тыдно, ведь он еще верил  мне  и  уважал  меня.  Пожалуй,
теперь и я его уважал. Он был мой враг, настоящий, смертельный -  а  таких
врагов положено уважать.
     Что же ты наделал, Баруф? Да, я знаю, тебя  заставили  поспешить.  За
все надо платить - но зачем так подло? Почему ты со мной не поговорил?  Мы
бы вдвоем... господи, ты ведь знаешь, что мы можем вдвоем?
     Концы у вас - это да, но у меня целых два дня. Я успею.
     Я не ложился в эту ночь. Спокойно  и  деловито  просмотрел  бумаги  и
уничтожил все, что не касалось наших с Баруфом занятий. Жальче всего  было
расчеты.  Снова  и  снова  я  просматривал  их,  нашел  небольшую  ошибку,
машинально исправил. А потом отправил в очаг,  и  мне  показалось,  что  я
бросил в огонь всю свою жизнь - от рождения  и  до  сегодняшней  ночи.  Но
искры погасли, осыпались в черном пепле, и  я  заставил  себя  улыбнуться.
Восстановлю, если буду жив. Память меня еще не подводила.
     Вытащил деньги - о них не знала даже Суил. Чуть больше пяти  кассалов
- огромная сумма для Квайра,  но  для  меня  -  гроши.  Многое  надо  было
сделать; я все успел, а ночь никак не кончалась...  и  боль  не  кончалась
тоже.
     Рассвет настиг меня у Ирагских ворот. Все у  меня  готово:  пропуска,
охранные  грамоты,  офицерские  бляхи.  Конечно,  Баруф  со  временем  все
поменяет, но пара месяцев полной свободы... Ирсал торчал у кузницы. Глядел
на небо и чесал волосатую грудь. Увидел меня, хмыкнул и взялся ладонью  за
щеку.
     - Отправляйся в Кас, - велел я ему. -  Забирай  семью.  Мать  тоже  с
тобой поедет. Чтоб завтра вас в городе не было! Держи.
     Он взял мешочек с деньгами, поглядел на него, на меня.
     - Беда?
     - Беда. Беги к Асагу. Скажешь: началось. Ночью увидимся, я  провожать
приду.
     - А если про тетку спросит?
     - Скажешь, я остаюсь.
     - Насовсем?
     - Насовсем.
     - Слава богу! - сказал Ирсал и обнял меня, шлепнув мешком по спине.
     - Поспеши.
     - Дай хоть оденусь, родич чертов!


     Мать я застал за  уборкой.  Засучив  рукава,  низко  нагнувшись,  она
скоблила ножом давно отскобленный стол. Я  глядел  на  ее  худые,  сутулые
плечи, на бессильную шею, и в горле стоял комок. Я так давно ее не  видел.
Я так по ней стосковался. Я опять так долго не смогу увидеть ее. Вдруг она
оглянулась, и улыбка согрела ее лицо и оживила глаза.
     - Равл! Да как же ты тихонечко взошел, я и не чуяла!
     Но я молчал, и улыбка ее погасла.
     - Равл, никак что стряслось? Что с тобой, детка?
     - Матушка, - глухо сказал я. - Тебе надо уехать.
     Она обвела испуганным взглядом дом -  родные  стены,  где  прошла  ее
жизнь, где она любила и горевала, где родила и  потеряла  своих  детей,  -
единственное, что есть у нее на свете.
     - Господи помилуй, Равл. Куда ж я из дому?
     Я не ответил. Я молча глядел на нее, и мать  вдруг  шагнула  ко  мне,
провела по лицу рукою.
     - Сыночек, детка моя ненаглядная, да что с тобой?
     - Хочешь, чтоб я остался честным человеком?  Чтобы  не  стыдиться  за
меня?
     Она кивнула.
     - Уезжай. Если до тебя доберутся... я все сделаю...  любую  подлость.
Развяжи мне руки, матушка. Не дай, чтобы меня скрутили.
     - О-ох, Равл!
