о или никто - но их не будет, даже  если  они  родятся.  Это
будут совсем другие люди - пусть даже лучше или счастливей - но все  равно
не они. Где грань: которая определяет убийство: те мои современники -  эти
тоже, я жив в двух веках - они каждый в своем, но разве  это  значит,  что
один живее других и можно кого-нибудь предпочесть?
     В тоске моей давно уже нет остроты, вполне умеренная тоска; наверное,
я так усердно жую эту мысль всего лишь для оправдания перед собой: я  этим
мучился, я думал об этом.
     Я этим мучился - но я не выскочу из игры. Как  я  могу  выскочить  из
игры, если я - рулевой, который ведет свой корабль через забитое скалами и
минами море? Если все, что я сделал, погибнет, выскочи я из игры? Если так
хочется посмотреть, что же из этого выйдет.
     Но детский лепет весеннего леса, и птичий гомон, и  запахи,  звонкие,
как свобода. Мне  вовсе  не  хочется  ковыряться  в  душе,  расчесывая  ее
болячки. Есть день, который я вырвал у Каса, и, может быть, хоть раз  этим
летом я увезу с собой Суил, и мы побудим с нею вдвоем - она и я, свободные
люди, принадлежащие только себе.
     Я не смогу увезти Суил. Гилор слишком мал для  таким  путешествий,  а
Суил не оставит его одного. Она права  -  мы  не  можем  доверить  ребенка
Братству. Оно уже предъявляет права на Гилора и ждет - не дождется,  когда
же сумеет его отнять.
     В такие минуты я ненавижу Братство. Мало ему меня самого - оно  лезет
в каждую щель моей жизни, заставляет меня притворяться,  становится  между
мной и Суил. Бедная девочка, ей еще хуже, чем мне.  Я  хоть  уехать  могу,
затеряться в дороге, ненадолго  исчезнуть  в  лесу,  а  она  на  виду  под
назойливым взглядом Братства и ревнивыми взорами женщин  -  страшной  силы
Малого Квайра. И если эта сила пока помогает мне,  в  том  заслуга  только
Суил...
     - Эй, Тилар! - говорит Эргис. - Ты чего смурной? Не отпускает?
     - Не отпускает, - отвечаю уныло. - Слушай, Эргис, с Угаларом ты связь
держишь?
     - Ну, не то, чтобы связь...
     - Мне надо бы с ним повидаться на обратном пути.
     - А чего не с Криром?
     - Хорошо бы ему навестить Исог.
     - И чтоб все шпионы за ним?
     - Ты прав, - говорю я ему. - Я напишу Криру.


     А лес не спеша перематывает дни - от утра к  полудню,  от  полудня  к
ночлегу; мы едем, ночуем, посиживаем у костра; я вовсе не тороплюсь -  мне
незачем торопиться. Мой мозг и моя душа не в ладу, вот в чем опасность...
     Мозг вовсе не против того, что творится в Квайре. Таласар  истребляет
знать? Это неплохо. Он ослабит сильных и тем облегчит  земельную  реформу.
Уничтожает инакомыслящих? Квайр, конечно, за это еще заплатит, но пока это
укрепляет квайрскую церковь и способствует ее отделению от Единой. Таласар
ввел полицейский режим, все боятся всех, армия непомерна велика для страны
- ну и что? Таласар не  бессмертен,  а  чтоб  провести  страну  к  другому
укладу, на долгий срок нужна очень сильная власть. Уйдет Таласар, и  Квайр
когда-нибудь выйдет из мрака могучей страной с неплохой промышленностью  и
крепким крестьянством. Ни я, ни Баруф  не  сумели  бы  этого  сделать,  не
ввергнув страну в муки гражданской войны.
     А душа? Ей тошно и стыдно за то, что мы принесли в этот мир. Баруф  у
легче, он вовремя умер...
