ольше! И ты опять
проиграешь, снова и снова, пока не прекратишь борьбы.
Спускайся и пойдем со мной. Может быть, еще не поздно!
   - Чтобы я ушел на пенсию? - спросил я. - Я -
первооснова. Они не смогут устраивать крестовые походы без
меня. Только подумай, как это будет скучно!..
   Молния упала с небес, но она исказилась, подлетая к
алтарю, и ударила в ближайшее дерево.
   - Они начали!
   - Тогда уходи отсюда, девочка. Это не твоя битва.
   - Но ты - мой!
   - Я принадлежу только себе и никому другому! Не забывай
об этом!
   - Я люблю тебя!
   - Ты меня предала!
   - Нет. Ты говорил, что любишь людей...
   - Люблю.
   - Я не верю тебе! Ты не можешь любить их после того, что
ты им сделал!
   Я поднял руку: - Я изгоняю тебя из этого Сейчас и Здесь,
- сказал я. И опять остался один.
   Ударило еще несколько молний, расчищая землю вокруг меня.
   Я потряс кулаком.
   - Неужели вы никогда не угомонитесь? Дайте мне всего
лишь одно столетие мира и покоя и я покажу вам такой мир, в
существование которого вы никогда бы не поверили! -
закричал я.
   В ответ начала дрожать земля.
   Тогда я стал биться. Я сворачивал их молнии и кидал их
обратно им в лицо. Когда поднялись ураганы, я закрутил их в
обратную сторону. Но земля продолжала дрожать, и у подножия
алтаря появились трещины.
   - Покажитесь! - закричал я. - Выходите по одному, и я
продемонстрирую вам свое могущество!
   Но земля разверзлась, и алтарь развалился.
   Я упал во тьму.
   Я бежал. Я перевоплощался уже три раза, и сейчас был
мохнатым зверем, а за мной бежала целая стая, воя, вращая
горящими глазами, с выпущенными когтями, острыми как сабли.
   Я скользил мимо черных корней баньянового дерева, и
что-то пыталось зацепить меня за мое чешуйчатое тело...
   Я летел, размахивая крыльями пересмешника и услышал крик
орла...
   Я плыл в темной воде, и внезапно откуда-то появилось
щупальце...
   Я передавал себя азбукой Морзе на высокой частоте. И
натолкнулся на статическое электричество...
   Я падал, а они были повсюду вокруг меня.
   Меня поймали, как рыбу ловят в сеть. Я попал в западню,
меня связали...
   Откуда-то издали я услышал ее плач.
   - Почему ты пытаешься это сделать вновь и вновь? -
спросила она. - Почему ты не можешь жить со мной в мире и
благополучии? Разве не помнишь, что они с гобой сделали в
прошлый раз? Разве жизнь со мной не была лучше?
   - Нет! - прокричал я.
   - Я люблю тебя, - сказала она
   - Такая любовь - одно воображение, - возразил я, и меня
подняли с того места, где я лежал, и унесли прочь. Она шла
сзади, рыдая.
   - Я вымолила у них твой покой, а ты этот дар бросил мне в
лицо.
   - Покой евнуха, покой устрицы, лотоса и наркотика, -
сказал я. - Нет, уж пусть моя воля столкнется с их волей, и
пусть их правда породит ложь, как это было всегда.
   - Неужели ты говоришь то же, что думаешь? - спросила она
- Разве ты забыл солнце Кавказа и стервятника, который день
за днем клевал твою печень?
   - Я не забываю это, - ответил я. - Но я проклинаю их. И
буду бороться с ними до самого конца Времени и Пространства,
и в один прекрасный день одержу победу.
   - Я люблю тебя, - сказала она.
   - Неужели ты говоришь то, что думаешь?
   - Глупец! - раздался хор голосов, и меня положили на
скалу в их пещере и приковали к ней цепями.
   Весь день привязанная змея плюет ядом мне в лицо, а она
держит в руках сковородку, чтобы поймать этот яд. И только
когда женщина, которая меня предала, отворачивается для
того, чтобы опорожнить уже полную сковородку, змея плюет
ядом мне в глаза, и я кричу...
   Но когда-нибудь я освобожусь, чтобы помочь так долго
страдающему человечеству и принести ему множество даров, и
само небо вздрогнет, когда моя ссылка закончится. А до тех
пор я могу только следить за ее тонкими изящными пальчиками,
поддерживающими сковородку, и кричать каждый раз, когда она
убирает ее прочь.