     - Ты не одна поедешь - Ирсал тоже увозит своих. И мать Суил там. И  я
приеду... попозже.
     - О-ох, Равл, - опять  простонала  она.  -  Сказывала  ж  я...  Когда
ехать-то?
     - Этой ночью.
     - Нынче? - и мать вдруг рванула себя за волоса и заголосила,  как  по
покойнику.
     Нелегкий был день, но я все успел. Даже увиделся - жаль, не с Асагом,
с другим Старшим Братом - Сиблом. И хотя он был Старший, а я  только  Брат
Совета, да еще не прошедший  обряд,  он  молча  выслушал  распоряжения,  и
спросил лишь, где и когда будет встреча.
     - В лесу. Хонтову вырубку знаешь? В полдень, через два  дня.  Сам  не
успею - кого-то пришлю. Все. Храни вас бог. Проследи сам, чтоб тех, кого я
назвал, завтра к утру в городе не было.
     - Коль уж ты велишь,  как  не  расстараться!  -  странная  усмешка  и
странный взгляд, но мне было не до того, я спешил проводить мать.
     Невеселым был наш исход. Чтобы никто не заметил, мы из  города  вышли
пешком; повозка ждала в лесу. Мать еле шла; от страха  и  от  горя  у  нее
подкашивались ноги. Сразу за околицей я взял ее на руки, и она всю  дорогу
проплакала, прижавшись ко мне. Такая она была маленькая и легкая, так мало
я дал ей радости и столько горя принес взамен! И потом,  сидя  в  повозке,
она все меня не отпускала, и ее слезы жгли мне лицо.
     Но вот все кончилось. Тазир оторвала ее от меня,  и  они,  обнявшись,
заплакали в голос. Ирсал хлестнул лошадей, заскрипели  колеса.  Долго  еще
звучал в ночи этот скрип, а потом затих, затерялся в лесных  звуках,  и  я
повернулся и безрадостно зашагал в город. Усталый и одинокий вступил  я  в
безлюдье улиц, и первый осенний дождь вовсю поливал меня. Мой дом был  тих
и темен, и, взбираясь по лестнице, я малодушно надеялся, что Суил еще нет.
Так будет намного проще... И  все-таки  я  улыбнулся,  когда  распахнулась
дверь, и я увидел Суил.
     - Никак вернулся, горе мое? Хорош! Где  это  тебя  черти  под  дождем
таскали?
     - Мать провожал.
     Она тихо вскрикнула и схватилась за щеки.
     - Господи, Тилар! Что это ты надумал?
     - Может, отложим, Суил? Я устал.
     - Раздевайся! - приказала Суил и полезла в ларь за одеждой.  -  Ел-то
хоть сегодня?
     - Не помню.
     - Ой, и беда с тобой! Иди сюда, полью.
     А потом, умывшись и одевшись в сухое,  я  сидел  за  столом,  и  Суил
хмурила тонкие брови, ревниво следя, как я ем. И только  когда  убедилась,
что в меня не влезет ни крошки, поглядела в глаза и потребовала сурово:
     - Сказывай!
     - Суил, а может у Огила сотню для тебя попросить?
     - Какую еще сотню?
     - Ну-у, может, когеров? Они как раз без командира.
     - Ой, да ну тебя! Тилар, бога ради, что стряслось? Да скажи ж ты,  не
мучай!
     - Я ухожу, Суил.
     - От меня? - спросила она, бледнея.
     - Что ты, птичка! Только от Огила.
     - Тилар! - закричала Суил и оказалась на коленях рядом со мною. - Что
он тебе сделал?
     - Мне? Пока ничего.
     - Тилар, ты так не шути! Всерьез? Тилар, да как же вы... что вы  один
без другого делать-то будете? Ты ж подумай...
     - Я думал, Суил. Полгода думаю.
     - Тилар, - теребя мою руку, молила она, - богом  тебя  прошу,  скажи,
что стряслось! Я ведь для вас... Ну нельзя ж вам один без  другого,  никак
нельзя!
