мым  маленьким  и
убогим, хотя именно здесь снимались самые фантастические сцены.
Киты  кинофикации  уже  уяснили,  что  наибольшую  прибыль дает
"Творческое объединение фантастики",  но  пока  держали  его  в
черном теле.
     Фонарь  с  предостерегающей  надписью  не  горел, и Лобода
распахнул дверь. Господи, ну и нелепица! Здесь было все: боевые
лазеры пришельцев,  разумные  дельфины  и  осьминоги,  мутанты,
привидения...
     Хорошо  еще,  что все это сборище штампов лежало по углам,
иначе этот  паноптикум  халтуры  для  Лободы  был  бы  нелегким
испытанием.
     Он  пробрался  в  просмотровый  зал  и  ахнул.  Потом стал
медленно   свирепеть.   Под   стеной   стояло   два   новеньких
вычислительных  агрегата  высшего класса "АЛКОМА": именно таких
безуспешно добивались его кафедра, и вот на тебе...
     Из зарослей шлангов и пластмассовых  конструкций,  пятясь,
вылез Стефановский.
     -- Ты  один?  --  спросил  Лобода.--  Видно  народец здесь
дисциплинированный, после звонка никто  не  задержится.  Сумки,
разумеется,  пособирали  заранее.  Это  же  отлично для нас, не
люблю зевак за плечами,  особенно  подающих  советы.  Тебе  еще
много осталось ковыряться?
     -- Синхроматика,  а  так  все  узлы  проверил,-- пропыхтел
Стефановский. Пот градом катился по его румяному  личику,  а  у
рубашки только манжеты и остались сухими.
     -- Тогда приступим,-- сказал Лобода с отвращением.
     Несмотря   на  немыслимый  гонорар  и  остроумное  решение
проблемы  взаимодействия  аппаратуры,  ему  пришлось  буквально
силой  усаживать  себя за пульт. Во всяком случае, он никому не
признается, что выполнял работу  в  киностудии.  И  почему  это
балбесы  всех мастей так стремятся стать киноактерами? А тупари
с манией величия прут в кинорежиссеры?
     -- Поехали,-- сказал Стефановский.
     Для  него  существовали  только  сверхсложная   задача   и
прекраснейшее   электронное   оборудование   в   его  полном  и
бесконтрольном распоряжении.

     К десяти вечера удалось наладить трехмерное изображение, в
центре  зала  начался  процесс  материализации  пары  громадных
огнедышащих  динозавров,  плод  буйной  фантазии  юного сердцем
автора в период расцвета фантастики. Неуязвимые для любого вида
оружия, бессмертные и чудовищно коварные, эти монстры из  книги
"Джин  из  бутылки"  приводили  в  трепет  уже третье поколение
школьников и режиссеры, хоть и с привычным запозданием,  решили
и сами снять обильную жатву с беспризорной нивы.
     -- Давай    перекусим,--    предложил   Лобода   в   самый
ответственный момент. Не обращая внимания  на  бурные  протесты
Стефановского,  разложил  на  панели  колбасу,  сыр и достал из
портфеля две бутылки пива.
     -- Эх ты...
     -- Эх я,-- согласился Лобода.
     Прихлебывая пиво, оон взглянул на свой труд со  стороны  и
подивился  результатам и затраченным усилиям на такое, казалось
бы, пустяковое дело.
     Подумаешь, очередной боевик. А тут, чтобы не  прогореть  в
соревновании  с  телевидением,  кинообъединение  берется решать
задачи, которых побаивается и Академия.
     Динозавры ревели, выдыхали  огонь  и  серу  через  красиво
нарисованные   ноздри,  били  по  бокам  чудовищными  хвостами:
словом,  вели  себя  строго   по   канонам   послереволюционной
фантастики и нового бума середины шестидесятых годов.
     -- Хватит,-- крикнул Лобода,-- выключай! Публика останется
довольна,  только не представляю, во сколько обойдется билетик!
Иди сюда, а то прикончу и твое пиво.
     Стефановекий, как паучок, опустился  к  импровизированному
столу и с урчанием впился крепкими зубами в ломоть сыра.
     -- Ты    бы   выключил   эту   штуку,--   сказал   Лобода,
поморщившись.
     -- Я выключил,-- ответил удивленно Стефановский.
     Он оглянулся и начал  медленно  бледнеть.  Лобода  отложил
колбасу,  ему  стало  нехорошо.  Кинопроектор  был выключен, но
динозавры продолжали растерянно топтаться на месте. На  паркете
оставались следы их огромных лап.
