мся вслед за весною.
     И мы догоняем ее в Лагаре. Здесь только-только проклюнулись листья  и
лишь начинают цвести сады. Мне очень нравится тихий  Лагар,  его  деревни,
его дороги, его приветливые городки, его придорожные харчевни с  недорогой
и вкусной едой.
     Лагар  -  для  меня  почти  эталон.  Здесь  есть  все,   что   задано
Средневековьем, но человеку здесь можно жить. Когда я задумываюсь о Квайре
- каким он станет в конце-концов? -  мне  хочется,  чтоб  он  стал  таким.
Страною, где можно просто жить.
     Ну, слава богу! Хоть одна приятная весть: Нилаг уже в  Лагаре.  Я  не
узнал его. Я помнил подростка  с  задумчивыми  глазами,  а  тут  встал  на
вытяжку рослый солдат.
     Он даже нахмурился, когда я его обнял, и стиснул губы, когда  я  взял
его руку.
     - Здравствуй, брат! Как же я рад, что ты здесь! Что, тяжело пришлось?
     - Нет... Карт... когда брали... он успел дружку  шепнуть,  чтоб  меня
упредил. Тот с утра отпросился - и в Соим. Ну, я смекнул: Карт хочет, чтоб
я ушел. Ему так проще. Ну, я и ушел.
     Как будто из  дому  вышел.  А  на  деле  -  три  дня  через  северное
Приграничье, которое немногим добрее, чем юг.
     - Ну и славно! - говорю я ему. - Мать-то как обрадуется! И  Суил.  Ты
ведь и племянника еще не видел!
     - Нет, - говорит он и  смотрит  прямо  в  глаза.  Ясный  бестрепетный
взгляд, прозрачный и непреклонный, очень знакомый взгляд, достойный братец
моей Суил. - Ты... ты не серчай, Тилар, только я не поеду.
     - Почему? Я тебя чем-то обидел?
     - Нет. Ты не думай... я тебя почитаю... только  неровня  мы.  Суил...
она пусть, как знает... а мы из чужих рук хлеб не едим!
     В Тардане я иногда бываю свободен. Работы хватает  -  и  те  немногие
дни, что я могу здесь побыть,  рассчитаны  по  минутам.  Но  в  гавани,  в
пестром кипении разноплеменной  толпы,  когда  я  гляжу  на  зеленую  даль
океана, на грязную грацию здешних пузатых судов...
     - Биил Бэрсар! - он робко комкает шапку в могучих руках, привыкших  к
мечу и штурвалу.
     - Рад вас видеть, итэн Лайол!
     Еще одно редкое приобретение - Лайол Лаэгу, лихой  моряк  и  отважный
пират.  Все  ерунда,  это  просто  огромный  мальчишка,  которому  хочется
поглядеть, что там за краем земли. Я знаю, но не  могу  рассказать.  Кроме
торных дорого к побережью Ольрика, есть еще не открытый никем  Тиорон.  Не
открытый, не завоеванный, не разграбленный. Я не хочу ему зла.  Пусть  все
идет своим чередом.
     Лайол Лаэгу нашел меня в прошлом году. Не поленился приехать в Кас  и
добился встречи, хоть у нас как раз была небольшая война.
     Огромный человек, робеющий и бесстрашный. Робеющий -  потому,  что  я
был последней надеждой, и если я откажу, придется проститься с мечтой.
     Как легкое дуновенье бриза в удушье моей несвободы.
     Я дал Лайолу денег на океанский корабль и кое-что просчитал. И вот он
уже готов, наш "Ортан", стремительный и остроносый, словно вольная чайка в
утином пруду.
     - Значит, все готово?
     - Да, - отвечает он с гордостью и тревогой. - Вот как пройдут шторма,
на святого Грата, если господь позволит, отчалим.
     - Жаль, что я не сумею вас проводить.
     - Жаль, - отвечает он и еще свирепей  комкает  шапку.  И,  набравшись
решимости:
     - Биил Бэрсар, у нас не было разговору... но если я не вернусь...