     Я поднял ее, посадил себе на колени, и она тревожно  затихла  у  меня
под рукой.
     - Ты права, Суил, - сказал я тихо, - никого у меня нет дороже  Огила.
Только ты. А расставаться надо. Не могу я с ним больше.
     - За что?  Господи,  Тилар,  что  ты  мнешься?  Иль  мне  на  стороне
узнавать?
     - А никто и не знает.
     - Из-за этого? - она взяла мою корявую руку и прижала ее к щеке.
     - Да. Ты ведь знаешь, что мне  пришлось  вступить  в  Братство,  и  я
поклялся быть верным ему.
     - Да ты всерьез, что ли, клялся?
     - Тогда нет. Ладно, Суил, ты права, нам нельзя хитрить друг с другом.
Тогда я хотел только дожить до весны. Вот вернется Огил  -  и  выручит.  А
когда он вернулся, я уже не хотел, чтобы он меня выручал.  Потому,  что  я
понял: это два совсем разных Квайра - великий Квайр, который нужен Калату,
и Квайр для людей, который нужен мне. И пока мы могли быть вместе, мы были
вместе. А теперь Огил решил уничтожить Братство.
     - Он сам сказал?
     - Нет, конечно, иначе бы мне уходить? Я выпытал у Равата.
     - Ну и что?
     - Ничего. Надо выбирать, и я выбрал братьев.
     - А дядь Огил тебе что, не брат?
     - Больше, чем брат, но я ему уже не могу помочь. Он сам все выбрал за
нас обоих. Понимаешь,  птичка,  я  его  не  виню:  кто  платит  -  тому  и
кланяются. Когда мы взяли дворец, в  казне  было  двадцать  ломбов.  А  он
ворочает громадными деньгами. Как ты думаешь, кто их дал?
     - Кто?
     - Квайрские толстосумы - купцы и владельцы мастерских. Как он посмеет
им перечить?
     - Ну и что? - сказала она сердито. -  Что  оно,  твое  Братство,  вес
Квайр? Кому оно надобно?
     - Мне. Если  с  Огилом  что-то  случится,  страну  унаследует  Рават.
Представляешь, что будет с людьми под властью Равата?
     - Рават? Да ты что? Иль дядя Огил вовсе спятил?
     - Да нет, Суил, он прав. Великий Квайр можно построить  только  очень
жестокой рукой. Я не стану у Огила на пути, но мне в  этом  Квайре  нечего
делать.
     - Господи! - простонала она и заломила руки: - Да что ж оно будет!
     - Не знаю, Суил. Завтра я ухожу, а ты сама решай, как тебе лучше.  Ты
же знаешь: Огил тебя никогда не обидит. А я ни в чем не упрекну... как  ни
решишь.
     - Ой, и дурень же ты, Тилар, - сказала Суил с  печальной  улыбкой.  -
Куда ж я без тебя? Дядь Огил мне, как второй отец, а за тобой  я  б  и  от
родного ушла. Когда едем-то?
     - Утром.
     - Ну так ложись, а я соберу, что надо.


     Только закрыл глаза, а Суил уже трясет за плечо:
     - Тилар!
     - Что?!
     - Эргис пришел, говорит, ты звал.
     Еле открыл глаза и увидел на сундуке у кровати свой дорожный  костюм,
а на столе ружье и саблю, улыбнулся и обнял Суил.
     - А может пока останешься, птичка? Как устроюсь в Касе, я тебя  сразу
заберу.
     - Ты одевайся! Ждет ведь Эргис.
     Похоже, Эргис этой ночью и не  ложился.  Правда,  заметить  это  могу
только я.
     - Готово?
     - А как же! Парни внизу, все со сменными лошадьми.
     - Кто?
     Он усмехнулся.
     - А кого мне из города брать? Все шестеро.
     - Для Суил конь найдется?
     Он поглядел на Суил уже готовую в путь, покачал головой, но ничего не
сказал.
     - Выезжайте. Подождете меня у часовни святого Илира.
     - Зачем, Тилар? - спросила Суил с тревогой.
