. -  Шкодишь-то  ты,  а  отвечать-то
мне. Эгоист ты, Колька. Только о себе и думаешь.
     Строительный, не желая  больше  разговаривать,  в  два  длинных  шага
очутился у стены. Мгновение - и он уже шел по ней вверх  на  четвереньках,
всей   спиной   демонстрируя   оскорбленное   достоинство.    На    глазах
присутствующих он добрался до потолка и заполз в широкую  вытяжную  трубу.
Затем оттуда выскочила его голова на штыре и, сердито буркнув: "Все  равно
нечестно!", - втянулась обратно.
     - Вот непутевый, - вздохнул сторож.
     Субподрядчик, бесшумно ступая,  приблизился  к  проему  в  потолке  и
запрокинул голову.
     - Петрович! - зашептал он, мерцая золотом зубов и опасливо косясь  на
трубу. - Скинь веревку!
     - Так вон же лестница, - сказал сторож.
     И члены комиссии, солидные люди, толкаясь, как школьники,  отпущенные
на  перемену,  устремились  к  ступенькам.  И  на  этот  раз  лестница  не
оборвалась, не завела в тупик - честно выпустила на первом этаже, родимая.
     Давненько не слышала замороженная стройка такого шума. Сторожа измяли
в объятиях. Заказчик растроганно  тряс  ему  одну  руку,  проектировщик  -
другую, генподрядчик, всхлипывая, облапил сзади, субподрядчик - спереди.
     - Петрович!.. - разносилось окрест. - Дорогой ты мой старик!.. Век  я
тебя помнить буду!.. Вы же спасли нас, понимаете, спасли!.. Я тебе  премию
выпишу, Петрович!..
     Потом заказчик выпустил сторожа и принялся встревоженно хватать  всех
за рукава и плечи.
     - Постойте, постойте!.. - бормотал он. - А что же делать с этим... со
строительным? Надо же сообщить!.. Изловить!
     Возгласы смолкли.
     - Ну да! - сказал сторож, освобождаясь от объятий. - Изловишь его! Он
теперь где-нибудь в стене сидит. Обидчивый...
     Члены комиссии отодвинулись и долго, странно на него смотрели.
     - Так ты, значит... знал про него? - спросил субподрядчик.
     - А то как же, - согласился Петрович. - Три года, чай, охраняю.
     - Знал и молчал?
     - Да что ж я, враг себе, про такое говорить? - удивился сторож. -  Вы
меня тут же на лечение бы и отправили. Да он и не мешает, Колька-то.  Даже
польза от него: посторонние на стройку не заходят...
     В неловком молчании они подошли к вагонке, возле которой  приткнулась
серая "Волга".
     - Слушай, Петрович, - спросил субподрядчик, - а почему ты его Колькой
зовешь?
     Старик опешил. Кажется, он над этим никогда не задумывался.
     - Надо же как-то называть, - сказал он наконец. - И потом внук у меня
есть - Колька. В точности такой же обормот:  из  бороды  глаза  торчат  да
нос...
     -  Что-то  я  никак  не   соображу,   -   раздраженно   перебил   его
проектировщик, который с момента избавления не проронил еще  ни  слова.  -
Почему он нас отпустил? Загадку-то мы не отгадали.
     - Так Петрович же отгадку сказал, - напомнил из кабины  субподрядчик.
- Ласточка.
     -  Ласточка?  -  ошарашенно  переспросил  проектировщик.   -   Почему
ласточка?
     - Уважает, - пояснил сторож. - Вон их сколько тут развелось!
     Все оглянулись на серый массив стройки. Действительно, под  бетонными
козырьками там и сям темнели глиняные круглые гнезда.
     - Ну это же некорректная загадка! - взревел проектировщик. - Ее можно
всю жизнь отгадывать и не отгадать!.. Да он что, издевался над нами?!
     Разбушевавшегося проектировщика попытались затолкать в машину, но  он
отбился.
     - Нет уж, позвольте! - Он подскочил к Петровичу. - А вам он  ее  тоже
загадывал?
     - А то как же, - ухмыльнулся старик. - Летит - свистит. Я  спрашиваю:
"Ласточка, что ли?" Он говорит: "Ласточка..."
     Проектировщик пришибленно  посмотрел  на  сторожа  и  молча  полез  в
кабину.
     - Но Петрович-то, а? - сказал субподрядчик, выводя "Волгу" на широкую
асфальтовую магистраль. - Ох, стари-ик! От кого, от кого,  но  от  него  я
такого не ожидал...
     - Да, непростой старичок, непростой, - деревянно поддакнул с  заднего
сиденья проектировщик.
