углом продавали пиво, а передо  мной
стоял и  неумело  морочил  голову  невысокий,  оплывший,  часто  моргающий
человек. Ну не мог Левушка Недоногов разыгрывать! Не дано ему было.
     Я молча повернулся и пошел за трехлитровой банкой.
     - Погоди! - В испуге он поймал меня за рукави. -  Не  веришь,  да?  Я
сейчас... сейчас покажу... Ты погоди...
     Он чуть присел, развел руки коромыслом и напрягся. Лицо его -  и  без
того неказистое - от прилива крови обрюзгло и обессмыслилось.
     Тут я, признаться, почувствовал некую неуверенность: черт его знает -
вдруг действительно возьмет да исчезнет!..
     Лучше бы  он  исчез!  Но  случилось  иное.  И  даже  не  случилось  -
стряслось! Не знаю, поймете ли вы меня, но у него пропали руки, а  сам  он
окаменел. Я говорю "окаменел", потому  что  слова  "окирпичел"  в  русском
языке нет. Передо мной в нелепой позе  стояла  статуя,  словно  выточенная
целиком из куска старой кирпичной кладки. Темно-красный фон был  расчерчен
искривленными серыми линиями цементного раствора... Я  сказал:  статуя?  Я
оговорился.  Кирпичная  копия,  нечеловечески  точный  слепок  с   Левушки
Недоногова - вот что стояло передо мной. Руки отсутствовали, как у Венеры,
причем  срезы  культей  были  оштукатурены.  На   правом   ясно   читалось
процарапанное гвоздем неприличное слово.
     Мне показалось, что вместе со мной оцепенел  весь  мир.  Потом  ветви
вдруг зашевелились, словно бы  опомнились,  и  по  двору  прошел  ветерок,
обронив несколько кирпичных ресничин. У статуи были ресницы!
     Я попятился и продолжал пятиться до тех пор, пока не очутился в арке,
ведущей со двора на улицу. Больше всего я боялся  тогда  закричать  -  мне
почему-то  казалось,  что  сбежавшиеся  на  крик  люди  обвинят  во   всем
случившемся меня. Такое часто испытываешь во сне -  страх  ответственности
за то, чего не совершал и не мог совершить...


     Там-то, в арке, я и понял наконец, что произошло. Мало того - я понял
механизм явления. Не перенос тела из одной точки в другую, но что-то вроде
рокировки!  Пространство,  которое   только   что   занимал   Левушка,   и
пространство, которое он занял теперь, попросту ПОМЕНЯЛИСЬ  МЕСТАМИ!..  Но
если так, то значит, Левушка угодил в какое-то  здание,  заживо  замуровав
себя в одной из его стен!
     Я вообразил эту глухую оштукатуренную стену с торчащей из  нее  вялой
рукой и почувствовал дурноту.
     И  тут  с  улицы  в  арку  вошел,  пошатываясь,  Левушка  -  целый  и
невредимый, только очень бледный.
     - Промахнулся немножко, - хрипло сообщил он, увидев меня. - Занесло -
черт знает куда! Представляешь: все черно, вздохнуть - не могу, моргнуть -
не могу, пальцами только могу  пошевелить...  Хорошо,  я  сразу  сообразил
оттуда... как это? Телепорхнуть?
     Я в бешенстве схватил его за руку и подтащил к  выходу,  ведущему  во
двор.
     - Смотри! - сказал я. - Видишь?
     Возле статуи  уже  собралось  человека  четыре.  Они  не  шумели,  не
жестикулировали - они были слишком для этого озадачены.  Просто  стояли  и
смотрели. Подошел пятый, что-то,  видно,  спросил.  Ему  ответили,  и  он,
замолчав, тоже стал смотреть.
     - Это кто? - опасливо спросил Левушка.
     - Это ты! - жестко ответил я.
     Он выпучил глаза, и я принялся объяснять ему, в чем дело.  Понимаете?
Не он - мне, а я - ему!
     - Статуя? - слабым голосом переспросил Левушка. - Моя?
     Он сделал шаг вперед.
     - Куда? - рявкнул я. - Опознают!
     ...Левушка шел через двор к песочнице. Я бросился за ним. А  что  мне
еще оставалось  делать?  Остановить  его  я  не  смог.  Мы  шли  навстречу
небывалому скандалу. Стоило кому-нибудь  на  секунду  перенести  взгляд  с
монумента  на  Левушку  -  и   никаких   дополнительных   разъяснений   не
потребовалось бы.