     - Ничего, птичка. Надо проститься.


     Пусто было на улицах в эту  рань.  Я  проводил  друзей  до  Саданских
ворот, поцеловал Суил, Кивнул Эргису и направился к дому Баруфа.  Я  знал,
что он только что встал и кончает завтрак -  можно  час-другой  поговорить
без помех.
     В доме текло привычное слаженное движение, и, поднимаясь по лестнице,
я с тихой тоскою смотрел на то, что было моей жизнью и с этого  дня  уйдет
от меня навсегда.
     Баруфа я встретил у самого кабинета.
     - Привет, Тилам, - сказал он с улыбкой, - куда это ты собрался?
     Я не ответил, и его улыбка погасла.
     - Я ждал тебя вчера, - сказал Баруф, когда мы сели.
     - Знаю. Я был занят.
     - Чем, если не секрет?
     - Ничего особенного. Расстраивал твои планы.
     - Не понимаю, - сказал он сухо.
     - Разве? На этот раз ты ошибся, Баруф. У меня был залог в Братстве.
     - Что же ты решил?
     - Я, собственно, зашел попрощаться. Ухожу.
     - Совсем?
     - Совсем.
     - Но почему? - взорвался Баруф. -  Что  я  тебе  сделал?  Хотел  тебя
спасти? Ты сам виноват, что не сказал правду. Если бы я знал...
     - Что тогда? Ты бы не тронул Братство?
     - Нет. Предупредил бы тебя.
     - Может быть, да, а может - и нет. Мне  надоело,  Баруф.  Раз  уж  ты
решил за меня...
     - Этого ты мне, конечно, не простишь?
     - Уже простил. Просто нам больше не по пути.
     - Я в чем-то неправ?
     - Прав. Просто ты строишь свой Квайр по образу и подобию Олгона.  Мне
в нем нечего делать.
     - Ты долго искал, чем меня... ударить?
     - Нет. Я долго молчал, но теперь я ухожу, а больше тебе  этого  никто
не скажет.
     -  А  ты,  оказывается,  жесток!  -  сказал  он  угрюмо.  -  Приберег
напоследок... В чем же моя ошибка?
     - В том, что ты прав. Ты выбрал единственный путь,  который  ведет  к
цели... только это очень опасный путь.
     - Другого нет.
     - А другая цель?
     - Чего ты хочешь, Тилам? Чтобы я остановил камень,  который  летит  с
горы? Всякая остановка - это смута, большая кровь и гибель Квайра.
     - Баруф, Квайр еще не готов к тому, чтобы  сменить  власть  знати  на
власть денег. Это тоже смута или большая кровь, что-бы ее отвратить!
     - Значит, будет большая кровь - но Квайр уцелеет.
     - И ты на это пойдешь?
     - Я? Вряд ли. Наверное, уже Рават.
     - О чем же тогда говорить?
     - Значит, уходишь...
     - Да.
     - А если не отпущу?
     - Куда ты денешься!
     - Никуда, - ответил он грустно. - А Суил как же?
     - Она уехала.
     - И Эргис, конечно, тоже. Все ты у меня отнял...
     Так тихо и безнадежно он это  сказал...  Бедный  Баруф!  Несгибаемый,
непреклонный Баруф, ставший жертвой своей цели.
     - Что же ты будешь делать?
     - Помогать и мешать. Помогать Квайру и мешать тебе.
     - Это безнадежно, Тилам. Машина на ходу, даже мне ее  не  остановить.
Сомнет и раздавит.
     - Это будет не так уж скоро. Пока ты не победишь, я  против  тебя  не
пойду. Еще и помогу немного.
     - Что ты теперь сможешь!
     - Кое-что. Пока  я  -  член  Совета  Братства,  а  через  год-другой,
глядишь, буду Старшим. Может, мне даже придется подмять Братство. Очень не
хочется, но, наверное, придется.
     - Значит, уходишь, - повторил он как-то вяло. - Что же, прощай.
