кофе с мороженым. У Зарудных 
потрясающе вкусный кофе. И удобный кожаный диван. И отличный видик.
     - Выключи,- махнула она рукой в сторону экрана, где водили хоровод 
семилетние Лидкины одноклассники. - Давай фильмец какой-нибудь новый... у тебя 
ведь есть?
     - Конечно. - Славка воодушевился.
     Интересно, а ведь сына депутат Зарудный тоже, наверное, убедил. Стоит, мол, 
сделать вид, будто ничего не произошло, и скоро все в это поверят, а еще через 
некоторое время окажется, что и на самом деле ничего, ничегошеньки не 
случилось...
     И теперь даже завучиха приветливо улыбается Лидке. Даже математичка все 
забыла. Даже техничка не хихикает вслед. Умный человек Славкин папаша, не был бы 
таким умным- не был бы советником...
     Щелкнула, открываясь, входная дверь. Лидка встрепенулась. Так, без звонка и 
предупреждения, сюда приходит только хозяин дома.
     Лидка поднялась.
     - Надо, наверное, поздороваться? Славка тоже встал.
     - Погоди, я сейчас посмотрю. Может быть, он загруженный, тогда его не стоит 
трогать...
     И вышел. Лидка снова плюхнулась на диван и вытянула ноги в мягких комнатных 
тапках.
     Игра в детскую дружбу, игра, в которую она втянулась помимо своей воли, 
имела, кроме странностей, множество плюсов. И подобревшие лицейские грымзы не 
были самым жирным из них.
     Самым жирным плюсом был Славкин отец. Если он приходил с работы раньше 
полуночи. И если приходил не "загруженный".
     - Лидка! - позвал Славка из коридора, и уже по голосу она поняла, что 
просмотр фильма не состоится. - Все в порядке, батя вполне "в себе", сейчас 
только выйдет из душа...
     Лидка мельком глянула на себя в зеркало.
     Об Андрее Игоревиче Зарудном ходило множество слухов, иногда скверных, 
иногда просто гадких. Лидка прекрасно понимала, что человек, находящийся при 
власти, не может обойтись без многочисленных недругов и врагов, гирляндой 
навешенных ему на шею.
     Одна излишне смелая газета вынуждена была закрыться- после того, как 
депутат Зарудный, упомянутый в одной из статеек, подал в суд и выиграл процесс 
"о защите чести и достоинства". Прочие обитатели "бульваров" так далеко не 
заходили, покусывали депутата как бы невзначай, исподтишка и по первому же 
требованию печатали опровержение. Тем временем мощные проправительственные 
издания не жалели газетной площади под умные статьи Андрея Игоревича, 
раскованные интервью с ним и огромные фотографии тонкого волевого лица. Депутат 
Зарудный был на пике своей известности.
     Или на подходах к нему.
     Ведь говорят - и говорят все громче, - что именно Зарудный станет следующим 
Президентом. Вот было бы здорово, у Лидки Сотовой - знакомый Президент!
     Лидка сама себе не хотела признаваться, что короткое знакомство с 
выдающимся человеком льстит ей. Что только из-за этого она ведет игру с 
опостылевшим Славкой, смотрит видик на кожаном диване и пьет кофе с мороженым. 
Ради такого вот счастливого случая: депутат вернулся рано, не особенно 
"загружен", не прочь пообщаться с сыном... Ну и с гостьей сына, по счастливой 
случайности оказавшейся рядом.
     Розовый после мытья, депутат был облачен в просторную домашнюю рубашку. 
Влажные волосы стояли торчком- как в тот морозный день, когда Лидка впервые 
заговорила с Андреем Игоревичем. Когда ждала упреков, завуалированных 
оскорблений, да пес знает чего ждала...
     Подумать только! Если бы не та встреча, вполне возможно, она поперлась бы 
со Светкой в пригород и влипла бы в историю, в один из этих молодежных "витков", 
в котором, если застукают, без разговоров берут на учет в психдиспансере и 
пичкают таблетками. Это сейчас. А тогда, зимой, про "витки" еще не знали.
     Славкин папа еще тогда рассказал ей про устройство этих "витков". И про 
мерзавцев, которые их "завивают". И Лидка сразу ощутила себя взрослой, 
умудренной, такую на мякине не проведешь...
     Хорошо, что дурочка Светка только один раз сходила на "виток". И что ее не 
засекли.
     Эх, если бы у лицейской директрисы помещалась в голове хотя бы половина 
того ума, которым наделен депутат Зарудный! Впрочем, тогда бы она оставила лицей 
и подалась в политику...
     Лидка улыбнулась своим мыслям.
     - Как успехи?