     -- Что же это? -- растерянно спросил Стефановский.
     Его испуг помог Лободе высказать страшное предположение:
     -- Переданных  характеристик  оказалось  достаточно, чтобы
они зажили своей псевдожизнью!
     -- Это невозможно! -- пискнул Стефановский.
     -- Невозможно,--  согласился  Лобода,--  хотя,   кто   его
знает...
     Он  хотел  добавить,  что  никто  еще,  собственно,  и  не
пробовал вот так, но даже  в  этот  момент  удержался.  К  чему
повторять  общеизвестную истину, что руки человеческие способны
творить и не такие чудеса. И они их творят.
     Динозавры нерешительно переминались с  ноги  на  ногу,  но
было  видно, что им здесь явно не нравится. Дыхание становилось
все чаще, а хвосты работали, как цепа на току.  Стефановский  с
ужасом  представил, что будет, если вырвутся из павильона, ведь
от них практически нет защиты; Лобода в этот момент  прикидывал
колоссальнейшие   возможности,   которые  откроет  промышленное
применение этой установки, то бишь материализатора. Ведь  можно
вообразить  любую вещь, а с помощью материализатора создать ее!
Это ли не золотой век  человечества,  в  котором  воплотятся  в
жизнь самые смелые мечты?
     И в это время динозавры рванулись к ним.

     К ВОПРОСУ О ЕВГЕНИКЕ

     "Пустынная и дикая местность на самом краю земли, в стране
скифов. Никогда еще не ступала здесь нога человека. Сюда-то, на
край Земли,   привели   слуги   Зевса  титана  Прометея,  чтобы
приковать его несокрушимыми цепями к вершине скалы..."
     Наталья Алексеевна прохаживалась  по  аудитории.  Пересказ
древней  легенды  увлек  ее: еще школьницей она познакомилась с
этой трагедией Эсхила, древний шедевр на всю жизнь очаровал ее.
     "...но не вечно будет страдать  Прометей.  Он  знает,  что
злой рок постигнет и могучего громовержца. Не избежать ему злой
судьбы!  Будет  он  свергнут  с  высокого  царственного Олимпа.
Станут тогда люди подобны могучим титанам, освободят Прометея и
его родных братьев, тоже  выступивших  против  Зевса:  младшего
Атланта и старшего -- Менетия. И станут люди сильными, и станут
могучими, и станут прекрасными..."
     После  лекций  она  успела забежать в книжный магазин, где
для нее молоденькая продавщица достала из-под прилавка  сборник
японских  вака.  Наталья  Алексеевна  выбила  чек  и, улыбаясь,
поспешила дальше.
     В "Фотолюбителе" она купила пачку цветной фотобумаги.
     В  довершение  всего  она  успела  вскочить  в  отходивший
троллейбус.  Обычно  же  она ждала его минут двадцать. Какой-то
юноша мгновенно уступил ей место и стыдливо отвернулся к  окну.
Вероятно, один из ее "хвостистов".
     По  лестнице  она  взбегала  вприпрыжку.  До  прихода мужа
оставалось достаточно времени: можно приготовить  ужин  и  даже
привести  в  порядок  комнату. К ним собирались зайти с визитом
Волховские со своим чадом.
     На лестничной площадке четвертого этажа стоял мужчина.  Он
встретил  ее  странно  напряженным взглядом. Ему было за сорок,
одет прилично, но что-то в его облике настораживало.
     -- Наталья Алексеевна? -- спросил он скорее утвердительно,
чем с вопросом.
     -- Да,-- ответила она,-- меня зовут Наталья Алексеевна.
     -- У нас к вам серьезный разговор,-- сказал мужчина, и его
глаза  блеснули.--  Позвольте  представиться.  Иосиф  Давыдович
Гальперин. Доктор медицинских наук. Вот мои документы.
     Наталья Алексеевна не взглянула на протянутые бумаги.
     -- Согласитесь,--   сказала   она,--   все  это  несколько
странно..
     -- Согласен,--    Гальперин    позволил    себе     слегка
улыбнуться.--  Даже  очень  странно. Но вы все поймете. Нам, то
есть в данном случае мне, необходимо  поговорить  с  вами.  Это
очень серьезно.
     Наталья Алексеевна посмотрела на крохотные часики.
     -- В  таком случае... через два часа вернется с работы мой
муж... и мы охотно выслушаем вас.
     -- Я  понимаю,--  сказал  Гальперин.--  Но  не  стоило  бы
откладывать  наш  разговор.  Не  пугайтесь.  Да,  все это очень
странно. Вы ведь гуманитарий. У вас исследования ведутся в пыли
архивов, тихо и спокойно. А вот мы...