     - Кто-то собирался снять людей с микрорайона, - напомнил заказчик.  -
И сдать стройку за месяц.
     Генподрядчик закряхтел.
     - Легко сказать... Что ж вы думаете, это так просто? Микрорайон - это
сейчас сплошь объекты номер один... И потом: ну что вы в самом  деле!  Ну,
строительный, ну и что? Это же бесплатный сторож... О-ох!.. - выдохнул  он
вдруг, наклоняясь вперед и закладывая руку за левый борт пиджака.
     - Что? Сердце? - испуганно спросил субподрядчик, поспешно тормозя.
     Генподрядчик молчал, упершись головой в ветровое стекло.
     - Нет, не сердце, - сдавленно ответил он. - Просто вспомнил:  у  меня
же завтра еще одна комиссия...
     - На какой объект?
     - Библиотека...
     - Ох ты... - сказал субподрядчик, глядя на него с жалостью.
     - Тоже замороженная стройка? - поинтересовался проектировщик.
     - Семь лет как замороженная. - Субподрядчик сокрушенно качал головой.
- Я вот думаю: если здесь за три года такое завелось, то там-то что же, а?





                              Любовь ЛУКИНА
                              Евгений ЛУКИН

                                 ТУПАПАУ,
                         или СКАЗКА О ЗЛОЙ ЖЕНЕ




                                    1

     Мглистая туча наваливалась на Волгу с запада, и намерения у нее, судя
по всему, были самые  серьезные.  Дюралевый  катерок  сбросил  скорость  и
зарылся носом в нарзанно зашипевшую волну.
     - Толик, - жалобно позвал толстячок, что сидел  справа.  -  По-моему,
она что-то против нас имеет...
     Хмурый Толик  оценил  исподлобья  тучу  и,  побарабанив  пальцами  по
рогатому штурвальчику, обернулся - посмотреть, далеко ли яхта.
     Второе  судно  прогулочной   флотилии   выглядело   куда   эффектнее:
сияюще-белый  корпус,  хромированные  поручни,   самодовольно   выпяченные
паруса. За кормой яхты бодро стучал  подвесной  мотор,  но  в  скорости  с
дюралькой она, конечно, тягаться не могла.
     - Это все из-за  меня,  ребята...  -  послышался  виноватый  голос  с
заднего сиденья. Там в окружении термосов, спиннингов и рюкзаков  горбился
крупный  молодой  человек  с  глазами  великомученика.  Правой  рукой   он
придерживал моток толстенной - с палец - медной проволоки, венчающей собой
всю эту груду добра.
     - Толик, ты  слышал?  -  сказал  толстячок.  -  Раскололся  Валентин!
Оказывается, туча тоже из-за него.
     - Не надо, Лева,  -  с  болью  в  голосе  попросил  тот,  кого  звали
Валентином. - Не опоздай мы с Натой на пристань...
     - "Мы с Натой"... - сказал толстячок, возводя глаза к мглистому небу.
- Ты когда кончишь выгораживать свою Наталью, непротивленец? Ясно же,  как
божий день, что она два часа макияж наводила!
     Но тут в глазах Валентина возникло выражение такого ужаса, что  Лева,
поглядев на него, осекся. Оба обернулись.
     Белоснежный нос яхты украшала грациозная фигура  в  бикини.  Она  так
вписывалась в стройный облик судна, что казалось, ее специально выточили и
установили там для вящей эстетики.
     Это была Наталья - жена Валентина.
     Впереди полыхнуло. Извилистая молния,  расщепившись  натрое,  отвесно
оборвалась за темный прибрежный лесок.
     - Ого... - упавшим  голосом  протянул  Лева.  -  Дамы  нам  этого  не
простят.
     На заднем сиденье что-то брякнуло.
     - Ты мне там чужую проволоку не утопи, - не оборачиваясь, предупредил
Толик. - Нырять заставлю...
     А на яхте молнии вроде бы и вообще не заметили.  Значит,  по-прежнему
парили в эмпиреях. Наталья наверняка из бикини вылезала, чтобы  произвести
достойное впечатление на Федора Сидорова,  а  Федор  Сидоров,  член  Союза
художников, авангардист и владелец яхты, блаженно жмурился, покачиваясь  у
резного штурвала размером с тележное колесо. Время от  времени,  чувствуя,
что Наталья выдыхается, он открывал рот и переключал  ее  на  новую  тему,
упомянув Босха или, скажем, Кранаха.
     На секунду глаза Натальи стекленели, затем  она  мелодично  взвывала:
"О-о-о, Босх!" или "О-о-о, Кранах!"
