ть вызов. Каким был бы мир без дикого винограда и осенних дождей? Чем станет дорога без пыли и сталь без ржавчины? Чем станешь ты без людей?
     Собой.
     Нас не спросили, хотим ли мы жить. Но только нам дано выбирать путь. Пойми свою дорогу, поймай свой ветер. Пусть мир останется равниной - тебе предназначено быть скалой. Пока есть свет, ты можешь отбросить тень. Пока есть солнце и воздух, всегда будет ветер. И хорошо, что он порой бьет в лицо.
     Я расскажу о себе - но это будет твоя история. Ты вправе переписать ее заново - наверное, именно этого я и хочу. Научись писать - на опавших листьях и струях горной реки. Научись отвечать за себя - и не задавать вопросы другим.
     Я начинаю. А ты поставишь точку - там, где сочтешь нужным.
     Захлопнув книгу, я задумчиво повертел ее в руках. Совсем небольшая, страниц сто... Но в тяжелом переплете из темно-зеленого бархата, с тиснеными золотом буквами: "Книга Гор". Имя автора нигде не стояло. Неужели эта доморощенная философия была библией целого поколения? Может, я чего-то не понимаю? Не дорос до этой книги, как переросло ее нынешнее поколение? Наверное, было время, когда людям - и взрослым, и детям - хотелось ощутить себя кем-то: пусть лишь диким виноградом, или дорожной пылью, или ржавчиной на безукоризненной стали общества?
     Взглянув на часы - время еще было, я вновь открыл маленький томик. Наугад, где-то посередине...
     Я вспоминала. Последняя ночь в последнем доме, который был мне родным: время памяти. Ласково светил ночник, и блуждали по коридорам шаги - я не могла их слышать, но знала, что они есть. Не говорите, что я не умею любить. Не думайте, что я не хотела быть благодарной. Но у свободы нет рамок, а значит - у меня не осталось выбора. Я брала книги с полок - древние книги, залитые в прозрачный пластик. На них можно лишь смотреть, но если разорвать оболочку, то бумага истлеет, сгорит. Я не хочу судьбы консервированных книг. Лучше быстрая жизнь, чем медленная смерть.
     Потом я снимала с другой полки репринты - крепкие и надежные, не боящиеся огня и воды. Никто не отличит их от подлинников - возможно, это и к лучшему. В книге важны только два цвета - черный и белый. Желтая патина времени нужна лишь нашему самолюбию. Я открывала книги наугад - и читала то, что должна была прочесть в эту последнюю ночь. Прочесть, чтобы отринуть. Прочесть и поверить.
     Остаться собой.
     Никогда не думай, что при помощи слов ты можешь сгладить свои недостатки или придать блеск своим достоинствам... Человеку, который ничего о себе не рассказывает или рассказывает все, никто ничего не доверит.
     Я взяла слова, чтобы рассказать все. Не верьте мне. Не доверяйте своей души. Но горячий воск слов на моих руках. И когда слова остынут, превратятся в черные на белом тени, они сохранят отпечаток ладоней.
     Читайте с моих рук... Мне смешны и дороги книги, отрицающие власть слова. Безумны слова, отрицающие власть книг. Я жила их жизнью - прежде чем начать свою. Меня учили любви слова, прошедшие сквозь века. Я знала - это про меня.
     Это из меня слепили живой цветок, счастливый цветок, и я ждала тепла, которое заставит раскрыться. Но не было тепла - наверное, оно осталось с теми, кто умел любить и страдать. С теми, кто видел в любви живой цветок, с теми, кто находил о любви слова, заставляющие любить, с теми, кто говорил о гибели любви так, что хотелось умереть.
     Как я ненавидела писателей, заставляющих придумывать хорошие окончания к их книгам! Как я влюблялась в них - они не умели лгать... Как любила их героев - писатели могли умереть, а книги жили...
     "Он понял, что нужно разжигать огонь", - сказали о моем герое, моей книжной любви. В наше время не любят разжигать огонь. Говорят, что пламя устарело вместе с колесом.
     Я научусь разжигать огонь. А колесо мне не жалко. Лучше ходить по земле.
