ется, как в первый раз сюда попал. А на Землю как-то раз  выбрался,
и выяснилось, что за за свою цветущую против логики  рожу  здесь  придется
платить там, причем платить весьма серьезно. Слава богу, был  внеочередной
переброс, и я сюда. Отделался не очень легким испугом, так что теперь  мне
дорога на Землю закрыта.  И  знают  об  этом  тут  немногие.  Зато  многие
шушкаются за спиной об Алеке-вечнозеленом, опять же эти, из второй секции,
все анализы тягают. Да  если  б  только  анализы!  Поэтому  я  и  в  Совет
экспедиций не лезу, и вообще предпочитаю всякие  глухие  места,  где  мало
зрителей.
     - Ну-ка стой! Видишь впереди огонек?
     Студент огонек видит, и выражает предположение, что это костер.
     - Обойдем? - спрашивает он.
     - Посмотрим, кто это, - отвечаю, - издали поглядим, а там сообразим.
     С дороги берем к обочине, и  по  бесшумной  подстилке  мокрых  прелых
листьев начинаем сближение со всеми  предосторожностями,  на  которые  еще
способны, но они впустую. Костер горит под пологом из двух косо  натянутых
холстин общим размером с небольшой парус. Под ним же сидит всем  на  свете
недовольный ломовик, сушит свою профессиональную гордость - красный плащ с
золотым шитьем по рукавам. Над костром кипит чайник, рядом пустой  котелок
и сидит собака - мелкая, но, видать, пакостная шавка. Студент спрашивает:
     - Это извозчик?
     - Да, ломовик, причем не из последних  -  смотри,  как  плащ  расшит.
Такие подряжаются на дальние дороги. Вон и фургон его виднеется - там  под
деревьями.
     Студенту все ясно, и задерживаться он не хочет, а я против.
     - Пойми, - говорю, - эти самые ломовики - народ смелый, независимый и
хитрый, иными просто не могут быть. И если умело повернуть, можно в  любом
случае договориться.
     Студент в сомнении, но я решительно шагаю  к  костру.  На  пол-дороге
собака  вскакивает  и  принимается  гавкать,  а   ломовик   одним   жестом
сворачивает плащ и осторожно укладывает на землю,  а  затем  вскакивает  и
глядит в темноту, из которой мы и появляемся.
     Обычные приветствия, уверения в мирных  намерениях,  а  затем  хозяин
спрашивает:
     - А что вам тут надо? Или не знаете, что ваш народ сейчас в запретных
ходит? Будь место не такое глухое, я бы вообще говорить не стал, ну вас  в
болото. Чего изволите-то?
     - Особо ничего не изволим. Самое большое -  дорогу  до  Великой  реки
узнать, покороче да потише.
     - Это значит, в Круглое бежать  собрались?  Верно,  Кун  без  вас  не
жилец, и рвать с вами не станет. Ну хорошо. Я сам-то с Конских равнин, мне
этот ваш король не указка. Понимаешь? С равнин я, ломовик известный, а он,
этот... бродячий, с меня пошлину как с последнего  извозчика  дерет.  Весь
наш цех рычит. И он...
     Ломовик распаляясь набирает воздуху, и дальше уже почти орет:
     - И он еще хочет, чтобы я выполнял его дурацкие указы,  когда  вокруг
на пять селений три стражника! Во! - следует неприличный жест. - Подавися!
Так-то. Вы, мальчики сейчас и дорогу  узнаете,  и  у  костра  посидите,  и
дальше со мной поедете. Только вот что, ваши панцири придется  припрятать.
Здесь хоть  и  мало  кто  знает,  как  уртазы  выглядят,  но  расспросы  с
разговорами будут. А пусть обожрутся своими разговорами. А, кстати,  вы-то
голодные?
     Студент впервые за беседу подает голос:
     - Вообще-то нет, но за компанию не против.
