т
"немного", ясно после первой же ложки так так называемого  плова,  который
Ларбо выбрал для Анлен, видимо, прельстившись простотой приготовления. То,
что теперь у меня в тарелке, скорее похоже на  кисель,  но  кисель,  щедро
приправленный бараньим жиром. Впрочем, на вкус  этот  кулинарный  импровиз
достаточно нейтрален, Ар, к примеру, хлебает без эмоций, а вот  летчики  -
ребята простые, и Андрей проходится по поводу сиденья не в своих  санях  и
тарелках. Ларбо возразить нечего, и он сидит, всем своим видом  показывая,
что, хоть Анлен и не умеет готовить, но все равно она лучше всех на свете.
     Остаток  времени  -  разборка  имущества,  вернее,  ее  окончание,  и
распределение по плавсредствам. Экипажи раскидались примерно  так:  первой
идет лодка с Аром и Андреем, дальше плот с Анлен и  Ларбо,  а  также  моей
персоной, и арьергардом - плот с Чисиметом и Брыком.  Хоть  грести  каждый
коллектив будет сам,  но  связываться  все  равно  придется.  Опять  ночь,
дежурства, туманное утро, и вперед! Весло в воду и обратно,  только  волны
вокруг каравана идут. Анлен смотрит  на  берега  и,  видимо,  страдает  от
неизвестности впереди, а может, и нет, бог ее знает. Это  самое  проточное
озеро длинное и узкое, тот берег на наш похож, только покруче,  и  лес  на
нем повыше произрастает. Грести с непривычки мрачно, но я приноравливаюсь,
а вот Ларбо с не знаю уж чего, что называется, рвет жилы, я то и дело  ему
показываю - мол, потише, а то сотрет руки, и нечем вообще  грести  станет.
Наконец, дело налаживается, и плот перестает крутиться  и  вилять.  Те  же
затруднения, видимо, испытывают и другие экипажи, потому что вся процессия
сначала  извивается  как  змея  или,  скорее,  червяк,  но  потом,  вроде,
выправляется.
     Проходит первый час, второй, а там и третий  начинается,  веревка  от
Ар-Андреевского судна уже не дергает нас из стороны в сторону, а Чисимет с
Брыком  точно  в  хвост  пристроились  и  курс  держат  ровно.  Дабы  наша
пассажирка не скучала, я предлагаю ей заняться рыбной  ловлей,  показываю,
где лежит снасть, и объясняю,  как  пользоваться  синтетической  наживкой.
Анлен разворачивает леску, цепляет крючок мне  за  штанину  и  грациозными
движениями начинает его отстегивать.
     Солнце в зените, и палит ощутимо, хотя  мы,  в  общем-то,  достаточно
далеко на север забрались. На голубоватом небе висят два  кучевых  облака,
висят неподвижно, и это мне несколько давит на нерв. У Анлен клюет,  вяло,
но все-таки, и до  привала  она  набирает  штук  десять  небольших  рыбин,
которых я называю  для  удобства  карасями.  Берега  по  краям  потихоньку
меняются - и сошлись они поближе, и  лес  пореже  стал.  Я  бросаю  весло,
дергаю за  переднюю  веревку,  потом  заднюю  и  ору,  что,  мол,  пора  и
пообедать. Пристаем к тому же западному берегу, хотя  восточный  ничем  не
хуже. Лес не просто пореже стал, а вообще по-другому выглядит. Там, где мы
падали, были сосны как сосны - как колонны или столбы какие, а тут деревья
кривые  да  перекошенные,  я  бы  сказал,  скомканные.  Земля   под   ними
бестравная, только иголками присыпана, и они, и сам  грунт  имеют  тот  же
коричневато-красный оттенок, что и стволы сосен.
     Чисимет уже разводит огонь, летчики дружно чистят рыбу, а я  отмечаю,
сколько мы прошли, по карте это вообще мизер, пол-сантиметра не  будет.  У
Ара идея - плыть не отдельными лодками, а собрать все в один большой плот.
Мне эта идея нравится, и всем эта идея нравится, надо только подумать, как
ее в жизнь провести. Брык берется сделать все "в ажуре", берет топор, и мы
с ним идем в лес искать подходящую древесину,  причем  поиски  оказываются
труднее, чем я ожидал. И вообще, в лесочке этом нехорошо. Вроде бы и ветра
нет, и солнце сияет, а все равно что-то не то,  и  набрав-таки  достаточно
толстых и относительно прямых веток, мы с превеликой радостью возвращаемся
к берегу.