     У него было умное и почему-то  печальное  лицо.  Лицо  все
понимающего и все прощающего человека.
     -- Хорошо,--  она  вдруг  решилась  неожиданно  для  самой
себя.-- Пойдемте в комнату.
     Ее сломило слово "исследование". Чуть ли  не  каждый  день
газеты  сообщают  о  победах  в  той или иной области медицины.
Ставятся удивительные эксперименты.  Правда,  непонятно,  какое
отношение может иметь она к медицине.
     Они  сели  в  комнате друг против друга. Гальперин заметно
нервничал и, видимо, не знал, с какого конца начать. Глаза  его
мерцали  странным  зеленоватым светом. И от этого всего Наталью
Алексеевну охватило нехорошее предчувствие.
     -- Скажите,-- вдруг  выпалил  Гальперин,--  вы  хотели  бы
стать матерью вундеркинда? Гениального ребенка?
     Наталья Алексеевна пожала плечами.
     -- Я  уже  имею  двоих  детей.  Витю  и Галочку. Мне этого
вполне достаточно.
     -- Вы меня не поняли. Не вундеркинда. Не ребенка, который,
став взрослым,  превратится  в  заурядность.  Я  имею  в   виду
нормального ребенка, который вырастет и станет гением. Гением!
     -- Простите...
     -- Знаю,  это  кажется  бог  знает  чем.  Но  наши расчеты
абсолютно правильны. Ваш будущий ребенок будет иметь КИ, равный
ста двадцати единицам!  А  знаете  ли  вы  свой  КИ?  Он  равен
всего-навсего двадцати двум. У вашего мужа -- двадцати четырем.
Не  обижайтесь,  у  меня  тоже не столько, сколько хотелось бы.
Тридцать семь. А ведь меня считают очень  одаренным  человеком.
Талантливым. А теперь сравните -- сто двадцать!
     Наталья Алексеевна не знала, что ответить.
     -- А  теперь  мы  подошли  к  самому щекотливому,-- сказал
Гальперин и  нахмурился.  Куда  и  подевалась  его  горячность.
Горящие  глаза фанатика погасли, на щеках образовались складки,
лоб прорезали крупные морщины.
     -- Будь мы абсолютно похожи на папу или маму,-- сказал  он
вяло,--  эволюция на Земле давно прекратилась бы. Совершенно...
И счастью, есть еще изменчивость. Есть кроссинговер.  Во  время
мейоза некоторые гомологичные хромосомы попарно сближаются друг
с  другом  и  коньюгируют. Обмениваются аналогичными участками.
Хромосома разрывается. Обрывок ее вместе с оторвавшимися генами
переходит
     в другую гомологичную хромосому...
     Для Натальи Алексеевны все это было китайской грамотой. Но
она терпеливо слушала.
     -- ...перекрест  хромосом  может  быть  тройным.  В  нашем
случае...  все  четыре хроматиды примут одновременное участие в
кроссинговере. И дадут наилучшую комбинацию. Мы  все  проверили
несколько  раз.  Считали  на  Большой  Академической! Поверьте,
ошибки быть не может. У  вас  и  у  Демьянова  должен  родиться
ребенок с колоссальными способностями!
     Последнюю  фразу  он  проговорил  скороговоркой  и опустил
голову.
     -- Ка...кого Демьянова? --  спросила  Наталья  Алексеевна,
похолодев.

     "...Богини  судьбы,  вещие  мойры,  вынули  жребий морской
богине Фетиде: кто бы не был ее мужем, от него у  нее  родиться
сын,  который  будет  могущественней  отца  и  свергнет  его  с
трона..."
     Она читала совершенно машинально. Перед  глазами  все  еще
стоял этот странный человек. Он тогда почти кричал:
     -- Нам  нужны гении! Мир задыхается без них! Вы полагаете,
что человечество со временем стало одареннее?  Нет!  Оно  стало
просто  образованнее.  Увеличилась  сумма  знаний, но не умение
применять их. Только гении  делают  эпохи.  Это  они  пробивают
новые дороги, по которым идут талантливые люди и ведут за собой
так  называемых одаренных и способных. А средние или нормальные
люди могут совершать очень мало. Вы просто не представляете, до
чего же человечеству необходимы гении!
     Что она ему тогда ответила? Перед глазами  все  еще  стоял
этот  Демьянов.  Совершенно  случайно  она  немного  знала его.
