Сергей ЛУКЬЯНЕНКО
		
	ПРИНЦЕССА СТОИТ СМЕРТИ
	Планета, которой нет
	СТЕКЛЯННОЕ МОРЕ


ПРИНЦЕССА СТОИТ СМЕРТИ

Сергей ЛУКЬЯНЕНКО






Литературный ПОРТАЛ 


http://www.LitPortal.Ru


Анонс

     Первая книга лучшей российской "космической оперы"!
     Увлекательная история землянина, заброшенного в глубины космоса и возглавившего галактическую войну!
     История, в которой есть место для всего, что только может быть создано фантазией в свободном полете, - бластеров и звездолетов, странных союзников и необыкновенных врагов, вампиров, что не прячут своих клыков, и атомарных мечей, что острее косы самой Смерти...
     "Принцесса стоит смерти" - это роман, от которого невозможно оторваться!

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

1. "ОБРУЧЕНИЕ"

     - В тебя можно влюбиться?
     Я не сразу расслышал вопрос. Занятый очень сложной попыткой подняться с земли, не опираясь на разбитые в кровь кулаки, я почти забыл про девчонку. Такое часто случается в очень жестоких драках - к их концу успевает забыться причина ссоры.
     - В тебя можно влюбиться?
     Мне наконец-то, удалось встать. Сильнее всего болели руки, и это было неплохо. Выходит, большую часть ударов я сблокировал. Если бы не прямой в лицо, на последних секундах, победа оказалась бы идеальной. И бескровной; для меня, конечно...
     - В тебя можно влюбиться?
     Голос девчонки был настойчивым и спокойным. Словно не ее, отчаянно и неумело отбивавшуюся, тащили недавно к скамейке трое здоровенных ублюдков. Будто и не было короткой, беспощадной драки, к концу которой я впервые перешел незримую грань - начал бить на поражение. Насмерть. Потому что иначе могли убить меня.
     Я как будто увидел себя со стороны. Высокий, мускулистый, в разорванной рубашке, с залитым кровью лицом. Кастет у них был, что ли? Супермен-любитель, нетвердо стоящий в окружении трех поверженных врагов и спасенной девушки. Можно ли в такого влюбиться?
     - Да, конечно, - вполголоса, не осознав еще нелепости вопроса, сказал я. - Можно...
     И посмотрел на девчонку.
     Господи, и чего они к ней привязались? Совсем еще малолетка, лет тринадцати-четырнадцати. Красивая, правда...
     Очень красивая.
     Мягкие каштановые волосы, свободно падающие на тонкие плечи. Стройные ноги, длинные, но без подростковой несоразмерности. Фигурка, правильная до идеальности, до классических пропорций греческих скульптур. Большие темно-синие глаза на тревожном, и от этого еще более красивом лице. Значит, все-таки испугалась... Лишь голос остался спокойным, сдержанным.
     Я смотрел на девчонку, не в силах оторвать взгляда. Она и одета была удивительно: в коротких, облегающих шортах, маечке-топике из глянцевитой багрово-красной ткани, таких же вишневых кроссовках, бледно-розовых носочках, валиками скатившихся на щиколотках. Красивую тонкую шейку дважды обвивала золотистая цепочка, такая массивная, что у меня мелькнула мысль - подделка. И вдруг я понял, что это не так. На девчонке не было ничего бутафорского. Цепь - золотая, стоящая уйму денег.
     Господи, и как на нее не напали раньше?
     - Тебе очень больно? - тихо спросила девчонка.
     Я покачал головой. Больно, конечно, но тебе не стоит об этом думать. Тебе надо поскорее попасть домой. И не бродить по ночам в самом заброшенном городском парке, где полно обкуренных анашой юнцов и напившихся до одури пьянчуг.
     - Сейчас все пройдет, - твердо, уверенно сказала девчонка. И протянула ко мне руку.
     Теплые, нежные пальцы коснулись моего лица. Она словно не видела липкой крови, запекшейся на коже. Или - не боялась до нее дотронуться.
     Боль прошла.
     Меня словно обдало холодным ветром. Сознание обретало ясность. Тело вздрогнуло, я напрягся, готовый снова кинуться в драку. Готовый умереть из-за незнакомой девчонки. Готовый убить любого, кто посмеет ее обидеть.
     А боль исчезла.
     - Я очень рада, - продолжала девчонка. - Ты красивый, хоть это и не важно. Ты сильный, но и это не самое главное. Ты смелый.
     На секунду она замолчала. Ее пальцы скользили по моему лицу, и где-то в глубине кожи рождался легкий холодок. Странно, ведь ладонь такая теплая...
     - А самое главное - в тебя можно влюбиться.
     Я кивнул. Теперь уже - вполне сознательно. Я хочу, чтобы ты в меня влюбилась, странная девчонка.
     Потому что я уже люблю тебя.
     - Ты будешь ждать, пока я вырасту?
     Она улыбнулась, и огромные синие глаза вспыхнули. Девчонка спрашивала уже зная ответ. Словно исполняя скучный, но обязательный ритуал.
     - Да...
     - Тогда дай мне руку.
     Что-то тяжелое и маленькое легло в мою ладонь. Пальцы сжались сами собой, пряча неожиданный подарок.
     - Ты должен носить его, пока не передумаешь. Пока не устанешь ждать. А мне пора.
     Девчонка шагнула назад. В темноту, в сплетение деревьев, в неизвестность.
     - Постой... - я подался к ней. - Я провожу...
     И снова улыбка - смеющиеся глаза на лице юной богини.
     - Меня проводят. Это слишком далекий путь... для тебя. Я рада, что мы обручились. Прощай.
     Меня охватило непонятное оцепенение. Я видел как она уходит, и каждая клеточка тела, каждый мускул, каждый нерв тянулся вслед. Надо было идти за ней, надо было проводить девчонку домой...
     Но я не мог сдвинуться с места. Я лишь смотрел на нее. А потом разжал ладонь. И увидел кольцо из тяжелого желтого металла.