     - ...значит, жил он когда-то в этом дворе,  -  несколько  раздраженно
толковала событие женщина с голубыми волосами. - А теперь ему - памятник и
доску мемориальную, чего ж тут непонятного?
     - А я о чем говорю! - поддержал губастый сантехник Витька  из  первой
квартиры. - Движение зря перекрывать не будут.  Там  его  и  поставят,  на
перекрестке, а сюда - временно, пока пьедестал не сдадут...
     - Трудился, трудился человек... - не  слушая  их,  сокрушенно  качала
годовом домохозяйка с двумя авоськами до земли. -  Ну  разве  это  дело  -
привезли, свалили посреди двора... Вот, пожалуйста, уже кто-то успел! -  И
она указала скорбными глазами на процарапанное гвоздем неприличное  слово,
выхваченное из какой-то неведомой стены вместе со статуей.
     Нашего с Левушкой появления не заметили.
     -  Из  кирпича...  -  Девушка  в  стиле  "кантри"  брезгливо  дернула
плечиком. - Некрасиво...
     - Оцинкуют, - успокоил Витька.
     - И рук почему-то нет...
     - Приделают! У них технология  такая.  Руки  изготавливают  отдельно,
чтобы при транспортировке не отбить.
     - Эх! - громко вырвалось вдруг у  Левушки.  -  Не  мог  позу  принять
поприличнее!
     Чуть не плача, он стискивал кулаки, и лицо его было одного  цвета  со
статуей. Все повернулись к нам, и я закрыл глаза. Вот он, скандал!..
     - Так ведь скульпторы сейчас какие? - услышал я, к своему  удивлению,
чей-то ленивый голос. - Это раньше скульпторы были...
     Они его не узнали, понимаете?!  Перед  ними  маячили  две  совершенно
одинаковые физиономии, но все словно ослепли.
     - Брови задрал, как  идиот!  -  во  всеуслышание  продолжал  горевать
Левушка.
     Женщина с голубыми волосами смерила его негодующим взглядом.
     - А памятники, между прочим, - отчеканила она, - людям не за  красоту
ставят! Поставили - значит заслужил!
     Левушка, пораженный последними словами, медленно повернулся к ней,  и
глаза у него в тот момент, клянусь, были безумны...


     А на следующий день он не вышел на работу.
     Все у меня валилось из рук, стоило мне взглянуть на его стол.
     Вчера я его еле увел от песочницы, иначе бы он с пеной у рта принялся
доказывать жильцам, что это его статуя. Ночью я то  и  дело  просыпался  и
каждый  раз  думал:  "Приснилось...  Слава  тебе,  господи..."  Облегченно
вздыхал и вдруг понимал, что не приснилось.
     Я вставал, выходил в кухню и пил воду.  За  окном  шевелились  черные
акации, и я надолго припадал к  стеклу,  скорее  угадывая,  чем  различая,
возле песочницы, в сером просвете между двумя кронами,  зловещий  горбатый
силуэт с обрубками вместо рук...
     А точно ли он пошел  вчера  домой?  Перед  обедом  я  не  выдержал  -
позвонил на работу Татьяне и, конечно, нарвался на  отповедь.  Ее,  знаете
ли, как-то не волнует, где в данный момент находится этот  неврастеник.  И
вообще, если он хочет извиниться, то пусть делает  это  сам,  а  не  через
адвокатов.
     Я положил трубку и вернулся за свой стол. Чертовы  бабы!  Перезвонить
бы сейчас, сказать: "Лева тебя в нашем  дворе  ждет,  у  песочницы.  Очень
просит прийти..." Да нет, бесполезно. Из принципа не пойдет... А жаль.
     И тут словно что-то мягко толкнуло  меня  в  спину.  Я  обернулся.  В
дверях стоял Левушка Недоногов.
     Он  внимательно,  подробно  разглядывал  отдел:  сослуживцев,  столы,
кульманы... К  концу  осмотра  принялся  скорбно  кивать  и  вдруг  громко
спросил, ни к кому не обращаясь:
     - И что, вот так - всю жизнь?
     Нужно было видеть лица наших сотрудников!
     Словно бы не замечая, что все на него  смотрят,  Левушка  прогулочным
шагом пересек комнату и уселся на мой стол, даже не потрудившись  сдвинуть
в сторону бумаги.
     - А ведь мы, Павлик, в одном дворе росли, -  ни  с  того  ни  с  сего
задумчиво напомнил он.
     Верите ли, мне стало страшно. А он продолжал:
     - Если помнишь, мальчишки меня недолюбливали. Почему?
     - Я... - начал я.
