крик лейтенанта. Сержант  обернулся  и
увидел, что прямо в лицо ему летит вторая такая же тварь. Он отбил  ее  на
песок штыком и расстрелял в упор.
     Выставив перед собой карабин и  не  сводя  глаз  с  черных  спутанных
джунглей янтака,  Царапин  пятился  до  тех  пор,  пока  не  поравнялся  с
Акимушкиным. Теперь они стояли спиной к спине.
     - Где Левша? - отрывисто спросил лейтенант.
     Царапин молча ткнул подбородком туда, где догорало то,  что  осталось
от рядового Левши.
     Акимушкин взглянул - и, вытянув шею, подался вперед.
     - Кто это? - Голос  лейтенанта  упал  до  сдавленного  шепота.  Глаза
выкатились и остекленели. - Царапин, что они с ним сделали?..
     -  Жоголева  предупредить  надо,  -  хрипло  сказал  Царапин.   -   И
"Управление" тоже...
     Вместо ответа лейтенант, скрипнув зубами,  вскинул  пистолет.  Третья
"фаланга", подброшенная пулей, в туче песка метнулась в заросли. И  сейчас
же в отдалении послышался еще один  выстрел,  затем  второй,  третий.  Это
вступила в бой шестая пусковая установка, расчет лейтенанта Жоголева.
     - Предупредили!.. - Акимушкин злобно выругался и тут  только  заметил
лежащего. - Он что, сюда шел?.. В капонир?
     Царапин молча кивнул. "Сейчас я подойду к нему, - угрюмо думал он.  -
Подойду и сорву с него эту идиотскую маску. Просто посмотреть, какое  лицо
должно быть у сволочи, которая могла убить Левшу..."
     Лейтенант опередил его.
     - Кто они хоть такие? - И, не  дожидаясь  ответа,  шагнул  к  темному
распростертому навзничь телу.
     Царапин видел, как Акимушкин наклонился, всмотрелся  и  вдруг,  издав
нечленораздельный вскрик, отпрянул.
     "Здорово же я его изуродовал, - мелькнуло  у  Царапина.  -  Полчерепа
точно снес..."
     Он подошел к лежащему, присел на корточки, положив карабин на колени,
взялся за респиратор - и  тут  же  отдернул  руку.  За  какие-нибудь  доли
секунды он понял все.
     Он ошибся дважды.  Это  была  не  маска.  Это  было  лицо.  Страшное.
Нечеловеческое.
     На Царапина смотрели  мертвые  линзообразные  глаза  с  вертикальными
кошачьими зрачками, а то,  что  он  принимал  за  причудливый  респиратор,
оказалось уродливыми челюстями, вернее - жвалами, потому что они, судя  по
всему, двигались не в вертикальной  плоскости,  а  как  у  насекомых  -  в
горизонтальной.
     - Ты видишь?.. Ты видишь?.. - захлебывался  Акимушкин,  тыча  стволом
пистолета в лежащего. - Царапин, ты видишь?..
     Они чуть было не прозевали незаметно подкравшуюся "фалангу" -  скорее
всего ту самую, третью, потому что у нее  недоставало  двух  лап,  видимо,
отхваченных пулей из  лейтенантского  "макарова".  Они  расстреляли  ее  в
клочья, потратив в два раза больше патронов, чем требовалось.
     На шестой пусковой прозвучали два выстрела подряд.
     -  До-ло-жить!..  -  низким  чужим  голосом  выговорил  Акимушкин.  -
Немедленно обо всем до-ло-жить!..
     Его сотрясала дрожь.  Он  боком  пошел  к  воротам,  словно  опасаясь
повернуться к лежащему спиной.
     - До-ло-жить... - лихорадочно повторял  и  повторял  он.  -  Доложить
немедленно...
     В  проеме  белело  искаженное  лицо  Петрова.  Ефрейтор  смотрел   на
растерзанную выстрелами "фалангу",  и  карабин  в  руках  у  него  прыгал.