     - Мне будет очень жалко, итэн Лайол. Считайте, что мы - компаньоны, -
говорю я ему, - и ваша доля несколько больше моей: вы рискуете жизнью, а я
только деньгами.
     - Спасибо, биил Бэрсар! Я - хороший моряк, - с простодушной гордостью
объявляет он, - если я ворочусь...
     - Корабль будет ваш, итэн Лайол. Мне не нужно ни золота, ни рабов,  -
говорю я ему, - только карты  южного  побережья.  Как  можно  подробнее  -
особенно бухты и устья рек. И я буду очень доволен, если вы  доберетесь  с
запада до Ольрика.
     - Вы думаете... это можно?
     - Вы это проверите, итэн Лайол. У меня есть еще одно желание, но  это
может стоить вам немалых трудов.
     - Ради вас?!
     - К западу от  Олгона  есть  несколько  островов.  Когда-то  их  было
больше, но из разрушило землетрясение, и там до черта подводных скал. Один
из островов довольно большой. Я хочу получить его описание.
     Я никогда не видел Островов. В мое время на Барете была военная база.
     - Вы его получите, биил Бэрсар! Даже если утопну - по дну приползу!


     Я больше не бегаю за весной. Я сделал в Лагаре все,  что  должен  был
сделать, и сделал в Тардане все, что должен был сделать, и теперь не спеша
возвращаюсь домой.
     - Да не злись ты, - говорит Эргис. - Нилаг  путем  рассудил.  Ты  его
что, к Лансу пристроил?
     - Да. Будет теперь домашний гром!
     - Не. Зиран сама такая. А старшой?
     - У Зелора. Вылечат - переправят.
     Эргис поглядел на меня. Непроглядная темнота стояла в его глазах, и я
сказал в эту жестокую темноту, в эту свирепую боль:
     - Да. Его пытали.
     - Е-его? Сынка Гилорова?!
     - Помолчи, - попросил я его. - Если он дерется с памятью Огила,  чего
он будет щадить живых?
     - И ты... ты простишь?
     - Нет, - вяло ответил я. - Этого  не  прощу.  Но  ты  лучше  помолчи,
Эргис, ладно?


     И еще разговор - с гоном Эрафом. Я едва успел  приехать  домой.  Едва
обнял жену, едва поцеловал мать, едва  успел  переодеться  с  дороги  -  и
вызвал его к себе.
     Мы сидим в моем кабинете, но я еще не вернулся домой. Я все еще  там,
в пути. И не надо кончить  это  последнее  дело,  чтобы  я  мог,  наконец,
вернуться домой.
     Гон Эраф изменился меньше, чем я.  Он  немного  сгорбился  и  немного
высох, но все та же приятная и все тот же пронзительный лучик в глазах.
     Я очень спешу - но я не спешу. Мы прихлебываем подогретый  лот,  и  я
рассказываю о дороге, где я побывал и кого я видел.  Сердечный  привет  от
эссима Фарнала, да, он в добром здравии, он превосходно меня принял, и что
творится в Кевате, да, я  возобновил  военные  союзы  в  Приграничье  и  в
Гирдане, нет, до Арсалы я не добрался, были более срочные дела.
     Быстрый пытливый взгляд, но я пока не отвечу. Наверняка он уже  знает
о Карте, у гона Эрафа свои каналы, я уважаю его право иметь секреты  и  от
меня. Я заведу разговор о Лагаре, это подводит к делу. Да, я имел беседу с
тавелом Тубаром, нет, не наедине, с нами был алтвас  Ланс,  да,  Ланс  уже
алтвас, этак я его успею увидеть досом...
     - Нет, биил Эраф, никаких секретов.  Я  просто  хочу,  чтобы  два-три
полка постояли у квайрской границы. Кстати, дороги уже просохли...
     - Куда же я должен ехать?
     - Думаю, что в Лагар.
     - То есть сначала в Лагар?
