автор  отчаянный  позер.  (Между  прочим,  несмотря  на
роскошный выбор шмоток, жратвы и прочих материальных благ, у героев романа
все равно имелись проблемы с женщинами, что  показательно!)  Не  то  чтобы
Грэй замечал за  собой  мещанские  наклонности,  но  своеобразный  шик,  с
которым герои романа пользовались предоставившимися им вдруг возможностями
ВЫБИРАТЬ, что кушать, что пить и чем пользоваться, ему безумно понравился.
К  тому  же  он  понимал,  что  бытовой  комфорт  и   возможность   решать
материальные  проблемы  без  нервных  затрат   -   великое   преимущество.
Впечатление от  прочтения  этого  романа  было  еще  одним  зарядом  силы,
концентрирующейся в "кулаке", которым удалось пробить стену...
     Теперь Грэй разбирался во всех "этих  штуковинах"  наверняка  гораздо
лучше автора того романа. (И в таких, которые тому, бедняге, и не снились,
хотя фантазия у него богатая.) Роман оказался неожиданно  хорош,  на  вкус
Грэя. И роман этот был вовсе не о том, какие вина  пить,  на  какой  марке
мерседеса комфортнее кататься и в какое белье одевать своих женщин... Даже
получил премию как лучшая книга года, хотя мнения  по  этому  поводу  были
неоднозначные. Желания подражать не  возникло,  такого  желания  сроду  не
возникало, даже по прочтении книг Воннегута-мл. Грэй изначально  для  себя
решил,  что  быть  вторым  ЛевТолстым,  пятым   Хэмингуэем,   одиннадцатым
Рыбаковым, сорок шестым  Симмонсом,  восьмидесятым  Ремарком,  сто  первым
АБСтругацким,  сто  сорок  первым  Сименоном,  двухсотым  Хайнлайном   или
тысячным Саймаком - не тот путь, по которому  стоит  идти.  Только  Первым
Самим Собой. Или - никем. (Это уже мера таланта, а об этом не ему  судить,
он знал.) Одно время он просто не воспринимал  всерьез  все,  что  кропал.
Потом, когда воспринял, понял, что ПСС ему не бывать;  все  написанное  им
оказалось не художественным вымыслом, не  продуктом  сублимации,  а  всего
лишь жалкими  попытками  отобразить  в  убогой  реальности  СНЫ  О  ЧЕМ-ТО
БОЛЬШЕМ.
     Не больше и не меньше. Спустя годы, пройденные по Дороге, Грэй узнал,
что эти сны - такая же Великая Иллюзия, но теперь он в ней ЖИЛ, и ему  тут
нравилось, здесь было его место, здесь не соскучишься, здесь можно реально
помочь  этим  затравленным  собственной  натурой  существам,   и   с   его
способностями у него имеется возможность свободного выбора... Несмотря  на
то, что и тут БОЛЕЛО ПО-ПРЕЖНЕМУ. Вот так.
     Но он  узнал  и  еще  кое-что  -  теперь.  Весь  этот  КОМФОРТ,  даже
возможность свободного выбора, которую Грэй ценил превыше всего, всегда...
до одного места, когда... Что КОГДА, он никому никогда  не  говорил  и  не
скажет.
     ...размышляя о прошлой жизни, Грэй не забывал поглядывать по сторонам
и сканировать окрестности. Впрочем, всерьез заботило его лишь одно: как бы
не пропустить нужного человечка, оказаться в нужное время в нужном  месте.
Адресок  подпольного  заведения  у  него  имелся,  и  почти  точное  время
известно, однако в Дороге всяко бывает.  Бродят  всякие  разные,  помешать
могут. Некоторые - даже жаждут.
     Душераздирающий блюз отзвучал, лишь отголосок его на  самом  донышке,
горячим  комком,  шевелился,  всхлипывал  отдельными  нотками   грусти   и
сожаления.