     - У, хитрец! А я уж тебя за немого считать начал, - сообщает ломовик,
и приступает к делу.
     Ужин удается на славу. В три приема разогретая смешанка из  грибов  с
капустой, да на пару с нашими консервами, да с  довольно  крепким  зельем,
которое  оказывается  булькало  в  чайнике  и  согревают,   и   настроение
поднимают. Даже  хозяин  наш  подобрел,  хотя  и  не  перестал  ежеминутно
поминать "сволочную" погоду, и  не  менее  "сволочного"  короля.  Наконец,
уставши, он разматывает еще два полотнища, из ткани наподобие  провощенной
кисеи, и подвешивает так, что при любом повороте ветра и дождь не попадет,
и дым от костра уходит. Собака выпихнута "на улицу", а в  нашем  воздушном
замке объявляется отбой. За ночь костер несколько раз гаснет, и приходится
вставать - ни я, ни Студент обогрев  не  включали.  Встанешь,  передвинешь
угли, подкинешь свежих обрубков, а  на  теплину  ломовик  переползает,  на
правах хозяина. Утром ничего нового. Дождь не  то  чтобы  прекратился,  но
явственно выдохся.  Ломовик  -  он,  кстати,  попросил:  "Зовите  меня  по
простому, Кривозубом, а имя ни к чему, пусть его  этот,  тьфу,  в  короне,
запоминает", -  итак,  он  безжалостно  рушит  наше  убежище,  сворачивает
полотнища, а потом  с  помощью  Студента  начинает  волнообразно  изгибать
получившиеся колбаски. Из торцевых срезов льются  небольшие  водопадики  -
хитро! Затем то же  самое  делаем  уже  втроем  с  навесом  над  упряжкой.
Кривозуб доволен:
     - Один я бы так не сумел. Да и не хотел я ночевать в дороге, да из-за
проклятого дождя не успел в  Бальдеронгиху.  Поселок  это,  Бальдеронгиха.
Там, вишь-ли, в свое время гном Бальдеронг жил, ну и осталось.
     Студент уже лезет разоблачаться, и  я  следом.  В  фургоне  полутьма,
равными рядами уложены мешки семенной ржи или там пшеницы из  Хафлингшира.
Студент без доспехов оказывается неожиданно худым,  и  вообще  смешно  его
видеть в одном белье. Мне тоже очень непривычно, но что поделаешь.  Вопрос
- как  быть  с  оборудованием?  Не  хочется  бросать  все  эти  хитроумные
устройства, в которые угроблена уйма труда и мысли, и  без  которых  вдвое
возрастает количество ситуаций, опасных для нас. Но выбора особого нет,  и
поэтому оставляем лишь оружие и всякую карманную мелочь.  Одежды,  которую
предлагает Кривозуб, хватило бы на одного приличного господина и на одного
оборванца. Обоих мы делим пополам, и получается, что я красив и импозантен
снизу до половины, а мой спутник наоборот. Свои же доспехи  сворачиваем  и
прячем на днище фургона, а по крыше  продолжает  с  монотонным  упрямством
долбить дождь, словно желая ее во что бы то ни  стало  продырявить.  Затем
лезем к Кривозубу, готовить легенду.
     - Ну ладно, стало быть, так. Ты, - на меня палец, - будешь доверенным
хозяина груза. Обычно мы  сами  хозяев  представляем,  а  бывает  и  ездят
специально - разнюхать как  и  что.  А  ты,  значит,  за  моего  пособника
сойдешь, только отдай ему свой  кафтан,  и  забери  лохмотья.  С  лошадьми
управишься?
     Студент:
     - Не шибко, но смогу.
     - Значит, усе. Садись за вожжи, вникай, а ты, купец,  хе-хе,  полезай
за мною.