     Я медленно отложил "Книгу Гор". Чертовщина какая-то. Не могли мы с жившей почти через век после меня Салли Дженнингс любить одни и те же книги. Ну а цитаты из Честерфилда... Юный гений, супервундеркинд, роддер номер один Салли Дженнингс конечно не могла читать философа восемнадцатого века. Но мне-то его книга попала в руки случайно. Любой из моих приятелей в том далеком - Господи, каком нереально далеком! - двадцатом веке при слове "Честерфилд" воскликнул бы: "Отличные сигареты!" Что же получается - книга писалась для меня?
     Мысль вползла в сознание холодной скользкой змеей. Никуда я не убежал от предопределенности, от всезнающих Сеятелей. Все рассчитано на меня... провокация...
     Бред! Я соскочил с кровати, на которой валялся перед "семейным ужином". Просто "Книга Гор" талантлива. Она гениальна, она для всех - и для меня. Это то, что я всегда искал. Покой и ответ на вопросы. Надо дать ее Терри, и Лансу... и Трофею.
     Я схожу с ума?
     Раскрыв "Книгу Гор" ближе к концу, я опасливо посмотрел на страницу. Что скажешь, Салли?
     Если не можешь стать счастьем - будь болью. Разучившись любить, не спеши ненавидеть. Вспомни, что говорили давным-давно: Мало кто из людей (и это особенно относится к людям молодым) умеет любить и ненавидеть. Любовь их - это необузданная слабость, губительная для предмета их любви, ненависть - горячая, стремительная, слепая сила, всегда губительная для них самих. Когда ты почувствуешь, что способен любить, - сходи с Дороги и строй Дом. Если тебе показалось, что можешь ненавидеть, - беги!
     Ай да Салли Дженнингс! Ай да психологи, помогавшие писать "Книгу Гор"! Молодцы.
     В комнату, осторожно постучав, вошел Ланс.
     - Принц, все готово. И все собрались.
     - Возьми книгу, - вкрадчиво сказал я. - И прочитай вслух эту страницу.
     Ланс с удивлением взял зеленый томик. Покосился на меня и начал читать:
     - Разучившись любить, не спеши ненавидеть. Вспомни, что говорили давным-давно...
     Ланс на секунду замолчал, вглядываясь в текст. А затем продолжил, но с легкой запинкой, словно цитировал по памяти:
     - Любовь и ненависть едины в своих недостатках. Ненависть смотрит глазами любви, и то, что раньше...
     - Хватит. Спасибо, - я выдернул книгу из его рук. - Чьи это слова, Ланс?
     - Цитата из Эдвасто Ревийского. Очень древний и забытый тарийский мыслитель... - Ланс напряженно следил за мной, прячущим "Книгу Гор" в ящик письменного стола. - Можно будет ее почитать?
     - Нет, Ланс. Во всяком случае, я не буду. И тебе не советую. В эту книгу заложена какая-то психическая ловушка... дрянь, заставляющая находить свои любимые мысли, цитаты, строчки из прочитанных в детстве книг. Там нет Эдвасто Ревойского... или Ревийского? Я вместо него прочитал цитату земного философа восемнадцатого века. Ясно?
     - Но я же видел своими глазами!
     - И я видел. Эта книга заставляла людей уходить из дома, бродяжничать, забывать родных. Возможно, в свое время именно это и требовалось Земле, чтобы выжить и начать звездную экспансию. Но теперь книжка не работает... или подчиняет лишь таких, как мы, - чужих, неподготовленных. Видимо, у нее был отлично рассчитанный срок действия.
     Я говорил уже не для Ланса - для себя. Понимая - и освобождаясь от сладкого дурмана. Спасибо Салли, я взял из книги все, что было мне нужно... Хотя при чем здесь Салли? Над бесхитростными девчоночьими воспоминаниями поработал огромный коллектив талантливых людей. Они знали, что это необходимо для Земли... хочется верить, что знали, а не ставили грандиозный эксперимент на массовом сознании. Они породили роддеров - зная, что вскоре психика людей изменится и книга утратит свой гипнотический эффект. Ну, разумеется, останутся доли процента подвластных ей навсегда...
     - Пошли, Ланс. Нас ждет принцесса. - Я взял его за руку и почти выволок из комнаты.

***

     - Я включил иллюзор, - сообщил мне Нурлан. - Не против?
     Круглый обеденный стол, вокруг которого располагалось семь стульев, стоял на вершине холма. Вокруг была степь - покрытая зеленым ковром травы с редкими алыми цветами. Дул прохладный ветер. Солнце закрывали реденькие пушистые облака.
