ент, я заметил, что лагерь остался  далеко
внизу, и что я карабкаюсь один по незнакомому склону в темноте.  Но  я  не
остановился. Наоборот, я еще  увеличил  скорость,  и  мое  дыхание  начало
сбиваться. И тут я услышал ее смех. Это еще больше подстегнуло меня. Потом
я очутился перед двухдюймовым карнизом, а она уже шла по нему. Я  двинулся
вслед за ней вокруг большого выступа скалы,  где  карниз  заканчивался.  И
вдруг она оказалась в девяноста футах надо мной, на вершине острой башенки
почти идеальной конической формы. Как девушка смогла попасть  туда,  я  не
знал. Дыхание со свистом вырывалось из моей груди, но  я  достал  веревку,
закинул ее наверх и начал взбираться.
     - Ты что, никогда не устаешь, Седой? Я думала, ты уже выдохся.
     Я перехватил веревку и полез дальше.
     - Тебе не забраться сюда, ты же знаешь.
     - Не знаю, - прохрипел я.
     - Почему ты так хочешь покорить именно эту гору? Есть ведь другие  не
менее прекрасные горы.
     - Она самая большая. Вот почему.
     - Это невозможно сделать.
     - Тогда о чем вам беспокоиться, и зачем отговаривать меня? Пусть гора
сама разберется со мной.
     Я стал приближаться к ней,  но  она  исчезла.  Тогда  я  добрался  до
вершины, где она стояла  последний  раз,  и  в  изнеможении  опустился  на
колени. Снова услышал ее голос и повернул голову. Она стояла  на  каменном
козырьке футах в восьмидесяти от меня.
     - Не думала, что ты заберешься так высоко, - сказала она. - Ты дурак,
Седой. Прощай.
     И исчезла.
     Я сидел на вершине башенки - она была  совсем  крошечной,  не  больше
четырех квадратных футов - и  понимал,  что  здесь  я  не  смогу  спать  -
свалюсь. И усталость...
     Я припомнил свои любимые проклятья и произнес их все, одно за другим,
но лучше мне от этого не стало. Я не мог позволить себе заснуть. Я  бросил
взгляд вниз и понял, что впереди у меня длинный путь. Я понял: она думала,
что мне его не преодолеть.
     И я начал спускаться.
     Утром  меня  разбудили,  я  по-прежнему  чувствовал   усталость,   но
рассказал коллегам свою ночную сказку. Естественно, мне  не  поверили.  До
тех пор, пока мы не обогнули выступ скалы, и я не показал им башенку.  Она
возвышалась как одинокое голое дерево без веток на добрых девяносто  футов
в прозрачном утреннем воздухе...



                                    5

     Следующие два дня мы медленно продвигались вверх, поднялись почти  на
десять  тысяч  футов.  Затем  потратили  целый  день   на   штурм   мощной
шестисотфутовой стены.  Далее  наш  маршрут  свернул  направо.  Вскоре  мы
продолжили восхождение по западному склону горы. На высоте девяносто тысяч
футов мы остановились и поздравили друг друга с тем,  что  уже  преодолели
высоту Касла, и напомнили себе, что мы еще не сделали и половины пути.  На
это у нас ушло еще два с половиной дня, и земля расстилалась под нами, как
географическая карта.
     А ночью мы все увидели существо с мечом.
     Оно подошло и встало перед нашим лагерем, подняв над головой  меч,  и
оно светилось с такой интенсивностью, что мне пришлось  опустить  очки  на
глаза. На сей раз его голос прокатился, как раскаты грома:
     - Вон с этой горы! - сказало существо.  -  Сейчас  же!  Поворачивайте
назад! Спускайтесь вниз! Немедленно! Отступите!
     А потом  дождь  камней  посыпался  сверху.  Док  метнул  свою  тонкую
сверкающую коробочку так, что она заскользила по скале к существу.
     Свет померк, и мы остались одни.
     Док  подобрал  свою  коробочку,  сделал  замеры.  И  получил  те   же
результаты, что и раньше - то есть никаких. Но  теперь-то  он,  во  всяком
случае, перестал считать меня свихнувшимся. Если,  конечно,  не  посчитал,
что мы все тут не в своем уме.
     - Не очень-то эффективный страж, - сказал Генри.
     - У нас впереди еще немалый путь, -  сказал  Винс  и  швырнул  камень
туда, где только что стояло существо с мечом. - Не  сладко  нам  придется,
ежели это создание умеет устраивать обвалы.