     - Эй,  Вилли,  -  позвал  Грэй,  когда  форд,  высосавший  бензин  до
последней капли, затих  у  обочины,  порычав  напоследок  как  выключенный
пылесос, стихающим, идущим на убыль  утробным  моторным  рыком.  -  Возьми
двадцать долларов, на... - он протянул через плечо, не  оборачиваясь,  три
бумажки  из  позаимствованных   на   карманные   расходы,   -   купишь   у
какого-никакого проезжего автовладельца бензину. Литров десять достаточно.
Переплатишь ты ему, конечно, зверски, тут не в обычае делиться на  дороге.
Тут проще автостопом уехать, чем разжиться  горючим...  Но  черт  с  ними,
дьявольскими бумажками, на них входной билет в Рай все равно не купишь.  -
Он почувствовал, как деньги из  его  пальцев  кто-то  вытащил,  Вилли,  не
иначе. Продолжал: - И можешь спать дальше. Вот тебе еще  индульгенции,  на
непредвиденные расходы, - Грэй протянул пяток бумажек разного достоинства,
- вдруг фараоны или там рэкет-робин-гуд какой. Постарайся не ввязываться в
истории  с  перестрелкой,  о'кей?  Жди  меня.  Остаешься  за  старшего,  в
отсутствие командира. Сэра, крошка, продирай  глазки  прелестные,  приводи
себя в боевой внешний вид, мы с тобой выходим на охоту... Я покуда покуру,
- и Грэй открыл дверь, вылез наружу, с силой захлопнул железную створку за
собой; присел на бампер,  вытряхнул  из  пачки  папиросу.  С  наслаждением
затянулся. Успел выкурить полторы "беломорины", прежде чем хлопнула задняя
дверца и Сэра появилась в поле зрения. - Хорошо выглядишь, - похвалил  он,
- в тебе есть  изюминка,  милая.  Сексапил  -  это  такая  простенькая  до
изумленья вещичка,  зачастую  решающая  судьбу  индивида:  обречь  его  на
одиночество или кинуть в водоворот страстей... и она, сия вещица, или есть
в человеке, или ее нет.  В  тебе  есть.  Во  мне  сейчас  -  тоже.  Пошли,
красавица, повеселимся.
     -  Дай  прикурить,  -  наклонилась  она,  демонстрируя  тугие   шары,
стиснутые бюстгальтером и едва прикрытые  глубоким  декольте.  Уловив  его
оценивающий  взгляд,  ухмыльнулась,  сделав  несколько  быстрых   затяжек.
Кокетливо спросила: - Веселиться как будем, вдвоем или в обществе?
     - В обществе. - Вздохнул Грэй. - На  мою,  докуры.  -  Когда  девушка
сжала  губами  примятую  гильзу  дымящейся  папиросы,  вскочил.  Оттопырил
локоть, приглашающе кивнул: - Бери меня  под  ручку,  шарман-мадам,  время
поджимает. - И они под ручку отчалили от форда, в котором остался  скучать
Вилли. Тот посмотрел им вслед и крикнул:  -  Вы  не  пропадайте  очень  уж
надолго!
     - До полуночи по-любому! - откликнулся Грэй. - А там, может, смоемся.
Потерпи, недолго уж осталось...
     Вышагивая под ручку со смазливой девочкой по Девяносто Третьей,  Грэй
наслаждался тихим вечером.  Давно  у  меня  не  было  времени  просто  так
прогуляться с  женщиной,  подумал  он.  Побродить  по  городу  с  красивой
подружкой,  на  людей  посмотреть,  себя  показать.  Завистливые   взгляды
половить  сачком  тщеславия.  Женские,  направленные  на  меня.   Мужские,
направленные на самочку, уцепившуюся за  мою  руку.  Би,  направленные  на
обоих. Гомо, направленные на обоих же, но наоборот... "Тьфу, куда это меня
занесло!".
     - Сэра, миленькая, - сказал он игриво, - как ты посмотришь на то, что
я тебя поцелую? - и прижал ее руку к своему боку локтем. - С интересом,  -
ответила таким же тоном проститутка. - Бев шепнула, ты сказочный  мальчик.