***

     ...Сегодня вечером мы тусовались на хате у Крола. Какое место он занимает в нашей конторе понятно, я думаю, по прозвищу. Лопоухий, с вечно красными, слезящимися глазами, не по делу суетливый. Зато с родителями-геологами, подолгу пропадающими в командировках, и вполне приличным штатовским видиком.
     На тусовку я пришел уже разогретым. Состояние было странным - обычно я или совсем не пью, или довожу себя до полного кайфа. Сейчас мне пить не хотелось абсолютно.
     В комнате у Крола было темно, работал видеомагнитофон, на широкой разболтанной кровати сидело человек семь-восемь. Кто-то громко позвал:
     - Серж, приземляйся!
     И потише, но куда более властным голосом:
     - Эй, место Сержу...
     Я вяло взмахнул рукой, одновременно и здороваясь, и объясняя, что не собираюсь садиться. Постоял минуту, привалившись к косяку, глядя на экран, где шла очередная серия "Кошмаров на улице Вязов". Неистребимый Фредди Крюгер молотил пальцами-бритвами тощего очкастого парня. Кровь хлестала фонтаном. Очкарик, с обреченным видом, словно понимая бесплодность своей затеи, палил во Фредди из двух огромных револьверов. Клочья полосатой рубахи и куски гнилого мяса вылетали из Крюгера не менее эффектными гейзерами.
     Развернувшись, я побрел к ванной. Вслед мне несся восторженный голос гундосого переводчика: "А теперь, ребята, я займусь вами по-настоящему..."
     В ванной комнате готовилась к любви незнакомая парочка. Девчонка уже разделась, парень стягивал брюки. На меня они уставились так ошалело, что я немного протрезвел. Даже дошло в чем дело - дверь была заперта на довольно массивную щеколду. Не рассчитал усилия, что поделаешь.
     - Я быстро, - объяснил я, включая холодную воду. - Чувствую потребность умыться...
     Ледяная струя хлестнула по затылку, потекла за шиворот. Я помотал головой, постанывая от наслаждения. Так, что мне еще нужно? Сигарету...
     Девчонка стояла смирно, прикрывшись полотенцем. Парень медленно багровел от злости. Крутя головой под струей воды, я краем глаза наблюдал за ним и пытался предугадать дальнейшую реакцию. Если он меня знает, то выждет минуту, приладит задвижку на двери, и спокойно...
     Так, значит, не знает. Я дернулся, уходя от удара. Парень саданул ребром ладони по чугунному краю ванны и взвыл. Не давая ему опомниться, я ударил в плечо. Несильно, просто разворачивая в удобную позицию... И влепил ногой в живот - на этот раз покрепче. Парень согнулся и сел на пол.
     - Еще полезешь - ударю пониже, - наставительно произнес я. - Будешь неработоспособен.
     Поискал глазами полотенце, не нашел. Улыбнулся девушке:
     - Мне бы вытереться.
     Она быстро протянула полотенце, которое держала перед собой на манер ширмы. Я осторожно взял махровое полотнище за уголки и, продолжая занавешивать девушку, промокнул лицо, кивнул и вышел в коридор.
     Поиски сигареты привели меня на кухню. Будь моей целью введение в легкие никотина, этого посещения оказалось бы вполне достаточно. Несмотря на открытое окно и небольшое количество народа - трое парней да целующаяся парочка, воздух казался настоем кислорода на табачном дыме.
     Устроившись на подоконнике рядом с Графом и Досом, я не глядя протянул руку. Граф вложил вложил в нее новенькую, только распечатанную пачку: мягкая желтая обертка с пасущимся на фоне минарета верблюдом. Явно не турецкие, для продажи "за пределами США".
     - Ого...
     Я подцепил короткую "кэмелину", а пачку опустил в карман.
     - Ты мне даришь, идет?
     Граф поморщился, но возражать не стал. Поднес зажигалку, тоже фирменную, на этот раз предусмотрительно не выпуская из рук.