   Роджер ЖЕЛЯЗНЫ
   ЛИЦА ЕГО, ПЛАМЕННИКИ ПАСТИ ЕГО



   ONLINE БИБЛИОТЕКА  http://www.bestlibrary.ru


   Я  -  наживлялыцик,  а  если  разобраться,  так  и  попросту  -  наживка.
Прирожденных наживлялыциков не  бывает  -  кроме  как  в  одном  французском
романе, где все герои такие.  (Если  память  мне  не  изменяет,  этот  роман
называется "Все мы - наживка". Тьфу.) Как дошел я до жизни такой  -  история
малоинтересная, но Дни Зверя вполне заслуживают нескольких слов;  почитайте,
если не лень.

***

   Венерианская  Низменность  расположена  между  большим   и   указательным
пальцами континента, именуемого Ладонь. Когда  эта  рука  швыряет  навстречу
снижающемуся кораблю черно-серебристый  кегельный  шар  Облачной  котловины,
любой пассажир огнехвостой кегли невольно дергается и  зажмуривается.  Слава
еще богу, что привязные ремни не позволяют этому пассажиру - мне, тебе,  ему
- выставить себя совсем уж полным идиотом. Усмехайся потом  сколько  угодно,
но сперва ты дернешься. Всенепременно.
   И тут же  перед  тобой  раскрывается  Ладонь  -  нормальная  человеческая
ладонь, пять пальцев,  все  как  полагается.  Потом,  по  мере  приближения,
иллюзия слабеет, унизанные кольцами  средний  и  безымянный  превращаются  в
удлиненные архипелаги, а остальные -  в  три  зеленовато-серых  полуострова,
причем ты видишь, что большой палец слишком уж короток и загибается на манер
то ли человеческого зародыша, то ли Огненной Земли.
   Ты набираешь полную грудь чистого  кислорода,  может  быть,  вздыхаешь  -
спуск обещает быть долгим.
   Ладонь ловит корабль, как высоко  поданный  мяч,  и  ты  оказываешься  на
посадочной площадке Линии Жизни - городок  назван  таким  необычным  образом
из-за своей близости к стекающей по Низменности реке, которая  здесь,  перед
впадением в Восточный залив, разливается широкой дельтой.
   С минуту кажется, что мячик проскользнет между пальцев и  тебе  предстоит
незавидная роль куска мяса в утонувшей консервной банке, но потом -  оставив
надоевшую метафору - корабль садится на  опаленный  бетон,  ты  вытаскиваешь
свои документы и предъявляешь этот средних  размеров  телефонный  справочник
коротенькому толстому человеку в серой фуражке. Бумаги показывают, что ты не
подвержен никакой таинственной нутряной гнили и т.п. Тогда человек одаривает
тебя коротенькой толстой серой улыбкой и направляет к  автобусу,  идущему  в
Карантин, где ты и проводишь три дня, доказывая, что и впрямь  не  подвержен
никакой таинственной нутряной гнили и т.п.
   Однако скука - она ведь тоже  гниль,  да  еще  почище  любой  другой.  По
истечении трех дней ты неизбежно бросаешься на штурм злачных заведений Линии
Жизни - поступок несколько  опрометчивый  ввиду  подавляющего  превосходства
противника.  Действие  алкоголя   в   нестандартных   атмосферных   условиях
досконально описано в трудах многочисленных знатоков, а посему я  ограничусь
замечанием, что запой - предмет весьма серьезный, даже самое предварительное
с ним знакомство требует не меньше недели, а на глубокое проникновение может
уйти вся жизнь.
   Я был весьма  многообещающим  исследователем  (но  никак  не  законченным
специалистом), занимался этим благородным делом два уже года подряд,  а  тут
откуда ни возьмись - "Безграничный простор",  он  пробил  мраморный  потолок
венерианских облаков и вывалил в наш городишко целую орду пассажиров.
   Пауза. Альманах Миров о Линии Жизни: "Портовый город на восточном  берегу
Ладони. Примерно 85% из 100 000 населения (перепись  2010  года)  составляют
служащие Агентства внеземных  исследований.  Вторая  по  численности  группа
жителей   -   персонал   нескольких   промышленных    корпораций,    занятых
фундаментальными исследованиями. Небольшое  количество  независимых  морских
биологов, богатых любителей рыбалки и припортовых предпринимателей".
   Я повернулся к Майку Дабису, коллеге по портовому предпринимательству,  и
прокомментировал хреновое состояние фундаментальных исследований.
   - Но если знать известное немногим...
   Тут Майк смолк и продолжил медленный глотательный  процесс,  рассчитанный
на привлечение моего интереса - и нескольких ругательств с моей стороны.
   - Карл, - разродился он наконец с совершенно бесстрастной физиономией,  -
а ведь Стадион готовят на выход.
   Я мог бы врезать по этой самой физиономии. Я мог бы налить ему  в  стакан
серной кислоты и с наслаждением смотреть, как чернеют и трескаются его губы.
Но я только неопределенно хмыкнул.
   - И кто же это сдурел настолько, чтобы  выкладывать  пятьдесят  кусков  в
день? АВИ?
   - Джин Лухарич, девушка с фиолетовыми контактными линзами и пятью, а то и
шестью десятками великолепных зубов. Вообще-то глаза у нее карие.
   - Ей что, приелась торговля косметикой?
   - Без паблисити дело глохнет, - пожал плечами Майк. - Когда она завоевала