     Вокруг костра стоит вкусный запах рыбкиного супа - ухи,  то  есть,  -
народ притулился кто как, по способности, наслаждаются, и нам в тарелочках
оставили. Судя по победному лицу Анлен,  готовила  она  -  что  ж,  совсем
неплохо. Ларбо, тот вообще сияет, вот он подходит ко мне  и  присаживается
рядом на вязанку стройматериалов. Устроился поудобнее и деланно  спокойным
голосом осведомляется: "Ну, как?" Я честно хвалю:
     - Хорошо, хорошо, только ты-то чего сияешь?
     Ларбо морщится, на шпильку мою что ли? Нет,  просто  оказалось  -  на
сучок напоролся. Я последние капли ухи долизываю, а он роется в куче дров,
ищет причину дискомфорта. Вот вытащил здоровенный комль, а из него острием
наружу наконечник стрелы, а с другой стороны - черенок обломанный.  Я  так
понимаю - стрела сквозь ветку насквозь прошла? Ларбо тоже так  понимает  и
лихорадочно ворошит кучу, и находит еще две ветки, в одну  из  них  просто
наконечник всажен, а из другой два черенка торчат.
     Я  подзываю  Ара  и  Чисимета  -   начинается   осмотр   вещественных
доказательств.  Черенки  стрел  почернелые,  лет  им   не   менее   сотни.
Наконечники - четырехлучевая звезда, если смотреть  спереди,  таких  я  не
видел, хотя... Вспомнил: давно-давно, еще у Красного хребта, в нас  такими
стрелами банда швыряла, и  к  ним  тогда  что  Чисимет,  что  Керит  очень
опасливо отнеслись. Вот и сейчас  Чисимет  на  них  со  страхом  некоторым
смотрит,  но  никаких  разъяснений  делать  не  торопится.  Ну  и   ладно,
обойдемся, а я рожаю очередную мудрую мысль о бдительности  и  внимании  и
заканчиваю в смысле, что полюбовались и будя, пора за дело браться.
     Работа: Ар и летчики, по пояс в  воде  стоя,  связывают  и  скрепляют
плоты, а остальные на берегу заготавливают материал. Анлен  самоотверженно
машет топором - пришлось отобрать, а то еще  ногу  отрубит  себе  или  еще
кому, кто рядом случится. Она уязвлена, но изображает полное спокойствие и
берется перетаскивать деревяшки к берегу - ну, это ничего.
     Проходит час -  и  готово  дело.  Сооружение  выглядит  неуклюже,  но
устойчиво и надежно: Андрей стоит на самом  краю  -  хоть  бы  накренилась
конструкция. Лодку - которая с мотором - эти  ребята  так  поставили,  что
если надо, можно отцепить и смотаться куда надо, мне  это  нравится.  А  в
составе всей системы двигатель лодки можно использовать для  ее  движения,
конечно, если день солнечный. Несмотря на  находку,  настроение  у  народа
бодрое. Андрей жалеет, что нет под рукой бутылки шампанского -  шампанское
сам бы выпил, а бутыль можно и разбить. Бутылка отсутствует,  и  тогда  он
предлагает   обозвать   нашу    творению    "Транспортно-исследовательским
комплексом имени  Заокраинного  Запада"  -  в  ответ  воцаряется  неловкое
молчание, только Ар роняет вполголоса: "С этим не шутят!" Без лишней помпы
комплекс нарекается "Анарлааном" - в честь уж не  помню  какого  героя,  а
может, и короля; Ар проводит весь необходимый ритуал, и дальше поехали.
     Озеро постепенно превращается в  средней  ширины  реку  с  достаточно
резвым течением, грести можно и не стараться, и функция сидящих на  веслах
заключается в том, чтобы поддерживать нашу баржу  "носом"  вперед.  Солнце
лениво переползает к западу, сейчас оно наполовину упрятано в одно из двух
облаков, они как висели себе, так и висят в  том  же  месте,  что,  вообще
говоря, странно.
     Пока все идет налаженным чередом - трое у весел, трое с  удочками,  я
решаю еще раз  эти  стрелы  осмотреть.  Вытаскиваю  из  кармана  тряпочку,
разворачиваю - все пять штук тускло  отражают  солнце...  Погоди,  погоди,
откуда пять?! Я же три клал, точно  помню!  Раз,  два,  три,  четыре...  -
обалдел, аж пересчитывать взялся, как будто три с пятью спутать можно. Две
из них явно поновее, и щепок деревянных нет в них - поди разбери,  что  за
этим стоит, но народу пока показывать не стоит.
