ла  леску,  переломила  тяни-толкая  и
малость прогулялась по палубе Стадиона.
   Вертолет немного покружил, затем автоматический  семафор  заметил  нас  и
разрешил посадку. Мы опустились рядом с люком для экипажа, я  побросал  свои
пожитки на палубу и выпрыгнул сам.
   - Ни пуха - крикнул пилот через закрывающуюся уже дверь. Машина взлетела,
и семафор снова упал.
   Вскинув вещи на плечо, я пошел вниз.
   Докладывая о прибытии  Малверну,  фактическому  капитану,  я  узнал,  что
остальные прибудут часов через восемь.
   Намечалось, что у Вэла я останусь  один  на  один  с  бандой  репортеров,
которые  спокойно,  не  торопясь,  изготовят  хроникальную  ленту   в   духе
кинематографа двадцатого века.
   Заставка:  посадочная  полоса,  темно.  Механик  возится   с   норовистым
вертолетом. Медленно подъезжает  автобус.  Укутанный  наживлялыцик  выходит,
оглядывается,  ковыляет  через  поле.  Крупный  план:   ухмыляющаяся   морда
наживляльщика. В  кадре  появляется  репортер.  Вопрос:  "Вы  считаете,  что
настало время? Что на этот раз его действительно  поймают?"  Замешательство,
молчание, пожатие плечами. Убрать и вставить что-нибудь. "Понятно. А  почему
вы считаете, что у мисс Лухарич больше шансов, чем у других? Потому что  она
лучше снарядилась? (Ухмылка.) Потому что теперь больше известно  о  повадках
этого чудовища? Или из-за ее стремления к победе? Вы считаете, что причина в
чем-нибудь одном? А может быть - во всем сразу?" Ответ; "Да, во всем сразу".
Вопрос:  "Именно  потому  вы  и  заключили  с  ней  контракт?   Потому   что
предчувствие говорит вам: "На этот раз -  обязательно".  Так?"  Ответ:  "Она
платит профсоюзную ставку. К тому же самому мне эту хреновину не арендовать,
а  добраться  до  зверя  хочется".  Стереть.  Вставить  что-нибудь   другое.
Наживлялыцик идет к вертолету, затемнение. И так далее.
   - И-и-и, - сказал я, или что-то в этом роде, и пошел осматривать Стадион.
   Я взобрался на каждую Ладью, проверяя управление и подводные видеокамеры.
Потом я вызвал главный лифт и поехал вниз.
   Малверн не возражал, что я хочу перепроверить  все  лично,  он  даже  был
доволен.  Мы  уже  плавали  с  ним  вместе,  однажды  наши  роли  были  даже
противоположными по сравнению с теперешними. Так что я не удивился, встретив
его  в  хопкинсовском  холодильнике.  Следующие  десять   минут   мы   молча
обследовали это обширное помещение со  стенами  из  медных  трубок,  которые
создадут здесь арктический холод.
   Наконец он ударил по стене.
   - Ну что, заполним мы эту морозилку или нет? Я покачал головой:
   - Хотелось бы, но сомневаюсь. Мне глубоко начхать,  кому  там  достанется
честь поимки, лишь бы я  в  той  поимке  участвовал.  Только  ничего  мы  не
поймаем. Эта девица - эгоманьяк. Она захочет управлять Вагоном сама -  и  не
справится.
   - Ты что, встречался с ней?
   - Да.
   - И давно?
   - Года четыре тому назад.
   - Она тогда была ребенком. Откуда  ты  знаешь,  на  что  эта  юная  особа
способна сейчас?
   - Знаю уж. Она, наверное, выучила каждый переключатель и  индикатор.  Всю
теорию знает назубок. А помнишь, как мы с тобой вместе были в правой  Ладье,
еще когда Ихти выскочил из воды, словно резвый дельфиненок?
   - Такое не забудешь.
   - Ну и что скажешь?
   Он потер свой щетинистый подбородок.