     А лес  не  спеша  перематывает  дни,  и  опять  вокруг  кислый  лесок
Приграничья. Его болота, его кривые стволы, и память, сидящая в теле,  как
рана. Никто не отыщет здесь наших могил  -  мы  прятали  их  от  кеватцев.
Болотная жижа прикрыла остатки костров, всосала тела  и  оружие,  смыла  и
кровь, и славу.
     Бесславная и безрадостная война, которой я  почему-то  горжусь,  хоть
должен стыдиться. И мы приезжаем к Тайору.
     Лесная  деревня,  сухая  среди  болот,  домишки  на  сваях,   чумазые
ребятишки, и  встреча  по  протоколу.  И  я  убеждаюсь,  что  слава  жива.
Негромкая и простая, как сам Тайор и его кривоногое пламя.
     Сидят у костра в гостевом покое в своих вонючих мехах, немногословные
и прямые, как удар ножа, как полет стрелы. И с ними я говорю  о  том,  что
было бы болью в Касе и болью в Квайре, но здесь это просто жизнь.
     Мы с ними возобновляем военный союз. Нам все равно, кто введет войска
в Приграничье. Если это будет Кеват, мы выступим против Кевата.  Если  это
будет Квайр, мы выступим против Квайра.
     И девушка хегу, воин в грязных мехах, украдкой улыбается мне.


     Мы уже на землях Кевата, но мне знакомы и эти места. Пока еще лес, но
все выше и все суше. Мы поднимаемся по плато  и  скоро  выйдем  к  истокам
Истары. Теперь мы движемся по ночам и пару раз успели подраться.
     Кеват распадается на глазах. Я сам приложил  усилий,  чтобы  это  все
поскорей расползлось, но обстановка меняется слишком  быстро,  теперь  это
надо чинить - что намного трудней. Скорей бы добраться до места и  взяться
за дело...
     И вот мы добрались до  места.  Мой  давний  знакомец,  с  которым  мы
никогда не встречались, но я доверяю ему.
     Тимаг Фарнал, когда-то кеватский посланник в Квайре. Он  был  слишком
честен сообщал только  правду.  Квайр  не  сломлен,  твердил  он  в  своих
отчетах. Нельзя спешить, надлежит соблюдать осторожность, чтобы не вызвать
опасных Кевату переворотов. Тибайену не это хотелось слышать, и Фарнал был
отозван. А когда оказалось, что прав был именно он, его ввергли в опалу  и
сослали в одно из имений. И все каждый раз, когда  подтверждался  один  из
его прогнозов, только молиться, чтоб Тибайен не вспомнил о нем.
     Гон Эраф отозвался в нем вполне благосклонно, и я написал Фарналу еще
перед первой войной. Без всякой надежды, просто нащупывал  точки  опоры  в
Кевате. И неожиданно получил ответ - умный, достойный и весьма осторожный.
     Он не был моим разведчиком: не выдавал никаких секретов,  не  сообщал
ничего, что можно считать государственной тайной. И все-таки он мне  давал
не меньше других - тех, что вели разведку и сообщали секреты. Он  был  для
меня ключом к Кевату, он помогал мне понять Кеват, почувствовать  изнутри;
я это использовал в работе с другими - с теми, кого вовлекал  в  заговоры,
кого подкупал и кого выручал из беды.
     - Вот мы и встретились, саэссим, - сказал мне Фарнал.  Совсем  такой,
как я представлял: невысок, довольно скуласт, как положено кевату  хорошей
крови. Умные глаза, насмешливый рот и обильная проседь в холеной бородке.
     - Я рад вас видеть, эссим Фарнал. А это мой побратим и правая рука  -
биил Эргис Сарталар.
     - Я рад увидеть биила Эргиса, - с усмешкой сказал Фарнал. - Я  всегда
ценил его высоко. Никто не давал за его голову больше, чем я.
