едоумевал, возмущался, орал.
     -- Эта   девка   прямо   преследует   меня,--  пожаловался
Николай.-- Еще и братьев на меня накусикала! Что с нею делать?
     -- Может, удавить? -- предложил Аварис.  Взглянув  в  лицо
Николая,  поспешно  сказал: -- Побудет в тереме, а под покровом
ночи ты ее... того, выпустишь.  А  то  сейчас  ее  раздерут  по
пьянке.
     -- Правильно.
     -- Ты  вельми  мудро поступил. Этот мордоворот в поединках
непобедим! Силен, как сто человек.
     -- Но  не  сильней  коллектива...  Сперва  Моряна  воевала
против  ненавистного  жениха -- понятно. Затем против защитника
культа Апии. Но какого дэва ей нужно теперь?
     Аварис отвел глаза:
     -- Кто баб  разберет...  Это  ж  мы,  люди,  произошли  от
благородных  ведмедев.  А вот бабы.. Кто гутарит: от абезьянов,
это значит -- повадки такие, а кто -- от змей. Мол,  характером
схожи.  Ты ж знаешь, если змея проживет дважды по семь лет, она
превращается в яжа или, как говорят поляне, в  смока.  Страшные
кровожадные  зверюги!..  Так  что  змей  надо  бить  всюду, где
узришь. А вот если яжи-смоки проживут еще дважды  по  семь,  из
них  получаются  драконы  и драконши. Так вот, может быть, если
драконша проживет дважды по семь, то  вылупливается  вот  такая
зеленоглазая?

     Николай   дождался   момента,  когда  за  столом  началось
взаимное братание, объяснения в дружбе и ув-в-важении, тихонько
встал и стал пробираться к терему. Сердце учащенно  колотилось.
Бедная воинственная Моряна!.. Одна под стражей в темной комнате
слушает пьяное ликование противника...
     Моряна испуганно оглянулась на стук двери. Николай на ходу
снял тяжелый  пояс, с облегчением повесил его вместе с мечом на
стену. Девушка следила за ним большими глазами,  постепенно  ее
лицо принимало надменное выражение.
     -- Привет,--    сказал    Николай.--    Извини,   придется
задержаться до темноты. Народ гуляет... Контролировать  трудно.
А  экстремисты  настроены решительно. Попросту прикончат тебя и
скажут, что так и было.
     Моряна   презрительно   фыркнула.    Николай    решительно
предложил:
     -- Чаю хочешь? Извини, я хотел сказать: меду. С орехами!
     -- Подавись ты ими!,-- ответила она грубо.
     -- Не хотел бы я такую кобру в жены... Как говорит Аварис:
яжи, смоки.. И в самом деле, если дважды по семь лет?
     Она презрительно хранила молчание. Николай подошел к окну,
выглянул. Поинтересовался:
     -- Моряна,  не  довольно  ли  устраивать  на  меня  эти...
нападения?
     Девушка ответила решительно:
     -- Я своего добьюсь.
     Николай   в    растерянности    прошелся    по    комнате,
поинтересовался:
     -- Может, ты все еще выступаешь как сторонница культа Даны
или Апии?.. Это у нас всего лишь недоразумение?
     Она фыркнула:
     -- Дана,  Апия... они сами постоят за себя. Мой бог -- мое
сердце! Только ему я подчиняюсь.
     -- Жаль,-- ответил  он  мягко.--  Я  думал,  мы  могли  бы
остаться друзьями.
     Она тряхнула головой:
     -- Друзьями? Ни за что!
     -- О, господи,-- вздохнул он.
     Под  руки  попался музыкальный инструмент: кобза не кобза,
бандура не бандура, но струны имеются, лады обозначены...
     Моряна наблюдала с презрительной усмешкой, а он  осторожно
трогал   струны,  прислушивался,  запоминал  звучание,  кое-где
отпустил, басовую подтянул, подстроил остальные...
     Его  пальцы  взяли  пробные  аккорды.  Моряна   удерживала
блистательную  надменность,  хотя  в  глазах  росло  удивление.
Николай настроил последнюю струну, начал  потихоньку  подбирать
мелодии.
     Ночь, горница, стены из чудовищно толстых бревен. Сумерки,
что сгущаются  по углам... Он тихонько напевал, не замечая, что
голос становится громче  и  громче.  Под  окнами  замерли  шаги
охранников.  Николай  переходил  от  песне  к  песне  -- вокруг
жестокость, льется кровь, всюду  культ  меча,  а  здесь  только
любовь,  ибо  только  песни  о  любви  могут быть противовесом,
противоядием, спасением, очищением...