Встретясь с Петровым взглядом, лейтенант немного опомнился.
     - Петров! - бросил он. -  Все  отставить...  Будем  считать,  что  ты
действовал по обстановке. А сейчас  иди  поохраняй.  Только  затвор  сразу
передерни и... ради Бога, осторожнее! Царапин, ты - со мной, в кабину!
     В фургончике давно уже гремел и  бушевал  голос  Жоголева.  Акимушкин
схватил микрофон.
     - Слушает "Кабина"!
     - Ты!.. - Жоголев  задохнулся.  -  Ты  где  ходишь?  Что  у  вас  там
творится?
     - То же, что и у вас!
     Они поняли друг друга с полуслова.
     - "Фаланги"? - быстро спросил Жоголев.
     - Если бы только "фаланги"!
     - А что еще?
     - Валера! Слушай меня внимательно. Если  появятся  такие  долговязые,
черные... скажи своим, чтобы немедленно открывали огонь! Как понял?
     - Черные? - ошалело переспросил Жоголев. - Слушай, неужели...
     - Какое, к черту, неужели! Как увидишь - сам все  поймешь!  Отключись
пока!
     Акимушкин перекинул тумблер.
     - "Управление", ответьте "Старту"!
     - Слушает "Управление", - послышался в динамике откуда-то из  другого
мира ясный, спокойный голос старшего лейтенанта Мамолина.
     - Докладывает "Старт"! Сеня, нас только что атаковали!
     Судя по тишине в динамике, все  в  "Управлении"  замерли  после  этих
слов. Слышно было, как кто-то метрах в трех от  микрофона  переспрашивает:
"Что? Что он сказал?"
     - Атаковали?  -  с  безмерным  удивлением  вымолвил  Мамолин.  -  Как
атаковали? Кто?
     - Не знаю! Если еще не прервана связь с бригадой, сообщи немедленно -
уже есть потери. У меня убит Левша и, предположительно, Агаев. У  Жоголева
двое пропали без вести. И самое главное... Самое главное... Ты вот  о  чем
предупреди...
     Он замолчал решаясь.
     - В общем так, Сеня, - с усилием выговорил он. - Это не люди.
     Мамолин переваривал услышанное.
     - Не люди? - озадаченно переспросил он. - А кто?
     - Не знаю... -  вздрогнув,  сказал  Акимушкин.  -  Монстры,  дьяволы,
пришельцы из космоса!.. И вот еще что доложи: у них огромные "фаланги"...
     - Фаланги пальцев? - туповато уточнил Мамолин.
     - Пауки! - рявкнул Акимушкин. - Три года в  Средней  Азии  служишь  -
фаланг не знаешь? Огромные пауки, здоровые, как собаки!
     - Акимушкин! - взвизгнул Мамолин. - Ты... Ты пьян! Я сейчас в бригаду
сообщу!..
     В динамике что негромко, но отчетливо хлопнуло,  затем  он  взорвался
неразборчивым бормотанием и умолк. Это Мамолин отпустил  кнопку  на  своем
микрофоне.
     - Ну вот и до них добрались,  -  очень  спокойно,  почти  безразлично
заметил Царапин.
     Перед капониром дважды ударил карабин Петрова.
     - Иди помоги ему! - бросил Акимушкин, и Царапин, спрыгнув на бетонный
пол, побежал к воротам.
     Ночь оглушила его. Лунное серое  небо  свистело  и  выло  реактивными
двигателями. "Неужели все-таки война? - беспомощно подумал Царапин. - Но с
кем? Не с этими же..." Где-то севернее возник жуткий  повышающийся  вой  -
что-то большое и тяжелое падало с огромной высоты. Петров и Царапин ждали.
"Ддумм..." - донеслось из-за третьей пусковой,  словно  чугунная  болванка
врезалась в землю.