     - Да, - сказал он. - Ты -  нет.  Но  остальные!  Что  им  во  мне  не
нравилось? Павлик, я шел сегодня на работу  три  часа!  Шел  и  думал.  И,
знаешь, я понял: они уже тогда чувствовали, что я - иной. Чувствовали, что
в чем-то я их превосхожу...
     Он говорил  ужасные  вещи  -  размеренно,  неторопливо,  и  никто  не
осмеливался его перебить. Могу себе представить, какое у меня  было  лицо,
потому что он вдруг засмеялся и, наклонившись ко  мне,  покровительственно
потрепал по плечу.
     - Ну ладно, - объявил он, с юмором оглядев безмолвствующий  отдел.  -
Время обеденное, не буду вас задерживать...
     Он прошел к  своему  рабочему  месту,  сел  и  движением  купальщика,
разгоняющего у берега ряску, разгреб в стороны накопившиеся с утра бумаги.
Затем,  установив  кулаки  на  расчищенной  поверхности   стола,   Левушка
величественно вскинул голову и замер в позе сфинкса.
     Я понял, что сейчас произойдет,  вскочил,  хотел  закричать  -  и  не
успел.


     ...Интересно,  где  он  нашел  такой  кусок   мрамора?   Облицовочная
мраморная плитка у нас в городе используется, это  я  знаю,  но  ведь  тут
нужна была целая глыба, монолит без единой трещины!..
     В общем, беломраморное изваяние Левушки до сих пор восседает  за  его
столом - просили не трогать до окончания следствия.


     Вторая половина дня отложилась в памяти обрывками. Помню: я  сидел  в
кабинете начальника и путано рассказывал следователю о вчерашнем.  Капитан
морщился и потирал висок. Один раз он даже сказал: "Подождите минуту..." -
и выскочил из кабинета. Голову даю на отсечение - бегал смотреть, сидит ли
еще за столом каменный сотрудник.
     Съездили за Татьяной.
     - Вам знакома эта статуя?
     Она в изумлении уставилась на своего мраморного Льва.
     - В первый раз вижу! А при чем тут...
     - Присмотритесь внимательнее. Она вам никого не напоминает?
     Пожав  плечами,  Татьяна  вгляделась  в  надменное  каменное  лицо  и
попятилась.
     - Не может быть! - слабо вскрикнула она. - Кто его?.. За что ему?..
     Но тут следователь, спохватившись, прикрыл дверь, и больше мы  ничего
не услышали.


     Здание, из которого Левушка вынул свою первую - кирпичную  -  статую,
нашли на удивление быстро - им оказалась  наша  котельная.  Я  там  был  в
качестве свидетеля, когда обмеряли и фотографировали выемку.  При  мне  же
опрашивали истопника. Поначалу он бодро утверждал, что дыра в  стене  была
всегда, но скоро запутался в собственном вранье и, перейдя  на  испуганный
шепот, признался, что лопни его глаза, если  вчера  отсюда  не  высунулась
рука, не потянулась к заначке, которую он еле успел спасти, и  не  пропала
потом, оставив после себя эту вот пробоину!


     Не то чтобы я нежно любил свою работу, но теперь я прямо-таки  мечтаю
хоть раз беспрепятственно добраться до своего  стола.  Подходишь  утром  к
институту - а у подъезда уже машина ждет.
     - Здравствуйте,  Павел  Иванович,  а  мы  за  вами.  Начальство  ваше
предупреждено, так что все в порядке.
     - Здравствуйте, - отвечаю с тоской. - Опять кто-нибудь приехал?
     - Да, Павел Иванович. Профессор из Новосибирска, член-корреспондент.
     - Так вы же меня на пленку записали - пусть прослушает.
     - Ну что вы, право, как  маленький,  Павел  Иванович!  Он  ее  еще  в
Новосибирске прослушал...
     Ничего не поделаешь - главный свидетель. Я, конечно, понимаю:  им  бы
не со мной, им бы с самим Левушкой поговорить... Но Левушка - как  снежный
человек: следов оставляет массу, а вот встретиться с ним,  побеседовать  -
этого еще никому не удалось.
     Татьяну не узнать - избегалась  за  месяц,  осунулась.  Кстати,  была
вчера у нас - допытывалась, нет ли новостей. Как же нет - есть! Можно даже
и не спрашивать - достаточно на  гастроном  посмотреть.  Там  на  козырьке
крыши сейчас четыре Левушки. Из розового  туфа,  в  натуральную  величину.
Наиболее любопытен второй слева - у него всего одна  точка  опоры,  вторую
ногу он занес над воображаемой ступенькой.