Неприятный  субъект,  почему-то  возомнивший  себя  неотразимым
сердцеедом.   Вечно   напомаженный,   прилизанный,  трусоват  и
способен на мелкие подлости. Это все, что она о нем знала.
     И  комбинация  их  генов  способна   создать   гениального
ребенка!   Трудно  было  поверить,  но  имелись  неопровержимые
выкладки. Она может стать матерью гения.  Институт  эмбриологии
имел  генетические  карты  всех  граждан  города.  Потребовался
многолетний труд "комбинаторов", как их называли, чтобы выжать
     наилучшие сочетания хромосом. Она может родить  гения!  Но
только  от  Демьянова.  Его  посредственность  каким-то образом
удачно реагирует с ее посредственностью.
     -- Вас  никто  ни  о  чем  не  просит,  никто  ничего   не
требует,--  подчеркивал несколько раз Гальперин.-- Я вас только
информирую. В конце концов, мы со временем  отыщем  и  холостых
мужчин, и незамужних женщин, чьи хромосомы смогут коньюгировать
самым  удачным образом. Есть шанс, что они полюбят друг друга и
поженятся. Но об этом говорить рано. Я ничего не знаю. И  никто
ничего  не  знает.  Это  вопрос  этики, и у нас никто им еще не
занимался. Мы открыли эффект  гениальности.  Мы  можем  указать
путь. Но решать вам...
     Ночью   она   говорила  с  мужем.  Он  долго  молчал,  она
настороженно прислушивалась к его  дыханию.  И  его  плечо,  на
которое она всегда клала голову, внезапно окаменело.
     -- Не  знаю,--  сказал  он  наконец.-- Решай сама. Гении в
самом деле нужны человечеству. Твой Мефистофель  или,  как  там
звали  посетившего  тебя  дьявола, прав на все сто процентов. В
конце концов, я могу полюбить малыша. Во всяком случае,  он  не
заметит  разницы  в  отношении ко всем троим нашим детям. Ее не
будет. Послушай, Наташа, а может, тебе не стоило  говорить  мне
об этом?
     В   его   голосе  слышалось  страдание.  Предпочитал  быть
обманутым? А теперь будет подозревать ее в любом случае...
     Поистине, ее посетил дьявол!

     "...Могучий  Геракл  убил  смертоносной  стрелой  орла,  и
разбил  своей  тяжелой  палицей  оковы  титана.  И сказал тогда
Прометей: "Пусть не  вступает  громовержец  в  брак  с  морской
богиней  Фетидой.  Пусть  ее  отдадут  в жены Пелею и будет сын
Фетиды и Пелея величайшим героем Греции..."
     -- У них родился Ахилл,  да?  --  спросила,  не  вытерпев,
курносая студентка с первого ряда.
     -- Да, это был Ахилл,-- тихо сказала Наталья Алексеевна.
     После  лекции  она  пошла домой пешком. И выбрала не самую
ближнюю дорогу.
     У  Фетиды  родился  могучий  Ахилл.   Совершил   несколько
подвигов  и погиб при взятии Трои. Но разве мог он сравниться с
бессмертными богами! Превзойти их?  Свергнуть  с  трона  Зевса,
освободить   скованных   титанов   из   тартара,   сделать  все
человечество могучим и мудрым?
     Нет, Ахилл был одаренным человеком, считая по  современной
шкале,  но  не  гением.  Подвиги  совершил,  но ничто в мире не
изменилось. Новую эпоху ему не дано было открыть.  Это  мог  бы
сделать не родившийся сын Фетиды и Зевса...
     Казалось  бы, что за вопрос? Она обязана родить гения, раз
уж  появилась  подобная  возможность.  Ведь  для  блага   всего
человечества.   Но   не  слышится  ли  здесь  иезуитское  "цель
оправдывает средства"? Макиавеллевское  "все  средства  хороши,
если  они  ведут к цели"? К великой цели нельзя идти при помощи
мелкой подлости -- это основа всякой нравственности. Но как  же
быть в ее случае?
     -- Мы   не   хотим   замахиваться   на  любовь,--  говорил
Гальперин,-- на самое святое. На  семью.  Женщина  не  автомат,
сконструированный  по  принципу наибольшей целесообразности. Но
уже  сейчас  в  кодексе  о  браке  есть  параграф,  обязывающий
супругов   знать   о   состоянии  здоровья  друг  друга.  Перед
вступлением в брак. И в брачной анкете есть  подобные  вопросы.