     - Ну, это было всего лишь несколько камешков, - сказал Стэн. - Угу, а
что будет, если он начнет бросать их, поднявшись на пятьдесят тысяч  футов
выше?
     - Помолчал бы уж лучше! - сказал Келли. - Не нужно  подбрасывать  ему
идеи. Он, может быть, нас сейчас подслушивает.
     Мы почему-то придвинулись поближе друг к другу. Док заставил  каждого
из нас описать то, что мы видели, и выходило, что видели все одно и тоже.
     - Хорошо, - сказал я, когда мы закончили  сравнивать  впечатления,  -
теперь, когда вы все видели это существо, кто хочет повернуть назад?
     Все молчали.
     Тишину нарушил Генри:
     - Мне нужна вся эта история. Похоже,  она  получается  интересной.  Я
готов  рискнуть  повстречаться  еще  раз   с   сердитыми   энергетическими
существами ради нее.
     - Я не знаю, что это такое, - сказал Келли. - Может быть вовсе  и  не
энергетическое существо. Может быть, нечто сверхъестественное. Я знаю все,
что ты можешь мне на это сказать,  Док.  Я  просто  говорю  о  том,  какое
впечатление оно произвело на меня. Если такое вообще существует на  свете,
здесь для него самое подходящее место. Главное же - чем бы  это  не  было,
мне все равно. Я хочу покорить вершину. Если бы оно могло остановить  нас,
оно бы уже так и сделало. Может быть,  я  ошибаюсь,  и  оно  способно  нам
помешать. И, может быть оно уже устроило нам ловушку где-нибудь повыше. Но
мне необходима эта вершина. Сейчас она значит для  меня  больше,  чем  все
остальное на свете. Если я  отступлю  сейчас,  то  буду  постоянно  о  ней
думать, до тех пор, пока все равно сюда не вернусь. Только тогда, вряд  ли
я смогу рассчитывать на вас.  Мы  не  должны  отступать,  у  нас  отличная
команда. Может быть, лучшая среди всех. Если вершину  Серой  Сестры  можно
покорить, я думаю, как раз мы на это способны.
     - Я согласен, - сказал Стэн.
     -  То,  что  ты  сказал,  Келли,  -  проговорил  Малларди,  -  насчет
сверхъестественных сил - очень забавно, так как у  меня  возникли  похожие
ощущения в момент, когда я смотрел на него. Оно напомнило мне  кое-что  из
Божественной комедии. Если вы помните, Чистилище-гора. И потом  я  подумал
об ангеле, который охранял восточную дорогу в Рай. По Данте, Рай находился
на вершине Чистилища - и перед входом стоял  ангел...  Так  или  иначе,  я
чувствовал будто я, находясь здесь, совершаю некий грех, сущность которого
мне не до конца понятна. Но теперь, когда я еще раз все обдумал, я считаю,
что человек не может быть виновен в чем-то, о чем ему ничего не  известно,
не так ли? И я не  видел,  чтобы  это  существо  предъявляло  какой-нибудь
документ, удостоверяющий, что оно - ангел. Так что я хочу идти  дальше,  и
посмотреть, что же это  там  наверху,  если  только  оно  не  вернется  со
скрижалями, на которых будет дописана еще одна заповедь.
     - На Иврите или на итальянском? - спросил Док.
     - Чтобы удовлетворить тебя, я полагаю, они будут представлены в  виде
столбца уравнений.
     - Нет, - сказал он. - Шутки в сторону,  я  тоже  почувствовал  что-то
странное, когда я увидел и услышал его. И знаете, мы ведь не слышали его в
прямом смысле слова. Его слова возникали прямо у нас  в  голове.  Если  вы
вспомните, как каждый из  вас  описывал  "услышанное",  то  окажется,  что
каждый "услышал" пожелание уходить  отсюда,  сформулированное  по-разному.
Если оно может передавать понятия телепатически, то, интересно,  может  ли
оно передавать еще и чувства... Ты ведь тоже подумал об ангеле, так  ведь,
Седой?
     - Да, - сказал я.
     - Получается, что мы все почти одинаково мыслили, - сказал Док.
     Тут мы повернулись к Винсу, потому что он единственный из нас не имел
никакого отношения к христианству: он родился и воспитывался на Цейлоне  и
был буддистом.
     - А что почувствовал ты? - спросил Док у Винса.