   - Как знать, Карл, может, она и справится.  Ведь  эта  девица  гоняла  на
факельных кораблях, ныряла с аквалангом в  очень  опасных  местах.  А  кроме
того, - он бросил взгляд в сторону затянутой облаками Ладони, - охотилась  в
горах. Вот возьмет да и вытащит эту плотвичку, и глазом не моргнет.
   - После чего, - добавил он, - Джон Хопкинс оплатит  все  расходы  да  еще
отстегнет за мороженую рыбину семизначную сумму. А это -  деньги,  даже  для
Лухарич.
   - Может, ты и прав, - заявил я, высунув голову из люка, - только во время
нашего с ней знакомства она была не  такой  уж  бедной.  -  А  затем  ехидно
добавил; - И блондинкой она тоже не была.
   - Ладно, - зевнул капитан. - Пошли завтракать. Что мы и сделали.

***

   В молодости мне казалось, что нет лучшей  судьбы,  чем  родиться  морской
тварью. Я вырос на побережье  Тихого  океана,  а  лето  проводил  обычно  на
Средиземноморье либо на Мексиканском заливе. Месяцами я общался с кораллами,
фотографировал обитателей морских глубин, играл в пятнашки с  дельфинами.  Я
ловил рыбу везде, где только есть рыба, глубоко возмущаясь,  что  существуют
места, доступные рыбам, но недоступные мне. Повзрослев,  я  стал  мечтать  о
по-настоящему крупной рыбе, что естественным образом привело меня к  Ихти  -
ведь он больше всех известных науке живых существ, за исключением разве  что
секвойи.
   Я взял про запас пару булочек, сунул их в бумажный пакет, налил в  термос
кофе, а затем покинул камбуз и направился к логову Вагона. Тут  все  было  в
точности как прежде. Я щелкнул парой тумблеров, и передатчик ожил.
   - Это ты, Карл?
   - Он самый, Майк. Подключи сюда питание, жулик ты несчастный.
   Майк  обдумал  мое  предложение,  затем  генераторы  включились,  и  плот
задрожал. Я налил третью чашку кофе и нашел сигарету.
   - Ну и почему же это, интересно, я жулик, да еще и  несчастный?  -  снова
раздался голос Майка.
   - Ты знал о телевизионщиках в шестнадцатом ангаре?
   - Да.
   - Тогда жулик ты несчастный, и больше  никто.  Меньше  всего  мне  сейчас
нужна популярность. "Битому неймется". Прямо перед глазами стоит заголовок.
   -  Ошибаешься.  Главная  роль  в  кино  всего  одна,   а   Джин   малость
посимпатичнее тебя.
   Ответа он не услышал - в этот момент я включил подъемник, и  над  головой
оглушительно, "как две огромные  мухобойки,  хлопнули  створки  люка.  Когда
Вагон оказался вровень с настилом, я убрал поперечный полоз  и  двинулся  по
колее вперед. Посередине палубы,  на  перекрестке,  я  остановился,  опустил
поперечный полоз, а продольный убрал. Затем я  скользнул  к  правому  борту,
остановился между Ладьями и включил магнитный захват.
   За все это время из чашки не пролилось ни капли кофе.
   - Картинку, пожалуйста.
   Экран засветился. Я подкрутил настройку и увидел рельеф дна.
   - Порядок.
   Я щелкнул тумблером второй готовности, Майк сделал то же самое.  Вспыхнул
свет. Разблокировалась лебедка. Я прицелился,  выдвинул  "руку"  и  забросил
удочку.
   - Чисто сделано, - прокомментировал Майк.
   - Первая готовность. Сейчас подсекаю. - Я щелкнул тумблером.
   - Первая готовность.
   Как раз здесь-то на сцену и выходит наживлялыцик, чья  задача  -  сделать
крючок соблазнительным.