Конечно,  любовь слепа. Влюбленный всегда эгоист, его кумир для
него лучше всех на свете. Это чудесно. Беда только в том,  что,
если  люди  начнут  жить  по  этим  самым прекрасным принципам,
обществу лучше не станет.  Общество  --  это  уже  не  собрание
отдельных  индивидуумов.  Что  хорошо  для отдельного человека,
может  оказаться  неприемлемым   для   общества   как   целого.
Понимаете?
     Она понимала. Но легче не становилось.
     -- Все  мы  частицы  общества,--  продолжал он,-- и должны
помнить об этом. И думать о пользе для  него.  Но  это  вопросы
этики.  Здесь  не  помогут  никакие  законы.  Более  того,  они
окажутся  бессмысленными  и  даже  вредными,  как  дискуссии  в
газетах на тему "Любить ли Пете Машу?" Каждый решает за себя. В
соответствии  со  своими  собственными  нравственными законами.
Судья -- совесть...
     Этично или неэтично? Двадцатый век  все  время  заставляет
нас задавать этот вопрос. Пересадка сердца, выращивание детей в
колбе,    использование    гипноза    в   политических   целях,
искусственное осеменение....
     Искусственное осеменение. Ее проблема близка. Можно понять
отчаявшихся  супругов,  которые  прибегают  к  такому  крайнему
средству.  Но  у  нее  уже есть двое нормальных здоровых детей,
которые обещают стать полноправными членами общества.  Найдутся
людишки,  которые  станут  обвинять  ее  в  корысти, нездоровом
интересе, стремлении к сенсации. Ну да таких можно не принимать
в расчет. Они и костер Бруно сочтут за стремление прославиться.
А вот что скажут настоящие люди?

     ПОТОМОК ВИКИНГА

     Неужели я женщиной был рожден
     и знал материнскую грудь?
     Мне снился ворох мохнатых шкур,
     на которых я мог отдохнуть.
     Неужели я женщиной был рожден
     и ел из отцовской руки?
     Мне снилось, что защищали меня
      сверкающие клыки.
      Р. К и п л и н г, Единственный сын

     Весть о случившемся за несколько минут облетела  институт,
и в лабораторию начали стягиваться потрясенные сотрудники.
     Юрий  Захаров  сидел  на  подоконнике  и  смотрел во двор.
Суровое скуластое лицо выглядело непроницаемым, в мощной фигуре
не чувствовалось  ни  малейшего  напряжения.  Больше  всего  он
напоминал  в  этот момент былинного витязя, который выкроил для
отдыха несколько минут между схватками.
     Именно  это   сравнение   пришло   в   голову   Говоркову,
руководителю  группы,  когда он ворвался в лабораторию и увидел
виновника переполоха.
     -- Это правда? -- гаркнул он с порога.
     Захаров  почтительно   встал   с   подоконника,   спокойно
посмотрел в багровое мясистое лицо Говоркова.
     -- Правда.  Мы зашли в тупик. Опыты над собаками ничего не
дадут, пора это признать.
     -- И ты посмел?
     -- Нарушить   букву   инструкции?   Да,   посмел.   Посмел
продолжить опыт.
     -- Мальчишка! Отвагой рисуешься?
     За  громоздкой  тушей  Говоркова мелькали лица сотрудников
лаборатории. Вскоре в коридоре их набилось как селедок в бочке.
     Чувствуя, что ему нужна хотъ какая-то  поддержка,  Захаров
заговорил,  глядя  в  устрашающе  багровое  лицо с расплюснутым
носом и мощной челюстью -- Говорков в  молодости  был  неплохим
боксером,   но   апеллировал   одновременно   и  к  молчаливому
большинству.
     -- Леонид Леонидович, это не рисовка! Наше открытие  может
повторить  судьбу  некоторых  других  изобретений: ученый совет
поаплодирует нам за изящную теорию, издаст брошюрку, и этим все
кончится. Только потому, что мы уцепились за букву и не  желаем
спасти собственный препарат!
     Говорков  тяжело  качнулся  вперед,  прошествовал грузно к
столу, опустился в кресло.
     -- И  ты  ввел  себе  антигенид,--  сказал  он   мрачно.--
Непроверенный, не апробированный препарат...
     -- Мы  апробировали  его  на  трех десятках собак! Все они
живы и здоровы.
     -- А тринадцатый день? Почему перестают узнавать?
     Захаров пожал тяжелыми плечами.
     -- Это же просто... Гены продолжают  расщепляться,  собаки
вспоминают  все больше и больше прежних хозяев. То есть, хозяев
их предков...
     -- Можешь не объяснять,-- сказал Говорков нетерпеливо.