Кубок  Солнца,  акции  "Лухарич  энтерпрайзис"  подскочили  на   шестнадцать
пунктов. Ты когда-нибудь играл в гольф на Меркурии?
   Играл я, играл, но сейчас это к делу не относилось.
   - Так значит, она едет сюда с чековой книжкой и рыболовным крючком?
   - На "Безграничном просторе", сегодня, -  кивнул  он.  -  Уже,  наверное,
приземлились. Туча репортеров. Ей, видите ли, нужен Ихти. Позарез.
   - Хм, - хмыкнул я. - И насколько позарез?
   - Контракт на шестьдесят  дней,  Стадион.  Пункт  о  возможном  продлении
срока. Депозит в полтора миллиона, - четко отрапортовал Майк.
   - Больно уж много ты знаешь.
   - Я - отдел кадров. Ребята из "Лухарич  энтерпрайзис"  вышли  на  меня  в
прошлом месяце. Очень полезно пить в нужных местах.
   - Или содержать их, - ухмыльнулся он по размышлении.
   Самое время вспомнить о пиве. Я переварил новости  и  задал  Майку  давно
ожидаемый им вопрос - за что и был вознагражден очередной  лекцией  о  вреде
коньяка и пользе молока.
   - Мне поручено завербовать и тебя, - добавил он. - Когда ты  в  последний
раз выходил в море?
   - Полтора месяца назад, на "Кернинге".
   - Тоже мне экспедиция, - фыркнул этот тип. - А когда ты в  последний  раз
был под водой?
   - Довольно давно.
   -  Больше  года  назад,  да?  Это  когда  тебя   порезало   винтом,   под
"Дельфином"?
   - На прошлой неделе, - оскорбление вскинулся я, -  я  плавал  в  реке,  у
Энглфорда, где сильное течение. Кое на что я еще способен.
   - Пока трезвый, - заметил он.
   - А мне и придется быть трезвым,  -  рассудительно  объяснил  я,  -  если
возьмусь за такую работу. Майк с сомнением кивнул.
   - Стандартная  профсоюзная  ставка.  Коэффициент  три  за  особо  трудные
условия, - сообщил он  (поборов,  по-видимому,  свои  сомнения).  -  Явка  в
шестнадцатый ангар в пятницу, в пять утра. И со своим оборудованием. Выходим
в субботу, на рассвете.
   - Ты что, тоже пойдешь?
   - Пойду.
   - Как это тебя?
   - Деньги.
   - Не вешай мне лапшу.
   - Бар не шибко процветает, а моей девице нужна новая шуба.
   - Повторяю...
   - А я хочу убраться от крошки,  возобновить  контакт  с  первоосновами  -
подышать свежим воздухом, размять мышцы, подзаработать...
   - Ладно, ладно, извини, что приставал.
   Я налил ему стакан, концентрируясь на серной кислоте, но трансмутации  не
произошло. Наконец я упоил его в сосиску и вышел на улицу, в ночь,  погулять
и все обдумать.
   За последние пять лет было сделано около дюжины покушений на жизнь  Ихти,
в научных кругах известного как Ichtyform Leviosaurus Levianthus.  Сперва  к
нему применяли обычную китобойную технику, с результатами  хорошо  еще  если
нулевыми, а зачастую и  катастрофическими;  нужно  было  придумывать  что-то
другое. Богатый спортсмен Майкл Джент построил Стадион, на что" ушло все его
состояние.
   После года, проведенного в Восточном  океане,  он  вернулся  и  заявил  о
банкротстве. Затем на горизонте появляется некий Карлтон Дэйвитс, плейбой, а
по совместительству - рыболов-любитель. Он  перекупил  эту  махину  и  смело
пустился в путь, к тем местам, где,  по  слухам,  хорошо  ловится  Ихти.  На
девятнадцатый день рыбка клюнула, но  затем  сорвалась,  унося  с  собой  на
полтораста тысяч новехонького, толком еще не опробованного оборудования. Еще
через двенадцать дней с помощью тройных  лесок  Дэйвитс  подсек-таки  своего
зверя, накачал его наркотиками и начал вытаскивать  на  палубу.  Но  тут  он
проснулся, разломал башню управления, убил шесть человек и  изуродовал  пять
квадратных секций Стадиона. Все достижения  Карлтона  свелись  к  частичному
одностороннему параличу и банкротству. Несостоявшийся  герой  растворился  в
припортовой атмосфере, а Стадион еще четырежды менял хозяев, с результатами,
может быть, и не столь драматичными, но неизменно разорительными.
   Наконец этот огромный плот, построенный с одной-единственной  целью,  был
выставлен на аукцион, где его и  купило  АВИ,  для  "морских  исследований".
Изредка находились богатенькие люди, готовые выложить пятьдесят тысяч в день
за право рассказывать сказки о ловле Левиафана. Вот, пожалуй, и все  морские
исследования, для которых использовался Стадион. Да,  забыл  сказать.  Ллойд
его не страхует.
   В трех таких путешествиях наживляльщиком был я - и  дважды  оказывался  в
достаточной близости от Ихти, чтобы сосчитать клыки этой твари. Мне хотелось
бы иметь один такой клык - буду показывать внукам в целях  воспитательных  и
назидательных.
   Я встал лицом к посадочной площадке и твердо принял решение.
   - Тебе, подруга, я нужен для местного колорита.  Это  будет  замечательно
смотреться в разделе светских новостей, и все такое прочее. Но  заруби  себе
на носу - если кто и добудет тебе Ихти, так только я. Как бог свят.
   Я стоял на пустынной площади. Верхушки  зданий  Линии  Жизни  кутались  в
облака.