     - Прощай. Только одно... если я раньше... ну,  словом,  позаботься  о
Суил.
     Он кивнул.
     Я встал и направился к двери, но  когда  я  уже  коснулся  ее,  Баруф
окликнул меня:
     - Тилам!
     Я обернулся, увидел его глаза и невольно шагнул к нему. И мы отчаянно
крепко обнялись перед тем, как расстаться навсегда.




                               КНИГА ВТОРАЯ


                               1. БРАТСТВО

     С утра попахивало дождем. Сыро и зябко  было  в  лесу,  ветер  угрюмо
мотал деревья, лез под одежду, шуршал  в  сугробах  опавшей  листвы.  А  к
полудню он вдруг утих, распогодилось;  прямо  в  золото  осеннего  дня  мы
выезжали из леса.
     Тихий и добрый лежал перед нами Кас, небольшой деревянный город перед
на  берегу  очень  синей  речки.  Золотился  в  пронзительной  сини  шпиль
игрушечного храма, солнце грело цветные навершия деревянных башен  дворца,
и тянулись, курчавились над домами дымки.
     Я всегда любил Кас. Тихий, приветливый, не  упрятанный  в  стены,  он
внезапно вставал впереди после тягостных дней дороги, обещал уют и  покой.
Кас был совсем не похож на другие столицы; он не нуждался в красотах,  как
не нуждался в стенах - он был Кас: город, в  который  въезжаешь  из  леса,
предвкушая удобства человеческого жилья.
     Никогда еще я не чувствовал это так остро - не потому, что  мы  месяц
мотались в лесах, просто теперь я не гость, я возвращаюсь в свой дом, и  в
этом доме меня ожидает Суил.
     Мой дом был самый высокий на улице и самый красивый, и я  залюбовался
им прежде, чем узнал. Его еще не было,  когда  я  уехал.  Едва  укладывали
нижние венцы, чего-то  не  хватало,  и  Суил  боялась,  что  не  сладит  с
мастерами. И вот он гордо высится среди хибар, сияя медовой  плотью  стен,
квадратиками  стекол  в  частом  переплете  окошек,  белизной  скобленного
крыльца.
     Вот вылетела на крыльцо Суил, припала, плача и смеясь, как будто  это
наша первая разлука, за нею мать; потом они торжественно ввели нас в дом -
приятно и немножечко смешно,  я  и  посмеивался  над  собой:  какой  же  я
почтенный,  семейный  человек!  -  а  Онар,  мой  товарищ,  оглядывался  и
завистливо вздыхал.
     Суил  забавно  округлилась;  каталась   шариком,   и   мать   ревниво
поглядывала на нас и все  покрикивала,  чтоб  не  брала,  не  трогала,  не
говорила.
     И все, как я люблю:  уже  нагретая  вода,  накрытый  стол,  и  долгая
неторопливая беседа.
     А потом мы с Суил поднялись наверх, на _ч_и_с_т_у_ю_ половину, и  она
с милой гордостью показала мне комнаты, обставленные по-господски. Бронза,
резьба и шелк, и - святая святых - мой кабинет, уже готовый к работе.
     Мы стояли, обнявшись; теплый запах ее волос и податливая упругость ее
тела - счастье было таким полным, таким томящим... И вдруг слабый, мягкий,
властный толчок - он  наполнил  меня  всего,  я  испуганно  отстранился  и
спросил:
     - Уже? - и Суил засмеялась:
     - Ой, да давным-давно! Такой, как ты, непоседа!
     - Ты меня звала.
     - Да гость тут к тебе пожаловал. Из Квайра.
     - Где он?
     - А у Ирсала. Что-то больно людно в круг нас. Я  и  рассудила:  пусть
там поживет. Кликнуть, что ли?
     - Успеется, - сказал я и снова обнял ее. - Сам схожу, когда стемнеет.
     Так я в тот вечер и не попал к Ирсалу. Ничего я тогда  не  успел:  ни
побыть с Суил, ни поговорить с матерью, ни отдохнуть с  дороги.  Еще  один
гость из Квайра.
