аждый раз серьезно сообщая, что  это  "золотой  камушек".
Чем они отличаются от простых камней, Андрей так и не постиг.
     Да-да, именно "золотой камушек".
     Все, что осталось у него от Дениса.
     Ну что ж, жены мудры. Женам надо верить. Сказала: "Не выйдет из  тебя
актера", - и не вышло. Сказала: "Никакой ты отец", - значит, никакой.
     - Андрей!
     В дверях стояли Виталик и Серега, оба в пальто.
     - Может, хватит, а? Кому ты что так докажешь!
     - Да, - Андрей очнулся и спрятал камушек. - Пошли.
     На первом этаже он свернул в туалет, подождал,  пока  ребята  отойдут
подальше, и сдвинул на окне оба шпингалета.


     - Вась, ты когда на складе спал, что во сне видел? Не премию, нет?
     - Да, Вася, премию ты проспал...
     Они обогнули театр и вышли на ночной  проспект.  Дождя  не  было,  но
асфальты просыхать  и  не  думали.  Действительно,  стоит  ли?  Все  равно
мокнуть...
     Андрей шел молча, слушал.
     - А говорил-то, говорил! "Банзай меня до пенсии  ловить  будет!",  "У
Банзая нюха нет!"...
     - Не, Банзая не проведешь. Банзай кого хочешь сосчитает, верно, Вась?
     - Да поддался  я  ему,  -  хрипловато  отвечал  трезвый  и  печальный
Вася-Миша. - Что ж я, изверг - администратора до инфаркта доводить...
     - Ну ладно, мужики, - сказал Андрей. - Мне налево.
     Остановились, замолчали.
     - Ты меня, конечно, извини, Андрей, - заявил вдруг Серега, - но  дура
она у тебя. Какого черта ей еще надо! Пить из-за нее человек бросил... Это
я вообще не знаю, что такое!
     - Если домой идти не хочешь - давай к нам, в общежитие,  -  предложил
Виталик.
     - Спокойно, мужики, - сказал Андрей. - Все в норме.
     Он действительно пошел влево  и,  обогнув  театр  с  другой  стороны,
остановился возле низкого окна с  матовыми  стеклами.  Впереди  по  мокрым
асфальтам брела поздняя парочка.
     "В самом деле сочувствуют... - думал Андрей. - Они мне сочувствуют  -
а я им?.. Ладно. Пусть я хуже всех, пусть я эгоист, но если только догадка
моя правильна, - простите, ребята, но я устал. От вас ли,  от  себя  -  не
знаю. Надеюсь, что от вас..."
     Парочка свернула в переулок, и Андрей открыл окно.


     Девушки нигде видно не было, летательный  аппарат  -  ни  на  что  не
похожая металлическая тварь - тоже куда-то  исчез.  В  прошлый  раз  из-за
коттеджика, поблескивая суставами, выглядывала его посадочная опора.
     Значит, улетела хозяйка на день, на два. Или на неделю. Или навсегда.
И будет стоять посреди степи брошенный коттеджик  с  настежь  распахнутыми
стенами, и на полу будет  оседать  пыль,  а  может,  и  не  будет  -  если
какой-нибудь пылеотталкивающий слой...
     Андрею понравилось, как спокойно  он  подумал  о  том,  что  девушка,
возможно,  улетела  навсегда.  Иными  словами,  опасение,  что  он  в  нее
влюбился, отпадало на корню. Все было куда серьезнее... И слава богу.
     На  лысой  издырявленной   норами   площадке   сидели,   растопырясь,
металлические зверьки - то ли грелись, то  ли  отдыхали.  Солнце  там  еще
только собиралось идти к закату.
     - Перекур с дремотой?  -  усмехнувшись,  сказал  Андрей  "ежикам".  -
Сачкуем без прораба?
     Он медленно обошел этот  все  время  поворачивающийся  к  тебе  овал,
внимательно его изучая. Впервые. Раньше он интересовался только  тем,  что
лежало по ту сторону.
     Закончив обход, нахмурился. Ничего,  кроме  ассоциации  с  прозрачной
точкой на старом надувном шарике, в голову по-прежнему не приходило.
     "Окошко"... Теоретик! Эйнштейн с колосников! Да разве он когда-нибудь
в этом разберется!
     ...Между прочим, если шарик очень старый, в середине прозрачной точки
иногда образуется крохотная дырочка, через которую можно  без  последствии
опустить внутрь иголку и вытянуть ее потом за нитку обратно.