     Это уже, так сказать, поздний  Левушка,  Левушка-классицист.  А  если
миновать пятиэтажку и свернуть во двор, то там можно  увидеть  ранние  его
работы. Их две. Обе стоят на крыльце Левушкиного подъезда по  сторонам  от
входной двери и ровным счетом ничего не означают. Просто стоят, и все.
     Но вы не путайте: это не  те  статуи,  что  появились  в  ночь  перед
объявлением розыска. Те на следующий день разбил ломом и сбросил с крыльца
сосед Недоноговых по этажу - мужчина мрачный,  пьющий  и  что-то,  видать,
против Левушки имеющий. Вечером того же дня, приняв душ, он не смог  выйти
из ванной - старую прочную дверь снаружи подпирала спиной статуя,  сидящая
на табурете в позе роденовского "Мыслителя".
     А ночью на крыльце подъезда опять появились Левушкины автопортреты  -
вот эти самые. Они очень похожи на прежние, но обратите  внимание:  ступни
обеих статуй наполовину утоплены в бетон. Это Левушка усложнил  технологию
- теперь он сначала телепортирует на будущий пьедестал и внедряется в него
подошвами.  Выкорчевать  практически  невозможно,  разве  что   вместе   с
крыльцом.
     Я  рассказал  о  первом  покушении  на  Левушкины   шедевры.   Второе
состоялось в городском парке. Пару месяцев назад там понаставили  каменных
тумб под гипсовые скульптуры. Ну скажите, разве мог Левушка устоять  и  не
воспользоваться этими тумбами! В парке стало жутковато: куда ни глянешь  -
везде одна и та же каменная физиономия. Вдобавок Левушка  к  тому  времени
сменил манеру. Если раньше он просто оставлял на облюбованном  месте  свое
подобие, то теперь он еще начал при этом что-то изображать.
     Вот, например, Левушка Недоногов держится за лобную кость. На  цоколе
масляной краской надпись: "Мысль". Почерк - Левушкин. А вот он за каким-то
дьяволом поднял руку и  смотрит  на  нее,  запрокинув  голову.  На  цоколе
надпись: "Мечта".
     Скульптор, которому было поручено оформление парка,  чуть  с  ума  не
сошел - явился туда  с  молотком  и  успел  публично  отшибить  носы  двум
Левушкам, после чего был остановлен ребятами из ДНД. Скульптор  бушевал  и
клялся, что рано или поздно перебьет все к чертовой матери. Но тут прибыли
товарищи из следственной комиссии и спокойно объяснили ему, что речь тогда
пойдет не о хулиганстве и даже не о  порче  имущества,  но  об  умышленном
уничтожении вещественных доказательств, а  это  уже,  согласитесь,  совсем
другая статья. Отколотые носы тут же прилепили на  место  каким-то  особым
клеем, так что Левушка, по-моему, до сих пор ничего не заметил.
     Третье и, я полагаю, последнее покушение было организовано городскими
властями с разрешения следователя. Во дворах статуи решили не трогать  (их
все равно мало  кто  видит),  а  вот  с  парапетов,  карнизов  и  бетонных
козырьков над подъездами учреждений  -  убрать  в  двадцать  четыре  часа.
Изваяний тогда было меньше, чем  теперь,  и  для  изъятия  вполне  хватило
светового дня. Страшная каменная толпа  набила  до  отказа  тесный  дворик
позади Союза художников.
     А утром, само собой, на старых местах уже красовались новые  Левушки,
для верности утопленные в основания по щиколотку.
     Ученых понаехало... один ученей  другого!  Не  могут  понять,  почему
одежда телепортирует вместе с Левушкой. По логике-то не  должна.  Впрочем,
остального они тоже понять не могут.
     Следователь -  тот  хоть  серьезным  делом  занят:  выясняет,  откуда
Левушка берет мрамор. С туфом - разобрались. Армянский розовый туф завезли
в город для постройки чего-то монументального. Левушка вынул из него  штук
девять  своих  изваяний  и  больше  не  смог   -   издырявил   до   полной
непригодности. А вот мрамор у него почему-то не кончается.  Ребенку  ясно,
что Левушка повадился в какую-то каменоломню, но где она? Мрамор в области
не добывают - его у нас просто нет.
     Кое-что приоткрылось после случая с городским театром. Там на  аттике
сидела древнегреческая то ли богиня,  то  ли  муза  с  лавровым  венком  в
простертой руке. На днях Левушка пристроил перед ней свою статую,  да  так
ловко, что богиня теперь надевает венок  ему  на  лысину.  И  статуя  эта,
заметьте, из инкерманского камня. А Инкерман, между прочим, в Крыму! Я - к
следователю.  Как  же  так,  говорю,  на  какие  же  расстояния  он  может
телепортировать? Вы на карту взгляните: где мы, а где Крым!..