***

   За два-три последних геологических периода океан заметно обмелел. Прежняя
береговая линия, проходившая у подножия невысокого хребта,  отделяющего  нас
от Высокогорья, расположена теперь на высоте нескольких тысяч футов и  милях
в сорока от залива, а то, что было  морским  дном,  превратилось  в  ровный,
покатый склон. В четырех милях в глубь  материка  и  в  пятистах  футах  над
Линией Жизни находятся почти все взлетно-посадочные полосы и личные  ангары.
В шестнадцатом ангаре обосновались "Вертолеты Вэла по Вызову",  занимающиеся
доставкой с берега на корабль и наоборот. Мне не нравится Вэл, но,  когда  я
выбрался из автобуса и помахал механику, этого типа поблизости не было.
   На бетоне  нетерпеливо  подпрыгивали  две  вертушки,  осененные  гудящими
нимбами.  Машина,  с  которой  работал   Стив,   рыгнула   и   страдальчески
содрогнулась.
   - Живот болит? - поинтересовался я.
   - Да, газы и изжога.
   После небольшой регулировки утробные звуки сменились ровным  подвыванием,
и Стив повернулся ко мне.
   - На прогулку собрался?
   - Да, - кивнул я. - Стадион. Косметика. Чудовища. И прочие такие забавы.
   - Лухарич, - пробормотал он. -  Так  значит,  это  ты.  Там  тебя  желают
видеть.
   - И по какому же это случаю?
   - Камеры. Микрофоны. И прочие такие забавы.
   - Я лучше закину  свое  хозяйство.  Который  тут  будет  мой?  Он  указал
отверткой на второй вертолет:
   - Вон тот. Кстати сказать, тебя уже снимают. Появление на сцене.
   Он повернулся к ангару, затем снова ко мне:
   - Скажи "и-и-и...". Крупный план они снимут потом. Я сказал, но совсем не
"и-и-и". Должно быть, они использовали телеобъектив и умели читать по губам,
так как эту часть пленки никогда и нигде не показывали.
   Я закинул свое барахло в багажник, забрался на сиденье  для  пассажира  и
закурил. Через пять минут из конторы появился Вэл собственной  своей  наглой
персоной. Он подошел и стукнул по  обшивке  вертолета,  а  затем  указал  на
ангар.
   - Тебя там хотят видеть! - крикнул он, сложив руки в рупор. - Интервью!
   - Концерт окончен! - проорал в ответ я. - Или  пусть  ищут  себе  другого
наживляльщика.
   Ржаво-коричневые глаза сузились, белесые брови нахмурились, он  метнул  в
меня ненавидящий взгляд -  и  молча  убрался.  Интересно,  сколько  они  ему
заплатили, чтобы вселиться в этот ангар и подключиться к его генератору?
   Зная Вэла, думаю, что очень и очень прилично. Да и черт с  ним  со  всем,
мне этот парень никогда не нравился.