     Он завороженно смотрел в самый  центр  воздушного  окошка  и  не  мог
отделаться от ощущения, что  между  ним  и  вон  той  длинной  суставчатой
травинкой, по которой ползет самая обыкновенная божья коровка, ничего нет.
Хотя что-то там, конечно, было, что-то не пропускало звук.
     Андрей опасно увлекся. Он совершенно перестал себя  контролировать  и
слишком поздно заметил, что его правая рука - сама, не дожидаясь приказа -
поднялась над молочно-мутной верхней границей миражика.  Он  посмотрел  на
нее с удивлением и вдруг понял,  что  сейчас  произойдет.  Но  пальцы  уже
разжались, выпуская округлый коричневый камушек.
     Рука опомнилась, дернулась вслед, но, конечно, ничего не успела. И за
те доли секунды, пока камушек падал в прозрачную  пустоту  центра,  Андрей
смог пережить две собственные смерти.
     ...сейчас  этот  пузырь  с  грохотом  лопнет,  разнося  на   молекулы
"карман", его самого, театр, город, вселенную...
     ...сейчас "окошко" подернется рябью и начнет медленно гаснуть,  а  он
останется один, в темноте, среди пыльных обломков декораций...
     Камушек пролетел центр и беззвучно упал в траву.
     "Ну и как же я его теперь достану?  -  приблизительно  так  сложилась
первая мысль обомлевшего Андрея. - Хотя... на нем ведь не написано, что он
отсюда..."
     И вдруг Андрею стало жарко. Не сводя глаз с  камушка,  он  попятился,
судорожно расстегивая пальто.
     Камушек лежал в траве.
     Андрей не глядя сбросил пальто на трон, шагнул к миражику и осторожно
протянул руку. И кончики пальцев  коснулись  невидимой  тончайшей  пленки,
точнее - они сразу же проткнули ее, и  теперь  каждый  палец  был  охвачен
нежным, как паутина, колечком.
     Андрей стиснул зубы  и  потянулся  к  камушку.  Кольцо  из  невидимой
паутинки сдвинулось и, каким-то образом проникнув сквозь одежду,  охватило
руку у локтя.
     И тут он почувствовал ветер. Обычный легкий  степной  ветерок  тронул
его ладонь. Не здесь - там.
     Андрей отдернул руку, ошеломленно коснулся дрожащими пальцами лица.
     - Та-ак... - внезапно охрипнув, выговорил он. - Ладно...  Пусть  пока
полежит...


     "Знаешь что, - сказал он себе наконец. - Иди-ка ты домой, выспись как
следует, а потом уже думай. Ты же ни на что сейчас не годен. Руки  вон  до
сих пор трясутся..."
     Однако Андрей прекрасно знал, что никуда отсюда  не  уйдет,  пока  не
дождется ночи, когда "окошко" затянет  чернотой  и  будут  светиться  лишь
спирали на горизонте - с каждой минутой все тусклее и тусклее.  Потом  они
погаснут совсем и останутся одни звезды... Интересно, что они там  сделали
с луной? Андрей еще не видел ее ни разу... Впрочем, это неважно.
     Во-первых,  если  он  исчезнет,  то  будет  розыск,   и   обязательно
какой-нибудь умник предложит  обшарить  склад  декораций.  Значит,  прежде
всего - сбить со следа. Скажем, оставить часть одежды на берегу. Продумать
прощальную записку, чтобы потом ни один порфирий не усомнился...  И  врать
почти не придется: вместо "Ухожу из жизни" написать "Ухожу из этой жизни".
Этакий нюансик...
     Теперь второе. На планах  "карман"  не  обозначен,  стены  на  складе
декораций кирпичные,  неоштукатуренные...  Замуровать  вход  изнутри  -  и
полная гарантия, что  в  пределах  ближайших  десяти  лет  никто  сюда  не
сунется.  Что-то  вроде  "Амонтильядо"  наоборот.  "Счастливо  оставаться,
Монтрезор!" И последний кирпич - в последнюю нишу... Каждый день приносить
в портфеле по кирпичику, по два. Кладку вести ночью,  аккуратно.  Ну  вот,
кажется, и все. Остальное - детали...
     Андрей вознамерился было облегченно вздохнуть, но спохватился.
     Это раньше он мог позволить себе такую роскошь - повторять  горестно,
а то и с надрывом, что терять  ему  здесь  больше  нечего.  Теперь,  когда
"золотой камушек" лежал в пяти метрах от металлических "ежиков", а  правая
рука еще хранила ощущение порыва сухого теплого ветра, подобные фразы всуе
употреблять не стоило.
     Так что же ему предстоит оставить такое, о чем он еще пожалеет?