   Крючок этот не совсем обычен. В трос вплетены трубки, по которым подается
столько дури, что хватило бы на целую дивизию наркоманов;  Ихти  заглатывает
дистанционно управляемую наживку, дергающуюся перед ним, рыбак подсекает,  и
концы крючка впиваются в глотку.
   Последняя  подстройка,  теперь  что  там  на  индикаторе  уровня?  Пусто,
наркотик еще не заливали. Вот и хорошо. Я нажал копку "инъекция".
   - Теперь уж точно не уйдет, - пробормотал Майк.
   Я освободил тросы и стал водить  воображаемого  зверя.  Я  отпускал  его,
время от времени придерживал, чтобы сильнее вымотать.
   Несмотря  на  наличествующий   кондиционер   и   отсутствующую   рубашку,
становилось жарко, откуда следовал вывод, что утро превратилось  в  день.  Я
смутно отмечал прилетающие и тут же убывающие вертушки.  В  тени  оставшихся
открытыми створок сидели какие-то личности; они  с  интересом  наблюдали  за
моими действиями. Прибытие Джин я проворонил, иначе закончил  бы  и  опустил
Вагон на место.
   Она нарушила мою сосредоточенность, хлопнув дверью с такой силой,  что  я
испугался - не сорвется ли Вагон с захвата.
   - Вас не  затруднит  сообщить  мне,  -  процедила  она,  -  с  чьего  это
разрешения Вагон оказался на палубе?
   - Ни с чьего, - ответствовал я. - Я его сейчас уберу.
   - Не утруждайте себя, только отодвиньтесь куда-нибудь. Так  я  и  сделал.
Эта зараза заняла  мое  место.  На  ней  были  широкие  коричневые  брюки  и
свободная рубаха, волосы увязаны на затылке, чтобы не  мешали.  Щеки  у  нее
горели, и вряд ли от жары. Джин набросилась на пульт с комичным - и пугающим
- энтузиазмом.
   - Вторая готовность, - рявкнула она, ломая о кнопку фиолетовый ноготок.
   Я изобразил зевок и начал неторопливо застегивать рубашку.  Она  зыркнула
на меня искоса, проверила приборы и забросила крючок.
   Я следил по экрану за леской. На секунду Джин повернулась ко мне.
   - Первая готовность, - ровно сказала она.
   Я утвердительно кивнул.
   Она потянула лебедкой вбок, чтобы продемонстрировать, что знает, как  это
делается. Я не сомневался, что  она  знает,  как  это  делается,  и  она  не
сомневалась, что я не сомневаюсь, но все-таки...
   - Если вы еще вдруг не поняли, " - сказала она, - вас  тут  и  близко  не
будет. Вас наняли наживляльщиком, понятно? Вы никакой не оператор Вагона! Вы
- наживляльщик! В ваши обязанности входит сплавать и накрыть  нашему  общему
другу стол. Это опасно, но вам и платят соответственно. Вопросы?
   Она нажала кнопку "инъекция" с такой силой, что я невольно потер горло.
   - Да нет, - улыбнулся я, - но я умею пользоваться этой штуковиной. И если
что - свистните. По профсоюзным ставкам.
   - Мистер Дэйвитс, - сказала она, - я не хочу, чтобы за этим пультом сидел
неудачник.
   - Мисс Лухарич, в эту игру еще никто не выигрывал.
   Она начала выбирать трос и тут же вырубила магнитное сцепление; крючок со
всеми своими причиндалами вернулся на место, Вагон содрогнулся и отскочил на
пару футов назад. Поперечный поднят, полный газ назад, слегка  притормозила,
сменила полозья, стоп. С  грохотом  и  лязгом.  Теперь  -  направо;  моряки,
сидевшие в тени створки, бросились врассыпную, а  мы  въехали  на  платформу
подъемника.
   - В будущем, мистер Дэйвитс, - сказала она мне, -  не  входите  сюда  без
приказа.