     Моряна сидела неподвижно. Сумерки подкрались незаметно,  в
горнице  быстро  сгущался  мрак.  Пора  было зажечь свечи, но и
гридень за дверьми заслушался, и сам Николай не мог  оторваться
от струн. Песни о любви, песни о любимых...
     Наконец он опомнился:
     -- Ого!   Извини,   Моряна...   Думаю,  уже  можешь  уйти.
Перепились, не до тебя. Бери доброго коня, не поминай лихом.
     Моряна  послушно  поднялась.  Глаза  ее  обшаривали   лицо
Николая.
     -- Коло,-- выдохнула она.-- Почему ты... почему никогда...
так не делал?
     -- Ну... были причины.
     -- Коло,   если   бы   так  раньше!  Это  ж  куда  большее
чародейство, чем превращаться в дракона!. Ты победил, Коло!
     -- Да ладно, чего там... Вот еще!.. Я не воевал с тобой!
     -- Ты победил, Коло. Ты пробил невидимым чародейским мечом
мое сердце!.. Я чувствую в нем боль... но не хочу,  чтобы  боль
утихала!
     -- Пройдет,-- пробормотал он.
     Ее глаза блеснули гневом:
     -- А  я  не хочу, чтобы прошло! Не смей вытаскивать меч из
моего сердца!
     Он отшатнулся:
     -- Ладно-ладно, успокойся!
     Она  подошла  к  окну,  Николай  подал  знак  гридню,  что
зачарованно  стоял  столбом  во  дворе,  задрав голову к окнам,
откуда только что лились колдовские заклинания  нового  волхва.
Гридень  сбегал  к коновязи и вернулся опрометью, держа за узду
белого жеребца.
     Моряна оглянулась на Николая, глаза ее  странно  блеснули.
Она  помедлила,  но  Николай  не  двигался.  Девушка вздохнула,
замедленно взобралась на подоконник. Оттуда еще раз  посмотрела
на Николая...
     В  воздухе коротко блеснуло. Николай успел увидеть красную
молнию, что выплеснулась у него  из  груди.  На  полдороге  она
ударила  о  точно  такую же, разве что цветом понежнее, которая
сверкнула из груди Моряны. В воздухе запахло озоном.
     Николай ощутил странный щем  в  груди  и  сладкую  боль  в
сердце.  Хватая  ртом  воздух,  как  кистеперая  рыба  во время
первого рейда по суше, он протянул руки к девушке...
     В  этот  миг  грянул  гром,  в  горнице  потемнело.  Между
Николаем  и  Моряной оказалась Тещща!.. Разъяренная, изрыгающая
огонь и дым, в правой руке она держала короткое копье с широким
лезвием, похожим на гигантскую бритву.  Тещща  похудела,  глаза
ввалились, зло сверкали из черных ям на сморщенном лице. Дышала
она с хрипом.
     -- Твое  дело  победило,--  прошипела она люто.-- Но ты...
останешься здесь!
     Она коротко взмахнула копьем. Спасения  не  было:  с  трех
шагов ни увернуться, ни промахнуться, а по замаху Николай успел
понять, что ведающая Ведами не родилась сразу ведуньей...
     Отточенное лезвие неслось ему в грудь, как вдруг мелькнуло
легкое тело, рядом с Тещщей оказалась Моряна. Копье очутилось в
ее руке.
     -- Матушка,-- выдохнула она,-- не надо...
     -- Это  же  враг!  --  взвизгнула  Тещща.-- У нас не будет
другой возможности! Мы повергнуты, мы прячемся в норы...  Убить
его, убить!!!
     Моряна  сломала  копье о колено и обломки швырнула в окно.
Тещща изумленно смотрела на девушку, потом перевела ненавидящий
взгляд на Николая:
     -- Околдовал   девку,   проклятый...   Тьфу-тьфу!   Сгинь,
нечистая сила!
     Полыхнул  огонь,  запахло  серой,  и Тещща исчезла. Моряна
снова вспрыгнула на подоконник. Николай протянул к ней руки, но
девушка теперь почему-то пугливо отводила  глаза.  Лицо  у  нее
было виноватое и несчастное...
     Через  мгновение  внизу  радостно  заржал  жеребец.  Часто
постучали копыта и стихли, а в другое окно со двора еще  громче
донеслись  удалые  песни воинов, гостей и работников посольств,
среди которых особенно  громко  звучали  голоса  представителей
южных стран.