     Эргис не без ловкости поклонился. Он так обтесался за все  эти  годы,
что неплохо смотрелся бы и во  дворце.  И  за  роскошным  ужином  он  тоже
неплохо смотрелся. Я даже немного гордился им: тем, как он  держится,  как
он ест, как поддерживает пустую беседу.
     Но мне не до светских бесед, и  я  веду  разговор  к  тому,  зачем  я
приехал, и в чем Фарнал обещал мне помощь.
     - Да, он здесь, саэссим, - отвечает  Фарнал.  -  Это  было  не  очень
просто, потому что гарет имеет причины не доверять никому. Но и  не  очень
сложно, потому что он помнит  о  нашей  дружбе  с  сагаром  Валдером.  Мне
странно до сей поры, - говорит Фарнал, и улыбка, насмешливая и  печальная,
скользит по его лицу, - почему другие, знавшие о нашей дружбе, никогда  не
вспомнили обо мне.


     А вот и решительная минута - мы с Фарналом входим в  его  кабинет,  и
тот, ради кого я приехал, поднимается нам навстречу. Он чем-то очень похож
на Эргиса: такой же быстрый, все замечающий взгляд и та же упругая сила  в
движеньях.
     - Приветствую  вас,  гарет  Сифар,  -  говорю  я  ему.  -  Я  мог  по
достоинству оценить вашу доблесть, и очень благодарен  эссиму  Фарналу  за
то, что он дал мне возможность увидеть вас.
     - Спасибо на добром слове,  -  сказал  Сифар  и  быстро  взглянул  на
Фарнала.
     - Мой гость, визит которого я считаю честью, саэссим Итилар Бэрсар, -
ответил Фарнал не без тревоги.
     Сцена достойная хороших актеров!  Сам-то  я  совершенно  уверен,  что
Сифар не нарушит законов  гостеприимства,  Фарнал  же  в  этом  совсем  не
уверен, и Сифар, по-моему, тоже.
     И я говорю:
     - Наша вражда позади, гарет Сифар. Война закончена, и пора  заключить
мир - или перемирие, если вам это больше по нраву.
     - Совсем не по нраву, - ответил он хрипло, - и если бы не уважение  к
дому... Мне не о чем говорить с убийцами и колдунами!
     - Ну да, - сказал я с усмешкой. - Мы убивали людей, которые шли к нам
в гости. Мы вас позвали, и вы явились нас навестить. Оставьте,  гарет!  Вы
пришли на нашу землю, а не мы на вашу. Оружие выбирает оскорбленный!
     - Мы часто воевали! - сказал он яростно. - Не нападали из-за  угла  и
не колдовали!
     - Ну да! Сто двадцать тысяч против тридцати. Очень честно!  Оставьте,
гарет, - опять сказал я ему. - Эти счеты уже потеряли смысл. Нам  пришлось
убивать вас из-за угла потому, что вас было в четверо на одного, и потому,
что вы пришли на нашу землю, чтобы убить нас и сделать рабами наших детей.
К чему эти оскорбления, гарет - мы что, плохо воевали?
     - Да нет, - ответил он, - я такого не скажу.
     - Вы проиграли войну, когда Тибайен сместил сагара Валдера.  Глупо  и
несправедливо - но нас это спасло. Я уверен, что по своей воле  Валдер  не
пошел бы на Исог. Он потерял бы еще сорок тысяч,  прорываясь  через  малые
крепости, но вывел бы в Средний Квайр остаток войска с несломленным духом.
     - Да, - угрюмо сказал Сифар.
     - Поверьте, я искренне сожалею о смерти сагара Валдера. Будь он  жив,
я искал бы встречи с ним. Теперь же вся моя надежда на вас. Знаете, гарет,
довольно трудно восхищаться врагом, но этот ваш прорыв у Исога,  когда  вы
вклинились между нами и корпусом Тенфара... отличная работа!
     - Рад слышать, - сказал он с усмешкой. - Хоть от врага...
     - А ваша контратака на Тайара. Вы заставили Крира  отступить,  а  это
немногим удавалось!