     - Это было Божество, - ответил он, -  которое,  я  думаю,  похоже  на
ангела. У меня возникло ощущение, что с каждым шагом вверх я получаю столь
плохую карму, что хватило бы до конца моей жизни. Только я перестал верить
в такие штуки, еще когда был ребенком. Я хочу идти дальше. Даже  если  мои
ощущения верны, я все равно хочу увидеть вершину этой горы.
     - И я тоже, - сказал Док.
     - Получается, что мы все одинаково мыслим, - сказал я.
     - Ладно, пусть каждый лелеет своего персонального  ангела,  -  сказал
Стэн. - А сейчас пошли спать.
     - Хорошая мысль.
     - Только давайте ляжем подальше друг от друга, - сказал  Док,  -  так
что если что-нибудь упадет сверху, нас не накроет всех сразу.
     Мы устроились так, как предлагал Док, и проспали спокойно  до  самого
утра - больше нас никто - или ничто - не потревожило.
     Наш путь продолжал уходить вправо, пока мы не поднялись на высоту сто
сорок четыре тысячи футов, и не оказались на южном склоне. Далее мы  стали
отклоняться влево и к ста пятидесяти  тысячам  футов  мы  снова  вышли  на
западный склон.
     А потом, во время дьявольски сложного и коварного подъема по  гладкой
вертикальной скале, заканчивающейся нависающим козырьком, снова  появилась
птица.
     Если бы мы не шли в общей связке, Стэн наверно бы погиб.  Собственно,
мы все чуть не погибли.
     Стэн  был  ведущим  в  нашей  связке,  когда  огненные  крылья  птицы
появились на фоне фиолетового  неба.  Она  камнем  упала  из-за  козырька,
как-будто кто-то пустил огненную стрелу, прямо на Стэна. Мгновение  и  она
растаяла футах в двенадцати от него. Стэн упал и чуть не утащил  нас  всех
за собой.
     Мы напрягли мышцы и смягчили, как могли, его падение.
     Он сильно  ушибся,  но  обошлось  без  переломов.  Мы  взобрались  на
козырек, но дальше в тот день решили не подниматься. Камни падали на  нас,
но  мы  нашли  другой  козырек  и  укрылись  под  ним.  Птица  больше   не
возвращалась,  но   зато   появились   змеи.   Большие,   танцующие   алые
пресмыкающиеся  обвивались   кольцами   вокруг   камней   и   стремительно
надвигались на нас через зазубренные ледяные глыбы.  Искры  летели  от  их
длинных извивающихся тел. Они сжимались в кольца и, вытягиваясь  почти  во
всю длину, плевали в нас огнем. Казалось, они хотели  выгнать  нас  из-под
козырька, чтобы на нас можно было обрушить град камней.
     Док осторожно придвинулся к ближайшей из змей и направил на нее  поле
отражателя - змея исчезла. Он внимательно изучал место, где она только что
извивалась, и быстро вернулся к нам.
     - Лед остался нетронутым, - сказал он.
     - Что? - спросил я.
     - Ни кусочка льда не растаяло.
     - Вывод?
     - Иллюзия, - сказал Винс, и  бросил  камнем  в  другую  змею.  Камень
пролетел сквозь нее.
     - Но ты видел, что случилось с моим ледорубом, - напомнил  я  ему,  -
когда я ударил по этой птице. Видимо,  она  несла  на  себе  электрический
заряд.
     - Может быть, тот, кто посылает все эти штуки, решил, что  он  только
зря тратит энергию, - ответил он, - раз им все равно не добраться до нас.
     Мы сидели и смотрели на пляску змей и падение камней,  пока  Стэн  не
извлек колоду карт и не предложил более интересное развлечение.
     Змеи остались на ночь, и сопровождали нас весь следующий день.  Камни
продолжали периодически падать, но похоже было,  что  их  запас  у  нашего
противника подходит к концу. Снова появилась птица,  и  принялась  кружить
над нами. Четырежды она пыталась нас атаковать, но мы не обращали  на  нее
внимания, и она, в конце концов, улетела куда-то, видимо на свой насест.
     Мы сделали три тысячи футов и могли  бы  сделать  больше,  но  решили
остановиться  у  удобного  выступа  с  уютной  пещерой,  где   все   могли
разместиться  на  ночь.  Казалось  наш   противник   исчерпал   все   свои
возможности. Во всяком случае, видимые.
     Однако у нас появилось предчувствие бури. Напряжение росло и росло, а
мы сидели и ждали,  когда  случится  то,  что  должно  было  всенепременно
случиться.
     Но произошло худшее: все было спокойно.