     - Не взорвалось, - с удивлением сказал Петров.
     В песке были выбиты  две  новые  воронки,  рядом  дергались  мохнатые
суставчатые лапы очередной "фаланги".
     - А эти не появлялись?  -  спросил  Царапин,  кивнув  на  лежащего  и
невольно задержав на нем взгляд. Насекомое, просто  огромное  насекомое...
Немудрено, что он принял эту личину за противогазную маску.
     - Ну и морда у тебя, Петров... - с нервным смешком пробормотал он.
     - Я! - встревоженно откликнулся ефрейтор.
     - Нет, это я так... анекдот вспомнил...
     Реактивный многоголосый рев, затихая, смещался к северу.
     - Я думал, бомбить  будут,  -  признался  Петров  и,  помолчав,  тихо
спросил: - А чем они так... Левшу?
     Словно в ответ  ему  за  капонирами,  ближе  к  солдатскому  городку,
беззвучно вздулся и опал бледно-фиолетовый пузырь света.
     - А  вот  тем  же  самым,  только  поменьше,  -  не  разжимая  зубов,
проговорил Царапин и вдруг умолк.
     - Машина, что ли? - недоверчиво всматриваясь, спросил он.
     Да, над капонирами дрожал светлый скачущий нимб -  там,  по  песчаной
лунной дороге, меж зарослей янтака, кишащих огромными  пауками  и  черными
дьяволами, на большой скорости шла машина с включенными  фарами  -  кто-то
пробивался к ним со стороны городка.
     - Может, они еще ничего не знают? - неуверенно предположил Петров.
     Царапин, не сводя  глаз  с  тонкого  лучистого  зарева,  отрицательно
мотнул головой. Он не мог перепутать ни с чем бледно-фиолетовую вспышку  -
увеличенную копию той, что сожгла Левшу. Даже если люди  в  машине  минуту
назад не знали, что их здесь ждет, то теперь они  уже  несомненно  были  в
курсе.
     Ночь к тому времени снова стала тихой, явственно слышался нарастающий
шум мотора. Отчаянно сигналя,  машина  вылетела  из-за  капонира,  осветив
холм, ворота, курилку. Это был тяжелый самосвал, и он шел прямиком к  ним,
гнал по зарослям, рискуя шинами.
     Жуткая из-за непонятности  своей  подробность:  над  кабиной,  словно
корона, тлело вишнево-розовым что-то причудливое и совершенно незнакомое.
     Над  верблюжьей  колючкой  в  вертикальном  высоком  прыжке  взлетела
ополоумевшая "фаланга". Два карабина грянули  одновременно,  но,  кажется,
дали промах - стрелять пришлось влет и против света.
     Царапин и Петров молча смотрели на подъезжающий самосвал.  Кузов  его
был поднят. Козырек кузова и вся  его  верхняя  часть  потеряли  привычные
очертания, свесились вправо кружевным застывшим всплеском. Сквозь черную в
лунном свете  окалину  розовел  раскаленный  металл.  На  переднем  колесе
моталась какая-то тряпка. Лишь когда самосвал остановился перед  воротами,
стало ясно, что это  -  многократно  раздавленная  "фаланга",  вцепившаяся
жвалами в край протектора.
     Дверца открылась, и из кабины полез командир стартовой батареи  майор
Костыкин - невысокий, плотный,  плечи  приподняты,  под  низко  надвинутым
козырьком в ночном освещении виден лишь крупный бугристый нос.
     Мельком глянув на охраняющих, комбат повернулся к машине.
     - Ну! - бросил он шоферу в белой от частых стирок панаме,  который  к
тому времени выключил свет и, не решаясь открыть вторую дверцу, вылез  тем
же путем, что и Костыкин. - Кто был прав? Я ж тебе не зря сказал:  подними
кузов...
     Внимание комбата  привлекла  вцепившаяся  в  покрышку  разлохмаченная
"фаланга".