     Любимую работу? Она не любимая, она просто досконально изученная. А с
любимой работой у него ни черта не вышло...
     Друзей? Нет их у него - остались  одни  сослуживцы  да  собутыльники.
Впрочем, здесь торопиться не стоит. И Андрей вспоминал, стараясь никого не
пропустить...
     "Матери сообщат обязательно. Ну ничего, отчим ей особенно горевать не
позволит..."
     "Денис? Его у меня отняли. Ладно, ладно... Сам у  себя  отнял.  Знаю.
Все отнял у себя сам:  и  семью,  и  друзей,  и  работу...  Что  от  этого
меняется? Нет, ничего я не потеряю, да и другие мало  что  потеряют,  если
меня не станет..."
     "...А  ребята  будут  жалеть,  а  у  Ленки   уже   всерьез   начнутся
неприятности, а у жены угрызения совести, а мать все равно приедет...  да,
пожалуй, имитация самоубийства не пройдет. Начинать с  подлости  нельзя...
Тогда такой  вариант:  все  подготовить,  уволиться,  квартиру  и  барахло
официально передать жене и якобы уехать в другой город..."
     Внезапно лицо Андрея приняло удивленное выражение. Казалось,  что  он
сейчас оскорбленно рассмеется.
     Оказывается, его побег можно было рассматривать  еще  с  одной  точки
зрения. Раньше это как-то не приходило в голову: мелкий подонок,  бежавший
от алиментов в иное время...
     Андрей не рассмеялся - ему стало слишком скверно.
     "Чистеньким тебе туда все равно не попасть, - угрюмо думал он, глядя,
как на висячее крылечко карабкается один из "ежиков". - Что же ты, не знал
этого раньше?  Что  оставляешь  здесь  одни  долги  -  не  знал?  Или  что
обкрадывал не только себя, но я других? Виталик, сопляк, молился на  тебя.
Вот ты и оставил заместителя в его  лице,  вылепил  по  образу  и  подобию
своему..."
     "Ежик" покрутился на верхней ступеньке, в комнату войти  не  решился,
упал в траву и сгинул. Закопался, наверное.
     Андрей поднялся и подошел к "окошку".
     А  что  если  наведаться  туда  прямо  сейчас?   Пока   никого   нет.
Страшновато? Кажется, да.
     "В конце концов, должен же я убедиться, что строю планы не на  пустом
месте! - подхлестнул он себя. - А то сложу стенку, и выяснится,  что  туда
можно только руку просовывать да камушки кидать...  Кстати,  камушек  надо
вынуть. Нашел что бросить, идиот!"
     Андрей присел на корточки и некоторое время рассматривал овал  синего
неба. Потом осторожно приблизил к нему лицо, и волосы коснулись  невидимой
пленки.
     Он отодвинулся и тревожно осмотрел  руку.  Вроде  без  последствий...
Хотя одно дело рука, а другое - мозг.  Где-то  он  что-то  похожее  читал:
кто-то куда-то сунулся головой, в какое-то там мощное магнитное поле  -  и
готово дело: вся информация в мозгу стерта. И отпрянешь ты  от  этой  дыры
уже не Андреем Скляровым, а пускающим пузыри идиотом...
     Сердце билось все сильнее и сильнее. Андрей не стал дожидаться, когда
придет настоящий страх, и рывком подался вперед и вверх.  Щекотное  кольцо
скользнуло по черепу и сомкнулось на шее, но это уже была ерунда, уже ясно
было, что оно безвредно. Андрей выпрямился, прорываясь  навстречу  звукам,
солнцу, навстречу теплому степному ветру.


     И возник звук. Он был страшен.
     - А-а-а!.. - на одной ноте отчаянно и тоскливо кричало что-то. Именно
что-то. Человек не смог бы с таким одинаковым, невыносимым  отчаянием,  не
переводя дыхания, тянуть и тянуть крик.
     Глаза у Андрея были плотно зажмурены, как  у  неопытного  пловца  под
водой, и ему пришлось сделать усилие, чтобы открыть их. Он  увидел  жуткое
серое небо - не мглистое, а просто серое, с тусклым белым солнцем.
     В лицо ударил ветер, насыщенный песком. Песок был везде, тоже  серый,
он лежал  до  самого  горизонта,  до  изгиба  пересохшего  русла  реки.  А
посередине  этой  невозможной,  словно  выдуманной  злобным  ипохондриком,
пустыни торчало  огромное  оплавленное  и  расколотое  трещиной  почти  до
фундамента здание, похожее на мрачную абстрактную скульптуру.