     - Не могу ответить на любезность. Ваше нападение на  ставку  Лоэрдана
подвигом не считаю!
     -  Я  тоже.  Политическая  необходимость.  Тибайен  назначил   сагара
Лоэрдана наместником  Квайра,  и  потому  он  не  должен  был  ступить  на
квайрскую землю. Извините, гарет, но будь это ставка  сагара  Валдера,  ее
никто бы не раздавил, как лесной муравейник!
     - Вот это истинная правда! - сказал  Сифар.  -  У  Абилора  еще  хоть
какой-то был порядок, а у этого...
     И тут мы  обнаружили,  что  хозяина  нет.  Тихонько  исчез,  пока  мы
препирались. Посмотрели друг на друга и улыбнулись. И я сказал:
     - Господи, да что мы, в самом деле, бранимся, как  купцы  на  базаре?
Присядем и потолкуем, как положено добрым врагам.
     - Добрые враги? Это вы неплохо сказали...
     - Биил Бэрсар.
     - Чего ж так просто?
     - Знания не заменяют силу. Биил Бэрсар  может  вертеть  царствами,  а
император Ангаллок не может вовремя победить.
     - А так думаю, что и биил Бэрсар смертен!
     - Я тоже.
     Я сел и предложил присесть ему. Сифар поколебался и присел.
     - Нам предстоит  нелегкий  разговор,  гарет  Сифар.  Приграничья  нам
никогда не забыть - ни вам, ни мне. Мы были врагами, и  общее  между  нами
только одно: мы сделали каждый для своей страны больше, чем было возможно.
И наши страны одинаково нас наградили - предали и унизили нас.
     - Это вы, похоже, к измене клоните!
     - Нет, гарет, совсем наоборот. Родина - есть родина,  даже  если  она
несправедлива к тебе. Просто надеюсь, что и  в  этом  наши  судьбы  схожи:
служить своей стране - даже против ее воли.
     - Красиво сказано,  биил  Бэрсар!  Не  зря  говорят,  что  языком  вы
орудуете, как саблей, а словом бьете, как  из  ружья.  Только  я  в  таком
поединке не противник. Мое дело - война, а не болтовня.
     - Будь вы иным, я не стал бы ради вас таскаться  по  бездорожью.  Мне
нужна ваша помощь, гарет Сифар!
     - Это в каком же деле?
     - Я хочу поручить вам защиту границ Кевата.
     Вот тут он сразу перестал понимать. Побагровел и схватился  за  пояс,
где не было сабли. И только через минуту яростно прохрипел:
     - Издеваться изволите?
     - Нет, - очень холодно ответил  я.  -  Я  могу  добиться,  чтобы  вам
вернули ваш прежний корпус против квайрского войска? Знатная шутка!
     - И Приграничье, - сказал я еще холодней. - Не  забывайте,  гарет,  в
Приграничье хозяин я. И всякий, кто вступит туда  -  безразлично,  вы  или
Крир...
     - Так вы что, всерьез? - спросил Сифар  изумленно.  -  Нет  уж,  биил
Бэрсар, так просто вы меня не обкрутите! На голый крючок и рыба не идет.
     - А что должно быть на крючке?
     - Да уж не одни слова, само-собой. Ну-ка, честно и по правде: что  вы
затеяли?
     - А что вас интересует: зачем или сколько?
     Он было насупился -  и  вдруг  усмехнулся.  И  сказал  с  дружелюбной
угрозой:
     - А, вам охота знать, продажен ли я? Не-ет, биил Бэрсар, не продаюсь.
Деньгами не брезгаю, да честь одна - другой не купишь.
     - Тогда вы меня поймете. Верьте или нет -  но  у  меня  в  этом  деле
никакой корысти. Убытки и бесславье - вот и весь мой барыш. Просто за мною
долг перед Огилом Калатом. Много лет мы были друзьями,  но  поссорились  и
разошлись. Оба хотели Квайру добра - но каждый на свой лад. В чем-то  прав
был он, в чем-то - я, но это теперь неважно.