     Причем это "о-о-о" звучало у нее почти как "у-у-у"  ("У-у-у,  Босх!",
"У-у-у, Кранах!").
     И начинала распинаться относительно Босха или Кранаха.
     Можно себе представить, как на это реагировала Галка.  Скорее  всего,
слушала, откровенно изумляясь своему терпению, и  лишь  когда  становилось
совсем уже невмоготу, отпускала с невинным видом  провокационные  реплики,
от которых Наталья запиналась, а Федор жмурился еще блаженнее...
     На дюральке же тем временем вызревала паника.
     - Что ж мы торчим на фарватере! - причитал Лева.  -  Толик,  давай  к
берегу, в конце-то концов...
     - Лезь за брезентом, -  распорядился  Толик.  -  Сейчас  здесь  будет
мокро. Ну куда ты полез? Он у меня в люке.
     - В люке?  -  возмутился  Лева.  -  Додумался!  Нарочно,  чтобы  меня
сгонять?
     Он взобрался на сиденье и неловко перенес ногу через ветровое стекло.
При этом взгляд его упал на яхту.
     - Эй, на "Пенелопе"! -  завопил  Лева.  -  Паруса  уберите!  На  борт
положит!
     Он выбрался на нос дюральки и по-лягушачьи присел над люком.
     Тут-то их и накрыла гроза. Дождь ударил  крупный,  отборный.  Брезент
изворачивался, цеплялся за все, что мог,  и  норовил  уползти  обратно,  в
треугольную дыру. Лева высказывался. Сзади сквозь  ливень  маячил  смутный
силуэт яхты с убранными парусами. Валентин на заднем сиденье  старался  не
утопить чужую проволоку и прикидывал, что с ним сделает промокшая жена  на
берегу за эту Бог весть откуда приползшую тучу.
     Но когда ни на ком сухой нитки не  осталось,  выяснилось  вдруг,  что
гроза не такая уж страшная штука.
     - Ну что, мокрая команда? - весело заорал  Толик.  -  Терять  нечего?
Тогда отдыхаем дальше!..
     Совпадение, конечно,  но  все-таки  странно,  что  молния  ударила  в
аккурат после этих самых слов.



                                    2

     Все стало ослепительно-белым, потом  -  негативно-черным.  Волосы  на
голове Толика, треща, поднялись дыбом (не от страха  -  испугаться  он  не
успел). Предметы,  люди,  сама  лодка  -  все  обросло  игольчато-лучистым
ореолом. Прямо перед  Толиком  жутко  чернело  перекошенное  лицо  Левы  в
слепящем нимбе.
     Это длилось доли секунды. А  потом  мир  словно  очнулся  -  зашумел,
пришел в движение. Лодка тяжело ухнула  вниз  с  полутораметровой  высоты,
оглушительно хлопнув по воде плоским днищем, затем угрожающе  накренилась,
встав при этом на корму, и какое-то  время  казалось,  что  она  неминуемо
перевернется. Лева кувыркнулся через ветровое стекло и,  ободрав  плечо  о
худую наждачную щеку Толика, шлепнулся за борт.
     Этот незначительный толчок, видимо, и решил  исход  дела  -  дюралька
выровнялась. Толик,  опомнившись,  ухватил  за  хвост  убегающую  за  борт
брезентовую змею и рванул на себя. На помощь ему пришел  Валентин.  Вдвоем
они втащили в лодку полузахлебнувшегося Леву  и  принялись  разжимать  ему
пальцы. Вскоре он затряс головой, закашлялся и сам отпустил брезент.
     - Все целы? - крикнул Толик. - У  кого  что  сломано,  выбито?  А  ну
подвигайтесь, подвигайтесь, проверьте!
     - Вот... плечо обо что-то оцарапал, - неуверенно пожаловался Лева.
     - И все? - не поверил Толик.
     Он перевел глаза на Валентина. Тот смущенно пожимал плечами -  должно
быть, не пострадал вообще.
     И тогда Толик начал хохотать.
     - Плечо... - стонал он. - Чуть не  сожгло,  на  фиг,  а  он  говорит:
плечо...
     Мокрый Лева ошарашенно смотрел на него. Потом тоже захихикал,  нервно
облизывая с губ горько-соленую воду. Через минуту  со  смеху  покатывались
все трое, да так, что лодка раскачивалась.
     Но это им только казалось  -  дюралька  танцевала  совсем  по  другой
причине. Истина открылась в тот  момент,  когда  друзья  перевели  наконец
дыхание.