     - Не против, - сказал я, озираясь. - Весна, степь, тюльпаны... Ты любишь миражи, Нурлан. Но лучшим миражем я назвал бы "Книгу Гор".
     - Понял?
     - Да. Конфетка с индивидуальным вкусом, в бесхитростной обертке.
     На лице Кислицына появилось явное облегчение.
     - Ну и славно. Мне хотелось проверить тебя.
     - Почему?
     Несколько мгновений Нурлан колебался. Из воздуха, в серебристом мерцании разрываемого камуфляж-поля, появилась Терри с большим блюдом в руках. Улыбнулась мне, объявила:
     - Пицца.
     И снова исчезла за фальшивым горизонтом. От блюда шел соблазнительный запах. Ланс проводил Терри взглядом и устроился за столом. Потянулся к хрустальной бутыли с вишнево-красным вином.
     - Так в чем дело? - повернулся я к Нурлану. - Зачем проверять устойчивость моей психики... да еще с помощью отработавшей свое книги?
     - Сергей, завтра ты покидаешь Землю.
     - Ну и что?
     - Раймонд Маккорд, из службы безопасности...
     - Я помню.
     - Он сказал, что ты будешь занят в операции "Игла". Это что-то из набора операций против фангов. У меня с фангами свои счеты. Мой сын был пилотом на "Колхиде".
     Нурлан замолчал, словно слово "Колхида" должно было все объяснить.
     - И что с ним случилось?
     Нурлан принужденно улыбнулся:
     - Это первый из кораблей, который был отбит у фангов. Именно тогда мы поняли, с кем имеем дело. Живых на нем не осталось.
     - Извини. Но тебя обманули. Я не собираюсь участвовать ни в каких операциях Сеятелей.
     - Кто знает. Но если бы ты поддался на "Книгу Гор", то я первый посоветовал бы не лезть в дела с фангами. Там требуется психоустойчивость не ниже четырех Доров. "Книга Гор" подавляет людей с силой пять единиц.
     Мы помолчали.
     - Мне очень жаль, Нурлан. У тебя был только один ребенок? - Вопрос вышел предельно бестактным, но смягчить его не удалось.
     - Да, Сергей. Ты не в курсе наших проблем, очевидно... Большинство людей моего поколения не могут похвастаться ни одним собственным ребенком. Был всплеск генетических аномалий... единственным выходом оставался подбор доноров, искусственное оплодотворение. Сейчас с этим почти справились. Но последствия налицо до сих пор. Нации практически исчезли, генотипы приходилось подбирать от людей разных рас. Мой отец - казах, мать - еврейка. А я, как видишь, черный. Я приемный ребенок, для них это было единственным выходом.
     - Прости, - тихо сказал я. - Откуда мне знать... Я удивился, что все расы так ассимилировались... но думал, что это произошло нормальным путем.
     - Ничего, Сергей. Не оправдывайся. Зато сейчас с генными нарушениями почти справились. У меня есть внуки, им мои проблемы не грозят.
     Я повернулся к Лансу. Спросил:
     - Кто ты у Сеятелей?
     - Боевик, коммандос, - Ланс виновато развел руками. - Понимаешь, Сеятели объявили набор сотрудников из хроноколоний. Я был тогда на Таре, сделал ложные документы и...
     - Не думаю, что они им поверили. Ланс, у тебя есть оперативная связь с руководством?
     Он кивнул. Конечно, в двадцать втором веке человек его специальности не мог обойтись без микропередатчика. Из кармана куртки Ланс достал плоскую пластиковую кругляшку. Спросил:
     - С кем необходимо связаться?
     - Раймонд Маккорд.
     Ланс нервно потер ладонью скулу. Нахмурился. Потом положил свой аппаратик на стол и прижал к нему большой палец. Над столом возникло маленькое, но четкое изображение: смуглый, азиатского типа мужчина в черно-белой форме.
     - Экстренный вызов, - коротко бросил Ланс. - Командора Раймонда Маккорда.
     Дежурный глянул куда-то в сторону. И покачал головой:
     - Вне вашего ранга, лейтенант Ланс. Могу соединить с помощником консультанта...
     Я наклонился над столом, надеясь, что попадаю в поле зрения дежурного. И тихо сказал:
     - Не напрашивайся на неприятности, парень, соединяй. Проверь по своим компьютерам такое имя - Сергей, принц планеты Тар. Если не найдешь, соединяйся с Раймондом сам. И скажи ему, что я хочу поговорить об операции "Игла".
