ской крови... и  ничем
не замаран. Конечно, есть и другие способы... но знаете, не  хотелось  бы.
Скажу вам честно: мне нравится кор Эслан.
     - Не надо со мной хитрить, биил Эраф. Если  с  кором  Эсланом  что-то
случится - от вас отвернутся и Лагар, и Тардан. Скажите-ка мне  лучше:  вы
ведь знали, что кор Эслан не вступить с вами ни в какие переговоры.  Зачем
вы взялись за это дело?
     Старый хитрец поглядел на меня невинно.
     - Видите ли, дорогой биил Бэрсар,  сиятельный  аких  предоставил  мне
достаточную свободу действий.
     - Достаточно для чего?
     Он мило улыбнулся, развел руками, и я  невольно  улыбнулся  в  ответ.
Значит, вон оно что? Я даже не представил, а просто увидел  эту  сцену.  Я
мог бы пересказать ее слово в слово. И  то,  как  Эраф  _п_о_з_в_о_л_я_е_т
с_е_б_е_ заметить, что, без помощи _с_о_о_т_в_е_т_с_т_в_у_ю_щ_и_х_  лиц  в
Касе, успех его миссии вызывает сомненье. И великолепно равнодушный  ответ
Баруфа:
     -  Это  ваше  дело,  досточтимый  гон  Эраф.   Меня   не   интересуют
подробности.
     Тепло и боль: словно прикосновение  дружеской  руки,  словно  привет,
донесшийся через пропасть.  И  печаль:  как  она  глубока,  эта  пропасть!
Никогда нам ее не перейти...
     - Мне очень жаль, биил Эраф, но вы  меня  переоценили.  Может,  через
несколько дней...
     - Вас не будет в Касе? - спросил он невинно, и я понял: Эраф знает  и
о гонце. Ах, старый хитрец!
     - Может быть.
     - Боюсь, что вы сочтете меня навязчивым, но смею  надеяться,  что  их
сиятельство  царственный  кор  Эслан  не  откажется  принять  вас  сегодня
вечером.
     - Мне кажется, биил Эраф, вы забыли, что я теперь - свободный человек
и даже не квайрский подданный!
     - И это дает вам возможности, о  которых  мы,  дипломаты  на  службе,
может только мечтать!
     - У меня другие мечты, биил Эраф.
     - Биил Бэрсар, - сказал Эраф сурово, - я готов принести вам всяческие
извинения - по форме, но не по существу. Я - слава Господу!  -  узнал  вас
немного и никогда не поверю, что,  освободив  себя  от  службы  акиху,  вы
освободили себя от служения Квайру! Позвольте мне в память  нашей  прежней
приязни обратиться к вам с просьбой...
     - Которая ставит меня в неловкое положение!
     Опять он мило улыбнулся.
     - Отнюдь! Смею вас уверить, вы проведете вечер  весьма  приятно.  Кор
Эслан - очаровательный собеседник... скучно вам не будет!


     Мне  не  было  скучно  -  старик  оказался  прав,  и  кор  Эслан  был
действительно очень приятен.  Красавец  с  серебряными  висками,  чеканным
профилем и безвольною складкой губ.  Породистое  лицо,  в  котором  ирония
искупает надменность, а тайная неуверенность привычку повелевать.
     Он встретил меня приветливей, чем я ожидал - не  встал,  конечно,  но
слегка  поклонился  и  предложил  мне  сесть.  Отпустил  слугу  и   сказал
неожиданно просто:
     - Я многое слышал о вас, досточтимый биил Бэрсар,  и,  признаюсь,  не
всему верю. Надеюсь, вас не обидит,  если  я  попрошу  вас  повернуться  к
свету?
