веселый  и
красивый, и так до озера, а на нем уже и лодка сидит, а  на  берегу  народ
толпится. Резинка с экипажем уже у берега, елки-палки! - я  уже  и  забыл,
что на свете резиновые лодки существуют. Церемонии, прощание, и посольство
в лодку грузится. На берегу в куче мешков-ящиков сидит мой преемник  -  он
несколько оробелый.  Я  ему  растолковываю,  где  лежит  мое  политическое
завещание, и тоже лезу в резинку - все.
     Самолет издали кажется маленьким и  изящным,  как  летучая  рыба,  но
вблизи он напоминает скорее кита, неведомо как отрастившего  себе  длинные
крылья. Пассажирский отсек у него, по идее, большой, но сейчас его на  две
трети занимает топливный бак, и в нашем распоряжении всего десяток кресел.
Резинка вновь уходит к берегу, а я пока выспрашиваю  оставшегося  летчика,
что нового на базе. Они с напарником новички, их месяц назад  только  сюда
перебросили, как раз вместе с лодкой, и он  просто  рассказывает  то,  что
есть. Бербаза уже превратилась в немаленький поселок, народу там  под  три
сотни, и еще один поселок поменьше на Долгом озере есть - оттуда  лодка  и
летает. Правит  в  Прибрежье  и  до  стены  все  тот  же  Маршал,  хотя  и
постаревший. Был еще один сухопутный  поход,  на  север,  и  на  этот  раз
славная карьера  моего  бегемотика  окончилась.  Где-то  на  левом  берегу
Пещерной реки он сначала завяз в болоте, а как  только  экипаж  начал  его
вытаскивать, напали гномы. Умело очень напали, ребят в плен похватали, как
их вытаскивали - целая история была, с пальбою и десантом. А танк  до  сих
пор стоит в тех карях, время от времени планы его вызволения у руководства
всплывают, но до дела не доходит никак.
     Снова подходит резинка, и в распахнутую дверь втаскивают  подряд  три
здоровых сундука - казна на расходы, подарки Маршалу и посольские  шмотки.
Ларбо сидит с грустной физией,  такой,  что,  кажется,  и  утопившись,  не
обрадуется. Я его могу понять, но зачем  тогда  ехать  соглашался?  Так  и
спрашиваю:
     - Ну что куксишься? Оставался бы,  другого  младшего  посла  найти  -
проблема, что ли?
     - Да я, - говорит, - ненадолго,  на  год,  не  больше.  Меня  и  отец
уговаривал, и самому новые места посмотреть хочется. А потом вернусь. Да и
она особо грустить не будет, вон, даже попрощаться не пришла.
     Она - это некая Анлен, за  которой  Ларбо  увивается  уже  с  год,  с
небольшими перерывами на случайные увлечения, да и она тоже  -  то  ли  ей
этот Ларбо до лампочки, то  ли  просто  кокетничает  девка  сверх  меры  и
резону.
     Дальнейшие лирические разговоры прерываются сначала шипением, а затем
нарастающим ревом - экипаж запускает двигатели. Затем закрывается  люк,  и
шуму становится поменьше. Минуты две идет прогрев, рулежка  по  озеру,  и,
развернувшись против ветра, лодка коротко разбегается и резко берет вверх.
Все, кто есть в салоне, лезут к окнам, даже Ларбо, хоть он не раз и не два
летал на шарах. Мы делаем большой круг над озером, а затем экипаж  ложится
на курс, все больше поднимаясь к синеющему небу на восток.  Я,  Чисимет  и
один из летчиков - его зовут Андрей, он,  вообще-то,  немец,  но  живет  в
России - откидываем кресла и отправляемся на боковую, а посольство все  от
окон не оторвется.
     Мне засыпать недолго, все же ночь не спал, а просыпаюсь от того,  что
мне кто-то с размаху наступает на ногу.  В  салоне  -  разбуженное  сонное
царство, а в дверях - спина Андрея, он и  пробежался  по  мне,  по  логике
вещей судя. Вякает сирена, и загорается табло "Пристегнуть  ремни",  послы
на него глядят непонимающе, а Чисимет зачем-то меч достал. Я тоже  лезу  в
кабину и уясняю обстановку: нос лодки уткнулся в черное небо, на нем  ярко
и ровно светят звезды. На стеклах изморось,  высота  -  пятнадцать  тысяч,
вертикальная скорость  как  у  истребителя,  а  остальные  цифры  вразброд
скачут. Штурвал отдан от  себя  до  отказа,  но  машина  прет  вверх,  как
заведенная. Второй пилот начинает ее  раскачивать,  надеется  соскользнуть
набок, а может, просто обалдел. На индикаторе  уже  семнадцатый  километр,
когда, наконец-то, лодка опускает нос  к  земле  и  останавливается  -  по
высотомеру воздушная скорость у нас километров шестьсот, моторы на  полном
газу, а линия горизонта на лобовом стекле раскачивается без  всякой  связи
со всем остальным.