     И после этого битых полтора часа Кривозуб натаскивает  меня  не  хуже
инструктора разведшколы - кто хозяин, да где я  жил,  да  родню  запомнить
заставил, и как товар идет. Пожалуй, я так могу и впрямь осесть и безбедно
торговать, барыши загребая. Кстати о  барышах.  Я  сую  Кривозубу  десяток
золотых  южной  чеканки,  и  он  берет,  но  добавки  не  просит,  а  даже
предупреждает:
     - Ты смотри, деньги вам еще пригодятся, дорога длинная.
     К середине  дня  открывается  пресловутая  Бальдеронгиха  -  довольно
крупное селение, торчит на всхолмье, окруженном невысокой, но  крепкой  на
вид оградой. Посреди  холма  сторожевая  вышка.  Есть  несколько  каменных
зданий, а остальные - дерево. Ого, это целый город! У  входных  ворот  нас
даже останавливает кто-то вроде таможенника - осматривает  груз,  выясняет
цели и получив мзду, пропускает нас  за  стену.  Я  пока  со  своей  ролью
справляюсь, а  Студент  вообще  никого  не  интересует.  В  самом  селении
Кривозуб уверенно берет курс на трактир, до  которого  оказывается  совсем
недалеко.
     - Тут до завтрашнего утра  задержимся.  Мне  неохота  второй  раз  на
дороге ночевать, да и сам понимаешь - можно теперь из расходу вылезти.
     Намек ясен, но не радует. Кто его знает,  каков  Кривозуб  в  веселом
настроении. Да  и  нам  не  улыбается  торчать  в  постоянном  контакте  с
неизвестно кем. Но куда денешься? И приходится раскланиваться с  хозяином,
объявлять ему имя и приказывать слуге - Студенту то  есть,  чтобы  комнату
осмотрел и потом шел в залу к нам. Студент ничего, не тушуется, он ведь на
бербазе уже работал  с  населением.  В  зале  шумновато  и  многолюдно.  В
основном публика простецкая - торговый люд, за непогодой застрявших здесь.
     - Да, - говорю хозяину, - тесновато тут у вас?
     - Да, да, но что поделать - хоть и не очень  важный,  но  перекресток
ведь. Тут и на загорный тракт дорога ведет, и на Железный путь. А тут  еще
непогодь эта... Но ничего, мальчики справляются!
     И уплывает хозяин в сторону кухни.  "Из  расходу"  Кривозуб  вылезает
основательно. Наверное, все, на что  способны  здешние  повара,  стоит  на
нашем столе и рядом на полу. Студент уже  тут,  и  мы  с  ним  на  пору  в
некотором  страхе  наблюдаем,  как  наш  проводник  гулко  поглощает  пиво
вперемешку с  малиновой  брагой.  Уважительные  взгляды  с  других  столов
удовольствия мне тоже не доставляют, а вот Кривозуб весь аж  наслаждается.
Так проходит часа два, сначала просто в жратве, а затем, когда вокруг  нас
образуется тесный кружок  вольных  слушателей,  в  громкогласных  сплетнях
Кривозуба о "жизни в западных землях". Хозяин трактира усердно мечется  от
стола к  столу,  и  пара  мальчиков  тоже,  хотя  мальчиками  они  пожалуй
перестали быть лет так пять  назад.  Они  наперебой  уговаривают  проезжих
постояльцев  не  торопиться  -  пока   дорога   подсохнет.   Выгоду   этой
заботливости видно невооруженным  глазом,  но  на  уговоры  все  кивают  и
соглашаются.
     Наконец  уже  ближе  к  вечеру  Кривозуб  выдыхается,  и  центр  шума
переходит к соседям через стол - то ли день рождения там, то ли  еще  что,
разобрать трудно. Честно говоря, мне уже и  уходить  не  хочется  -  живот
полный, тепло, весело и главное - никто не пялится. А  на  гулянье  уже  и
песню затянули - местный оркестрик в две свирели и один гуслеподобный ящик
ведет мелодию, а сборище орет слова  и  грохочет  ладонями  по  столу  для
ритма. Веселая песня про то, как разбойник ограбил проезжего волшебника, а
тот в наказание превратил его в комара, а разбойник не унывает  и  мечтает
чародея в нос укусить. Заканчивается она бурным финалом, кто-то  поджигает
шутовское кадило, и из него валит серая струя с  запахом  какой-то  травы.