     Николай  высунул  голову  в  окно,  успел проводить легкую
всадницы взглядом. Чародейский меч в сердце?  Это  она  всадила
свой  меч  ему  в  грудь  и там оставила! Сладкая боль, щемящая
боль, не утихай...  А  начнет  утихать,  он  повернет  рукоять,
растравляя рану.

     На   необъятном   дворе  при  свете  факелов  продолжалось
пиршество. Обглоданные кости  и  туши  кабанов  сбрасывали  под
столы, где дрались за сахарные кости огромные псы, на скатертях
появлялись  новые  жареные туши кабанов. В кубки лилось крепкое
кипрское.
     Оказывается,   хитрый   Чугайстыр   не   только    наладил
контрабанду, но и сам давил виноград в собственных давильнях...
     Гремели  песни.  Сперва боевые, захватнические, потом пели
про коней, ибо  какой  же  скиф  без  верного  друга  --  коня?
"Распрягайте,  хлопцы, коней...", "Ой, при лужку, при лужку..."
Когда души размякли, пели про любовь, по ее последствия. И  про
страдания от любви, когда нас не любят...
     Вдруг Николай услышал спокойный доброжелательный голос:
     -- А ты молодец, Николай.
     Николай резко обернулся. В комнате возник и медленно шел к
нему Арпоксай.  Снова  повеяло  добротой  и  силой,  но  сейчас
Николай не мог оторваться от глаз  Арпоксая.  Из  них  струился
ровный и ласковый свет.
     -- Арпоксай,--   пролепетал   Николай   потрясенно,--   ты
знаешь... кто я?
     Арпоксай кивнул. Он взял Николая под руку, и они  медленно
пошли по анфиладе горниц.
     -- Ты   поступил  мудро,--  признался  Арпоксай.--  Честно
говоря, от тебя этого не ожидали. К тому же  проклятая  старуха
здорово спутала нити, вздумав подменить Колоксая...
     -- Арпоксай, а ты... сторонник Даны или Апии?
     Арпоксай дружески сжал локоть Николая.
     -- Я из братства Тайных Волхвов.
     -- Они за кого?
     -- За прогресс. Так называется в твоем мире? Мы исповедуем
религию,  что  все  люди  рождены  из крови солнечного Прабога.
Потом долго жили в грязи и скотстве, забыли о солнечной породе,
теперь  долго  и  трудно  карабкаются  вверх   к   богам...   В
конце-концов  встанут с ними вровень. А пока поклоняются ложным
идолам.
     -- А какие не ложные? -- спросил Николай осторожно.
     Арпоксай открыто и широко улыбнулся:
     -- Не  знаю...  Культ  Апии,  как  и  культ  Даны,  только
ступенька... А стоя на крыльце, много ли рассмотришь в тереме?
     -- А много вас? -- спросил Николай.
     На лицо Арпоксая набежала тень:
     -- Очень мало. Лишь самые знающие, проникшие в суть вещей,
входят  в  круг.  А  как  много таких, что встали бы вровень да
растрачиваются на пустяки, вроде приобретения сокровищ, власти,
женщин! Становятся царями, завоевателями... Нищие духом! Так  и
не доросшие до Великого Знания...
     Внезапно он замолчал, лицо его стало отстраненным. Николай
тоже прислушался,  но  кроме пьяных выкриков со двора ничего не
услышал.
     -- Не делай этого,--  проговорил  Арпоксай  раздельно.  Он
неподвижными  глазами смотрел в пространство.-- Ты погубишь так
весь народ... За сорок лет скитания в пустыне вымерли все  твои
соратники. У тебя осталась жалкая горстка молодежи...
     Николай  благоговейно  задержал  дыхание. У Тайного Волхва
был сеанс гиперсвязи.
     -- Иди на север,-- продолжал  Арпоксай  настойчиво.--  Там
благословенная страна, люди мирные, добрые. Приютят, помогут. У
них  богатые  города, тучные нивы. Если вы не совсем озверели в
пустыне,  вас   встретят   ласково...   Нет-нет,   заслона   не
опасайтесь!  Пока  доберетесь,  все  главные силы уйдут в Малую
Азию, там сейчас горячая точка. Проскользнете беспрепятственно.
Могучая Троя, что закрывает вам путь, падет не  скоро,  успеете
добраться и поселиться в благодатном крае...