     Так проходит минуты три, у меня уже и первый шок выветрился. Да еще и
Андрей,  пассажиров  попристегивав,  на  свое  место  вернулся   и   меня,
соответственно, выйти обратно в салон ненавязчиво попросил. Только я  туда
вернулся - и новые приключения. Мощный удар в крыло, машину переворачивает
вверх брюхом, и я разбиваю  головой  плафон  на  потолке.  Рывок  вниз,  я
всплываю  вверх  ногами,  некоторое  время  ощущая  невесомость,  а  потом
начинается карусель и цирк. Я летаю  по  всему  пространству  пассажирской
кабины и до того, как уцепиться за проем,  успеваю  врезать  Ару  под  дых
головой и расквасить нос об Аровское же колено, так что  наш  с  ним  счет
один-один. Хотя и не до этого, но все же я  отмечаю,  что  снаружи  слышны
короткие, но мощные раскаты наподобие грома, причем при каждом из  них  по
самолету как молотком бьет. Мне не до размышлений на тему их природы,  мне
бы за косяк удержаться, но тут еще один удар, во всей лодке гаснет свет, и
двигатели глохнут. В наступившей тишине слышно, как в кабине второй  пилот
выражает свое мнение по поводу матери и отца этой планеты,  мнение  весьма
нелестное. Но зато полет  теперь  ровный  и  спокойный,  и  свет  пытается
загореться - разбитый мной плафон только щелкает. Я  наконец-то  добираюсь
до сиденья, фиксируюсь и гляжу в окно: мы валимся  в  непролазную  темень.
Свист за обшивкой наводит на разные мысли типа  с  какой  скоростью  мы  с
землей столкнемся и что из этого  получится.  Для  создания  общей  бодрой
атмосферы я начинаю рассказывать  обществу  о  необходимости  сразу  после
посадки  организовать  охрану  и  оборону  местности,  подразумевая,   что
успешное приземление - вещь сама собой стопроцентная. Чисимет,  видимо,  в
же этих целях, начинает со мной спорить по каким-то деталям, и  тут  лодка
сначала ломает брюхом деревья, затем плюхается в воду,  жестокий  удар  по
днищу, еще один, резкий крен и последний раз скрежет по брюху.  Из  кабины
появляется Андрей:
     - Внимание! Мы сейчас будем тонуть, надо живо выметаться!
     Ларбо  дергается  в  кресле  -  никак   не   вспомнит,   как   ремень
расстегивать, - Ар его высвобождает. Второй пилот -  черт  знает  как  его
зовут - уже открыл люк и выкидывает плот - он резко надувается,  а  так  в
люк видна водная гладь, бережочек вдали и звезды сверху. Ар волочет сундук
- вспомнил же, хотя ему больше нечего хватать. Я за свои пожитки хватаюсь,
перекидываю их к Ларбо - он уже на плоту, и  они  с  Аром  направляются  к
берегу, часто шлепая веслами. В сплошной стене леса хорошо  виден  пролом,
который сделал наш самолет. У люка  надувается  резинка,  она  меньше,  но
расправляется медленнее, а лодка  заметно  кренится  набок.  Мы  вчетвером
передаем цепочкой какие-то мешки, пакеты и прочее, Чисимет  ссыпает  их  в
резинку и тоже отчаливает к  лесу.  Андрей  по  уже  заметно  косому  полу
волочет  еще  один  контейнер  с  плотом  -  такие  должны   при   посадке
выстреливаться, а этот вот внутри оказался.  Я  в  полусогнутом  состоянии
выволакиваю еще один посольский  сундук,  второй  пилот  -  плоскую  пачку
солнечных батарей, и я, уже на плоту стоя, принимаю все это, потом сюда же
переваливаются оба пилота, и можно трогаться.
     Летчики азартно, хотя и не очень слаженно, принимаются  грести,  а  я
берусь за рулевое весло и  правлю  к  берегу,  где  кто-то  из  наших  уже
организовал факел и машет им из сторону в сторону.  Второй  пилот  -  его,
оказывается, тоже Андрей зовут, а рабочее имя Брык, так вот, он ворчит:
     - Дайте хоть ногу из-под этого сундука вытащить! На  фига  он  нужен?
Лучше бы компьютер сняли, а теперь потонет.