Это еще ничего, я помню, как-то на Южном форпосте был я  на  свадьбе,  так
там какой-то весельчак из такой же штучки обкурил все сборище тухлой рыбой
- кому смех, а кому и не очень. А сейчас даже приятно. Кадило  хорошее,  и
дым стоит буквально коромыслом - он то серый, то красный, то желтый. Через
полминуты он должен опасть, ага, вот, светлеет - и галдеж  тихнет  как  по
команде. На  одном  столе  стоит  хозяин,  и  в  руках  у  него  натянутый
двухзарядный арбалет, а у дверей оба "мальчика" с  такими  же  штуками.  А
вдоль стен растекаются неслышными легкими силуэтами эльфы-лучники.  Хозяин
жестко, безо всякого елея в голосе объявляет:
     - Всем не двигаться. Кто ни при чем, тот не пострадает.
     Один из эльфов брезгливо морщится и чистым голосом спрашивает:
     - Который?
     Один из "мальчиков" нажимает собачку - стрела  сметает  кружку  перед
ближайшим прихвостнем  именинника.  Тот  сидит  бледней  смерти,  пытается
что-то сказать, но вместо слов получается какой-то булькающий  лепет.  Еще
два эльфа подскакивают к нему  и  без  лишних  церемоний  уволакивают  под
микитки. Хозяин соскакивает со стола и начинает медленно прохаживаться  по
залу, вещая внушительно и гулко:
     - Вы, гости дорогие, ужо не обижайтесь. Время сейчас хоть  и  легкое,
но пакостники всегда найдутся, и надо с ними бороться, а то как же  иначе.
Вот Хой-сапожник - все знают, какую хорошую обувку шил. А никто не  знает,
что он давно уже с Херутом стакнулся и шпионит  для  них.  Его  покуда  не
трогали, ну а теперь пора пришла. И еще есть одно дело.  Ты!  -  он  резко
оборачивается к Кривозубу. - Отвечай быстро, коротко - что везешь?
     Кривозуб ошалело и неожиданно покорно отвечает:
     - Пшеницу, семенную.
     - Чью?
     - Мэтью Бобринса.
     - Эти двое с тобой - тоже от него?
     - Нет! То есть да! То есть не совсем...
     Теперь палец наставлен на меня:
     - Ты человек Бобринса?
     - Да.
     - Давно у него?
     - Нет.
     - Зачем едешь?
     - Насчет спроса узнать, может, еще чего вести стоит.
     - Где к фургону присоединился?
     Что бы сказать? Он спрашивает неспроста,  и  похоже,  просто  сверяет
ответы с чем-то заранее известным. То есть если он знает про  этот  фургон
все,  то  нас  со  Студентом  уже  можно  считать  самозванцами.  Но  пока
незаметно, что этот любопытный тип с двустрелкой  держит  нас  за  лжецов.
Возможно, он знает только, скажем, намерения этого Мэтью, и  значит,  надо
сказать так:
     - А сели мы в начале Тракта-за-Горы.  Я  в  тех  местах  один  должок
изымал, и сразу в путь.
     - Точнее, место?
     - А развилка у Серого Бора.
     - Это там, где на поле три сосны стоят?
     Ну, тут ты меня не поймаешь, знаем мы эти фокусы.
     - Может, и стоят они на каком-нибудь поле. Только у  развилки-то  все
больше лес, да сосны в нем не растут.
     - Ладно. Эй, Пэт! Тащи-ка сюда пару мешков этой пшенички!