     У Квайра лучшая в мире армия -  Огил  все  делал  хорошо.  Эта  армия
слишком велика для страны, и заманчиво  пустить  ее  в  ход,  когда  рядом
бессильный Кеват. Квайрская армия может захватить Кеват, и вы  знаете  это
так же, как я.
     Сифар заворочался, но промолчал.
     - Но Квайр - маленькая страна,  и  ей  не  переварить  Кевата.  Кеват
переварит Квайр, и результат будет тот же, как если бы вы победили нас. Но
вероятное другое. Несколько  лет  кровавого  гнета  -  наш  Таласар  стоит
Тибайена - и потом опять развал и грызня. Я этого не хочу. Квайр переживет
Таласара, и Кеват переживет смуту. Если нашим внукам приспичит подраться -
это уж их дело. Но пока я должен доделать  то,  что  не  закончил  Огил  -
спасти Квайр, хотя бы и против воли Квайра.
     Закончил и смотрю на  Сифара,  а  он  глядит  на  меня.  Морщит  лоб,
откровенно чешет затылок. И наконец:
     - Лихо заверчено! А ведь верится... Ладно, мне-то, коль не  лукавите,
все чистый прибыток. Корпус в руках, да на границе... А вы? Неужто  против
своих Приграничье подымете? Я-то этой сласти отведал, врагу не пожелаю.  А
как же против своих?
     - Думаю, до этого не дойдет. Если Крир узнает...
     - А-га! - сказал Сифар. - Значит, он будет знать!


     Еще одна порция воспоминаний. Опять мы на  той  нашей,  давней  базе.
Трава пробилась на  крышах  землянок,  поляна  в  цвету  -  вся  в  мелких
лиловеньких цветочках, и чуть горьковатый запах  цветов,  земли,  травы  и
юных листьев. И с нами те девять из десяти, которые уходили со мною.  Ушли
в никуда и остались здесь. Банальная несправедливость того,  что  за  наши
победы и наши ошибки мы платим жизнями наших друзей...
     Я тоже попался  в  ловушку,  Баруф.  Оказывается,  в  нее  нельзя  не
попасться. Я думал, что это на год или два... нет, кажется, до конца.
     Как жаль, что мне из этой тюрьмы не сбежать...
     - Эй, Тилар, - говорит Эргис. - Ты чего, как филин  днем,  сидишь  да
глазами хлопаешь? Иль опять каешься?
     Молчу, и он опускается рядом и начинает меня пилить:
     - Чего бога гневишь? Все путем! В войне победили, дома достаток.  Вон
дорогу прорубили, купцы ездят, даст бог, на год храм  закончим.  Чего  еще
надобно? Что люди на войне умирают? А ты как хотел? Дай бог нам всегда так
воевать - чтоб за десятерых одного!
     Эргис - настоящий друг, он думает обо мне лучше, чем я достоин.
     - Ладно, Эргис, ты что-то хотел сказать?
     - Ага, - отвечает он  невозмутимо.  -  Крир  получил  твою  писульку.
Послезавтра, думаю, дос Угалар пожалует в Исог с проверкой.
     - Думаешь или знаешь?
     - Думаю, что знаю, а там как бог повернет.
     Так, есть в этой коробочке еще кое-что на дне.  Занятное  наблюдение:
вольно или невольно Эргис унаследовал  нашу  с  Баруфом  игру.  Сейчас  он
дразнит меня, как сам я дразнил  Баруфа,  как  будто  бы  хочет  заполнить
томящую меня пустоту.
     Слова, думаю я, только слова. Теперь, когда нет Баруфа, мне легче его
понимать и проще с ним ладить.
     На этот раз победа за мной - ему надоело ждать.
     - Знаешь загадку? Сухой в воде, холодный в огне, бредет через лес - а
его и зверь не ест.