Жаль, не было времени с тобой перепихнуться.
     - Не жалей, - сказал он. - Это  не  самая  страшная  потеря  в  твоей
жизни. - Он остановился, развернул девушку к себе лицом и  поцеловал.  ТАК
поцеловал, словно ему  поставили  условие:  вложить  в  один  поцелуй  всю
энергию, которую мог бы потратить на  полноценный  акт.  Девушка  осталась
несказанно довольна. Она ответила ТАКИМ поцелуем, что  стало  ясно  сразу:
коса нашла бы на камень, доведись им встретиться  на  поле...  Прохожие  -
обалдев от невиданного  нарушения  традиционной  морали,  -  втайне  тоже.
Какая-нибудь матрона, придя домой, заявит дочери: - Я  видела  сегодня  на
улице, как проститутка взасос целовалась  с  мужчиной!  Как-кой  ужас,  ты
только подумай! При людях! - никакого стыда у нынешней молодежи! - на  что
благовоспитанная дочурка округлит глазки и деланно возмутится.  Ночью  эта
дочка, вполне возможно, пускает в свою  комнату  лакея  и  делает  руками,
бедрами, бюстом, ртом и "черным ходом" (если умная)  такие  вещи,  что  ее
мамочка упала бы в обморок, узнав, какие. Когда-то, вполне возможно, она и
сама, тайком от родителей, а позднее от  мужа,  впускала  в  свою  комнату
лакея и... делала такие вещи, от которых ее мамочка упала бы в обморок...
     ...парочка, поцеловавшаяся на улице, вновь отправилась своей дорогой,
под ручку. Следовавшая футах в шестидесяти за ними  женщина  средних  лет,
скромно одетая и с большой плетеной кошелкой в руках, фыркнула и  медленно
пошла дальше.
     - ...В это время, как ни странно, эротические свободы  гораздо  более
широкие, - говорил Грэй, идя с Сэрой под  ручку  (самое  что  ни  на  есть
человеческое занятие!) по улице, - чем будут через несколько  лет.  Пин-ап
девочками заполнены бродвейские шоу,  обнаженные  практически  тела  -  на
открытках и в журнальчиках, которым еще далеко до плюйбоя, но  очень  даже
ничего... А когда Великая Депрессия асфальтовым катком наедет  на  страну,
такие ограничения введут,  что  только  держись.  Клерикалы  истошный  вой
подымут, народу жрать нечего, а тут эти голозадые шлюхи!..
     - О чем это ты? - спросила спутница. - О натурщицах Джо Пина? Я  тоже
как-то к нему ходила, думала, на открытку  сойду,  но  он,  гад,  меня  не
отобрал... Не вдохновила его, иди  ты!  А  что  за  депре...  чего?  я  не
поняла?..
     - И не надо, - вздохнул Грэй. - Ой, не надо.
     -  Ну  как  хочешь...  Странный  ты,  правильно  девки  говорили,  но
целу-уешься...
     И она внезапно остановилась, рывком  развернула  его  к  себе  лицом,
обхватила за шею, вытянулась на цыпочках и...
     - Вы меня в такой декаданс заманили, - сказал Грэй, - переведя дух, -
что и вылезать не хочется. Какие-то вы мне попались нетипичные  все,  хоть
плачь, так жалко бросать вас здесь, под каток... - Он  отстранил  девушку,
облизнул ее привкус со своих  губ  и  добавил:  -  Пошли,  не  провоцируй,
сначала самолеты.
     Она вздохнула и ничего не ответила.
     - ...Смотри, крошка, - сказал Грэй, убирая двумя пальцами  каштановую
прядку волос, прикрывающую розовое ушко спутницы. Приблизив губы  чуть  ли
не вплотную к раковине, он прошептал, обнимая девушку за плечи: -  Там,  в
углу, сидят два мужика...
     - Ой, щекотно... Где? - завертела головой проститутка. Грэй придержал
ее, ухватившись губами за мочку розовой ушной раковины. -  Да  не  крутись
ты, - сказал. -  Вон,  справа,  одноглазый  такой,  со  шрамом,  и  лысый,
краснорожий... Видишь?