   - Не волнуйтесь, - ответил я. - Я не войду даже и по приказу. Если вы еще
не забыли, я нанимался наживляльщиком. Так что,  если  вам  потребуется  моя
помощь, придется вежливо попросить.
   - Этот день войдет в историю, - улыбнулась она. Я  согласился,  над  нами
закрылись створки люка. Когда Вагон вернулся на место, мы закончили разговор
и разошлись в разные стороны. Все же она сказала, в ответ на мой смешок, "до
свидания", что свидетельствовало как о хорошем воспитании, так и  о  хорошем
самообладании.
   Позже, вечером, мы с Майком набили трубки в каюте  Малверна.  Ветер  гнал
волну, а дождь и град колотили по палубе, будто по жестяной крыше.
   - Погода - дрянь, - сообщил мне Малверн. Я согласно  кивнул.  После  двух
стаканов бурбона комната стала родной и уютной: мебель  из  красного  дерева
(давным-давно я по какой-то блажи доставил ее  с  Земли),  обветренное  лицо
Малверна, постоянно удивленная  физиономия  Дабиса  между  двумя  тенями  от
спинок стульев, все это освещено крохотным ночником и видно  как  бы  сквозь
бурое стекло, гадательно .
   - Хорошо, что я здесь.
   - А как оно в такую ночь там, внизу?
   Я выпустил клуб дыма, представляя, как луч фонаря прорезает  внутренности
слегка подрагивающего черного алмаза. На  мгновение  я  увидел  молниеносный
бросок  случайно  освещенной  рыбы,  мерное  колыхание  странных,  наподобие
папоротников, водорослей  -  сперва  они  в  тени,  потом  вспыхивают  яркой
зеленью, исчезают... Думаю, именно так  себя  чувствует,  если  он  способен
что-то чувствовать, космический корабль, летящий между мирами  -  и  тишина,
сверхъестественная, жуткая тишина, и спокойствие, будто во сне.
   - Темно, - сказал я. - И уже на глубине в несколько метров волна почти не
чувствуется.
   - Отчаливаем через восемь часов, - заметил  Майк.  -  А  через  десять  -
двенадцать дней будем на месте, - добавил Малверн.
   - Как вы думаете, что сейчас делает Ихти?
   - Спит на дне морском с миссис Ихти - если у  него,  конечно,  есть  хоть
капля мозгов.
   - Нету. Я видел реконструкцию его скелета, сделанную АВИ по собранным  на
берегу костям.
   - А кто ж ее не видел?
   - Так он же будет больше сотни метров длиной. Верно, Карл?
   Я согласился.
   - А черепная коробка совсем крохотная, при такой-то туше.
   - Он достаточно умен, чтобы не попадаться в наш холодильник.
   Смешки - ведь, кроме этой комнаты, по-настоящему  не  существует  ничего.
Окружающий мир - это пустая палуба, по  которой  колотит  дождь  пополам  со
снегом. А мы сидим себе, развалясь, и выпускаем клубы дыма.
   - Наша командирша не одобряет несанкционированную рыбную ловлю.
   - Наша командирша может идти куда подальше.
   - Чего она там тебе наговорила?
   - Она сказала, что мое место - на дне, вместе с рыбьим дерьмом.
   - Ты не управляешь Вагоном?
   - Я наживляю.
   - Посмотрим.
   - Ничего другого я не делаю. Если ей  потребуется  оператор  Вагона,  она
должна будет попросить, и очень вежливо.
   - Думаешь, попросит?
   - Думаю, попросит.
   - А если она попросит, ты-то сумеешь?
   - Резонный вопрос, - я выпустил клуб дыма, -  ответа  на  каковой  я  не,
знаю.