     Затянувшись, я блаженно улыбнулся и расслабленно откинулся назад. Прямо в проем открытого окна.
     Девчонка, не прекращая целоваться, завизжала. Я перегнулся через карниз, замер, разглядывая с высоты девятого этажа ночную Алма-Ату. Ровные, как линеечкой вычерченные, обозначенные пунктиром фонарей, улицы. Пятна цветного света на площадях. Машины, ползущие по улицам, некогда носившим имена Пастера и Горького, а ныне - кого-то труднозапоминаемого. Окутанное мягким светом здание высотной гостиницы с окруженной красными огоньками "коронкой" на крыше.
     Ногами я надежно зацепился за чугунные ребра батареи. Дос похлопал меня по животу: хватит дурить, навернешься вниз...
     Я распрямился, снова усаживаясь на подоконник. Граф молча кивнул на стол, где в окружении стопок и нарезанной ломтями колбасы скучала ополовиненная бутылка водки "Жыбек-жолы". Две ее пустые сестры лежали под столом. Я помотал головой. Нет, не хочу. Не знаю почему, но не тянет...
     В прихожей хлопнула дверь. Через минуту, заполненную шорохом снимаемой обуви и тихим разговором, в кухню вошел Ромик. За ним - незнакомая девчонка.
     Голова закружилась. Я вдруг почувствовал, что трезвею. Синие глаза из-под каштановой челки, стройная фигурка, джинсовые шортики. Девчонка была красивая. И казалась до боли знакомой.
     Я смотрел как Ромик с подружкой приближаются к нам. А в глубине души звучал вкрадчивый шепоток рассудка. "Успокойся. Опомнись, Сергей. Прошло пять лет. Почти пять... Можно влюбиться в семнадцать лет, но глупо вспоминать в двадцать два детскую любовь. Она просто похожа."
     Очень похожа.
     Я пожал Ромкину ладонь. И почему у него вечно влажные руки? Граф бесцеремонно спросил:
     - Ты с новой подружкой?
     Ромик покосился на девушку, уклончиво сказал:
     - Как видишь...
     - Я пока не твоя подружка, - рассматривая нас, сказала девушка. - Ты меня представишь?
     - Знакомьтесь, это Ада. С биофака... - начал Ромик.
     - В начале представляют мужчин, - брезгливо произнесла Ада. Она оценивающе смотрела на меня. Так изучают манекен на витрине.
     Подвинув плечом Доса, я взял Аду за руку. Потянул к себе.
     - Садись.
     Она молча села.
     - Меня зовут Серж. Будешь моей подружкой?
     Ада пожала плечами. Взглянула на Ромика. Тот косо улыбнулся.
     - Не беспокойся, он разрешит, - объяснил я. - На той неделе я ему уступил свою девчонку, так что за ним должок. Верно, Ромик?
     - Серж, ты оборзел, - тихо сказал Ромик.
     - Исчезни, - коротко приказал я.
     Ромик взял со стола полную стопку. Залпом выпил. Бросил на меня ненавидящий взгляд. И вышел.
     Он меня знал.
     Я прикрыл глаза, затянулся, глотая сладковатый дым, услышал голос Графа:
     - Поговорить с ним, Серж?
     Я покачал головой.
     - Он в своем праве, Граф. А я и верно оборзел. Сам разберусь.
     Сигарета дотлела почти до фильтра. С каждой затяжкой табак казался все крепче.
     - Мне не нравится, что ты куришь, - негромко сказала Ада.
     Я кивнул, доставая из кармана пачку. Перебросил ее через плечо, в темный провал окна, сплюнул на пол окурок. Граф тоскливо посмотрел в окно. Сказал ни к кому не обращаясь:
     - В валютном брал...
     - За мной, - успокоил я его. - Граф, мне нужна пустая комната.
     Граф кивнул. Подхватил Доса, потянул из кухни. Парочка и третий парнишка смылись еще раньше.
     - И что это значит? - отстранившись от меня спросила Ада.
     Я жадно разглядывал ее. Похожа. Но той девчонке сейчас лет восемнадцать. Ада старше.