     - Вижу, - ответила Сэра. - Ну?
     "А может, не стоило брать девчонку с собой? - подумал уже  не  первый
раз Грэй. - Ей не поздоровится, вдруг...", - и не первый раз ответил себе.
На это у него ответ имелся. - "Стоило. Даже с риском для  нее,  о  степени
которого она только догадывается. Я должен  быть  уверен,  что  при  самом
худшем раскладе кто-то сможет подскочить к человечку, и у  женщины  шансов
поболее, чем у меня... Прости, миленькая".
     Они сидели за малюсеньким  круглым  столиком.  Два  стакана  дрянного
виски и тарелочка с ломтиками жареной картошки, - весь "роскошный"  заказ,
обретающийся  перед  ними.  Ни  "Дом   Периньон"   сорокалетней   выдержки
какого-нибудь, ни "Шато Марго", ни "Божоле"...  Дым  папирос  окутывал  их
сизым колышущимся облачком; возносясь к потолку,  дым  "верблюжьей  любви"
смешивался  с  клубящимся  пологом,  образованным  столбами  серой   мглы,
тянущимися почти от каждого посетителя. Подпольный бар не радовал ни глаз,
ни ухо, ни обоняние. Разве что осязание - рука Грэя  по-прежнему  обнимала
подружку. Впрочем, заслуги заведения в этом ни  малейшей.  Кто  ж  о  тебе
позаботится, если не ты сам, подумал  Грэй.  А  где-то,  конечно,  имеются
заведения повеселей, подумал он тут же. Но этот питейный "оазис" -  далеко
не заоблачного пошиба. Ни тебе живой джаз-банды с каким-нибудь  колоритным
хохмачом-контрабасистом,  с   виртуозом-саксофонистом,   рождающим   своим
инструментом такие звуки, от которых душа либо  плачет,  либо  поет  песнь
восторга... Ни тебе пляшущих полуголых девчонок на крохотной  эстраде,  ни
официанток  в  чулках  со  стрелками,  коротеньких  юбчонках  и   расшитых
блестками  бюстгальтерах,  ни  тебе  застольных   подружек,   скрашивающих
мерзость бытия, возникая словно из атмосферы зала  и  шлепаясь  на  колени
либо на стул рядышком, с обворожительными улыбками демонстрируя  прелести,
формам и размерам которых позавидуют и голливудские королевы длинных  ног,
тонких талий и пышных бюстов. (И все это создает особую,  щекочущюю  нервы
атмосферу - ведь ВСЕ ЭТО запрещено Законом!..). Безобразие. В этом  кабаке
- никакой заботы о полноценном отдыхе клиентов. Тошниловка. Тьфу. Лишь дым
папирос, сигар, трубок, алкогольные пары и алкогольные перекошенные  рожи,
потасканные шлюхи, трясущие телесами на пятачке для танцев, смрад,  смрад,
смрад... Нора, в которую сползаются бедолаги нажраться запретного пойла  и
попытаться хоть на мгновение забыть, что жизнь - сплошные  крысиные  бега.
Помойка. Мрак. Бак для мусора, а мусор - души... И в норе  этой  поджидают
их самки, опущенные еще ниже, на самое дно бака...
     И только патефон в углу, отделенный от содома и гоморры пятачком  для
танцев, совершенно свободным в  этот  миг,  мечет  лучик  света  в  темное
царство колышущихся в дыму и вони теней.
     Очаг света и бессмертия в разлагающемся, задыхающемся  в  собственном
несовершенстве ночном царстве смерти...
     Сэра послала воздушные поцелуи нескольким знакомым, стоило Грэю с ней
под ручку возникнуть  в  чаду  замогильной  забегаловки.  (Так  и  хочется
седьмую букву заменить  на  "д"!  -  подумал  Грэй.)  Любовнички,  тут  же
отвлекся он от филологических изысков. Муженьки на час, на ночь.  Клиенты,
мать  их...  Ну,  естественно,  наивно  полагать,   что   прогуливаясь   с
проституткой в злачное местечко, хоть одного ее  бывшего  партнера  да  не
встретишь. "А ты сам кто, супермен хренов? -  спросил  себя.  -  Разве  ты
намного от них отдалился?..".