     Пэт - это тот, который стоял у дверей - отдает оружие соседу-эльфу  и
исчезает. Если он сейчас примется  потрошить  нашу  тележку,  то  может  и
костюмчики найти, что сейчас нежелательно. Студент как мысли мои  прочитал
и высказывается:
     - Не беспокойтесь, мастер Олерс,  наши  вещи  я  в  комнату  перенес,
ничего не случится!
     Мастер Олерс - то есть я - одобрительно кивает и принимается  льстить
хозяину, что, дескать, и не думал сомневаться  в  честности  его  людей...
Возвращается Пэт с мешком на спине, подходит и  сваливает  груз  на  стол,
прямо на остатки обеда. Хозяин заявляет: "Ну-ка, взглянем..."  -  и  режет
мешок. Продолговатые гранулы похожи на зерно только по форме. Цвет и запах
у них явно не тот. Хозяин берет горстку и кидает на пламя ближайшей  свечи
-  вспышка  озаряет  оторопелого  Кривозуба,  и  в  зале  раздается  общий
испуганный вздох.
     - Вот так, - снова говорит  хозяин.  -  Везли  вы,  ребята,  огненное
зелье, а Мэтью Бобринс - пособник Херута. Так что вы - Кривозуб да Олерс -
должны свою, пусть и невольную, вину искупить. -  Он  возвышает  голос.  -
Внимание! Пока никому отсюда не выходить -  и  так  будет  до  завтрашнего
утра. Ешьте, пейте, а в извинение я на четверть скину цену со  всего,  что
каждый возьмет. Но учтите - все выходы под охраной.
     Один из эльфов у меня за спиной замечает:
     - А эту троицу ко мне сейчас приведи. Я буду в верхней комнате, - и с
этими словами удаляется по лестнице. Мы  следом  -  под  конвоем.  Верхняя
комната оказывается разделенной на две половины стенкой из толстых  бревен
- приемная, значит, и кабинет. Шеф, естественно, в "кабинете", и вводят  к
нему Кривозуба. Долго они разговаривают, но выходит он вполне  освоившихся
и беспрепятственно сходит вниз. Следом  хотят  сунуть  меня,  но  шеф  сам
выходит, чтобы встретить еще одного эльфа, который прямо-таки  вспархивает
сюда по лестнице. Разговаривают на староэльфийском,  нимало  не  стесняясь
нас со Студентом - верно, в общем-то. Староэльфийский мало кто даже  среди
них самих знает, а не учат ему никого. Даже нас на староэйфель натаскивали
по машинным разработкам и аппроксимациям, что иногда чувствуется, Итак, их
разговор. Прибежавший:
     - Сейчас же надо послать голубя к королю. Пусть он приведет  на  наши
засады всех херутовцев этих мест. Хватит. Хотя они с Арш Аханом и считают,
что еще не пришло время,  но  здесь  орки  уже  выходят  из-под  контроля.
Огненный порошок уртазов делает их еще опасней. Сколько его было?
     - Пудов так с десяток.
     - Немало. И что ты можешь сказать по этому поводу?
     - Здешний лидер Херута через нескольких подставных лиц  сумел  купить
его в королевских мастерских. Вернее, украсть  и  заплатить  неразборчивым
ворам. Но в Хафлингшире у нас много друзей, и мы знали  каждый  шаг  Мэтью
Бобринса. Он  нанял  ломовика  Кривозуба,  потом,  для  большей  важности,
подсадил своего наемника Олерса со слугой и отправил. Причем Арш  Ахан  не
знал об этом, и король тоже.
     - Да, это ему будет неприятный сюрприз. Я же ему говорил,  еще  когда
он только начинал эту затею: вряд ли он сможет сохранить контроль над всем
собравшимся под знамена Херута темным сбродом. И мне странно, почему он до
сих пор не начинает убирать эту кучу грязи со Средних земель?
     Тот, который прибежал, кончает говорить и кладет руку на плечо нашему
"шефу". Только этот новый, пожалуй, шишка покрупнее - ишь как  вещает!  На
лестнице слышны шаги. Из приемной показывается голова Ингельса. Точно, он,
сопляк, его здесь не хватало! Он говорит:
     - Кони готовы, ждут только вас!