     Он   открыл   глаза,   шумно  перевел  дыхание.  Лицо  его
порозовело.
     -- Хорошая слышимость? -- спросил Николай.
     -- Много помех. Мы, Тайные Волхвы, живем по  всему  свету.
Мысленно  общаемся поневоле, нас мало!.. Собери со всего света,
в одной горнице  поместимся.  Общаемся,  хотя  правители  часто
дерутся  друг с другом. Дети, что с них возьмешь! Только долгое
и медленное воспитание... Но  иной  раз  Тайный  Волхв  наметит
правильный  путь,  а придет дурак и все перепортит, переломает,
уведет на ложный путь! Разве мало народов, что вовсе исчезали и
лица земли? Послушались ложных пророков...
     -- Богатырей  не  останется?  --  спросил  Николай   тихо.
Подсознательно он напряг и распустил могучие рельефные мышцы.
     Арпоксай усмехнулся:
     -- Разве  это  плохо?  Общество повзрослеет, умнеет. У вас
есть поговорка: сила есть -- ума не надо. Это результат  утечки
информации  из Кодекса Тайного Братства. У нас говорят: сила --
уму могила.
     -- Но ведь уйдет и чародейство?
     -- Чародейство -- тупик. Каждый  добивается  всего  сам...
Чародейство  нельзя  передать  по  наследству,  как,  скажем, и
спортивные результаты. Перспективнее иной путь, мы называем его
наукой. Странноватое название, но народ к чему не привыкает?
     Они стояли теперь на  открытой  площадке  наверху  терема.
Далеко  внизу  расстилался  двор,  на  котором  было  тесно  от
праздничных столов. Как муравьи кишели воины, гости...
     Николай спросил тихо:
     -- Арпоксай, как мне вернуться в свое время?
     -- Кто о чем, а вшивый о бане... Тебе о Великих Истинах, а
ты о девке, как будто умелых да понятливых в твоем городе мало.
Ты ж сам за нее держишься, а то б тебя вышвырнула та карга,  ее
матушка.
     Николай ахнул:
     -- Тещща  --  ее  мать?  Моряна  назвала ее матушкой, но я
думал из вежливости.
     -- Мать. А Чугайстыр -- отец.  Религиозный  раскол  прошел
через семью, так бывает. Не вешай нос, я сам тебя отправлю.
     -- Без моего подсознательного участия?
     -- Да.  Удивлен?..  Почему, обладая такой властью, не стал
властелином мира? Дурень ты еще, хоть и грамотный. Мелочи  меня
не интересуют. По-настоящему, друг мой, миром правят идеи, а не
цари!
     Они  постояли  некоторое  время  молча.  Николай с грустью
смотрел на этого человека, который стал дороже  родного  брата,
но которому оставаться в этом жестоком диком мире.
     -- За  реформу  не  волнуйся,--  сказал  Арпоксай  тихо.--
Теперь все пойдет по этому пути.
     -- Я помог хоть немного?
     -- Да. Колоксай бы сделал то же самое, мы бы сумели, но  у
него получилось бы с ненужными жертвами... Ну, будь здоров!
     Николай  напрягся,  ожидая грома и молнии, но глаза на миг
застлало  темным,  и  в  следующий  миг  он  уже  был  в  своей
московской квартире.
     Из  раскрытого  окна  доносился шум городского транспорта.
Позванивала  посуда  в  холодильнике.  Из  приемника  раздались
сигналы  точного  времени.  Часто стучал будильник... Ни одного
живого звука!  Даже  воздух  был  сухой,  с  изъятыми  из  него
ароматами,  разве  что  с  добавлением запахов бензина, резины,
бетона.
     Да, здесь забыли про Апию.
     Внезапно зазвонил телефон. Николай машинально снял трубку,
а в следующий момент понял, что сейчас говорить  ни  с  кем  не
может.
     -- Алло!.. Алло!..-- надрывался в трубке далекий голос.
     -- Да,-- ответил он, запоздало узнав голос Марины.
     -- Нико! -- обрадовалась она.-- Куда ты скрылся?
     -- Да так,-- пробормотал он.-- Дела, знаешь ли...
     -- Нико,   я   тебя   обожаю!..   Нико,  ты  был  сказочно
великолепен!..  Ж-жуть,  как  ты  разделался  с  финалистами!..
Тренер  чуть  с ума не сошел от счастья, кинулся тебя искать, а
ты даже до раздевалки не дошел...
     Он пробормотал:
     -- Что-что? Повтори-ка...