     Наше напряжение, ожидание худшего так и не оправдалось. Я думаю,  что
если бы невидимый  оркестр  начал  играть  Вагнера,  или  если  бы  небеса
раздвинулись как занавес и появился киноэкран, и  по  написанным  наоборот
буквам мы поняли бы, что находимся по другую от него сторону, или если  бы
мы увидели летящего высоко дракона, пожирающего метеоспутники...
     А так, нас не оставляло предчувствие, что над нами  нависла  какая-то
угроза. И не более того. Я мучился бессонницей.
     Ночью она появилась снова. Девушка с башенки.
     Стояла себе у входа в пещеру, а когда я стал  подходить  к  ней,  она
отступила. Я встал на то место.
     - Привет, Седой, - сказала она.
     - Нет, я не собираюсь снова гоняться за тобой - ответствовал я.
     - А я и не приглашала тебя.
     - Что девушка вроде тебя может делать в подобном месте?
     - Наблюдать, - сказала она.
     - Я же сказал тебе, что не упаду.
     - Твой друг чуть не свалился вниз.
     - Чуть не считается.
     - Ты их лидер, не правда ли?
     - Правда.
     - Если ты погибнешь, остальные повернут назад?
     - Нет, - ответил я, - они пойдут дальше без меня.
     Тут я нажал кнопку своей камеры.
     - Что ты сейчас сделал? - спросила она.
     - Я сфотографировал тебя - чтобы узнать существуешь ли  ты  на  самом
деле.
     - Зачем?
     - Я буду смотреть на  твою  фотографию,  когда  ты  уйдешь.  Я  люблю
смотреть на красивые вещи.
     - ... - она, казалось, что-то сказала.
     - Что?
     - Ничего.
     - Почему ты не хочешь сказать?
     - ...умрет, - сказала она.
     - Пожалуйста, говори громче.
     - Она умирает, - сказала она.
     - Почему? Кто? Как?
     - ...на горе.
     - Я не понимаю.
     - ...тоже.
     - Что случилось?
     Я сделал шаг вперед, она отступила на один шаг.
     - Ты пойдешь за мной? - спросила она.
     - Нет.
     - Возвращайся, - сказала она.
     - А что на другой стороне пластинки?..
     - Ты будешь продолжать подниматься?
     - Да.
     - Хорошо! - неожиданно сказала она. - Я... - и она снова замолчала.
     - Возвращайся, - сказала наконец она равнодушно.
     - Извини.
     И она исчезла.



                                    6

     Наш путь снова стал медленно уходить влево. Мы ползли, распластавшись
на стене, забивали костыли  в  скалу.  Огненные  змеи  шипели  неподалеку.
Теперь они постоянно сопровождали нас. В  критические  моменты  появлялась
птица, чтобы заставить  кого-нибудь  из  нас  сделать  неверное  движение.
Разъяренный бык стоял на  карнизе  и  ревел  на  нас.  Призрачные  лучники
пускали огненные стрелы, которые всегда рассыпались искрами перед тем, как
ударить в цель. Сверкающие вихри налетали на  нас  и  исчезали.  Мы  снова
поднимались по северному склону и продолжали смещаться  на  запад.  И  вот
достигли ста шестидесяти тысяч футов. Небо  было  глубоким  и  голубым,  и
теперь на нем всегда горели звезды.
     "Почему гора ненавидит нас, - думал я. - Что в  нашем  поведении  так
разозлило ее?"
     В который раз я смотрел на фотографию девушки и  думал,  что  же  она
такое на самом деле. Была ли она порождением моего мозга,  которому  гений
горы придал форму девушки, дабы соблазнять  нас,  вести  нас,  звать,  как
сирена, к месту нашего последнего падения? Падать было далеко...