     - А ты с ним что, в очко играть собрался тут? - Андрей огрызается.
     Назревает ругань, но плот уже скребет по песку днищем,  и  приходится
лезть в воду, не ледяная она, но и не теплая отнюдь.
     Когда часть поклажи разгружена, мы с Андреем, не дожидаясь дальнейших
работ, вытаскиваем весь плот на берег - так, пожалуй, вернее  будет,  -  а
затем хором поднимаемся к остальной компании. Берег пологий и песчаный,  а
может, это и глина сухая, мне, в  общем-то,  все  равно.  В  темноте  лишь
звезды в спокойной воде отражаются, и наш берег вдаль уходит. Рядом с нами
пролом в лесной стене, след нашей  доблестной  посадки,  и  Чисимет  рубит
своим неизменным  инструментом  сучья  для  костра.  Послы  стоят  у  кучи
барахла, Ар с луком, Ларбо с мечом наготове,  изображают  собой  решимость
отразить по мере сил любое нападение с воздуха, воды или суши.
     Брык запаливает костерок, и к нему  собирается  вся  команда.  Стоят,
молчат, ждут, кто первым начнет распоряжаться. Как старший по чину и почти
по возрасту, начинаю я. А что распоряжаться-то? Ну, распределил караулы, а
остальных спать отпустил, и все  распоряжения,  да  еще  Ар  насчет  песка
посоветовал поинтересоваться - правильно, мало ли какая  гадость  может  в
нем жить.
     Волевое   решение   создает    у    народа    иллюзию    ясности    и
предопределенности, и вот, пожалуйста, - наделав  себе  подстилки  из  тех
ветвей, команда спит, а мы с Чисиметом как в старые  добрые  времена  -  у
костра вдвоем, каждый в свою сторону  глядит  и  беседовать  при  этом  не
забывает. Вокруг стоит лягушачье многоголосье, огонь в костре на удивление
ровный - и никаких происшествий до самой смены. Следующая двойка  -  Ар  с
Андреем; я им разъясняю общие  принципы  дежурства  и  валюсь  на  хвойную
подстилку, а вокруг завывают комары. Я их и так и сяк заклинаю, а они  все
жрут, так что свернулся я кое-как калачиком, да всех делов.
     Утром - туман, хоть и подсвеченный где-то там  встающим  солнцем,  но
гадкий и сырой. Десять шагов - и уже ничего не видно, да еще и костер дыму
добавляет. Чисимет тоже поднялся, смотрит на меня, а затем отправляет свою
подстилку в костер, оставив только один сучок с  рогулькой.  Я  понял  его
мысль, забираю у Брыка фляжку и,  набрав  воды  (чуть  не  заблудился,  до
берега  и  обратно  ходивши),  подвешиваю  ее   над   костром,   подоткнув
чисиметовский сучок с другой стороны еще одной веткой. Туман редеет, народ
просыпается, и вот уже все вокруг костра скопились, греются и  с  надеждой
на фляжку глядят. Брык распаковывает один из  своих  тюков  и  вытаскивает
пакет  аварийного  пайка  -  вот  и  завтрак.  Пожрать  всегда   оказывает
тонизирующее действие, и настроение поднимается до делового и бойкого.
     Туман, наконец, разошелся, и нам представлена  вся  живопись  здешних
мест: сзади у нас могучий сосновый бор, а между ним  и  берегом  -  метров
двадцать  почти  голой  земли.  Прямо  из  воды  торчат  ивовые  ветки   с
полуоблетевшими  листьями,  это  уже  перед  нами,  и  дальше   -   водное
пространство, а немного подалее - задранное в небо крыло нашей лодки, да и
сама она под ним,  надо  думать,  лежит.  Дальше  встающее  солнце  мешает
глядеть, но тот берег различить можно.
     Брык сообщает с некоторым сарказмом:
     - Не изволят ли господа взглянуть севернее? Я вижу в том  направлении
нечто замечательное!
     Замечательное - слово хорошее, а дело несколько  паршивей.  Наш  плот
это, его тихо несет вдаль, а второй тоже почти на плаву,  вода  поднялась.
Чисимет, правда, свою  лодчонку  наверх  затащил,  да  еще  и  привязал  -
молодец!  Только  теперь  этот  узел  надо  срочно  развязывать.   Летчики
пускаются в погоню, не жалея аккумуляторов, а пока будет идти операция  по
возвращению плавсредства, Ар предлагает заняться осмотром имущества, что у
нас есть и чего у нас нет. Я не против, подхожу  к  груде  вещей  и  решаю
начать с сундука.
     - Что у нас там?
     - Подарки Маршалу. Но кое-что нам и сейчас пригодится.