     - Как вам будет угодно, царственный кор. - А в вас видна  природа!  -
воскликнул он живо. - Старый род, а? И наверное не боковой... отросток,  я
это сразу чую. Старший сын или даже единственный. Так? Покажите руки!  Да,
кровь  хороша,  но  работу  черную  знали.  -  Он   притронулся   к   моей
изуродованной ладони и заглянул в глаза. - Божий  суд?  Вы  умеете  делать
золото из меди?
     - Я равнодушен к золоту.
     - Значит, эликсир вечной молодости?
     - Нет. Только лекарство от голода и насильственной смерти.
     - Понятно! Вы надеетесь вылечить Квайр?
     - Я - скверный лекарь, царственный кор.
     - И вы сами излечились от ненужных надежд?
     - Я  неизлечим.  Именно  поэтому  я  осмелился  затруднить  вас  этой
беседой.
     - Значить, этот невозможный старец, гон Эраф, сумел и вас  втянуть  в
игру? Но вы ведь уже не служите Калату?
     - Я поссорился с акихом, а не с Квайром, царственный кор.
     Он невесело засмеялся.
     - Очень занятно,  правда?  Никто  столь  не  печется  о  Квайре,  как
иноземцы! Вы ведь с Калатом оба из Балга, я не ошибся?  А  я  -  насколько
могу судить - чистокровный тарданец, без единой капли квайрской  крови.  И
тем не менее вы, уроженец Балга, требуете от меня, тарданца, жертвы именем
Квайра. Я ведь правильно все понял?
     - Кроме одного. Не требую, а умоляю.
     - И есть различие?
     - А кто я такой, чтобы чего-то требовать от вас? Я  просто  пришел  к
вам, как изгнанник к изгнаннику, чтобы поговорить о том, что важно  и  для
вас, и для меня.
     - О чем же?
     - О благополучии Квайра. Как это ни занятно.
     - Но вы же не станете отрицать моих прав на престол!
     - Нет, царственный кор. По-моему, вы более достойны престола, чем ваш
покойный брат.
     Опять он нерадостно засмеялся.
     - Хотите сказать, что я-то знаю  своего  отца?  Не  уверен.  Все  это
мелочи, биил Бэрсар. Любой квайрский мужик имеет ровно столько же прав  на
квайрскую корону. И тем не менее, для всех очевидно именно мое право.
     - Я сожалею об этом, царственный кор.
     Он нахмурился.
     - Это звучит оскорбительно, биил Бэрсар! Я настолько глуп и бездарен?
Погряз в пороках?
     -  Простите  ради  бога,  царственный  кор!  Я  вовсе  не  хотел  вас
оскорбить! Я просто неточно выразился: я сожалею о том, что человек, столь
достойный престола, не  может  сейчас  воспользоваться  своим  правом,  не
погубив страну.
     - А это еще оскорбительней!
     - Разве? Для времени благополучия и покоя я не пожелал бы себе  иного
государя. Но сейчас иное время,  царственный  кор!  Или  вы  думаете,  что
Тибайен смирится с поражением?
     - Тибайен тоже смертен.
     - Вам его не достать. Его даже Огилу не достать, а в  этом  -  вы  уж
простите! - он куда сильнее, чем вы.
     - Единственные ваши слова,  которые  я  могу  принять  без  обиды!  А
все-таки, биил Бэрсар, если я столь несостоятелен,  как  государь,  почему
ваш Калат так меня боится? Почему он подослал ко мне Эрафа... и вас?
     - Потому, что вы можете победить, и это будет концом Квайра. Дело  не
в  вас  лично,  царственный  кор.  Просто  сейчас,  чтобы  выстоять,  надо
перевернуть весь Квайр. Перестроить армию, наладить торговлю,  упорядочить
налоги... выиграть войну. Нынче время жестокой черной работы.
     - А если без обиняков: Калат - хороший правитель, я - нет?
     - Откуда  я  могу  это  знать?  Скажем  иначе:  Калат  -  проверенный
правитель, вы... - я пожал  плечами,  и  он  усмехнулся.  -  Надеюсь,  моя
откровенность вас не обидела, царственный кор?