     - Дорогой мой учитель! - говорю я ему с  улыбкой.  -  Разве  я  стану
возражать, если вы завернете в Тардан и навестите брата?  Кстати,  вам  не
кажется,  что  кор  Эслан  томится  в  Касе?  Если  он  пожелает   немного
развлечься, я позабочусь,  чтобы  его  путешествие  оказалось  приятным  и
безопасным.
     - Но насколько я понимаю, вам угодно, чтобы это предложил ему я?
     - Вы все понимаете, биил Эраф.
     - Но он - ваш друг и конечно...
     - Да, - отвечаю я, - конечно. Но если я попрошу его сам, в этом будет
толика принужденья. Ваша же просьба останется только просьбой.
     - Милый мой покровитель! - ласково говорит старик. - Не слишком ли вы
отягощаете свою жизнь? Быть могущественным и всеми любимым?.. Очень трудно
и, наверное, бесполезно. Те, что нас любят, предают нас ничуть не реже чем
те, что не любят нас.
     - Я знаю, биил Эраф. Просто у меня еще нет народа - есть только люди.
Пусть их хоть что-то объединяет. Пусть они пока любят меня  -  это  лучше,
чем ненавидеть друг друга.
     - Ну, хорошо, - отвечает он и отводит глаза.  -  Мне  ясно,  зачем  в
Лагар должен ехать кор Эслан, но зачем туда еду я?
     - Пора кое-что упорядочить, биил Эраф. Я имею в виду торговый договор
между Квайром и Лагаром. Пока между  ними  действует  соглашения,  которые
заключили  еще  мы  с  вами  в  ту  незабвенную  весну.   Эти   соглашения
подтверждались еще дважды, но не были включены в  основной  договор  из-за
неспособности квайрской стороны выполнить одно из условий.
     - Выплаты за восстановление Карура?
     - Да, биил Эраф. Я считаю, что поскольку со времени  последней  войны
прошло уже два года и Квайру  больше  никто  не  угрожает,  отсрочку  надо
признать исчерпанной и соглашения утратившими силу.
     - То есть ввести обычные торговые пошлины на квайрские товары?
     - Да.
     Молчит, опустив глаза, вертит в руках серебряный набалдашник  трости,
а потом говорит с нежным укором:
     - Не лучше ли на отложить разговор? Я  знаю,  чем  вы  разгневаны,  и
разделяю ваш гнев, но удар падет на Квайр, а  не  на  Таласара.  Квайрская
торговля и так не процветает, ибо худо стало с сырьем...
     - Я знаю это, биил Эраф.
     - Два года, как Квайр не вывозит шелка. Биссал все еще  не  отстроен,
поскольку отрезан весь юго-запад Кевата...
     - Я и это знаю биил Эраф.
     - Чего же вы хотите, мой господин?
     - Таласару  вредно  иметь  в  казне  лишние  деньги.  Если  он  хочет
сохранить доход от торговли, пусть отдаст Лагару свой  долг.  Кстати,  ему
надо бы знать, что пока он не уберет войска от кеватской  границы,  шерсть
для сукон Квайр будет получать только через Тардан. А о цене  позаботитесь
вы.
     - Это жестоко, биил Бэрсар! Вы разоряете Квайр!
     - Нет! Аких Таласар достаточно гибкий политик. Он становится дерзким,
если его щадят, но этот урок он поймет. Мне не нужна война с Квайром, биил
Эраф! Если я хоть однажды ему спущу, эта война окажется неотвратимой.  Ну?
Вы согласны со мной?
     - Не знаю, биил Бэрсар. Мой взор затуманен горем, и будущее темно для
меня. Мне только жаль, что я до этого дожил.


     Я никогда не гнался за властью и вовсе не  рад,  что  власть  догнала
меня. Как я устал!  Такое  простое  несбыточное  желание:  принять  ванну.