     Ладно, поглядим. Я  поднимаю  крышку  сундука,  предварительно  замок
сняв, конечно - да... Такое мы не лечим. Ничего  себе  подарочек  Маршалу,
так, сяк, поперек, и прочие выражения. В сундуке, как в гробу,  лежит  эта
самая ларбовская  Анлен,  только  ноги  согнуты  не  по-покойницки.  Глаза
закрыты, щеки бледные, но дышит - в этой духоте сомлела попросту. Сознание
потеряла, хотя нет, сознание-то она потеряла еще когда в этот ящик  лезла!
Сознание и соображение - надо же такое удумать! Ну, что  теперь  делать  с
этой Джульеттой? Ладно, беру ее под микитки и выволакиваю на песок,  щечки
розовеют  -  отойдет,  куда  денется.  Ларбо  стоит  уже  рядом,   глазеет
счастливыми очами на процесс реанимации возлюбленной. По-моему, она именно
от этого взгляда в себя приходит  и  начинает  озираться  вокруг.  Оставив
Ларбо объяснять ситуацию, я иду совещаться с Аром. Совещание начинается  в
духе полного единства мнений - мы состязаемся в ругани по адресу "некстати
ополоумевшей дуры", а дальше дело не  идет,  потому  что  неясно,  что  мы
вообще делать будем.
     Возвращается резинка, парни с  удивлением  глядят  на  пополнение,  а
узнав, в чем дело, долго смеются и изощряются в остроумии, у  них  хорошее
настроение. Причина - догнали плотик, а на нем весь аварийный  комплект  в
целости и сохранности.
     Андрей расстилает карту и ориентирует ее по компасу, то есть это и не
компас, а хитрый прибор с электронной начинкой, которого в  мое  время  не
было. Эта штука определяет наше место и дает координаты, а теперь в  карту
- прекрасно. Аж противно стало.
     Итак, мы сидим  на  берегу  проточного  озера,  а  до  базы  и  сотни
километров считать бесполезно. Из озера нашего  вытекает  река,  течет  на
север, этакой дугой прорезает горную систему и дальше идет уже  на  юг,  и
там впадает в Пресное Море. Но самое гадкое, что все  пространство  вокруг
нас - белое пятно, в смысле радио, таких здесь штук пять насчитали  мы:  с
орбиты видать - видно, а локатор белый.  Как  говаривал  Сергей  когда-то,
положение много хуже губернаторского, и вот вся команда  собралась  вокруг
карты и сосредоточено думает. Кроме Ларбо, конечно, он сейчас  на  седьмом
небе  и  слезать  оттуда  не  собирается,  но   готов   поддержать   любое
предложение, безразлично, какое. Анлен тоже в карту с  интересом  смотрит,
наверно, думает, как красиво такой бумагой стены обклеить, что еще с таким
лицом думать можно!
     Итак, что делать? Два основных варианта: либо пилить напрямую к  базе
через бесконечные степи и почти до Пещерной  реки  быть  без  связи,  либо
сплавляться по реке и от Пресного с Базой переговорить. А там и до  Океана
недалеко, а в наших плаваньях по воде еще никаких закавык не случалось, не
в пример воздушным перевозкам. Мнения  делятся,  и  вскоре  у  сухопутного
варианта не остается  сторонников,  кроме  меня,  а  потом  и  я  ломаюсь.
Конечно, вода - это, прежде всего, живность разная, опять же нежелательная
плотность цивилизованного населения, но зато дело быстрее  пойдет,  да  не
самим же, кстати, и ногами двигать.  К  тому  же  Ар  и  Чисимет  в  магии
достаточно сведущи, чтобы от активной нечисти  уберечь  нас,  и  это  тоже
успокаивает. Андрей с Брыком помалкивают - а что им еще делать?  На  Земле
таким вещам учат вприглядку, а нас жизнь учила, да еще как сурово.
     Ар берется сформулировать общее решение  и  фактически  пересказывает
водный вариант, хотя надобности  в  этом  нет,  и  так  все  по  косточкам
обсосали. Ларбо не  терпится  вперед,  к  подвигам  навстречу,  но  решаем
тронуться все-таки завтра, а сейчас - собираться надоть.
     Андрей  просит  кого-нибудь  пойти  с  ним,  подоставать  кой-чего  с
затонувшей лодки - вызывается Чисимет, я в него верю, но напоминаю:
     - Почуешь что неясного - сразу прекращай все и дуй сюда.