     Берега теперь оба высокие, а у воды - осока, камыш  и  прочие  водные
травы, а от леса только верхушки виднеются. Ну его  на  фиг  -  это  общее
мнение, и стоянку решено делать прямо на воде.  Якорь-булыжник  утаскивает
за  собой  в  воду  почти   всю   пятиметровую   веревку,   и   "Анарлаан"
разворачивается носом (договорились  -  носом  называть  сторону  напротив
крепления лодки) к течению. Дежурства  распределены  по-старому,  а  Анлен
пусть спит, сил набирается, проку от нее все равно не будет.
     Тишь, гладь, благодать сплошная. Небо покрывается оранжевой дымкой, а
там и звезды появляются. По соображениям пожарной безопасности  костра  не
разводим, ужин - холодная консерва, а на запивку - речная  вода.  Рядом  с
нами в реке охотится какой-то хищник, из воды то там, то  тут  выпрыгивают
мелкие рыбки, а по воде расходятся мощные круги. В камышах  орут  лягушки,
иногда раздается тяжелый плюх, тогда  ор  на  пол-минуты  прекращается,  а
затем снова. Комаров мало, а те, что есть, какие-то уж очень  смирные,  но
комары - дело десятое, а вот кто там в камышах на  берегу  шебуршится,  да
так азартно? Чисимет не знает, и я не знаю, а шум стоит всю нашу вахту, но
не палить же просто так, вслепую в темноту?
     - Слушай, - говорю, - Чисимет,  а  скажи,  оружие  одушевленное  ведь
бывает?
     - Конечно, ну?
     - А какое, тут есть закон или порядок?
     - Да нет. А так - мечи чаще всего. Копья такие могут быть, и  луки  с
именами. А вот топора такого я не видал ни одного, и аркан  тоже  вряд  ли
можно волей одарить.
     - А стрелы?
     - Нет. Я же говорю, луки знаменитые были, им жизнь долгая, а стрела -
что? Один полет и все, а для одушевления оружию надо долгий  путь  пройти.
Да и не всегда это хорошо. Вот когда мы еще всемером шли, у одного из  нас
меч попросту взбунтовался. Не хочет людей рубить, и все тут. Тролли, этры,
гоблинские породы - пожалуйста, а людей ни  в  какую.  Либо  промахивался,
либо бил, синяки только оставляя.
     - И что?
     - А кому такая игрушка нужна?  Продать  его  пришлось,  благо  в  тех
местах все на купить-продать помешаны.
     Я некоторое время размышляю о судьбе меча-гуманиста, и дальше беседа:
     - А вот помнишь, мы сегодня стрелы нашли? Ну, вроде тех, что у Хребта
в нас орки пуляли? Ты их тогда очень испугался, помнится мне?
     Чисимет плечами поводит:
     - Не испугался, а просто отнесся достаточно серьезно. А иначе  нельзя
- стрелы эти хоть и без души, а если  попадет,  хоть  царапнет,  то  конец
верный. Если сразу ее выдернуть - то обычная рана будет, а  побудь  она  в
теле хоть секунд десять - и  через  кровь  начинает  прорастать  металл  с
наконечника, сначала тоненькими ниточками, а затем они все толще и  толще.
Смерть не из лучших. У нас когда-то давно появились орды странных существ,
вооруженных этим оружием, они просто прошли дугой с  севера  на  запад,  и
теперь я снова встретил их следы.
     - А кто это были - на кого похожи, то есть?
     - Больше  всего  на  гоблинов,  но  с  очень  непривычно  разложенным
заклятьем. С севера они откуда-то шли, там у всяческих злобных народов как
бы рассадник.
     Разговор прерывается, и я тихонько ощупываю мешочек с наконечниками -
их уже не пять, а семь или восемь. Конечно, их лучше бы выбросить  -  мало
ли, чем они обросли за это время, - но, поразмыслив немного, я  привязываю
мешочек к перемычке - пусть в воде висит. Только привязал - хруст в  осоке
приближаться начал. Чисимет за меч хватается, а я одной рукой  Андреевский
пистолет поднимаю, а другой фару с лодки нащупываю - она посреди комплекса
установлена в виде прожектора. Звук уже совсем рядом, но теперь это не как
раньше - обедающий  гиппопотам,  -  а  просто  кто-то  грузный  и  тяжелый
пробирается по болоту. Этот кто-то к нам  претензий  не  имеет,  а  просто
хлюпает и топает вдоль берега, а дальше по течению  выбирается  на  чистую
воду. Я фонарь так и не включал и всего-то  разобрал  широкую  спину  -  и
вправду, гиппопотам один к одному.
     Время - Чисимет безжалостно расталкивает Ларбо, я - Андрея, - и после
краткого доклада, что было вокруг за  время  несения  службы,  я  лезу  на
понтон и засыпаю, успев только подумать, что, наверное, холодно будет...