     - Откровенность обижает только глупцов. Это единственное,  в  чем  вы
меня еще не обвинили.
     - И не обвиню. Не будь я столь уверен в вашем разуме, я не пришел  бы
к вам.
     - Калат нашел бы другой способ меня убрать?
     - Обезвредить, так точнее. Не думаю, чтобы он злоумышлял против вашей
жизни.
     - Да, сейчас это ему повредить. Ну, хорошо, биил Бэрсар, а если бы  я
пошел на соглашение? В конце-концов я могу стать  локихом,  а  он-остаться
акихом?
     - Отличный выход - будь он возможен. К сожалению,  в  такое  время  у
страны  должна  быть  одна  голова.  Вам  пришлось  бы  опираться  на  две
противоположные силы. Опора акиха - купцы, и они поддержат  его  во  всем,
ведь они любят сильную власть. А вам бы пришлось опереться на каларов...
     - И если я не буду им угождать, то останусь без опоры,  и  аких  меня
проглотит?
     - А вы позволите себя проглотить?
     - Боюсь, что нет. В самом  деле,  глупо.  А  знаете,  вы  меня  почти
убедили!
     - Почти, царственный кор?
     - Почти. Ваши доводы могут быть безупречны, но желания всегда сильнее
рассудка. Просто я не знаю, хочу ли я на самом деле власти. Я стоял близко
к трону, чтобы верить, что локих чем-то правит. Государь -  это  кукла,  а
кукольник должен быть в тени.
     - Вы были в тени.
     - Да. И мне страшно превратится  из  кукольника  в  куклу.  Брат  был
счастливее меня, он не понимал, что им управляют.
     - Зачем же вам это?
     - А зачем мне жизнь? Меня с детства готовили  к  трону.  Не  женился,
потому что не мог  взять  жену  царской  крови,  а  недостойная  стала  бы
помехой. Не нашел друзей, потому что всякий друг может стать врагом, и нет
врага страшней, чем бывший друг. С чем я останусь, если выйду из игры?
     - А если просто подождать, царственный кор? Ведь вы умеете ждать.
     Он усмехнулся.
     - Дело не в умении, биил Бэрсар. Еще месяц - и мне  придется  просить
милостыню. Вы забыли, что заставили меня бежать прямо из армии? Видите,  -
он показал мне свои тонкие пальцы,  на  которых  уже  не  было  ни  одного
кольца.
     - Я готов просить у вас прощения, царственный кор, но может  быть,  я
смогу что-то... исправить?
     - Только не это! - сказал он с отвращением. - От Калата я  ничего  не
приму!
     - А от Квайра?
     - Не надо золотить топор и серебрить плаху!  Калат  -  это  сейчас  и
значит "Квайр"!
     - Правитель никогда не равнозначен стране. Вы слишком  возвеличиваете
акиха. Мне безразлично, кому в конце концов достанется власть.  Мне  важно
только, чтобы страна была жива. И если благополучие Квайра требует,  чтобы
вы на время устранились от борьбы, то справедливость  требует,  чтобы  вам
предоставили возможность это сделать. Думаю,  вы  вправе  поставить  такое
условие... Квайру.
     Он улыбнулся - горько и насмешливо.
     - Вот настолько вы меня презираете?
     - Нет, царственный кор, - ответил я искренне. - Прежде я хуже думал о
вас.
     Он надолго задумался, глядя в оконную черноту,  а  я  радовался,  что
Эраф сумел меня убедить. Кор Эслан заслужил, чтобы  его  спасли.  Остаться
человеком в клоаке продажнейшего из дворов...
     Он вернулся. Опустил глаза и сказал:
     - Хорошо. Я согласен. Если Калат вернет мне доходы с моих поместий, я
затяну дело с выборами... на сколько понадобится.
     - Спасибо, царственный кор!
     - Не за что, - сказал он угрюмо. - Признаться вам?..