     Это его проняло. Он опять уставился в сторону - видимо, там стоял информационный терминал. И стал предельно вежлив.
     - Ваше имя в списке разрешенных, принц. Соединяю.
     Прошло не меньше минуты. Появилась Терри с подносом, заставленным какими-то салатами. Увидела включенный передатчик и молча присела за стол.
     - Приветствую вас на Земле, Сергей.
     Я молча смотрел на руководителя службы безопасности Сеятелей. Пожилой европеец с очень приятными, мягкими чертами лица. С приклеенной бородкой из него получился бы великолепный Дед Мороз для детского утренника.
     - Раймонд Маккорд? - поинтересовался я на всякий случай.
     - Да.
     - Объясните, на кой черт я вам сдался?
     Раймонд очень удивленно развел руками. Сказал с легким укором:
     - Сергей, вы поступали неправильно, изолируясь от Земли. Мы - ваши потомки. Этот мир признателен вам...
     - Насколько я понял нормы вашей морали, - я постарался выделить слово "вашей", - жить вдали от Земли мое право.
     - Конечно, конечно... Сергей, я надеюсь побеседовать с вами наедине. Поверьте, никто не препятствует вашим желаниям. У нас есть предложение о сотрудничестве - но вы можете его отвергнуть. Принцесса Терри любезно согласилась помочь нам, мы признательны ей.
     - Я отвергну любое ваше предложение, - сообщил я. - Но для беседы прибуду. Вместе с женой, разумеется. Еще надо разобраться, во что вы ее втянули и какими методами. Встретимся завтра.
     Ланс оборвал связь мгновенно, повинуясь моему жесту. Я усмехнулся.
     - Слушай, похоже, ты все еще считаешь меня капитаном.
     Ланс кивнул:
     - Контракт с Сеятелями я могу разорвать за сорок восемь часов. А вы - мой принц... император.

9. ИНЬ И ЯН

     Закончив наполнять стол блюдами и вазочками, Терри присела рядом. Я тихо спросил:
     - Что за сотрудничество ты обещала Сеятелям?
     - Обмен посольствами. Возможно, заключение договора о взаимопомощи, торгового союза. Ничего более. Регент и сам обязан был это сделать...
     Дипломатические отношения - это неплохо. А вот о военных договорах, как бы они ни назывались, с Терри еще придется поспорить. Я не верю Сеятелям. Они не мои потомки - они лишь дети моего времени. Того самого времени, где под успокаивающий говорок с трибун звучали выстрелы на улицах городов. Где насиловали женщин и расстреливали детей, где экспансивные южные летчики топили пассажирские корабли с беженцами, а вежливые, корректные северяне превращали в бесправных рабов половину населения своей страны. Он протянул щупальца в будущее, мой двадцатый век, и если тогда огромной державой правили болтуны, взяточники и пьяницы, то ничуть не лучше нынешнее правительство Земли. Не то, надгосударственное, под нейтральным названием Ассамблея, а истинное, имеющее силу и власть, - проект "Сеятели". "Коммунизм победил", - пошутил я недавно. Нет, победил не коммунизм, а весь двадцатый век - жестокий и кровавый, спрятавший под маской цивилизованности тысячелетний звериный оскал. Генетические аномалии вынудили перемешаться расы и народы, спасли Землю от национальных войн. Но мир на спокойной и развитой Земле - только камуфляж на военном мундире целой галактики. Тысячи планет живут в воинственном средневековье - лишь для того, чтобы стать союзниками в великой войне с кровожадными фангами. А настолько ли они враждебны, фанги? Врага так просто придумать, вылепить собственными руками из мягкой глины непонятного...
     - А вот и мои друзья, - весело сказал Кислицын. - Проходите.
     Я встал из-за стола. Друзья Нурлана были порядком старше его. Пожалуй, даже в мое время им уступили бы места в переполненном автобусе. Оба светлокожие, с европейским типом лица, один темноволосый - ни единой седой пряди, другой со светлыми, но явно от природы волосами. Этакие предельно опрятные старички в серых костюмах, даже мне кажущихся старомодными.
     - Михаил, - представился один.
     - Игорь, - с любопытством разглядывая меня, сказал второй.
     - Сергей, - я протянул им руку.