     Я подумал о своей жизни. Почему человек начинает ходить в  горы?  Его
влечет к себе высота, потому что он боится оставаться  внизу?  Неужели  он
так плохо чувствует себя в обществе людей, что хочет обязательно оказаться
над ними? Путь вверх труден и долог, но если он будет успешным, то впереди
тебя ждет какая-то награда. А если ты сорвешься, то  наградой  тебе  будет
слава. Закончить свое  существование,  сорвавшись  с  колоссальной  высоты
вниз, разбиться вдребезги - вот подходящая кульминация  для  проигравшего,
потому что это тоже потрясет и горы, и умы,  заставит  многих  задуматься,
ибо в каждом  поражении  можно  обрести  победу.  Таким  холодом  веет  от
подобного финала,  что  жизнь  где-то  замирает  навсегда,  превращаясь  в
памятник вечному  стремлению  к  цели,  на  пути  которого  всегда  встает
вселенское зло, о чьем  существовании  мы  все  догадываемся.  Кандидат  в
святые герои, у которого отсутствуют какие-то необходимые добродетели, все
равно может сойти за мученика, так как единственное, что  в  конце  концов
остается в памяти людей - это факт  его  гибели.  Я  знал,  что  я  должен
подняться на Касла, как я поднимался на все предыдущие вершины, и  я  знал
какую цену мне придется заплатить: я потерял  свой  единственный  дом.  Но
Касла была там, и мой ледоруб сам рвался мне в руки. Я знал, что когда мой
ледоруб ляжет отдохнуть на вершине Касла, целый мир внизу  перестанет  для
меня существовать. Но что такое мир, в сравнении с мигом  победы?  И  если
правда, красота и добро -  единое  целое,  то  почему  всегда  между  ними
неразрешимые конфликты?
     Призрачные лучники стреляли в меня, яркая огненная птица раз за разом
бросалась в атаку. Я сжал зубы, а мой ледоруб вгрызался в скалы.
     Мы увидели вершину.
     На высоте ста семидесяти шести  тысяч  футов,  поднимаясь  по  узкому
выступу скалы, простукивая ледорубами путь, мы услышали крик Винса:
     - Смотрите!
     Мы посмотрели.
     Вверх и вверх, и еще выше, голубая  от  мороза,  острая,  холодная  и
смертельная, похожая на кинжал  дамасской  стали,  распарывала  она  небо,
зависала, как лезвие замерзшего грома, и врезалась, врезалась, врезалась в
центр  духа,  имя  которому  желание,  поворачивалась  и  превращалась   в
рыболовный крючок, с помощью которого притягивала нас к себе, чтобы  затем
сжечь.
     Винс первым посмотрел вверх и увидел вершину, и погиб он первым.  Это
случилось почти мгновенно, и огненные ужасы тут были не при чем.
     Он поскользнулся.
     Вот и все. Мы поднимались по трудному участку. Еще секунду  назад  он
шел за мной, и вот его уже не стало. Его тело не нужно было доставать.  Он
совершил затяжной прыжок. Без парашюта.  Голубая  тишина  подхватила  его;
серая земля понеслась ему  навстречу.  Теперь  нас  осталось  шестеро.  Мы
содрогнулись, и каждый из нас, наверное, помолился как умел.
     Ушедший Винс, пусть какое-нибудь  доброе  Божество  поведет  тебя  по
Тропе Совершенства. Пусть то, что ты хотел более всего найти в ином  мире,
ждет тебя там. И если иной мир существует, помни тех, кто  произносит  эти
слова, о, незваный гость небес...
     Мы мало говорили до конца дня.
     Огненный страж с мечом пришел и стоял над нашим лагерем всю ночь.  Но
ничего не сказал.
     Рано утром ушел Стэн. Он оставил под моим рюкзаком записку.
     В ней было написано:
     "Вы должны ненавидеть меня, за  мой  побег,  но  я  считаю,  что  это
настоящий ангел. Я боюсь этой горы. Я могу взбираться на любые скалы, но я
не хочу сражаться с небесами. Путь вниз легче  пути  наверх,  так  что  не
беспокойтесь обо мне. Постарайтесь понять. С."
     Итак нас осталось пятеро - Док, Келли, Генри, Малларди и я - и в этот
день мы вышли на высоту сто восемьдесят тысяч футов и  почувствовали  себя
одинокими.
     А ночью опять пришла девушка и стала говорить со мной, и я смотрел на
черные волосы на фоне черного неба и глаза,  в  которых  прятался  голубой
огонь. Она стояла, прислонившись к ледяной глыбе.
     - Двоих уже нет.
     - Зато остались мы, - ответил я.
     - Пока остались.
     - Мы поднимемся на вершину и уйдем отсюда, - сказал я. - Как мы можем
причинить тебе вред? Почему ты нас ненавидишь?
     - Ненависти нет, сэр, - сказала она.
     - А что же тогда?
     - Я охраняю.
     - Что? Что здесь можно охранять?
     - Умирающую, которая может выжить.
     - Что? Кто умирает? Как?
     Но ее слов не было слышно, а вскоре исчезла и она сама. До конца ночи
я спал.
     Сто восемьдесят два, три, четыре и пять. Потом, на  ночь,  спустились
вниз на четыре.
     Огненные Существа сновали над нами, твердь под ногами пульсировала,