Горячая ванна с душистой водой, бокальчик пекле  и  негромкая  музыка.  Не
здешняя какофония, а музыка нашего века. Ну, ладно, тогда другое желание -
правдоподобней. Спуститься вниз и немного побыть с  семьей.  Хотя  бы  раз
увидеть сына не спящим. Правдоподобнее? Как бы не так! Братство ревниво. Я
принял Эрафа, значит, обязан принять Асага. А если сейчас я  приму  Асага,
значит, я должен завтра с утра объявит  Совет,  и  только  потом  я  сумею
собрать Старейшин Малого Квайра, хоть  -  честное  слово!  -  это  гораздо
важней.
     Я послал за Асагом, сижу и злюсь, потому что проклятая власть  все  у
меня отняла. Даже право побыть с семьей. Отдохнуть с  дороги.  Выбрать,  с
кем я хочу, а с кем не хочу говорить. Я сейчас не хочу говорить с  Асагом.
Мне нужна хоть какая-то передышка между тем, что я сделал, и тем, что  еще
предстоит.
     Асаг появился, и я  поднимаюсь  ему  навстречу.  Надо  его  обнять  и
сказать, как я рад его видеть. А я сейчас вовсе не рад  его  видеть,  хоть
уважаю его, и, наверное, даже люблю.
     - Умотался? - неожиданно мягко спросил Асаг.
     Он ждет, пока я усядусь, и сам садится напротив. И Говорит все с  той
же непривычной заботой:
     - Ладно, Тилар, никаких таких бед, чтоб прям сейчас. Вот будет  Совет
- посудачим.
     - Ну, а как тут?
     - Уже тихо, - говорит он спокойно. - Господи всеблагой, Тилар, и  как
ты нас терпишь?
     Гляжу на него во все глаза. В это надо  еще  поверить:  заботливый  и
кроткий Асаг!
     - Что? - говорит он, - чудно? Иной урок - и дурно впрок, а от другого
урока - околеешь до срока. Околеть-то не околел... Ох, Тилар, воевать  нам
пора, а то как бы наши петухи Кас не пожгли!
     - Сибл?
     - Сиблу против Братства не идти, - отвечает Асаг сурово. - Братство и
не таких окорачивало. Сытно живем, Тилар. Сытно да боязненно. Вот и гуляет
дурная силушка.
     - Если бы так просто!
     - А то не вижу! Сам злился: чего ты нас давишь, а мастеришек  холишь.
А тут глянь: мы-то на них стоим. Сколь ни велико наше хозяйство, а с  него
не покоришься.
     - Едоков у нас много, Асаг. Мастер кормит только свою семью, а мы еще
три сотни беспомощных. Да и ребята Сибловы - если честно - тоже  вместе  с
семьями у тебя на шее висят.
     - Старых да малых кормить - то бог  велел.  Старые  примрут  -  малые
вырастут. А вот что здоровые бабы по домам сидят...
     - Оставь, Асаг. В этом я с Суил не спорю. Пусть детей растят. Они нас
кормит будут, а от вора или лентяя какой прок?
     - Ишь ты! Сразу угадал! Ну, скажу, Тилар, пожалел я тебя! Видать, что
с бабой твоей, что с нами управиться...
     - Да не лезьте вы хоть в это!
     - Ну, прости ежели... Я к тому только, что силы за ней может поболее,
чем за Сиблом. Хорошо, коли она твои песни поет.
     - Это мое дело, Асаг.
     - Кабы только твое! Ты не серчай, Тилар... я вот  похлебал  из  твоей
плошки да уразумел: пора нам  тебя  при  держать.  Хватит  тебе  по  лесам
рыскать да под пули лезть. Некем тебя заменить, Тилар!  Сынок  твой  когда
еще вырастет...
     - А ты?
     - А я тебе не  наследник,  -  сказал  он  серьезно.  -  С  Касом  еще
управлюсь, а что по-за  лесом  мне  не  видать.  Эргис  -  тот,  может,  и
разглядит, да с нами ему не ужиться.
     - Рановато ты меня хоронишь, Асаг!