   Я согласен акционировать свою душу и отдать  сорок  процентов  выпущенных
акций за ответ на этот вопрос. Я согласен отдать  за  этот  ответ  два  года
жизни. Только что-то мои соблазнительные предложения не встречают отклика  у
темных сил. Видимо, темные силы и сами не знают. Ну, скажем, нам  повезет  и
мы найдем Ихти. Более того, мы подцепим его на крючок. Ну  и  что?  Если  мы
подтянем его к кораблю, выдержит  ли  Джин  или  сломается?  Что,  если  она
прочнее  Дэйвитса,  охотившегося  на  акул  с  пневматическим  пистолетом  и
отравленными стрелами? Что, если она и вправду поймает Ихти, а Дэйвитс так и
будет стоять рядом, словно пень?
   Хуже того, если, скажем, она попросит Дэйвитса, а  тот  все  равно  будет
стоять, словно тот самый пень или, лучше сказать, как конек бздюловатый?
   Это случилось, когда я приподнял Ихти выше уровня палубы и  посмотрел  на
его тело, косо уходящее вдаль и вдали теряющееся  из  виду,  словно  зеленая
горная гряда. А еще огромная голова. Маленькая для такой туши, но все  равно
огромная. Широкая, пупырчатая,  и  эти  выпученные,  лишенные  век  рулетки,
крутившие свое красное-черное еще тогда, когда мои предки  только  собрались
осваивать Новый Континент. И голова эта качалась - туда-сюда, туда-сюда...
   Подсоединили новые баки с наркотиком. Ему требовалась еще  одна  доза,  и
побыстрее. Но меня парализовало.
   Он издал звук, ну словно сам Господь ударил по клавишам синтезатора.
   И посмотрел на меня!
   Не знаю, так же видят его глаза, как наши, или нет. Сомневаюсь. Может,  я
представлялся серым расплывчатым пятном за черной скалой,  а  отраженное  от
пластика небо слепило их  до  боли.  Но  только  они  остановились  на  мне.
Возможно, змея на самом деле не  парализует  кролика  -  может,  это  просто
кролики трусливы по природе.  Но  только  Ихти  начал  сопротивляться,  а  я
смотрел на него как завороженный.
   Завороженный  этой  мощью,  этими  глазами...  Таким  вот  и  нашли  меня
пятнадцать  минут  спустя.  Голова   моя   и   плечи   оказались   несколько
покуроченными, а кнопка "инъекция" - ненажатой.
   Я вижу эти глаза во сне. Я хочу еще раз взглянуть в них, даже если поиски
продлятся до скончания  века.  Я  должен  узнать,  есть  ли  во  мне  нечто,
отличающее человека от кролика,  от  жестко  заданного  набора  рефлексов  и
инстинктов, разваливающегося, стоит только дернуть за нужную веревочку.
   Я посмотрел вниз и увидел, что руки мои  трясутся.  Я  взглянул  вверх  и
увидел, что никто этого не увидел.
   Тогда я допил стакан и выбил трубку. Было уже  поздно,  и  птички  певчие
своих не пели песен.

***

   Я сидел, свесив ноги с кормы, и строгал деревяшку,  щепки  кувыркались  в
кильватерной струе. Три дня плавания. Никаких действий.
   - Эй!
   - Я?
   - Да, ты.
   Волосы - золото, зубы - жемчуг, глаза такого оттенка, которого и на свете
не бывает.
   - Привет.
   - В правилах техники безопасности есть специальный пункт, запрещающий то,
чем ты сейчас занимаешься.
   - Знаю. Уже все утро на этот счет мучаюсь.
   Тонкий завиток забрался  по  моему  ножу,  улетел,  приземлился  в  пену,
покрутился, затем его утащило вглубь.  Я  смотрел  на  отражение  девушки  в
лезвии и тайно наслаждался тем, как оно корежится.
   - Измываешься?
   Я повернулся на ее смех.
   - Кто, я?
   - Я могу тебя отсюда столкнуть, очень свободно.
   - Я догоню корабль.
   - А потом какой-нибудь темной ночью столкнешь меня?
   - Тут все ночи темные, мисс Лухарич. Нет, я  лучше  подарю  вам  эту  вот
штуку, которую вырезаю.