     Голос в трубке верещал от счастья и обожания:
     -- Нико!.. Ты бог! Я говорю, никто не ждал, что ты  вообще
выиграешь соревнование! Да еще с таким блеском! Если бы тебя не
увели  с  полдороги,  тебя  бы разорвали на сувениры! Теперь на
сумках будут рисовать не какого-нибудь Сунь Ху... ну, ты знаешь
как дальше, а тебя! Нико, я люблю тебя  безумно!..  Позволь,  я
сейчас приеду к тебе!
     -- Да я сейчас, понимаешь, устал... -- пробормотал он.
     -- Я   не   буду  надоедать!  --  заверещало  в  трубке.--
Спасибо!!! Я выбегаю!!!
     Он прислушался к гудкам,  растерянно  положил  трубку.  За
окном   прогрохотала   электричка,   и  ему  послышался  грохот
промчавшегося  мимо  табуна.  Значит,  свирепый  Коло  выступил
вместо него? Будущее помогло прошлому, прошлое -- будущему?
     Некоторое время он лежал в кресле совершенно опустошенный.
Черт, самое странное и удивительное, что в том жестоком мире он
никого  даже пальцем не задел! А не то, что кулаками или мечом!
Его стальные мышцы и умение каратэки не востребовалось...
     Над головой осторожно бамкнули стенные  часы,  и  тут  его
подбросило  как  пружиной. Сейчас придет эта восторженная дура,
что вовсе не заметила подмены! А он не может пробыть с  ней  ни
минуты, возьмет и удушит.
     Судорожно  метался  по  комнате,  переодеваясь  --  пропах
конским потом! -- бросился к дверям, но в этот момент  раздался
звонок.
     Стиснул   зубы  от  отчаянья,  Николай  обречено  повернул
собачку замка. Марина перешагнула порог медленно,  не  сводя  с
него   напряженного  взгляда.  Николай  отступил,  инстинктивно
напрягся, ожидая, что она с визгом бросится на шею, перепачкает
пудрой и сладостями.
     Марина стояла неподвижно. В  ее  огромных  зеленых  глазах
медленно  гасли  золотые искорки. Николай прокашлялся, неуклюже
сделал приглашающий жест, чтобы  проходила  в  комнату,  а  сам
нацелился  сбежать, но внезапно в необъясненном озарении увидел
ее...
     -- Моряна! -- сказал он осевшим голосом.
     Она  бросилась  ему  в  объятия.  Слезы  брызнули  из   ее
изумительных глаз, и было их так много, что рубашка мгновенно у
него на груди промокла.
     -- Колоксай  вернулся,-- сказала она, все еще всхлипывая и
вздрагивая.-- Доволен, как лось!..  Рассказывает  про  какие-то
рукопашные  схватки,  где  он  всех  одолел.. Полез ко мне, а я
ничего не пойму -- опять ты  не  тот...  Слава  Апии,  Арпоксай
открыл мне страшную тайну! Я и умоляла его...
     -- А  как же... -- начал он. И замолчал. Колоксаю Марина с
ее запросами и запасом слов как раз будет  наилучшей  парой.  И
счастлива в том мире будет по завязку.
     Моряна  изредка  вздрагивала  у  него  не  груди,  но  уже
улыбалась сквозь слезы. Николай сказал с чувством:
     -- Слава Апии! Да здравствуют Тайные Волхвы!

     Теперь Николай, дитя системы "айн киндер", не жалуется  на
нехватку родственников. Время от времени в дверь его московской
квартиры   раздается   громкий   жизнерадостный  стук.  Николай
вздрагивает: прибыли дети степей.
     Тесная квартира наполняется тревожными  запахами  пожаров,
конского  пота,  горящего  железа.  Родственники  втаскивают  в
прихожую туши оленей и  медведей  --  хорошо,  если  догадаются
освежевать  заранее!  --  вкатывают  бочонки  с  медом, брагой,
красной рыбой, икрой.
     Николай в отчаянии начинает ломать голову: как все впереть
на крохотную кухоньку да разместить в маломощном  холодильнике,
а  родственнички,  покровительственно  похлопав  его  по влечу,
торопливо говорят: "Пойдем, посмотрим город" и уходят.
     Вы их сразу узнаете на улицах. Дети степей!
     Но без колдовства не  обходится  и  теперь.  Иначе  откуда
Тещща  узнала,  что  зять  должен  целовать  ей руку и выносить
мусорное ведро?