",
поставленном  позднее...  Она  с  самого  начала  ощущала  себя  типа  как
повелительницей, королевой мира, и сама  мысль  о  том,  что  ей  придется
красться  и  чуть  ли  не  воровать,  привела  ее  в  ярость.  Ка-ак   же,
аристократке духа предложили унизиться,  да  еще  так  откровенно!..  Этот
аристократизм помогал ей выживать всегда. Она  сказала  себе:  Я  ВЫШЕ,  и
придерживалась этого решения неукоснительно.
     И почти в то же самое время, когда совсем  неподалеку  мучился  я,  и
искал выход из одиночества, искал способ уйти за стену в поисках  счастья,
в поисках своего мира, и задавался вопросом, только ли я  один  за  стеной
шукаю его? она уже ответила на главный для себя вопрос. Она могла,  но  не
захотела искать свой мир. Она решила его СОЗДАВАТЬ. Разрушив тот,  который
ненавидела. Тот, в котором Бог  -  мужского  рода  и  мужского  пола,  как
следствие патриархата, как отражение в лингвистическом зеркале сложившихся
реалий... Я нашел выход в том, чтобы покинуть его, она - нет, ее... как бы
это выразиться... голубая кровь... требовала королевской  мести,  а  каков
он, последний довод королей?.. Вот.
     Она нашла третью, недостающую компоненту. В себе  нашла.  СЕБЯ  САМУ.
Потому что она сама  по  себе  была  изначально  неисчерпаемым  источником
энергии, неважно, как называемой, пусть даже экстрасенсорной. (Той  самой,
что таится в глубинах подсознания во всех нас, вероятно, но лишь  единицам
дано было высвободить ее до  срока...)  Мне  удалось  этого  достичь  безо
всяких "причиндалов". Она,  вначале,  избрала  несколько  иной  метод.  Но
техническое исполнение ее замысла, выразившееся в том, первом, примитивном
еще,  "усилителе",  на  самом  деле  явилось  лишь   грубым   материальным
воплощением энергии, бушевавшей в ней. Катализатором. Потом, когда процесс
пошел, все реже и  реже  требовалось  применение  "костылей".  Как  цепная
реакция,  как  круги  на  воде,  ширилась  от  нее   заразительная   волна
высвобождения глубинной  силы,  зачем-то  данной  каждому  из  нас  Своими
Богами, а на вопрос  ЗАЧЕМ???  кажд(ая)ый  отвечает  себе  сам(а),  только
сам(а)...
     Мне нелегко понять ее, но я очень стараюсь... Я открываю все  тайники
памяти, и вытряхиваю из самых задвинутых по углам сундуков  самые  забытые
факты,  казавшиеся  некогда  малозначительными  детали,   прошедшие   мимо
сознания ш