     - Я  знаю,  царственный  кор.  Только  ради  этого  соглашения  вы  и
соизволили меня принять. Правда, вы рассчитывали на большее. Вы  позволите
мне удалиться?
     Эслан улыбнулся и протянул мне свою красивую руку - без перстней.
     Вот я и научился находить дорогу в лесу. Правда, это знакомая дорога,
много раз я по ней проезжал, но без Эргиса - впервые.
     Мне очень не хватало Эргиса. Не как няньки или поводыря - все-таки он
чему-то меня научил - просто мне очень его не хватало. Но эргис был  нужен
в лесу, где еще не достроена наша лесная база. Теплая осень и так выручает
нас: мы много успели, но осталось тоже немало, и  на  счету  каждый  день,
пока не пошли дожди...
     Путь был долог, спутник мой молчалив; впрочем, и  я  неразговорчив  в
лесу - лес неуютен,  враждебен,  в  любую  минуту  он  может  бессмысленно
оборвать твою жизнь - и что тогда будет со всем, что ты  начал  и  что  ты
задумал? Только с Эргисом мне не страшно в лесу:  он  сам  -  часть  леса,
надежный посредник между нами,  и  только  Эргис  унимает  мою  тревогу  -
реакцию горожанина на извечное, нечеловеческое, чужое.
     Посланец Асага был тоже горожанин.
     Мы с ним почти что и не говорили.  Я  взял  записку  -  грязный  клок
бумаги с единственным корявым  словом:  "приезжай"  -  и  задал  несколько
вопросов. Бессмысленные для непосвященных, но он ответил  как  надо,  и  я
велел седлать коней.
     Есть своя прелесть в равномерном, многодневном движеньи вперед, в том
мнимо-отклоненном, нефункциональном промежутке, что лежит между  начальной
и конечной фазами пути. Фонд времени.
     Выскакиваешь прямиком из суеты, из  кучи  дел,  с  едва  поставленной
задачей, а приезжаешь - все уже готово.  Обдумано,  размечено  -  и  можно
начинать.
     Мы едем, путь далек, а лес угрюм, и  понемногу  отходя  от  суеты,  я
думаю о том, о чем пора подумать.
     Сначала подобьем итоги. Что есть? Есть в Касе улица.  Мой  дом,  дома
Ирсала, Зиран,  Эргиса,  еще  десятка  беглецов  из  Квайра.  Немного.  Но
Квайрской улице известно все о Касе, а Кас не  знает  ничего  о  Квайрской
улице.
     Есть - да, могу сказать, что есть - лесная база  в  полудне  езды  от
Каса. Конечно, Кас не обижает чужаков - особенно когда у них есть  деньги,
- но благодушие его немного стоит. Он приютит тебя, он он же и  предаст  -
тому, кто платит больше.
     Хотя в ловушку эту угодить непросто - Бассот совсем особая страна.  А
если точно: это не  страна.  Огромный  дикий  край,  заросший  лесом,  где
проживает множество племен. Я, собственно, еще не разобрался в их  связях,
отношениях  и  родстве.  Четыре  племенных  союза,  пять  брачных   групп,
одиннадцать военных групп и  прочая  абракадабра.  И  в  этом  первобытном
захолустье есть город Кас - единственный в стране, - где все, как у людей.
Локих с двором, торговые ряды, храм - и при нем поделт-кеватец.  И  это  -
то, что именуется Бассотом - окружено кольцом нормальных стран, и ни  одна
страна из региона не смеет отщипнуть кусок Бассота. Армии  здесь  нет,  но
каждый  житель  леса  -  воин,  и  есть  еще   одна   увесистая   сила   -
разбойники-олоры. Отребье, выплеснутое из всех окрестных  стран:  бродяги,
беглые рабы, бунтовщики, преступники и дезертиры из всех армий.