     - Когда эти два мужика кончат трепаться, - начал Грэй  инструктаж,  -
ты...
     - А я этого знаю, - вдруг перебила девица.
     - Которого? - оторопел Грэй.
     - Лысого. - Сказала проститутка. - Боров  еще  тот.  Пыхтел,  пыхтел,
тужился, пыжился, всю меня слюной обмочил, да  ни  черта  он  в  койке  не
стоит, как ни старался.  Пару  раз  кончил,  и  скис.  И  сосиска  у  него
маленькая... И  то  второй  раз  целый  час  пришлось  обрабатывать,  пока
испустил струйку. Правда, щедро заплатил, это да. По виду  и  не  скажешь,
что у него много  капусты,  а  видать,  много...  Погоди,  как  же  его...
странное такое имя, иноземное... Потому и запомнилось... Ага. Эуграфф  его
зовут.
     - Евграф? - спросил Грэй. - И многих ты в подробностях помнишь?
     - Нет, что ты...  -  отмахнулась  проститутка,  -  разве  ж  их  всех
упомнишь...
     - Ну-ну... - выдавил Грэй  и  глотнул  самогонки.  Поперхнулся.  Едва
отдышался. Ну и дерьмо же пить приходится... Расстроенно  подумал  о  том,
что: и никакого молока за вредность, вот  обидно.  Спасибо,  хоть  она  не
сказала "ВАС всех", утешился. - ...ладно, слушай сюда, крошка. Подкатишься
к одноглазому, заведешь разговор. Будет гнать, не уходи ни в коем  случае.
Цепляйся, как вошь за волосы.
     - Будь уверен, - девица хихикнула, - от меня не уйдет, ха.
     - Не сомневаюсь. Иди с ним. Якобы потрахаться. Главное, не давай  ему
нырнуть в переулок и кануть. Заведешь его в дансинг на Шестьдесят  Шестой,
угол Третьей Авеню, знаешь?..
     - Знаю. А ты?
     - А я буду по соседству. -  Грэй  положил  руку  на  бедро  нечаянной
подружки  и  легонько  сжал  упругую  округлость.  -  Я  буду  со  стороны
присматривать, чтобы никто  лишний  не  увязался.  Надеюсь,  ты  со  своей
задачей справишься.
     - Ты его что, обчистить собрался?..
     - В определенном смысле, - серьезно сказал Грэй.
     Проститутка дернула плечиком. - На вид не скажешь, что у  него  много
капусты водится, - она скептически скривилась, - хотя, если он в  компании
с тем лысым... А если у тебя в заднице зуд, красавчик,  вон  того,  -  она
показала пальчиком на какого-то изрядно осоловевшего типчика, -  пощекочи.
У этого точно капусты навалом, я  знаю,  он  мальчиками  торгует,  малыми,
бизнес прибыльный.
     - Не показывай пальцем... Понимаешь, капуста у одноглазого вот здесь,
- Грэй постучал себя по лбу, - и поценнее будет, чем вся бумажная  капуста
мира. Для меня, во всяком случае... Идем потанцуем, что  ли,  -  внезапно,
без всякой связи со своими предыдущими словами, добавил Грэй.
     - Охоты никакой нет, - состроила недовольную гримаску проститутка,  -
ты что, не мог завалиться в дыру повеселей? Как ласки в койке, так девкам,
а как работа, так мне... Давай лучше пойдем трахнемся, а?  Я  сделаю  все,
что ты попросишь...
     - Не мог. - Отрезал Грэй. - А что мне нужно от тебя,  я  уже  сказал.
Повторить? Мне нужен одноглазый, ты что, не усекла? Может,  потанцуем  все
же, встряхнешься?