     Он усмехнулся. Грустно так усмехнулся, явно жалея меня. - Не  про  то
сказ. Есть спрос и с Великого. Один ты такой на  свете.  Нельзя  нам  тебя
потерять.


     А утром мы отправились на Совет. Немного не то,  конечно.  Не  темной
ночью, тайными тропами, озираясь, поодиночке, а золотистым весенним утром,
по людной улице и втроем. Я, уверенно молчаливый Асаг  и  угрюмо  молчащий
Сибл.
     Золотое весеннее утро, юный запах листвы - и вдруг  сытный  радостный
запах дерева от свежеоструганых досок. Я оглядываюсь  на  Асага:  кто  это
вздумал строиться здесь - на главной  улице  Малого  Квайра,  в  полусотне
шагов от "дворца"?
     - Гильдия, - отвечает Асаг. - Я дозволил.
     Правильно, молодец Асаг. Юной, как эта весна, купеческой гильдии Каса
удобней держать казну под защитой моих отрядов. А мне спокойней, когда моя
гильдия у меня под рукой.
     - А как будут строить? Рисунок видел?
     - А как же, - отвечает Асаг. - Им Вахи  делал,  который  для  Гонсара
чертил.
     Неплохо. Юное дарование  из  подручных  великого  зодчего,  природный
бассотец, кстати. Эргис только прошлой  весной  привез  его  из  лесов.  Я
радуюсь, когда ко мне попадают такие ребята, мост между квайрским Касом  и
еще недоступной страной. И я доволен, что алый Квайр не украсят еще  одним
монстром.
     Вот мы уже подходим к нему,  к  этому  уроду.  Братство  нуждается  в
ритуалах, И Асаг сварганил для них подходящий сарай.  Длинная  бревенчатая
постройка. Безглазая -  потому,  что  только  под  самой  кровлей  лепятся
слепенькие окошки. Угрюмая - потому что бревна  вычернены  по  старину.  И
часовые у входа.
     Мрачное убожество и тайна. Лучший способ отвадить  тех,  в  ком  есть
хоть немного рассудка.
     Черт побери! Я бы  пустил  сюда  всех,  кто  пожелает.  Пусть  увидят
ощипанный вариант  богослуженья,  которым  Ларг  предваряет  Совет.  Пусть
послушают наши споры - те же, что в гильдии и в цехах: на Совете мы теперь
говорим о хозяйстве, остальное перенесено в ой кабинет.
     Длинный сумрачный зал, где  дымятся  факелы,  потому  что  из  жалких
окошек еле-еле сочится свет. Сущность  Братства!  От  весеннего  солнца  в
мрачный хлев, пропахший дымом и прелью.
     Совет встречает нас стоя. Мы поклонились Совету, И  Совет  поклонился
нам, и теперь мы шествуем к возвышенью, где для нас воздвигнуты кресла.  И
только когда мы садимся, Ларг  встает  и  приветствует  нас.  Он  сидит  в
стороне, демонстрируя независимость веры, и, конечно я с ним  согласен.  А
если нет, то это решается наедине, у очага в мое кабинете.
     Надоедливый ритуал начала Совета. Ларг трудится, Асаг  внимает,  Сибл
одолевает зевоту, а я гляжу на Совет. И я рад, что мне пришлось созвать их
сегодня. Через несколько дней суета затянула бы взгляд  пеленою  привычки,
но сейчас...
     Я вернулся издалека. Из холода  храмового  подземелья  и  холода  той
ирагской зимы. Я знал, конечно, что все давно  изменилось,  и  все-таки  я
отправлялся  на  встречу  к  ним  -  к  тем  гордым,  иссушенным   голодом
оборванцам, которые сначала судили меня, а потом  безоглядно  вручили  мне
свои жизни.
     Их было сорок, теперь их осталось двадцать.
     Пятнадцать покинули нас при расколе Братства.
     Десятерых мы оставили на войне.
     Пятеро выбраны заново - из достойных.