     Их цель - грабеж, единственный закон - делить все поровну; они опасны
всем, но с местными и  им  приходится  считаться.  В  лесу  своя,  простая
справедливость: смерть за смерть, обида за обиду.
     Да, Бассоту нечем воевать, его нейтралитет немного стоит,  но  именно
нейтралитет  и  кормит  Кас.  Кас  -  это  нервный  узел  региона,   здесь
подготавливают все договора и обретают плоть все заговоры, здесь заключают
политические сделки и дипломаты из враждебных стран спокойно предают своих
хозяев.
     А, ладно! Кас сейчас неинтересен мне. Я им  займусь,  когда  наступит
время. Итоги? Есть и  кое-что  еще.  Мы  это  сделали  вдвоем  с  Эргисом.
Мотались целый месяц по лесам от  поселенья  к  поселенью,  отбивались  от
людей и от зверей - Фирагу  этой  эпопеи  бы  хватило,  пожалуй  на  пяток
бо-ольших романов. Мне тоже этого хватило - и с избытком.  Но  главное  мы
сделали. Пока еще не договор - знакомство с несколькими атаманами  олоров.
Одна-две ночи где-то в шалаше, неспешный разговор о  том,  о  сем:  откуда
родом, как дела и как охота. Нас охранял закон гостеприимства,  их  к  нам
влекли воспоминания о позабытой, безвозвратной жизни,  и  расставались  мы
почти друзьями. И вот из этих всех лесных метаний, из  всех  опасностей  и
неудобств мы  создавали  то,  что  очень  нужно:  возможность  безопасного
проезда по тем местам, где не пройдет никто.
     Я вдруг подумал: ну, а если зря? Спешил, метался, строил планы, а вот
доеду - и конец. Пожалуй, мне не стоит ехать в Квайр. Нет, я не верю,  что
Асаг завлек меня в ловушку.  Асаг  честней  меня.  Верней  другое:  просто
подошло то неизбежное, что я нечаянно отсрочил.  Баруф  решил  прихлопнуть
Братство  -  и  этому  не  помешать.  Оно  должно  погибнуть.   Застывшее,
ортодоксальное, тупое - ему не выстоять против блестящей логики  Баруфа  и
опыта олгонского подполья. Хотя противно,  честно  говоря:  он  этот  опыт
накопил в борьбе с гнуснейшей полицейской машиной - а для чего?
     Не мне его судить. Я сам убрался в  Кас,  чтобы  пересидеть  разгром,
потом вернуться, собрать осколки и построить то, что надо мне. Тогда зачем
я еду в Квайр? Кой черт несет меня туда в  такое  время,  когда  опасны  и
чужие, и свои? Наверное, из-за Асага. Он честно защищал меня  полгода,  и,
если что, заплатит головой.
     Мы  все  ехали:  перекусывали,  не  расседлывая  коней,  по   очереди
караулили ночью, и я уже знал,  что  зовут  моего  спутника  Дарн,  и  уже
вспомнил, где я его видел. В день бунта у тюрьмы.
     И вовсе он не был угрюм - скорей, основательно-немногословен; я  стал
уважать его, узнав, что он - боевик из дома Эгона,  а  к  концу  пути  уже
твердо решил, что когда-нибудь перетащу к себе.
     Просто он _в_и_д_е_л_  и  _п_о_н_и_м_а_л_  -  редкое  качество  среди
братьев; он точно отвечал на вопрос - а этого не умеет даже Асаг.  Из  его
точных,  немногословных  ответов  все  вырисовывалось  довольно  ясно,  и,
кажется, дело гораздо хуже, чем я до сих пор предполагал.
     Опять я не мог не восхититься Баруфом, изяществом и  нестандартностью
его решений. Он не стал, как я думал, связывать оборванные нити  и  заново
распутывать клубок. Он просто _о_б_о_з_н_а_ч_и_л_ Братство.
     Завалил Садан работой, наводнил пришлым, затопил слухами и шепотками.