     Наверху  из  трещины  клубилась  варварски  вывернутая  арматура.   И
какая-то одна проволока в ней звучала -  тянула  это  односложное  высокое
"а-а-а!..", и крик  не  прекращался,  потому  что  ветер  шел  со  стороны
пересохшего русла ровно и мощно.
     Наконец Андрей почувствовал ужас - показалось, что  мягкая  невидимая
горловина, охватывающая плечи, сначала незаметно, а потом  все  явственней
начала засасывать, стремясь вытолкнуть его туда -  на  серый  обструганный
ветром песок.
     Он рванулся, как из капкана,  с  треском  влетел  спиной  в  фанерные
обломки, расшиб плечо.
     ...А там, среди летней желто-серебристо-зеленой  степи,  снова  стоял
игрушечный коттеджик на металлической лапе, и высокая трава мела по нижней
ступеньке висячего крылечка-трапа, а на горизонте сверкала излучина  реки,
не совпадающая по форме с только что виденным изгибом сухого русла.
     "Вот это я грохнулся!.."
     Шумно барахтаясь в обломках,  встал,  держась  за  плечо,  подобрался
поближе к миражику, заглянул сверху. Камушек лежал на месте. Серого  песка
и бесконечного вопля проволоки, после которого  каменная  коробка  звенела
тишиной, просто не могло быть.
     -  Значит,  пленочка,  -  медленно  проговорил  Андрей.  -   Ах   ты,
пленочка-пленочка...
     А он считал ее безвредной! Что же это она сделала такое с его мозгом,
если все его  смутные  опасения,  которые  он  и  сам-то  едва  осознавал,
вылепились в такой реальный пугающий бред!.. Самое обидное - выпрямись  он
до конца - пустыня наверняка бы  исчезла,  снова  появился  бы  коттеджик,
река, полупрозрачные спирали на том берегу...
     Андрей машинально провел ладонью по  лицу  и  не  закончил  движения.
Между щекой и ладонью был песок. Жесткие серые песчинки.


     Тяжелое алое солнце ушло за горизонт.  На  теплом  синем  небе  сияли
розовые перистые  облака.  Полупрозрачные  спирали  за  рекой  тоже  тлели
розовым. Но все это было неправдой: и облака, и спирали, и речка. На самом
деле там лежала  серая  беспощадная  пустыня  с  мутно-белым  солнцем  над
изуродованным ощерившимся зданием.
     И можно было уже не решать сложных моральных проблем, не прикидывать,
сколько потребуется времени на возведение  кирпичной  стенки,  потому  что
возводить ее теперь  было  незачем.  Издевательская  подробность:  камушек
все-таки лежал там, в траве.
     - Ах ты, с-сволочь!.. - изумленно и угрожающе выговорил Андрей.
     Ему померещилось, что все это подстроено, что кто-то  играет  с  ним,
как с котенком: покажет игрушку - отдернет, покажет - отдернет...
     В  руках  откуда-то  взялся  тяжелый  брус.  Лицо  сводила  медленная
судорога.
     Андрей уже размахнулся, скрипнув зубами, когда в голову  пришло,  что
за ним наблюдают и только того  и  ждут,  хихикая  и  предвкушая,  что  он
сорвется в истерику и  позабавит  их  избиением  ни  в  чем  не  повинного
миражика, пока не сообразит, что бьет воздух, что брус пролетает насквозь.
     - Все! - злобно  осклабясь,  объявил  Андрей  невидимым  зрителям.  -
Спектакль отменяется. Больше вам здесь ничего не покажут...
     Он бросил брус и, дрожа, побрел к трону. Не  было  никаких  невидимых
зрителей. Никто не станет буравить туннель между двумя - или даже тремя  -
эпохами ради того, чтобы поиздеваться над монтировщиком сцены А.Скляровым.
     Какие-нибудь  штучки  с  параллельными   пространствами,   ветвящимся
временем и прочей научно-фантастической хреновиной. Видишь одно  время,  а
пытаешься пролезть - попадаешь в другое.
     - И все. И незачем голову ломать... - испуганно бормотал Андрей.
     А ветерок? Тот легкий летний ветерок, которым почувствовала его рука?
Он был.
     Но тогда получается что-то страшное: Андрей еще  здесь  -  и  будущее
существует. Он попадает туда -  и  будущего  нет.  Вернее,  оно  есть,  но
мертвое.
     "А-а-а!.." - снова заныла в мозгу проклятая проволока из руин еще  не
построенного здания.