     Эльф-"шишка" весело переходит на всеобщий и кивает на нас:
     - А этих бедолаг, наверное, отпустим, раз уж попались втемную. Сейчас
отведи их вниз, чтобы не застрелили случайно, и потом к нам.
     Ингельс высовывается побольше и машет рукой - мол, давайте! Узнал, не
узнал? Все же темно... Узнал. Это я  понимаю,  когда  прихожу  в  себя  на
мокром холодном полу. Руки связаны, ноги тоже, а сбоку на расстоянии метра
что-то шевелится - а, это Студент,  привязан  ко  мне  сзади  на  коротком
канате. Он рад:
     - Ну, наконец ты очухался.
     - И долго я так?..
     - Долго. Нас и в сарай сволокли, и Кривозуба  расколоть  успели  -  я
удивляюсь, как от его ругани крыша не обвалилась, правда, ругал он  больше
свою "сволочную натуру - лезть против  течения  в  дерьмовом  ручье".  Его
слегка побили, но, видимо, отпустят. А нас я даже не знаю  что  ждет.  Во!
Идут! - Дверь скрипит, и является опять же самолично шишка. Он  улыбчив  и
светится добром и участием.
     - Сейчас нам надо вас кое-куда отвезти. Но чтобы было удобнее и  вам,
и нам, вы сейчас заснете, а разбудить - уже мое  дело,  -  и  он  сверкает
чем-то на пальце. Я моргаю, а потом нахально осведомляюсь:
     - И когда теперь набок?
     Он улыбается  и  уходит,  только  дверь  почему-то  уже  железная,  и
посветлее вроде стало.
     - Это что, эй, Студент, мы уже там?
     - Мы уже не там, а уже тут.
     - Поня-а-атно.
     Тут - это  каменный  мешок  с  дощатым  настилом  по  полу,  с  тремя
щелеобразными окнами в одной из стен. Дверь заперта -  Студент  пинает  ее
ногой.  У  меня  в  башке  стоит  звон  и  туман  после  черт  его   знает
сколькодневного сна, да и Студент чувствует себя не лучше, однако настроен
оптимистично:
     - Знаешь, Алек, если уж нас в живых оставили, да так  цацкаются  еще,
значит, мы нужны!
     Я не согласен:
     - Да уж, нужны, знаем много. Ты с пытками встречался раньше?
     - Да нет, не приходилось. Но эльфы-то нас пытать, наверное, не будут?
     - Кто их знает. Лет десять назад я бы точно сказал - нет. А сейчас им
все чаще приходится играть по чужим правилам. Ладно, давай-ка подсоби мне,
я в окошко хочу поглядеть.
     Студент становится к стене, а я лезу к нему на  плечи  и  приникаю  к
проему. Вокруг, насколько хватает глаз -  темный  бор,  корабельные  сосны
шумят верхушками чуть ниже нас, и лишь на западе - судя по  солнцу,  левая
сторона это  запад  -  поблескивает  вдалеке  река.  Небо  чистое,  воздух
прохладный.
     - Это Эльфийский лес, - говорю. - И Великая река, та  самая,  куда  и
стремились. Может, и впрямь, дадут нам лодки и хлеба на дорожку?
     - Да, и попутного ветра. Жди!
     Грохочет засов, и дверь поворачивается на  бесшумных  петлях.  Входит
все тот же эльф-"шишка", и Ингельс рядом, одежонка свежая, взгляд  наглый,
а эльф, напротив, весь из себя друг и брат. Говорит:
     - Я надеюсь, что вы скоро будете чувствовать себя хорошо. Ваши  имена
я знаю, а я Эльмирэн, и мне обычно  поручают  различные  трудные  дела  за
пределами наших исконных земель. Ингельс, я попрошу теб