Слухи были идиотские,  взаимоисключающие:  отменят  налоги,  введут  новые
налоги; скоро война, всех подряд станут брат в войско -  не  будет  войны,
войско распустят, все кинутся в столицу, опять хозяева срежут жалование. А
шепотки были хитрые: кто-то предсказал на днях конец света, теакх  отлучил
Квайра от церкви - непременно теперь быть  мору;  где-то  у  кого-то  было
видение: аких восторжествует над врагами своими и отдаст все богатые  дома
беднякам на разграбление; Братство святого Тига  пленило  дьявола:  держат
его в развалинах старого храма и заставляют губить неугодных, а кормят его
сердцами детей, которых ночами воруют в предместьях...
     Слухи и шепотки всколыхнули Садан; он вскинулся, забурлил - и  затих,
притаился, выжидая; люди как-то отшатнулись друг от друга,  и  стабильные,
выкристаллизованные веками конспирации связи  Братства  стали  проступать,
как окрашенный образец под микроскопом.
     Дарн высказал это довольно четко:
     - Ровно шел по большаку - и вдруг болото. Вроде и  место  твердое,  а
утопаешь - и ухватить не за что.
     Да, теперь понятно, зачем Асаг меня вызывал... Не слишком ли  поздно?
А, может быть, мне и хотелось бы опоздать?
     Но я не опоздал,  хотя  осень  вдруг  передумала  и  свалила  на  нас
нерастраченные дожди. Три дня мокрые, как дождь, мы продирались сквозь лес
в стороне от раскисшей дороги; совсем невесело и даже обидно, когда у тебя
есть дом, теплый, сухой дом, где тебя так ждут.
     Кончается все, кончилась и дорога; завистливым  взглядом  я  проводил
Дарна и спустился в промозглую сырость запрятанной в мелколесье  землянки.
Сочились стены, хлюпала под решетчатым настилом вода - только  и  радости,
что сверху не льет. И огонь не разведешь - город рядом.  Поежился,  покуда
не завертело.
     А завертело сразу. Только стемнело - по-осеннему рано -  как  ко  мне
заявился гость. Старший брат Сибл. Я испугался. Я ждал Асага.
     Он понял и усмехнулся, но успокаивать не спешил. Мы стояли  у  стола,
разделенные лишь  огоньком  лучины,  и  разглядывали  друг  друга,  словно
виделись в первый раз. А разве нет? Я совсем не  знаю  Сибла.  Здоровенный
рябой мужик, по виду простак, по одежде - нищий, а на самом деле  искусный
ткач и глава всех боевиков Братства. Генерал, можно сказать.
     Умен - наверняка: глупый Старшим не станет, смел - без  сомнения,  но
чем обернутся для дела его смелость и его ум?
     Наконец Сибл зашевелился. Нашарил позади нары, сел и  кивнул  мне.  Я
уселся напротив.
     - Как ехалось-то? - спросил он по-домашнему. - Намоклись, чай?
     Знакомый рисунок - и неприятный: кто  задает  вопросы,  тот  и  ведет
разговор. Нет, разговор поведу я. И я спросил:
     - Что с Асагом?
     - Ничего, - ответил он равнодушно. - Тебе  как,  про  наши  дела  все
говорить иль на половину?
     - Наполовину.
     Он медленно кивнул. Он все делал медленно, словно  остерегался  своей
непомерной силы, придерживал ее, чтобы не наделать беды невзначай.
     - На то и надеялся, когда за тобой Дарна послал. Смекалистый мужик.
     - Ты?!
     - А Асаг что, позвал бы тебя к черту в зубы?
     - Я всю дорогу голову ломал...
     Сибл усмехнулся.
     - Не сломал - и ладно. Не знает про тебя Асаг.
     - А записка?
     - Мы с ним грамотеи одинаковые: что  рукой  -  что  ногой.  А  насчет
друг