     Визит, который меня удивил. Да, конечно, я знал, что гон Эраф нынче в
Касе, и знал, по какому делу. Просто я не думал, что  он  посмеет  ко  мне
зайти.
     Слишком уж свеж и громок мой уход от  Баруфа,  и  я  подлил  масла  в
огонь, став  -  за  немалую  мзду!  -  потомственным  подданным  господина
Бассота. Мы сидели вдвоем в еще не обжитом, не притертом ко мне  кабинете,
и мне казалось, что мы снова в Лагаре.
     Та же ласковая улыбка и  обманчиво-ясный  взор,  та  же  тросточка  в
узловатых старческих пальцах, и опять  он  прощупывал  меня,  завлекал  во
что-то невинной беседой, и  опять  мне  приходилось  хитрить,  уклоняться,
прятаться за пустяками. Не потому,  что  я  в  нем  сомневаюсь  -  о  нет,
досточтимый гон Эраф, я знаю вам цену и знаю, что у вас лишь один  хозяин,
и поэтому - вы уж простите! - я не могу рисковать...
     Он очень точно почувствовал, что пора менять тональность, безошибочно
уловил мгновение - и переломил разговор.
     - Боюсь, биил Бэрсар, что в  душе  вы  проклинаете  мою  неучтивость.
Явиться незваным, едва хозяин вошел в дом...
     - Значит, это ваши люди опекают мое скромное жилище?
     - И мои тоже, дорогой биил Бэрсар. Вы и в Касе весьма знамениты.
     - Вас это не пугает?
     Он приятно улыбнулся.
     - В Квайре я был бы осмотрительней, дорогой биил Бэрсар.  К  счастью,
мы в Касе, и я могу себе позволить поступать не только как должно.
     - Это значит, что вы просто хотели меня повидать? Я польщен.
     - Я действительно рад вас увидеть, и беседа сия - истинное  для  меня
наслаждение, но не будь у меня, скажем, оправдания, я не решился бы  войти
в ваш дом.
     - Вот так все скверно?
     Он на миг нахмурился.
     - Еще не так, но время сие  не  за  горами.  И  если  хочешь  служить
Квайру...
     - Надо научиться служить Таласару?
     - Ну, до этого еще не дошло!
     - Боюсь, что дойдет, биил Эраф.
     - Я  привык  почитать  вашу  прозорливость,  биил  Бэрсар,  но  будем
надеяться, что на сей раз вы ошиблись. Господь дарует акиху долгие  дни  -
хотя бы ради Квайра.
     - Да будет так, биил Эраф. Я тоже хочу этого.
     - Я думаю, мне не надо говорить о миссии, приведшей меня в Кас?
     - Не надо?
     - Ох, уж этот Кас! - сказал он со смехом. - Тайные  переговоры  здесь
надлежит вести во весь голос на торговой площади, ибо Кас  не  видит  лишь
того, что на виду!
     - Вы правы,  биил  Эраф,  но  тогда  это  видит  Кайал.  Значит,  вас
интересует кор Эслан?
     - Да, - сказал он  серьезно,  -  потому,  что  медовый  месяц  власти
кончился. Народ пока верит акиху, но калары потеряли терпение. Ни для кого
не секрет, что выборы нового владыки столь... э... безуспешны.
     - Это никогда ни для кого не было секретом, биил Эраф.
     - Да, и многих это устраивало, поскольку сам аких не  претендовал  на
престол. Калары имели основание почитать, что сие лишь вопрос времени...
     - И согласились подождать, пока Огил спасет страну?
     - Вы, как всегда, правы, биил  Бэрсар.  Но  теперь,  когда  появилась
новая фигура... наследник. Вы ведь понимаете?
     - Они правы: другой возможности забрать власть у  них  не  будет.  Но
Эслан? Он ведь из тех, что никогда не идут до конца.
     - Это сделают за него, биил Бэрсар. Пока кор Эслан - фигура,  которая
всех устраивает. Единственный претендент истинно цар