     О каждом из них я знаю  все,  и  каждому  наперед  отведено  место  и
назначена подходящая роль.
     Ерунда - я никогда не знаю. Сидят  два  десятка  зажиточных  горожан,
уверенных в будущем, знающих себе цену, и огонь фанатизма надежно притух в
их глазах. Фанатизм и сытость не очень-то ладят друг с другом.
     И  мысль,  заманчивая  безрассудная:  а  если  прикончить   Братство?
Потихоньку его придушить, освободив и их, и себя?
     Приятная мысль, но я знаю, что все приятное лживо.  Мое  богатство  -
свободный квайрских Кас, но моя сила - Братство.  Три  сотни  преданных  и
бездумных, которые сделают все, что я им велю.  Отряды  Эргиса  хороши  до
поры, потому что люди Эргиса  приучены  думать.  Он  сам  отбирает  только
таких, и это лучший отряд во всем регионе. Но пойдут ли  они  за  мной  до
конца?
     Вступление конечно, но они не спешат говорить. Сидят и поглядывают на
Асага. Пара таких Советом, и грянет новый раскол. И я говорю:
     - Спрашивайте, братья! Слово Совета  -  свободное  слово.  Грешит  не
сомневающийся - грешит лгущий.
     Кто примет вызов? Ну, конечно, Гарал! Самый надежный из друзей-врагов
и самый любимый после Эгона. Изрублен в боях так, что жутко глядеть, но те
же мальчишеские глаза и тот же бесстрашный мальчишеский голос. И  конечно,
отчаянно и бесстрашно он врубает в меня самый главный вопрос:
     - Скажи, Великий, а по чести ли это, что мы первые на пустое  пришли,
мерзли да голодали, да жили из себя рвали, а нам за то ни доли, ни  славы?
Пришлые заявились, на готовое сели, а ты их теперь над нами ставишь. А как
до спору дойдет, так ты не наше, а ихнее слово  слышишь.  Что  ты  на  это
скажешь, Великий?
     - Говори все, Гаралл.
     Зашевелились Братья Совета, довольны. Асаг злится, Сибл ухмыляется, а
Ларг поглядывает с укоризной: Молодец Гарал, отчаянный мой рубака, прямой,
как клинок, только вот без гибкости стали.
     - А и скажу! Сколько нас на войне полегло, вдов да сирот пооставляли,
а как они живут? Только что не голодом сидят, только что не нагишом ходят!
А кругом дома богатые, ходят их бабы нарядные, да на наших-то сирых верхом
поглядывают. По чести ли это, Великий?
     - Говори еще. Я на все отвечу.
     Встретились наши взгляды: его - бестрепетный и горячий - эх, вытащить
бы тебя свободным человеком из этого хлева! - и что-то вдруг изменилось  в
его глазах, потух в них яростный огонек, и сразу  смягчилось  воинственное
лицо, словно бы я уже на все ответил.
     - Хватит и того, Великий.
     - Я рад, что ты об этом  спросил,  Гарал.  Тайные  обиды  рассорят  и
кровных братьев, наше же братство - только по обету, нам еще труднее  друг
другу прощать.
     Да, мы пришли сюда первыми. Голодали, холодали и сил  не  жалели.  Но
старались-то мы не для кого-нибудь, а для себя - чтобы выдержать ту  зиму,
а после жить хорошо. Да, тем, что пришли потом, мы помогли. А ты сам разве
оставил бы земляков в беде, когда у нас общее горе и общий враг? В чем  ты
упрекаешь меня, Гарал? В том, что эти люди живут теперь лучше, чем мы? Да,
и это к их чести. Они принесли сюда только  руки  и  умение,  а  остальное
добились сами. И теперь их руками и их умением мы тоже стали богаче  жить.
Не спеши возражать, Гарал. Погляди сперва на себя и на  тех,  кто  вокруг.
Только пятеро из вас работают в мастерских, и из этих мастерских мы ничего
не продаем, Братство все забирает себе. Откуда