     - Человек от Зелора?
     - Ишь ты, догадливый!
     - Где он?
     - К ночи будет. Чай, и нечистые не летают.
     Эргис не выносит "невидимок", и я понимаю его. "Неприметных" в Олгоне
я засекал всегда, у них все-таки были лица, которые  можно  запомнить,  но
"невидимок" я не могу отличить друг от друга, я даже не знаю,  разные  это
люди или всегда один человек.
     Я думал об этом, когда ко мне привели "невидимку", о том, что же надо
сделать с человеком, чтобы он стал таким, и даже не сразу понял смысл  его
слов. Чтобы понять, мне пришлось повторить про себя:  "Карт,  сын  Гилора,
арестован и доставлен  в  Квайрскую  тюрьму.  Дело  держат  в  тайне,  но,
кажется, обвинят в заговоре".
     Я не взорвался при невидимке. Терпеливо выслушал  до  конца,  передал
инструкции для Зелора и велел перейти на другой канал,  там,  где  луна  и
старец. Это значит Лагар, Тардан - это где вода и рыба.
     А когда невидимка ушел и мы остались с Эргисом...
     Я молча мечусь в холодной ловушке землянки, три шага туда - три  шага
обратно, и нельзя ничего сказать, слова рычанием бьются в горле, я бегаю и
рычу, и Эргис с тревогой глядит на меня.
     Он посмел! Ах, тварь...
     Дети Гилора были семьей Баруфа - единственной, какая была у него.  Он
их любил... только их он просто любил, ничего не загадывая и  не  примеряя
их к цели. И когда он отправил мальчиков в Биссал... да, я знаю, он просто
хотел их уберечь от  того,  что  скоро  должно  начаться.  И  эта  скотина
посмела!
     Да, конечно, это удар по мне. Но это  удар  и  по  памяти  Баруфа.  Я
обязан выручит Карта ради Суил и ради себя самого, потому что меня осудят,
если я брошу родственника в беде, но ради Баруфа я должен так это сделать,
чтоб Таласар надолго запомнил урок.
     Почему, ну почему я не вытащил мальчиков в Кас?  Потому  что  они  не
хотели. Я их звал...
     Врешь, тоскливо подумал я, не очень-то ты их звал.
     До сих  пор  мне  везло  с  родней.  Умница  Зиран  так  сумела  себя
поставить, что наше родство не мешало ни ей, ни  мне.  Ирсал,  как  только
узнал о моем избраньи, дал мне понять, что  Братство  выше  родства.  Брат
Совета не может быть ни в каком родстве с Великим. Его жена и  дети  порой
навещают мать, но только с черного хода и когда меня нет в Касе. А что  бы
я делал с братьями Суил? Отдать их  солдатами  под  команду  Эргису?  Меня
осудят, потому что они - мне  родня,  и  потому,  что  они  дети  мученика
Гилора. Поставить мальчишек над испытанными бойцами, над  людьми,  которые
им годятся в отцы?
     Теперь мне придется об  этом  подумать.  Надеюсь,  что  Нилаг  успеет
сбежать. Он служит в Соиме, почти у лагарской  границы.  Привычная  мелкая
мстительность Таласара. В свои восемнадцать лет мальчишка  успел  получить
награду за храбрость, сражаясь в Биссале.
     Ничего, подумал я, я и это припомню. Если вытащу Карта...
     Ладно, Рават, ты этого сам захотел. Я думал начать позже...


     Мы встретились с Угаларом, и это была веселая встреча. Он  понял  мои
побуждения, но не простил мне измены. А я  подумал,  что  уже  никогда  не
увижу его.
     Мы мчимся в Лагар с весною наперегонки.  Деревья  покрылись  листвой,
победный и радостный птичий крик, и солнце, врываясь в разрывы  крон,  уже
не гладит, а припекает. Уже подсохли лесные тропы, и мы не  барахтаемся  в
грязи, а бодро несе