     - В тебя можно влюбиться? - выделяя каждое слово спросил я.
     Ада пожала плечами.
     - Это твое дело. Рискни...
     ...И что-то словно раскололось. Похожие черты стерлись. Обаяние исчезло. Рядом сидела обыкновенная двадцатилетняя девушка, в меру красивая, в меру наглая. С крашенными в модный цвет волосами. В сексопильных шортиках, сооруженных из старых джинсов.
     Та девчонка ответила бы по другому. Не знаю как, но не так деланно-небрежно, с видом роковой женщины, прошедшей огонь, воду и медные трубы.
     - Пить ты мне разрешаешь? - грубо спросил я, и потянулся за бутылкой. Ада кивнула. Я глотал водку прямо из горлышка, не чувствуя струи обжигающего пламени на губах.
     - Оставь, - попросила Ада.
     Я протянул ей бутылку с плещущей на донышке водкой. Вдохнул полной грудью. Рот, горло, пищевод - все словно загорелось, налилось жгучей тяжестью. В сознании мелькнула четкая, предупреждающая мысль: "через полчаса я отключусь".
     Я посмотрел на Аду. Она допила водку так же я - из горлышка. И ничего, сидела спокойно, заложив ногу за ногу. Я вдруг заметил, что ноги покрыты редкими волосиками. Несильно, да еще и старательно обесцвеченными, но...
     "Что может быть страшнее волосатых женских ног? Волосатая женская грудь."
     С грудью мы разобраться успеем.
     - Ты про меня слыхала? - спросил я, чувствуя, что язык повинуется с некоторым трудом.
     Ада кивнула.
     - Да. Ты Сергей-Серж. Держишь весь район, а мог бы держать и город. Каратэист. Инструктор рукопашного боя в спортклубе.
     - Что еще? - требовательно спросил я.
     - Воевал где-то на юге, с сепаратистами. Был ранен в Каспийском десанте. Учился в меде, бросил. Сейчас восстанавливаешься.
     Ничего себе, известность...
     - Еще, - почти закричал я.
     Ада помолчала.
     - Ты никогда и никому не признавался в любви. Даже тем, с кем спал. А их было немало. Говорят, что лет пять назад, еще при Союзе, ты спас от бандитов девушку, и полюбил ее. Она подарила тебе кольцо, которое ты с тех пор носишь. Это оно?
     Я поднял правую руку - нестерпимо тяжелую и неуклюжую. На безымянном пальце тускло желтело кольцо. Бледной искоркой светился вдавленный в золото крошечный бриллиант.
     - Ему не нравится, - тоскливо сказал я. Голову застилал колеблющейся туман, перед глазами все плыло. - Видишь, как оно потускнело? Я делаю дрянь, я веду себя как свинья...
     Приблизив лицо к Аде, я шепнул:
     - Ты на нее похожа, ясно? Снаружи...
     Ада понимающе кивнула.
     - Я поняла. Ты ведь ни у кого не отбивал девчонок. Они сами к тебе липнут.
     - Ты про меня все знаешь, - задумчиво сказал я. - Давно за мной охотилась? Я же в тебя не влюблюсь...
     - Мне нравятся сильные мужчины, - она тряхнула челкой. - Те кто сильнее меня.
     - Кто подавляет твою волю... Кому хочется подчиняться. Мне жаль тебя, Адка, - как в бреду прошептал я. Комната исчезла. Был лишь неяркий свет, вязнущий в сигаретном дыму. и девчонка с хищными глазами. - Хочешь, чтобы я тебя взял? Ладушки, возьму...
     - Прямо здесь? - иронично спросила она.
     - Да.
     Я подцепил пальцами поясок на шортах, дернул.
     - Снимай!
     Она соскочила с подоконника. Секунду глядела на меня - показалось, что Ада сейчас двинет мне по морде, и уйдет... А я брошусь вслед, захлебываясь в оправданиях, в пьяной вере, что все-таки нашел ее, девчонку из детского сна, из первой любви...
     Ада расстегнула пуговицу на шортах, с треском развела молнию. Стоптала шорты, оставшись в кружевных белых трусиках.
     - Дальше! - сползая с подоконника велел я. - И блузку...