     Он молча ухмыляется - мол, кого учишь - и отбывает, правда, не сразу,
а после решения небольшого оргвопроса, а именно: избрания меня старшим  по
команде. По этому случаю приходится  произнести  программную  речь  -  она
содержит  призывы  к  стойкости,  храбрости  и  прочую  в  таких   случаях
положенную шелуху. Всю эту чушь я мелю с таким серьезным видом,  что  даже
Ар начал улыбаться, а Ларбо чуть не в голос ржет, но это  ему  недолго.  Я
резко меняю тон и уже без всякой иронии замечаю, что всякого  рода  личные
отношения не есть основание для всяких послаблений.
     Ларбо отпускает руку Анлен и  идет  рубить  дрова  -  осознал.  Анлен
глядит на меня без симпатии, но это ничего, наоборот было бы сложнее. Брык
ворошит свои мешки, Ар вскрыл второй сундук - слава богу,  там  еще  одной
девицы не  оказалось,  они  наперебой  сообщают,  что  у  нас  есть,  а  я
прикидываю, что тащить, а что нет. Ларбо вслух  читает  Анлен  инструкции,
как варить кашу из концентрата - инструкция на всеобщем, но Анлен вдобавок
еще и неграмотная. Надо бы поподробней выяснить, что эта  девица  из  себя
представляет - я, кроме анкетных данных, про нее  ничего  не  знаю,  да  и
анкета в общем-то...
     Мысли мои перебивает Брык:
     - Слушай, Алек, ты, наверное, будешь смеяться, но я все же  расскажу.
Этой ночью, когда все началось, я самолет вел. Так вот, когда мы ни с того
- ни с сего вверх полезли, то мне впереди показалось - корабль по  воздуху
летит, этакая ладья  с  парусами  прямоугольными,  понимаешь,  по  воздуху
летит! А потом нас вниз швырнуло, молниями долбать  начало,  а  эта  ладья
дальше вверх пошла. Вот такое может быть или нет?
     Я отвечаю ласково, что не только может, но и должно быть, а иначе всю
нашу дискотеку и объяснить нельзя. Вот вас сюда готовили, концепцию  ухода
верховных народов в закрытые полости объясняли? Так вот, это все  неверно,
а верно - мне пришлось бы пол-дня объяснять. А по-простому -  ну,  так  мы
попали на дорогу, по которой эльфы на свою землю уходят.  Благодетели  нам
мгновенные перебросы устраивают, а эти себе готовят спиральную  дорогу,  с
прогрессирующей разницей размерности. Понял?
     - Нет.
     - Я тоже не понял, но представить могу, и  тебе  тоже  советую  -  за
пониманием не гнаться, у людей к этому психология  неприспособленная.  Так
что, если бы ты не соскользнул, мы б уже на Заокраинном Западе с  тамошним
народом о смысле жизни толковали. А может быть - тоже вполне реальная вещь
- спихнули бы нас с этого пути где-нибудь у окончания дороги, и тогда было
бы нам уже не до бесед. Вообще-то нам, людям, пути в те края нет.
     Брык кивает - нет так нет, сейчас речь не об этом. О чем-то  я  таком
думал... Ах, да, Анлен. Я хочу подозвать  новобраницу  к  себе,  но  потом
решаю быть джентльменом и сам к ней иду.
     - Так, - говорю, - раз уж ты сюда забралась,  то  давай  знакомиться,
меня ты знаешь, а вот я про тебя окромя имени не знаю почти ничего.
     Она отвечает, ну до того послушно и кротко, что даже Ларбо  чувствует
издевку и опасливо глядит на  меня  -  не  рассержусь  ли.  Итак,  отец  -
рыночный перекупщик, мать варит и продает леденцы, а Анлен для  них  формы
выделывает. Готовить она умеет "немного", по  лесам  ходить  не  любит,  с
оружием обращаться не умеет. Ах, да, еще рисует неплохо - утешила. Ну, вот
что с ней делать, а?
     Ничего другого не придумал я, как отправить ее обед варить,  а  Ларбо
официально закрепить его  за  ней  в  качестве  наставника.  Анлен  волосы
подвязала, красиво, не спорю, и  у  костра  хозяйничает,  а  Ларбо  вокруг
суетится, он дров наготовил - на месяц хватит.
     Возвращается подводная экспедиция, посиневший Андрей лезет  к  костру
погреться, а Чисимет расстилает полиэтилен и подтаскивает к нему мешок,  в
котором  чавкает  и  хлюпает.  Брык  сноровисто   раскатывает   батарейные
полотнища - аккумуляторы у лодки после всех рейсов почти на нуле, - и  тут
Ларбо церемонным голосом объявляет готовым обеденное блюдо.
     То, что эта подруга не соврала, когда  сказала,  что  готовить  умее