   Она села рядом со мной;  закрытый  купальник  и  белые  шорты;  нездешний
загар, который всегда казался мне таким привлекательным. Я почти ощутил вину
за то, что спланировал всю эту сцену заранее, но моя  правая  рука  все  еще
скрывала деревянную зверюшку от ее глаз.
   - Ладно, глотаю наживку. Что это у тебя?
   - Секундочку, сейчас закончу.
   Я церемонно вручил ей деревянного ослика. Я чувствовал себя  виноватым  и
немного по-ослиному, но остановиться уже не мог. Со  мной  всегда  так.  Рот
расплылся, ну еще немного - и в правду заржу. И уши торчком.
   Джин не улыбнулась, не нахмурилась, а просто взяла мой  шедевр  и  начала
его рассматривать.
   - Хорошо получилось, - сказала она наконец, - как и  почти  все,  что  ты
делаешь. И, возможно, соответствует ситуации.
   - Отдай, - протянул я руку.
   Она вернула мне осла, а я швырнул его  в  воду.  Ни  в  чем  не  повинное
животное не попало в пену и некоторое время держалось на поверхности, словно
карликовый морской конек.
   - Зачем ты его выкинул?
   - Плохая шутка. Извини.
   - Может, ты и прав. Может,  на  этот  раз  я  откусила  столько,  что  не
прожевать.
   - Тогда почему не заняться чем-нибудь более безопасным, -  фыркнул  я,  -
вроде космических гонок?
   - Нет, - помотала она тем самым своим золотом. - Мне нужен Ихти.
   - Зачем?
   - А зачем он был нужен тебе? Ты же угробил на него целое состояние.
   - Много разных причин. - Я пожал плечами. - Некий психоаналитик, лишенный
диплома и незаконно практикующий в подвальной  конуре,  сказал  мне  однажды
следующее:
   "Мистер Дэйвитс, вам  необходимо  укрепить  образ  своей  мужественности,
поймав по рыбине каждого из существующих видов". Рыбы - очень древний символ
мужественности. Вот я и взялся за дело. Осталась всего одна  рыбина.  А  вот
ты-то, чего ради ты захотела укрепить свою мужественность?
   - Захотела? - ответила она. -  Да  ничего  я  не  хочу  укреплять,  кроме
"Лухарич энтерпрайзис". Мой главный статистик однажды сказал: "Мисс Лухарич,
когда  ваше  имя  будет  на  каждой  баночке  кольдкрема  и  коробке  пудры,
продаваемой в Солнечной системе, вы станете счастливой девушкой. И богатой".
И он оказался прав. Я - тому доказательство. Я  имею  возможность  выглядеть
так, как я выгляжу, и делать все, что  мне  заблагорассудится,  и  я  продаю
почти всю губную помаду и пудру в Солнечной системе - но я хочу  иметь  силы
делать все, что мне заблагорассудится.
   - А что, - заметил я, - видок у тебя вполне  деловой  и  холодный.  Какие
тебе еще силы?
   - Не знаю насчет холодного вида, - сказала она, поднимаясь, -  но  сейчас
мне жарко. Давай искупаемся.
   - Могу я заметить вашему величеству, что мы  идем  с  довольно  приличной
скоростью?
   - Можете, если желаете сообщить очевидное. Ты вроде говорил, что  сумеешь
догнать плот без посторонней помощи. Еще не передумал?
   - Нет.
   - Тогда достань пару аквалангов,  и  устроим  соревнование,  кто  быстрее
проплывет под Стадионом. И выиграю, конечно же, я, - добавила она.
   Я встал и посмотрел на нее сверху  вниз;  это  обычно  дает  мне  чувство
превосходства над женщинами.
   - Дочь Лира, в чьих глазах Пикассо, -  сказал  я,  -  будет  тебе  гонка.
Встречаемся у правой передней Ладьи через десять минут.
   - Через десять минут, - согласилась она.
   Де