     - Ну хорошо. Давай. Я и  вправду  сомлела  что-то...  с  тобой  рядом
немудрено.  -  Сэра  выскользнула  из-за  столика  первой,  и  Грэй  повел
партнершу, закружил в медленном фокстроте. - А я поняла, кто он... - вдруг
сказала Сэра. - Кто? - спросил Грэй.  -  Одноглазый  твой,  -  проститутка
оживилась, видимо, обрадовалась своей догадке. - Мне с ним не довелось, но
кое-кто из девок рассказывал о нем. Такого типа трудно забыть... Он  часто
ходил потрахаться. В койке хорош, судя по рассказам девок,  но  капусты  у
него негусто. Может, передумаешь его шмонать?.. - Тебе что, его  жалко?  -
живо поинтересовался Грэй. - Да нет... - задумчиво ответила Сэра.  -  А  с
чего заступаешься? - спросил Грэй. - Хрен его знает.  А  может,  и  правда
жалко... Совсем он не похож на козла. - Ответила проститутка. - Извини, но
мы будем делать, как я сказал. Повторить, как? - Грэй был  неумолим.  -  Я
помню. - Вздохнула партнерша.
     И они замолчали, продолжая кружиться в танце.
     -  Ты  хорошо  танцуешь,  -  похвалила  некоторое  время  спустя  она
партнера. - Редко встретишь мужчину, который умеет танцевать.
     - А ты знаешь толк в танцах? - спросил он.
     - Знаю... немного. Я же не всю жизнь в койке  провалялась.  Несколько
лет назад училась, хотела стать танцовщицей... у Дягилева танцевать...  ну
их, не приняли меня. Сказали, что классический балет так же далек от  моих
танцев, как камчатка от Санкт-Петербурга. А мужикам  нравится,  я  знаю...
Слушай, Большой Грэй, ты случайно не знаешь,  что  такое  камчатка  и  где
находится?
     - Случайно знаю, - улыбнулся Грэй. - Это земля такая, полуостров.  От
Питера он в самом деле не близко. Примерно как Аляска отсюда, даже дальше.
Точнее, гораздо дальше. Отсюда до Камчатки и  то  поближе  будет...  И  ты
нигде не танцевала больше? - при этом он подумал: "Вот тебе и  недостающие
танцы. Все как в индийском кино. Надо же, какая правда жизни, блин...".
     - Ну почему... В заведениях разных, даже в одном приличном  ресторане
пару  недель  продержалась.  Но,  понимаешь,  танцовщицам  еще  хуже,  чем
проституткам. Деньги получаешь только за танцы, если вообще  получаешь,  а
обслуживать приходится... А-а, ну их  всех,  засранцев.  Пошла  я  к  Папе
Китчу, и не жалею. Хоть какая-то свобода появилась.
     - Ушастик не обижает? - спросил Грэй.
     - Кто?..
     - Китч, Китч, я хотел сказать, - поправился он.
     - Да знаешь, не очень.  У  Шеддока  девочки  хуже  живут,  жаловались
по-страшному. А в другой город уезжать...
     - Конечно, - кивнул Грэй, - человек должен жить и работать  там,  где
на свет бел появился. Со временем это начинаешь понимать  куда  как  ясно.
Бывает поздновато, и назад не вернуться, но главное - понять...  А  в  дом
идти не хочешь?
     - Не-а, - ответила Сэра, - в домах еще хуже, чем в своих  комнатушках
или на улице. В домах совсем мрачно. Лучше уж сгнить на улицах, чем в дома
угодить. Это я тебе говорю, я знаю. С меня двух месяцев хватило.  В  домах
все мадам, бывшие девки, но почему-то злобные как старые девы, в жизни  не
сосавшие. Аж странно. Спасибо Папе, выкупил. Не в жены же идти к забулдыге
какому-нибудь фабричному...
     - Прямо дар божий этот ваш Папа, - проворчал Грэй, -  благородный  аж
гэть...
     - Что ты сказал?..
     - Ничего сущес