     Следователь меня выслушал и с какой-то, знаете,  болезненной  улыбкой
сообщил, что неприметная  зеленоватая  статуя  на  набережной  состоит  из
редчайшего минерала, на нашей планете практически не встречающегося.
     После этих слов у меня все перед глазами поплыло... Не верю!  До  сих
пор не верю! Ведь Левушка НИГДЕ, кроме нашего района,  памятники  себе  не
ставит! НИГДЕ! Ни в одном городе!..


     Позавчера я сидел дома и с изумлением читал в местной  газете  статью
"Телепортация: миф или  реальность?",  которая  начиналась  словами:  "Они
росли в одном дворе..." Хлопнула  входная  дверь,  и  передо  мной  возник
Мишка, бледный и решительный.
     - Папа, - сказал он, - ты должен пойти со мной!
     "Однако тон..." - удивился я, но все же отложил газету и вышел за ним
на площадку. Возле лифта стояли  Мишкины  одноклассники.  Я  вопросительно
посмотрел на сына.
     - Папа! - звонким от обиды голосом воззвал он. - Вот  они  не  верят,
что ты дружил со Львом Недоноговым!
     Мальчишки ждали ответа.
     - Дружил? - недоуменно переспросил  я.  -  А  почему,  собственно,  в
прошедшем времени? По-моему, мы с Левой и не ссорились. Еще вопросы будут?
     Больше вопросов не было, и я вернулся в  квартиру,  оставив  сына  на
площадке - пожинать лавры. Да-а... Докатился. "Мы с Левой..." Ладно. Будем
считать, что я выручал Мишку.
     Такое вот теперь у нас ко Льву Недоногову отношение. Еще бы  -  после
всех его подвигов! После того, как он дверь соседу статуей припер!..
     Да! Я же о старушке забыл рассказать! Но это, скорее всего,  легенда,
предупреждаю сразу.
     У некой старушки несколько  лет  протекал  потолок.  Старушка  писала
заявления, ходила по инстанциям, а потолок  протекал.  И  вот  однажды  на
скамеечку возле старушкиного подъезда присел отдохнуть некий мужчина.
     - Не горюй, бабуля, - утешил он. - Я тебе помогу.
     И пошел в домоуправление.
     - Здравствуйте, - сказал он. - Я - Лев Сергеевич Недоногов. Вы почему
старушке квартиру не ремонтируете?
     Сначала управдом очень испугался,  но,  выяснив,  что  пришли  не  от
газеты и не от народного контроля, а всего-навсего от старушки, успокоился
и якобы ответил:
     - В текущем квартале - никак не можем. Да и старушка-то, между  нами,
не сегодня-завтра коньки отбросит...
     - Дорогой вы мой! - в восторге закричал посетитель. -  Именно  такого
ответа я от вас и ждал! Дайте я вас обниму, родной!
     И обнял.
     Дальше, я думаю, можно не продолжать. На этот раз Левушка использовал
чугун,  и  пока  у  статуи  отпиливали  руки,  старушкина  квартира   была
отремонтирована...
     Ну и как вам история? Неплохо, правда?  Повесть  о  бедной  старушке,
негодяе управдоме и благородном Левушке. Я не знаю, кто придумал и  пустил
гулять эту байку, но цели своей он достиг - с  некоторых  пор  все  заявки
граждан панически быстро выполняются.
     А на днях я услышал  нечто  куда  более  правдоподобное.  Якобы  дочь
Левушки Маша и еще несколько  десятиклассников,  рассудив,  что  последний
звонок бывает раз в жизни, решили отметить это  дело  в  баре,  откуда  их
немедленно попросили. Ребята, конечно, клялись, что  они  студенты,  а  не
школьники, но бармена не проведешь.
     И, можете себе представить, выходит вперед эта соплячка Маша и  якобы
заявляет:
     - Вы еще об этом пожалеете! Мой отец - Недоногов!
     В отличие от  мифического  управдома  бармен  был  живой  человек  и,
работая в нашем районе, просто не мог не знать имя  и  фамилию  "каменного
гостя"...
     Однако не будем отвлекаться.


     Субботним утром я сполоснул трехлитровую  банку  и  вышел  на  улицу.
Статуй за ночь не прибавилось, и это вселяло надежду, что ни  следователь,
ни ученые беспокоить меня сегодня  не  будут.  Я  прошел