2. ЗОВ

     Я проснулся к полудню. Раскалывалась от боли голова. Во рту пересохло, губы покрылись сухой белой гадостью.
     А еще мне было нестерпимо стыдно. За избитого в ванной парня. За пижонство с сигаретами. За опозоренного Ромку.
     За синеглазую симпатягу с коротким именем Ада.
     Я посмотрел на кольцо - оно казалось скорее серым, чем желтым. Бриллиант походил на стекляшку.
     - Я сволочь, - вставая со скомканной простыни прошептал я. - Сволочь, которая держит район. Сволочь, которая учит сопляков драться, и заколачивает на этом деньги.
     По пути в ванную комнату я включил магнитофон, и квартиру наполнил грохот электронной музыки. Старина Жан-Мишель Жар старался вовсю.
     Холодный душ. Потом - горячий: тугие струи кипятка, бьющие из гибкого шланга. И снова - ледяная вода под предельным напором.
     Я замерз и обжегся. То постанывал от удовольствия, то визжал от боли. Потом, не вытираясь, вылез из ванны, прошел на кухню, поставил греться чайник. Квартира была пуста - родители давно ушли на работу. Мои хорошие родители, гордящиеся хорошим сыном.
     - Я сволочь, - повторил я. - Но тебя так трудно ждать. Так долго... Я и правда тебя люблю. Хоть и не знаю ничего, даже имени.
     Залив кипятком две ложки растворимого кофе, я уселся с чашкой за стол. Вскрыл пачку сухого галетного печенья. Есть не хотелось, наоборот, подташнивало. Но я по опыту знал, что после еды станет легче.
     Попивая кофе я украдкой посмотрел на кольцо. Металл ожил, налился чистой янтарной желтизной. Прозрачный кристаллик, который я привык считать бриллиантом, начал блестеть.
     Иногда мне казалось, что именно кольцо не позволяет забыть давнюю встречу в парке. Странное это было кольцо - меняющееся в зависимости от моего настроения. Сейчас, после мысленного покаяния, оно стало нормальным, красивым золотым кольцом. А камень поблескивал даже ярче обычного.
     Гораздо ярче.
     Я полюбовался переливами света на маленькой крошке углерода, которую чудовищное давление и жар превратили из черного угля в сверкающий алмаз.
     Если кольцо было случайным подарком незнакомому спасителю, то странная девчонка была дочерью миллионера. Вряд ли я снова увижу ее. Наверняка не встречу никого похожего.
     И все же - здорово, что она была. Смеющиеся синие глаза. Мягкие пальцы, смывающие боль. И настойчивый вопрос: "В тебя можно влюбиться?"
     - Да, - ласково произнес я, глядя на кольцо. - Да.
     - Ты все еще ждешь?
     - Да.
     - Ты придешь, если я попрошу?
     - Да...
     Меня подбросило со стула. Да нет же, я соскочил сам. Я уже не вспоминал. Не болтал сам с собой.
     В гулкой тишине, особенно ощутимой после доигравшей кассеты, я слышал ее голос. И вовсе не такой, как в мечтах - спокойный и по-детски беззаботный. Голос дрожал, словно от страха или боли. Он был неуверенным и тихим. И в то же время - стал тверже и серьезнее. Девочка выросла.
     И вспомнила обо мне!
     - Ты не боишься? Это очень далекий путь.
     Я покачал головой. Наступила тишина. Голос исчез. И вдруг до меня дошло, что она может и не видеть моего жеста.
     - Я не боюсь.
     Теперь я понял, откуда шел голос - из кольца. Так вот ты какой, драгоценный подарок...
     - Время уходит, и надо спешить. Подумай еще раз - ты не пожалеешь? Я зову тебя в иной мир, на другую планету.
     Наверное, я догадывался об этом всегда. В душе не мелькнуло даже тени удивления. Не было и страха. Жалеть этот мир? Пьяные лица Графа и Доса? Два года армии, проведенные в частях спецназа? Вечерние разговоры родителей - какой прекрасной была наша страна до распада, при Лёне... Еженедельный мордобой на незримых границах, делящих город на подростковые районы?
     - Я приду. Я не пожалею.
     Пауза. Молчание, белое и похрустывающее, как стерильный медицинский халат. Секундная пауза в разговоре двух миров.
     - Скажи, ты и правда... помнил меня?
     Ее голос п