     Утро снова туманное, но несмотря на это якорь-булыжник поднят со дна,
очищен от улиток, и "Анарлаан" неспешно движется по течению.  За  холодным
безвкусным завтраком - первый мой конфликт как капитана с  командой.  Брык
предлагает дежурить по одному, его можно понять, даже  бегемота  на  смену
Брыку не досталось, скука. Команда поддерживает, а я против, дело  идет  к
повышенным тонам, что решительно нездорово, и я иду на компромисс:  сидеть
по одному, но в случае чего  будить  напарника,  а  о  дальнейшем  графике
договариваться с ним же.
     Туман наконец рассосался -  я  не  заметил  в  пылу  разговора,  -  и
открывается панорама несколько иного толку, чем было до этого.  На  правом
берегу лес как отрезало, а на левом он продолжается в  том  же  стиле,  но
теперь уж совсем кошмарно - будто  каждую  сосну  как  полотенце  брали  и
выкручивали,  да  так  сохнуть  и  кинули.  Дабы   команда   не   скучала,
распоряжаюсь:  половина  гребет,  половина  рыбу  ловит,  а  сам  с  Анлен
перебираю продукты аварийного пайка - для семи глоток их не  хватит  и  на
неделю - даже при удачной рыбной ловле  и  строгой  диете.  Выход  один  -
переходить на подножный корм. Я кликаю  Ларбо  -  он  вытирает  пот,  -  и
предлагаю смотаться на лодке вперед,  поискать  какую-нибудь  живность,  а
плот пусть просто по течению идет. Мы на берегу оставим знак, если они нас
перегонят - снимут, а мы с Ларбо  сообразим,  в  какую  сторону  догонять.
Ларбо достает два лука и колчаны, я выгоняю из лодки  Андрея  и  отвязываю
многочисленные веревки. Нос лодки выскальзывает из-под веток, и вот мы уже
вольная и довольно подвижная боевая единица.
     Брык вслед напутствует:
     - Берите лучше мелких  грызунов,  они  вкуснее,  -  словно  на  базар
провожает, а?
     Андрей откликается полу-знакомой  цитатой:  "Гаврила  ждал  в  засаде
зайца, Гаврила зайца подстрелил." Это чьи-то русские стихи, а  кого  я  из
них помню? Пушкин, что ли?
     Скоростенка у нас не ахти, но плот давно уже скрылся из виду, и  пока
тихо все. Я гляжу на один берег, Ларбо на другой, ищем, где  бы  причалить
поудобнее, но вместо этого Ларбо дергает меня  за  рукав  и  показывает  в
сторону правого берега: в зарослях маячат три жирные черные  спины,  звери
величиной с меньше коровы, но больше барана. Не иначе  из  породы  ночного
хулигана. А вон и еще парочка на склоне из травы выглядывает.
     - Вот и еда, - говорю. - Тех, что кормятся, трогать не будем,  а  вот
из загорающих возьмем того, кто ближе лежать будет.
     Ларбо с некоторым сомнением смотрит на меня, а затем - была не была -
решительно морщит лицо, это у них вместо кивка головой применяется, да и я
уж привык.
     Осторожно, на малой тяге подруливаем  мы  к  берегу  там,  где  травы
поменьше, но все равно последний десяток метров лодку приходится тащить на
руках, оставляя в траве широкий коридор. Повыше ее закинули и,  как  были,
не выжимаясь, ползем к  жертве.  Она  и  вправду  на  бегемота  небольшого
смахивает, только морда как-то странно  вытянута,  спит  зверюга  и  видит
сладкие сны, ну, ладно, стрелы у нас хорошие,  убойные,  долго  больно  не
будет. Однако этот зверь, получив две штуки в  бок,  сначала  взбрыкивает,
затем прижимается к земле, потом снова вверх, и наконец замирает, а  мы  с
Ларбо идем в трофею.
     - Ну, вот, - сокрушаюсь я, - угробили ни в чем не повинную травоядную
скотинку, и... - я осекаюсь на полу-фразе, глядя на раскрытую  в  судороге
пасть. Ничего себе травоядная! С такими зубками не камыши с осокой жевать,
а чего посущественнее. Первых советников,  к  примеру,  и  младших  послов
заодно - это я к тому, что те, которых мы не тронули, окончили  купание  и
ломятся сквозь тростник в  нашу  сторону,  а  Ларбо,  сноровисто  действуя
ножом,  уже  принялся  за  дело,  и  воздух   наполняется   разнообразными
охотничьими ароматами. Троица  уже  вылезла  из  зарослей  и  не  торопясь
направляется к нам. Ларбо бросает свое  грязное  дело  и  перебегает  так,
чтобы между нами и ими была туша. А  второй  красавец,  который  с  самого
начала на берегу рядом с ныне убиенным лежал, даже не проснулся.