     - Соображают... - чуть ли не с уважением  буркнул  он  и  лишь  после
этого повернулся к Царапину.
     - Кто есть из офицеров?
     - Лейтенант Акимушкин, лейтенант Жоголев на шестой пусковой,  старший
лейтенант Мамолин в "Управлении"...
     Комбат неторопливо взялся за козырек и сдвинул его еще ниже на глаза.
     - А ну пошли, - вполголоса приказал он Царапину и, подняв плечи  выше
обычного, шагнул к воротам. Проходя мимо черного мертвеца,  искоса  глянул
на него, но шага не замедлил. Следовательно, имел уже счастье  встретиться
с ему подобными.
     Комбата в казарме звали за глаза "дед" Костыкин.  Прозвище  -  емкое,
понятное любому военнослужащему и говорящее об огромном уважении.
     Увидев майора,  Акимушкин  издал  радостное  восклицание  и  вскочил,
собираясь приветствовать по уставу,  но  комбат  жестом  приказал  ему  не
тратить времени зря.
     - Какие потери?
     Акимушкин доложил.
     - В бригаде знают? - Майор уже сидел на вертящемся табурете в обычной
своей позе - уперев кулаки в колени.
     - Так точно!
     - А кто докладывал?
     - Мамолин.
     - Хреново... - Майор схватил микрофон, щелкнул тумблером.
     - "Управление" - "Старту"! Мамолин? Майор Костыкин с  тобой  говорит.
Что доложил в бригаду?
     - Доложил, что атаковали нас, товарищ майор. Но они требуют подробно!
     - Подробно?.. - "Дед" Костыкин снова взялся за козырек и сдвинул  его
еще на миллиметр ниже. - Значит, пока я буду к вам добираться, передашь  в
бригаду от моего имени:  "Атакованы  неизвестными  лицами.  Национальность
нападающих, а также  принадлежность  их  к  вооруженных  силам  какой-либо
державы установить не можем. Противник  применил  неизвестное  нам  оружие
массового уничтожения. Несем значительные потери. За командира дивизиона -
майор Костыкин". Все.
     - Как - все? - противу всех уставов вырвалось у Мамолина.
     Царапин с Акимушкиным тревожно переглянулись.
     - Товарищ майор! - Мамолин был совершенно сбит с толку. - Но ведь это
же... Ведь они же...
     - Я слушаю, - хмурясь, бросил комбат.
     - Судя по всему, они... пришельцы из космоса, - запнувшись, выговорил
Мамолин.
     "Дед" Костыкин стремительно подался к пульту.
     - А вот об  этом  -  упаси  тебя  Боже!  А  то  пришлют  тебе  сейчас
подкрепление... Грузовик с санитарами  тебе  пришлют!  Не  теряй  времени,
Мамолин! Без нас потом разберутся, что они за пришельцы.



                                    3

     Самосвал с поднятым кузовом канул в ночь.
     - Ну теперь дело пойдет!  -  возбужденно  приговаривал  Акимушкин.  -
Теперь дело пойдет!
     Куда пойдет и о каком деле речь,  он  не  уточнял,  но  настроение  у
личного состава после наезда "деда" Костыкина заметно  улучшилось.  Только
бы комбат благополучно добрался до "Управления", а там уж  он  разберется,
как кому действовать.
     Вдобавок "фаланги", словно напуганные таким поворотом событий, больше
не  показывались,  прекратилась  и  стрельба  на  шестой  пусковой.  Такое
впечатление, что вся  эта  ночная  нечисть  вновь  отступила  на  обширный
пустырь между огневыми позициями и солдатским городком.
     Снаружи в дверцу капонира заглянул Петров.
     - У меня патроны кончаются, - предупредил он.
     Царапин достал из подсумка гнутую цинковую пластину  и  спустился  из
фургончика. Петров, оставив дверь открытой, вошел  в  капонир  и  принялся
дозаряжать карабин.