     Андрей плутал в тесном  пространстве  между  загроможденными  углами,
троном и миражиком. Иногда останавливался перед синим вечереющим овалом, и
тогда губы его кривились, словно он хотел бросить какой-то обидный горький
упрек. Но, так ничего и не сказав, снова  принимался  кружить,  бормоча  и
оглядываясь на "окошко".
     ...Туда  падает  камень,  и  ничего  не  происходит.  Туда  проникает
человек... Стоп.  Вот  тут  нужно  поточнее.  Какой  именно  человек  туда
проникает?
     Во-первых, ты не Трумэн и  не  Чингисхан.  Твой  потолок  -  машинист
сцены. Бомбу ты не сбросишь, полмира не завоюешь...
     Итак, туда проникает случайный, ничем не выдающийся  человек.  И  его
исчезновение здесь, в настоящем, немедленно отзывается  катастрофой...  Но
нас - миллиарды. Что способна изменить одна миллиардная? Это  почти  ноль!
Каждый день на земном шаре десятки людей гибнут, пропадают  без  вести,  и
что характерно - без малейшего ущерба для истории и прогресса...
     А откуда ты знаешь, что без ущерба?
     Знаю. Потому что вон они - светящиеся спирали  вдалеке,  и  коттеджик
еще можно рассмотреть в сумерках...
     Ах, проверить бы... Только как? "Вася, помнишь, я тебе  неделю  назад
занял трояк и до сих пор молчу? Так вот, Вася, я  тебе  о  нем  вообще  не
заикнусь, только ты, пожалуйста, окажи мне одну маленькую услугу.  Просунь
вон туда голову и, будь любезен, скажи,  что  ты  там  видишь:  степь  или
пустыню?" Глупо... Вот если бы  дыра  вела  в  прошлое  -  тогда  понятно.
Личность, знающая наперед ход истории, - сама по себе опаснейшее оружие. А
здесь? Ну, встанет меньше одним монтировщиком сцены...
     Так-так-так... Становится меньше одним  монтировщиком  сцены,  вокруг
его исчезновения поднимается небольшой шум, кто-то  обращает  внимание  на
то, что часть стены  в  одном  из  "карманов"  новенькая,  свежесложенная,
стенку взламывают, приезжают ученые, а там -  публикации,  огласка,  новое
направление в исследованиях, изобретают какую-нибудь дьявольщину - и серая
пустыня в перспективе... Ну вот и распутал...
     Нет, не распутал. В том-то и дело, что не сложена еще эта  стенка,  и
никто не поднимал  еще  никакого  шума.  Единственное  событие:  А.Скляров
перелез отсюда туда.
     "Не надо  было  дотрагиваться.  -  Андрей  с  ненавистью  смотрел  на
темно-синий овал. -  Наблюдал  и  наблюдал  бы  себе...  Нет,  захотелось,
дураку,  чего-то   большего!   Потрогал   руками?   Прикоснулся?   Вот   и
расплачивайся теперь! Был ты его хозяином, а теперь оно твой хозяин".
     Так что же от него зависит? Андрею нет  и  тридцати.  Неужели  что-то
изменится, неужели какой-то небывалый случай поставит его перед выбором  -
быть этому миру или не быть?..
     Но нет ведь такого случая, не бывает! Хотя... в наше время,  пожалуй,
и один человек может натворить черт те что...
     Скажем, группа террористов угоняет  стратегический  бомбардировщик  с
целью спровоцировать третью мировую... Точно! И надо же такому  случиться:
на борту  бомбардировщика  оказывается  Андрей  Скляров.  Он,  знаете  ли,
постоянно околачивается там после работы. Производственная трагикомедия  с
элементами  детектива.  Фанатики-террористы  и  отважный   монтировщик   с
разводным ключом...
     Андрей подошел к гаснущему миражику. То ли пощады просить подошел, то
ли помощи.
     - Что я должен сделать? - тихо спросил он. И замолчал.
     А должен ли он вообще что-то делать? Может быть, ему как раз надо  не
сделать чего-то, может быть, где-то  впереди  его  подстерегает  поступок,
который ни в коем случае нельзя совершать?
     Но тогда самый простой вариант -  это  надежно  замуровать  "карман",
только уже не изнутри, а снаружи; разослать, как и намечалось,  прощальные
письма и в тихом уголке сделать с собой что-нибудь тоже очень надежное.
     Несколько секунд Андрей всерьез рассматривал  такую  возможность,  но
потом представил, что вот он перестает существовать, и  в  тот  же  миг  в
замурованном  "кармане"  миражик  подергивается  рябью,  а   когда   снова
проясняется, то там уже - пустыня.
     - Господи... - тихонько проскулил Андрей. - За что?  Я  же  не  этого
хотел, не этого... Ну ч