     Большая пологая волна выносила суденышко все выше и выше, пока оно не
очутилось на вершине водяного холма, откуда во все  стороны  очень  хорошо
просматривался сверкающий под тропическим солнцем океан. Приблизительно  в
километре от лодки зеленел и топорщился пальмами гористый  остров.  Ничего
другого, напоминающего сушу, высмотреть не удалось.
     Дюралька плавно соскользнула с волны. Теперь она находилась как бы на
дне водяной котловины. Остров исчез.
     Трудно сказать, сколько  еще  раз  поднималась  и  опускалась  лодка,
прежде чем к друзьям вернулся дар речи. Первым из шока вышел Толик.
     - Так... - сипло проговорил он. - Попробуем завестись...



                                    3

     Да, это вам была не  река!  Дюралька  штурмовала  каждую  волну,  как
гусеничный вездеход штурмует бархан. Сначала остров приближался  медленно,
словно бы нехотя,  а  потом  вдруг  сразу  надвинулся,  угрожающе  зашумел
прибоем.
     Лодка удачно проскочила горловину бухточки, радостно взвыла и, задрав
нос, понеслась по зеркальной воде к берегу. Толик поздно заглушил мотор, и
дюралька на полкорпуса выехала на чистый скрипучий песок.
     Роскошный подковообразный  пляж  был  пугающе  опрятен:  ни  обрывков
бумаги, ни жестянок из-под консервов. У  самой  воды,  где  обычно  торчат
остроконечные замки из сырого песка, рассыпаны были редкие  птичьи  следы.
Амфитеатром громоздились вечнозеленые заросли. С живописной скалы  сыпался
прозрачный водопадик.
     - Ребята... - послышался потрясенный голос с заднего  сиденья.  -  Но
ведь это не укладывается в рамки общепринятой теории...
     - Да помолчи ты хоть сейчас! - взвыл Лева. - Какая, к чертям, теория?
Толик, скажи ему!..
     Толик, вытянув шею, смотрел поверх ветрового стекла куда-то вдаль.
     - Баньян [баньян (баниан) - тропический фикус огромных  размеров],  -
тихо, но отчетливо произнес он.
     - Где? - испугался Лева.
     - Вон то дерево называется баньян, - зачарованно проговорил Толик.  -
Я про него читал.
     Дерево было то еще. Стволов шесть, не меньше. То ли крохотная  рощица
срослась кронами, то ли каждая ветвь решила запустить в землю персональный
корень.
     - Где? Г-где?.. - Лева вдруг стал заикаться.
     - Вон, правей водопада...
     - Да нет! Где растет?
     - В Полинезии, - глухо сказал Толик.
     - В Поли... - Лева не договорил и начал понимающе  кивать,  глядя  на
баньян.
     - Перестань, - сказал Толик.
     Лева кивал.
     - Может, воды ему? - испуганным шепотом спросил Валентин.
     Толик нашарил под сиденьем вскрытую пачку "Опала", кое-как извлек  из
нее сигарету и не глядя ткнул  фильтром  сначала  в  глаз  Леве,  потом  в
подбородок. Лева машинально щелкнул  зубами  и  чуть  не  отхватил  Толику
палец. Со второй попытки он прокусил сигарету насквозь.
     Так же не глядя Толик  сунул  пачку  Валентину,  но  тот  отпрянул  и
замотал головой - месяц  назад  Наталья,  прочитав  статью  о  наркомании,
настрого запретила ему курить.
     Лева  перестал  кивать.  Потом,  напугав  обоих,  с  шумом   выплюнул
откушенный фильтр.
     - А чего, спрашивается, сидим? - вскинулся он вдруг.
     Так и не дав никому прикурить, Толик сделал над собой усилие и  вылез
из дюральки. Постоял немного, затем поднял глаза на заросли и неловко  сел
на борт.
     - Ребята... - снова подал голос Валентин.
     - Знаю! - оборвал Толик. - Не укладывается. Слышали.
     Он вскочил, выгнал из лодки Валентина и Леву, столкнул ее поглубже  в
воду, пристегнул карабин тросика и,  отнеся  якорь  шага  на  три,  прочно
вогнал его лапами в песок. Спасался человек трудотерапией.
     Сзади послышались не совсем понятные звуки. Толик обернулся и увидел,
что Лева сидит на песке и бессмысленно  посмеивается,  указывая  сломанной
сигаретой то на бухту, то на баньян, то на водопадик.
     - Послушайте... - смеялся Лева. - Этого не может быть...
     Он встретился глазами с Толиком, поскучнел и умолк.
     - Оч-чень мило... - бормотал между тем Валентин, очумело озираясь.  -
Позвольте, а где же?.. Я же сам видел, как...