     Мы обменялись символическими рукопожатиями. Ладони оказались неожиданно крепкими, а ведь им наверняка за сотню...
     Михаил подошел к Терри, церемонно взял ее ладонь, коснулся губами. Сказал:
     - Счастлив познакомиться с принцессой планеты Тар.
     Терри улыбнулась и кивнула. Вслед за Михаилом к ней подошел Игорь, слегка поклонился и тоже поцеловал руку. Вежливо пояснил:
     - Это древний земной обычай приветствия особ королевской крови.
     - Я догадалась, - Терри опять улыбнулась. Гости Нурлана явно привели ее в хорошее настроение.
     - У нас есть маленькие подарки для вас, - сказал Игорь. - Мы не знали, что будет еще и ваш друг, простите...
     - Ничего, - доброжелательно сказал Ланс. - Я не особа королевской крови.
     Пока они знакомились с Лансом, я взглянул на Нурлана. Поймал его озабоченный взгляд и успокаивающе улыбнулся. Все нормально.
     Игорь достал из кармана пиджака две плоские шкатулки. Молча протянул их нам с Терри.
     - Какая прелесть! - воскликнула Терри.
     В шкатулках были кольца черненого серебра. Довольно большие, причудливой формы - нераспустившийся розовый бутон на длинном, скрученном в кольцо стебле.
     - Это самый ценный металл Земли - серебро, - просто сказал Игорь. - Его считают металлом, которого боится зло. Мы немного знаем о вашей истории, о кольцах, помогавших преодолеть расстояние...
     - Надеюсь, эти кольца не столько затейливые? - поинтересовался я.
     Игорь покачал головой.
     - Здесь нет никакой электронной начинки. Просто кольца ручной работы. Я был когда-то дизайнером-ювелиром. Теперь уже не работаю... разве что по таким случаям.
     - Извини. Спасибо. - Я надел кольцо на указательный палец. Несмотря на всю изысканность формы, оно не смотрелось чужеродным даже на мужской руке. Действительно великолепная работа.
     Игорь тем временем повернулся к Лансу. Спросил:
     - Вы из Сеятелей? Оперативник?
     Ланс молча кивнул.
     - Тогда разрешите сделать подарок и вам. Это, конечно, менее оригинальная вещь... но отвечающая вашей деятельности.
     Игорь коснулся рубашки на груди, и в ткани раскрылся потайной карманчик. Он достал из него тонкую цепочку - тоже серебряную. А на ней... Я невольно сморщился. На цепочке, то ли приваренный, то ли приклеенный к свинцовой пульке, раскачивался автоматный патрон. Вполне знакомый патрон от АКМ. Сколько таких патронов я израсходовал две сотни лет назад? Горячие гильзы, запах пороха, дрожь автомата в руках. И точно такие же пули летели в меня... Умерли те, в кого я промахнулся, рассыпались в пыль станки, отливавшие пули. А этот патрон выжил... Игорь не заметил моей реакции. Он оживленно объяснял заинтересованному Лансу, что такое патрон, пороховое оружие и автомат Калашникова. Этот патрон Игорь таскал в детстве на шее, как амулет. И все ему завидовали. Придурки...
     - Не обижайтесь на моего друга, - шепнул мне Михаил. - Он не подумал, какие ассоциации вызовет у вас его игрушка.
     Я подозрительно посмотрел на него. Спросил напрямик:
     - Вы что, сенс?
     - Нет... просто хорошо чувствую чужие настроения. У меня тоже есть подарок для вас с Терри.
     Два футляра из черного стекла с золотистыми коронами-вензелями на крышке. И хрустальные флаконы с лимонно-желтой жидкостью внутри.
     - Духи и одеколон, - догадался я. - Тоже индивидуальное производство?
     - Конечно. Я был дизайнером по запахам. Запускал массовые серии - "Честь", "Алое на голубом", "Фея полуночи"... Впрочем, вам они незнакомы. А это из старых запасов... то, что в серию не пошло. У них даже нет названия, условным было "Инь и Ян".
     Я потянулся к флакону, но Михаил остановил мою руку.
     - Попробуйте запах вдвоем с принцессой. Так будет лучше. Это подарок для людей, которые любят друг друга, очень индивидуальный подарок. Он не пошел в серию именно из-за этого... Да вы поймете.
     Почему-то я не стал больше расспрашивать. Михаил не внушал опасений. Наоборот, что-то в нем