     - Самосвалом их распугало, что ли? - заметил он, перегоняя патроны  в
магазин.
     Царапин вспомнил раскаленный оплавленный кузов самосвала.
     - Левшу я из кабины выгнал... - сказал он вдруг  с  тоской.  -  Потом
выхожу, а он лежит...
     У Петрова сразу заклинило патрон. Ефрейтор заторопился и, чертыхаясь,
попробовал вогнать его дурной силой.
     - Дай сюда "саксаул", - буркнул Царапин, имея в виду карабин. - А  ты
пока с моим выгляни...
     Но тут снаружи донесся короткий шум, словно кто-то с маху бросился на
песок. Потом что-то легонько стукнуло в металлические ворота.
     Царапин и Петров метнулись  в  стороны  от  открытой  дверцы.  Только
теперь они поняли, какой непростительной ошибкой  было  оставить  хоть  на
одну минуту подходы к капониру  без  охраны.  Патроны  в  пальцах  Петрова
моментально перестали капризничать, и последний - десятый - туго  вошел  в
магазин. Теперь оба карабина были готовы к стрельбе. Но  что  толку,  если
те, снаружи, ударят по воротам вспышкой,  которой  они  изуродовали  кузов
самосвала!
     -  Стой,  кто  идет?  -  уставным  окриком  попытался  вернуть   себе
уверенность Царапин.
     Никто не отозвался. Но никакого сомнения: там, снаружи,  кто-то  был,
кто-то стоял перед металлическими воротами.
     - Стой,  стрелять  буду!  -  повысил  голос  Царапин  и  выразительно
посмотрел на Петрова. Тот как можно громче и отчетливее передернул затвор.
     - Я тебе постреляю! - неожиданно раздался звонкий и злой мальчишеский
голос. - Я тебе сейчас туда гранату катну - ты у меня враз  отстреляешься!
Подними пушку, я входить буду!
     В  дверцу  просунулся  автомат  и  часть  пятнистого   маскировочного
комбинезона.  Потом  высокий  порог  бесшумно  переступил  среднего  роста
круглолицый  румяный  парень  с  возбужденными  глазами.  Быстро   оглядел
капонир, таким же кошачьим движением перенес через порог другую  ногу.  На
поясе у него в самом деле располагалась пара  гранат,  а  в  правой  руке,
которой десантник  придерживал  автомат,  поблескивал  клинок  со  следами
отвратительной синей слизи.
     - Офицеры есть?
     Из кабины выглянул Акимушкин.
     -  Младший  сержант  Попов,  -  как-то  небрежно  растягивая   слова,
представился десантник. - Товарищ лейтенант, ракетчиков  из  зоны  военных
действий приказано эвакуировать.
     -  Позвольте,  позвольте,  сержант!   -   ошеломленно   запротестовал
Акимушкин,  не   на   шутку   обиженный   тоном   и   особенно   словечком
"эвакуировать". - Никакого приказа я не получал...
     - "Старт" - "Управлению", - проворчал в кабине динамик голосом "деда"
Костыкина, и Акимушкин скрылся.
     - Акимушкин!.. - Слова комбата были хорошо слышны в гулком  капонире.
- Там к тебе сейчас прибудут парашютисты... Ах, уже прибыли?..
     Десантник неодобрительно оглядывал Петрова с Царапиным.
     - Артиллеристы! - выговорил он. -  Что  ж  вы  снаружи-то  никого  не
выставили? К ним тут, понимаешь, диверсанты подползают...
     Он заметил синюю слизь на лезвии и осекся.
     - Это что? - туповато спросил он.
     - Это кровь, - тихо объяснил Царапин.
     - Да пошел ты!.. - испуганным шепотом отозвался десантник.
     Из фургончика по лесенке сбежал Акимушкин.
     - Отступаем к "Управлению", - бодро оповестил он.