***

   Венера ночью - сплошь густо-черная  вода.  Стоя  на  берегу,  никогда  не
различить, где кончается море  и  где  начинается  небо.  Рассвет  похож  на
молоко,  вливаемое  в  чернильницу.  Вначале  появляются  отдельные  сгустки
белого, потом - целые полосы.  Разбавьте  содержимое  бутылки  до  получения
ровного серого цвета, а затем наблюдайте, как оно белеет.
   Через некоторое время вы получите день. Теперь начните все это нагревать.
   Пока мы летели над заливом, мне  пришлось  скинуть  куртку.  Сзади  линия
горизонта рябила и колыхалась в потоках горячего воздуха, словно  веревка  в
неспокойной воде. Вертолет берет четверых (пятерых, если нарушить правила  и
занизить объявленный вес), а если с обычным для наживляльщика багажом  -  то
троих. Однако я был единственным пассажиром, а пилот очень походил  на  свою
машину. Он что-то  гудел  и  не  издавал  посторонних  звуков.  Линия  Жизни
перекувырнулась и испарилась в зеркале  заднего  обзора  примерно  в  то  же
время, когда впереди на горизонте появился Стадион. Пилот перестал гудеть  и
потряс головой.
   Я наклонился вперед. Все во  мне  переворачивалось  вверх  дном.  Я  знал
каждый треклятый дюйм треклятой посудины, но любые чувства  меняются,  когда
их источник оказывается вне  досягаемости.  Правду  говоря,  я  уже  начинал
сомневаться, окажусь ли я еще раз на борту этого плотика. Но теперь я  почти
верил в судьбу. Вот же он!
   Не корабль, а целое футбольное поле. Футбольное  поле  на  атомном  ходу.
Плоское, что твой блин, только несколько прозрачных  куполов  посередине  да
четыре мощные башни по углам.
   Любые две соседние "Ладьи" - а как еще прикажете  их  называть?  -  могут
приводить в действие "тянитолкаев", каковых тоже имеется четыре,  по  одному
на каждом борту. Действуя  в  режиме  "тяни",  тянитолкай  может  поднять  к
поверхности воды буквально любой мыслимый груз; правда,  конструкторы  этого
механизма имели в виду только один, и  весьма  специфический,  груз,  чем  и
объясняется не очень обычный захват - нечто вроде исполинской остроги. Чтобы
тянитолкай мог перейти в режим "толкай", необходимо поднять груз на шесть  -
восемь футов над водой; эта задача возлагается на Вагон.
   Вагон  -  это  стальной  ящик  размером  с  небольшой   дом;   он   может
передвигаться вдоль любого из  многочисленных  желобков,  которыми  изрезана
поверхность палубы, и залипать - при помощи электромагнита - на том ее краю,
где клюнула рыбка. Установленные в нем лебедки могли  бы  вытащить  из  воды
броненосец (где ж его, правда, возьмешь), и скорее уж весь Стадион завалится
набок, чем Вагон оторвется от палубы - так уж крепко он к ней прилипает.
   По сути своей Вагон - всего лишь спиннинговая катушка,  но  только  самая
большая  и  сложная  за  всю  историю  рыбалки.  Он  получает   энергию   от
установленного  рядом  с  центральным  куполом  генератора   (безо   всяких,
естественно, кабелей), а кроме того, имеет  радиосвязь  с  сонарным  постом,
отслеживающим все движения и поползновения намеченной жертвы.
   В результате удильщик имеет возможность водить свою рыбину на леске много
часов, даже суток, кряду - и ни разу ее не увидеть, полностью  полагаясь  на
экран сонара и приборы. И только когда зверь уже подтянут к  поверхности,  а
расположенный двенадцатью  футами  ниже  ватерлинии  "совок"  выдвигается  и
начинает помогать лебедке, только тогда непомерно огромная,  чем-то  похожая
на падшего ангела добыча  предстает  глазам  рыболова.  И,  как  выяснил  на
собственном опыте Дэйвитс, заглянуть ей в глаза - все равно что заглянуть  в
бездну. А заглядываться тут особенно  некогда,  нужно  действовать.  Дэйвитс
замешкался, и стометровая,  невообразимого  веса  тварь,  уже  отходящая  от
наркоза и обезумевшая от боли,  оборва