     Он кинулся к лодке и бережно вынес на песок чудом  не  оброненный  за
борт моток  толстой  медной  проволоки.  Собственно,  мотком  это  уже  не
являлось. Теперь  это  напоминало  исковерканную  пружину  от  гигантского
матраца, причем исковерканную вдохновенно.
     И еще одно - раньше проволока была тусклой, с прозеленью,  теперь  же
сверкала, как бляха на параде.
     - Оч-чень мило... - озадаченно повторял Валентин, обходя ее кругом. -
То есть в момент разряда моток принял такую вот форму...
     Услышав слово "разряд", Толик встрепенулся.
     - Валька! - умоляюще сказал он. - Ну ты же физик!  Теоретик!  Что  же
это, Валька, а?
     Лицо у Валентина мгновенно сделалось несчастным, и он виновато развел
руками.
     - Давайте хоть костер разожжем!  -  от  большого  отчаяния  выкрикнул
Лева. Он все еще сидел на песке.
     Толик немедленно повернулся к нему.
     - Зачем?
     - Может, корабль какой заметит...
     Лицо Валентина выразило беспокойство.
     - Лева, - с немыслимой в такой обстановке деликатностью начал  он.  -
Боюсь, что тебе долго придется жечь костер...
     - То есть?
     - Видишь ли... Насколько я понимаю,  перенос  в  пространстве  должен
сопровождаться переносом во времени... Боюсь, что мы в иной эпохе, Лева. И
если это действительно Полинезия, то похоже, что европейцы  здесь  еще  не
появлялись...
     Лева обезумел.
     Он вскочил с песка. Он метался по пляжу и кричал, чтобы Валентин взял
свои слова обратно. Потом, полагая, видимо, что одним криком  не  убедишь,
попытался применить силу, и его пришлось дважды оттаскивать от большого  и
удивленного  Валентина.  Наконец   Толику   надоела   неблагодарная   роль
миротворца, что немедленно выразилось в коротком тычке по Левиным ребрам.
     - Кончай! - внятно произнес Толик.
     Будучи в прошлом  одноклассниками,  инженер  Лева,  слесарь  Толик  и
физик-теоретик Валентин знали друг друга до тонкостей. И если у Толика вот
так на глазах менялось лицо, это означало,  что  робкого  Валентина  опять
обижают и что в следующее мгновение маленький худой Толик пулей  влетит  в
потасовку, как буль-терьер Снап из известного рассказа Сетона-Томпсона.
     Лева мигом припомнил золотые школьные деньки и притих.
     - Слушай, сейчас хлебнуть бы... - берясь за горло, обессиленно сказал
он. - Достань, а?
     - Водка на яхте, - напомнил Толик.
     - Слушай... - выдохнул Лева. - А яхта где? Где "Пенелопа"?
     Оба почему-то посмотрели на горловину бухты. Там  ходили  белые,  как
закипающее молоко, буруны.
     - Эх, не послушал я Федора, дурак, - с сожалением молвил Лева.  -  Он
же предлагал: идем на яхте... Нет, надо было мне влезть в  твою  жестянку!
Был бы уже в городе... протокол бы составляли...
     - Как дам сейчас в торец! - озлился Толик. - Без протокола.
     - Ребята...
     ...И так неожиданно, так умиротворенно прозвучало это  "ребята",  что
они с сумасшедшей надеждой  повернулись  к  Валентину.  Все-таки  физик...
теоретик...
     Теоретик стоял возле сверкающей медной спирали и  с  живым  интересом
оглядывал пейзаж.
     - Ребята, я все-таки с вашего позволения возьму одну "опалину"?..
     И, получив в ответ обалделый  кивок,  направился  к  берегу,  мурлыча
что-то из классики.
     - Что это с ним? - тихо спросил Лева.
     Толик неопределенно повел плечом.
     Валентин уже возвращался, с наслаждением попыхивая сигаретой.
     - Ребята, а знаете, здесь неплохо, - сообщил он. - Вообще не понимаю,
чем вы недовольны... Могли попасть в жерло вулкана, в  открытый  космос  -
куда угодно! А здесь, смотрите, солнце, море, пальмы...
     Видно, никотин с отвычки крепко ударил ему в голову.
     - Я, конечно, постараюсь разобраться в том, что произошло, - небрежно
заверил он, - но вернуться мы, сами понимаете, уже не сможем. Ну и давайте
исходить из того, что есть...
     - Т-ты... ты оглянись вокруг! -  Лева  вновь  обнаружил  тенденцию  к
заиканию.
     - Да отстань ты от него, - хмуро сказал Толик. - От  Натальи  человек
избавился -