     - Непонятно...   -   озадаченно   пробормотал   Царапин.   -   Совсем
непонятно...
     Последние события в цепочку никак не складывались. Сообщение Мамолина
поступило в бригаду от силы десять минут назад. Можно ли  сбросить  десант
за десять минут?.. Да какие там десять минут! Судя по  всему,  десант  был
сброшен в то самое время, когда Царапин выскочил на помощь Петрову, а  над
позициями выли самолетные двигатели. Сумасшедшая ночь!
     Царапин ожидал, что, выйдя из  капонира,  он  увидит  на  земле  двух
мертвых монстров, но не увидел ни одного. Парашютисты успели их с какой-то
целью припрятать. Вдвойне странно! Такое впечатление, что десантники  были
хорошо информированы - во всяком случае, действовали они толково и быстро,
словно по наигранному плану.
     Первым делом ракетчики извлекли из  дизельной  Бердыклычева,  который
долго не понимал, почему он должен,  не  выключая  движка,  покинуть  свой
фургончик и с карабином в руках отходить к "Управлению".
     Откуда-то возник еще один  пятнистый  десантник,  отрекомендовавшийся
прапорщиком Файзулиным.
     - Отступать будете через пустырь, - бросил он Акимушкину. - Правее не
забирайте - там сейчас пойдут танки.
     Услышав про  танки,  Акимушкин  и  вовсе  оторопел.  Похоже,  на  них
выбросили целый десантный корпус.
     - Толпой идти не советую, - торопливо продолжал  прапорщик.  -  Но  и
рассыпаться особенно не стоит. В общем, держитесь пореже,  но  так,  чтобы
поплотнее. Ясна задача?
     К нему подбежал парашютист с округлившимися глазами и принялся что-то
тихо и сбивчиво докладывать.
     - Что-о?! - шепотом взревел прапорщик Файзулин, тоже округляя глаза.
     Ага... Значит, десантники все-таки не подозревали, с кем им предстоит
иметь дело.
     По ту сторону  холма  раздался  взрыв.  К  кабине  он  явно  никакого
отношения не имел -  рвануло  где-то  за  курилкой.  Из-под  ног  поползли
короткие тени -  это  над  позициями  дивизиона  закачались  осветительные
ракеты.
     Царапин видел, как совсем  рядом  выдохнул  дрожащее  бьющееся  пламя
автомат прапорщика. Грохота он почти не услышал - очередь прозвучала  тихо
и глухо, как сквозь подушку. Уши заложило, но не тишиной и не звоном - это
был неприятный и совершенно неестественный звук. Шорох, если  шорох  может
быть оглушительным. Словно бархоткой провели по барабанным перепонкам.
     Пятнистые  комбинезоны  метнулись  в  пятнистый  сумрак  и   исчезли.
Акимушкин, беззвучно разевая рот, махал пистолетом в сторону  "Управления"
- видимо, приказывал отходить.
     Они побежали к песчаному пустырю, где их чуть было не  вмял  в  грунт
разворачивающийся на скорости легкий танк, которому, по словам  прапорщика
Файзулина, надлежало в этот момент находиться несколько правее.
     Потом онемевшая ночь словно очнулась и яростно загрохотала порохом  и
металлом.
     - Дизэл!.. - прорыдал в ухо голос Бердыклычева, а дальше воздух, став
упругим, почти твердым, ударил в спину, бросил лицом в песок.
     Когда Царапину удалось подняться, вокруг уже  шел  бой.  Черный  сон,
таившийся в ночных зарослях, накопил силы и пошел в наступление.
     Дерзко, не прячась, перебегали "фаланги", на которых теперь никто  не
обращал внимания,  потому  что  со  стороны  городка  надвигалось  кое-что
посерьезнее.
     В метре над песком, все в лунных бликах,  распространяя  вокруг  себя
все тот же оглушительный ш