     Троица, разглядев ситуацию, останавливается, а  потом  разделяется  -
один вправо, двое вверх по склону, а сзади раздается  мощный  звук  -  это
спавший до сих пор зверь  проснулся  и  зевнул,  показав,  прямо  сказать,
нерадующие зубы. Вся эта команда решила, видимо, прижать нас  к  нашей  же
мясной баррикаде и совершить акт праведной мести. Ларбо усмехается,  криво
так, и вытаскивает несколько стрел, чтоб под рукой были. Я хочу сделать то
же самое, но не успеваю: все четыре туши одновременно взмывают в воздух  и
с раскрытыми челюстями рушатся на нас. Эта одновременность меня и спасает:
двое из прыгнувших просто столкнулись в воздухе  и  вместе  шмякнулись  на
труп сородича, а я успеваю отскочить и единственную стрелу,  что  в  руках
была, всадить в бок одному из нападавших. Они закрывают от меня Ларбо, а к
нему не добраться - прямо через дергающегося бегемота  с  моей  стрелой  в
боку лезет другой, целый  и  невредимый.  Пасть  разинута  агрессивно,  и,
недолго думая, я швыряю туда нож - он втыкается прямо в язык, и  теперь  с
моей стороны уже два бесящихся от боли горы мяса, а у  меня  снаряжения  -
последний нож и пустой лук. Обегаю кругом - Ларбо уложил одного  из  своих
противников, а другой оттеснил его от  кучи  стрел  и  напирает,  а  Ларбо
уворачивается. Я пускаю в дело последний нож -  он  втыкается  в  черепную
кость, и бегемот с завыванием разворачивается ко мне  -  напрасно  он  так
сделал - Ларбо почти тут же награждает его еще  одним  украшением  в  виде
стрелы, воткнутой в ляжку. Зверюга, впрочем,  подыхать  не  собирается  и,
здраво оценив, что с нее хватит,  удаляется  вниз,  а  потом  за  холм.  С
другого боку все еще страдает мой крестник с ножом в языке. Он то прыгает,
то катается молча, то принимается метать в траву корма, пока Ларбо  метким
выстрелом не прекращает мучения последнего участника стычки. В  нос  лезет
уже не запах, скажем, или аромат, а прямо-таки вонь, да и само зрелище  не
из тех, что стенку в  рамочке  вешают.  Особенно  хороши  две  туши,  одна
полу-ободранная, поперек другая, и в брюхо третья приткнулась, зубами небу
грозит. Ларбо перемазан в крови и вообще ободран, у меня  волосы  черти  в
чем, но это детали, а так...
     - Четыре-ноль из пяти возможных, неплохой счет, а? - это  я  у  Ларбо
спрашиваю, а он кивает, весь сияющий.
     Я тоже доволен, но в то же время гадко  как-то.  Может,  потому,  что
были такие же победы не только над зубастыми бегемотами, а и  над  мне  же
подобными и часто даже симпатичными существами, пусть даже и не  моих  рук
дела, но все же...
     В общем, погрузили мы с Ларбо в лодку сколько могли мяса, вырулили на
середину и принялись смывать с  себя  всяческие  наслоения.  Не  то  чтобы
купаться кинулись - соображение еще  есть  -  а  нагишом  разделись  и  из
аварийного ковшика водой обливаемся.
     - Слушай, - Ларбо трет волосатую грудь, и поэтому голос  вибрирующий,
- а я посмотрел рвотину, ну, того зверя, кому ты в рот ножом попал, так он
действительно траву ел. Но тогда зубы ему такие зачем,  тростник  хрупать?
Неудобно же?
     - Чтоб таких, как ты, отваживать. Или, скажем, дичь здесь повывелась,
а друг друга жрать мораль не позволяет, вот и пришлось с голодухи за осоку
взяться. Устраивает?
     Ларбо хочет что-то сказать, но меняется в лице и хватается за штаны -
не иначе,  плот  показался.  Я  тоже  не  имею  желания  демонстрироваться
подчиненному коллективу в роли голого короля. Последний раз я этот балахон
надеваю, найду в посольском багаже приличную одежку и буду ходить  в  ней,
благо не первый  советник  я  больше,  а  всего-навсего  выборный  адмирал
надувной лодки и резиновых плотов.
     Ларбо,  специально  дождавшись,  когда