     Успехов не было никаких. Из двоек Лидка вылезла, но из троек выбраться не 
удавалось. Интерес к учебе сгинул напрочь - впрочем, как и у большинства 
Лидкиных одноклассников. Все эти колбочки, уравнения и диктанты казались такими 
мелкими, такими ненужными, такими незначительными на фоне надвигающейся 
катастрофы. "Потом,- говорили себе вчерашние отличники. - Как-нибудь потом. А то 
ведь неизвестно, как все сложится, зачем же морочить себе голову раньше 
времени?"
     В особенности отлынивали девчонки. Их объяснения звучали, как музыка: 
три-четыре года после мрыги можно считать вырванными из жизни. После родов, 
говорят, женщина теряет половину интеллекта, стало быть, кто родит двоих, 
поглупеет вовсе. А там- пеленки и горшки, минимум три года пройдет, прежде чем 
обоих младенцев можно будет отдать в ясли. Что останется в голове после такого 
перерыва? Какие уравнения?!
     Лидка улыбалась и кивала. Ну прямо-таки гимн жизни! Все девчонки верят, что 
переживут апокалипсис, все они собираются жить ПОТОМ и рожать этих, как их, 
детей...
     Девчонки убеждали одна другую. Слишком жарко. С чрезмерным пылом. Будто 
стараясь подавить собственную преступную неуверенность.
     Девятое июня...
     В двести пятой, Лидка знала точно, давно никто не учится. Кое-как ходят на 
уроки, играют под столами в карты, на спор "доводят" учителей. Учителя по 
возможности мстят. Светка говорит, что их классный журнал в последнее время 
просто красный от двоек. Что никого не удивить синяком от учительской линейки. А 
наиболее отпетых физруки ловят и лупят в запертой тренерской...
     На уроках твердили про "основу знаний", "прочный фундамент", про "взрослую 
жизнь", которая наступит в следующем цикле. Лицеисты вздыхали и переглядывались. 
Ну, мальчишки - ладно. Мальчишки могут сразу после лицея где-то учиться и где-то 
работать. Вон, Рысюк, например, уже получил студенческий билет...
     Хотя многие на его месте поостереглись бы. Хотя бы из суеверия. Потому что 
жители погибших городов тоже строили планы на будущее. Да и при самом 
обыкновенном апокалипсисе всегда находятся неудачники, которым так и не удается 
добраться до Ворот...
     Лидка вздохнула.
     - Что, тяжело? - тихо спросил Андрей Игоревич. Она молча кивнула.
     - Понимаю, - сказал Зарудный после паузы. - Первый апокалипсис всегда 
трудно. Впрочем, второй не легче, поверь. За детей бояться даже страшнее.
     Лидка мельком взглянула на Славку. Тут же отвела глаза. Раньше ей почему-то 
не приходило в голову, что за этого оболтуса можно бояться. И что ее родители 
боятся за нее, за Яну, за Тимура...
     - Что-то ты грустная сегодня, Лида. Славка, неси коробку, сыграем пару 
партий на вылет.
     Из всех забав депутат Зарудный почему-то предпочитал настольный хоккей. 
Траектории пластмассовых хоккеистов действительно напоминали движения живых 
людей с клюшками; Лидка быстро научилась управляться с рычагами и у Славки 
выигрывала в трех случаях из пяти, вот только играть со Славкой было не 
интересно. За игрой Зарудный-младший не издавал членораздельных звуков, а только 
пыхтел азартно да еще вопил - радостно либо обижено, смотря по обстановке. 
Славка, хоть и был старше Лидки на два года, казался ей в такие минуты сущим 
младенцем вроде тех, кто водили хоровод на экране видика...
     Удивительно и странно, что подобный младенец ухитрился устроить ту сцену в 
Музее. Еще чуть-чуть - и Лидка могла бы соревноваться с наиболее смелыми 
девчонками из двести пятой: те, оказывается, прикалывали к воротнику булавки с 
колечками. Наличие булавки означало "я - женщина", и первый "бублик" обязательно 
красный. Число прочих колечек определялось количеством последующих кавалеров, 
причем, говорят, не одна "модница" бывала бита своими же товарками за вранье и 
преувеличение...
     Думать обо всем этом, глядя на играющего Славку, тем более на Славку, 
играющего с отцом, было по меньшей мере дико. Папа пришел с работы и гоняет с 
сыном пластмассовую шайбу. И тот еще сын- ребенок ребенком... При чем тут нравы 
двести пятой школы?!
     Вот как обманчива бывает внешность.
     Лидка вздохнула.
     Андрей Игоревич играл, что называется, одной левой. Шайба летала из угла в 
угол, но у Зарудного-старшего хватало времени и на неторопливый разговор.
     - Что еще слышно, Лида? Брат уже поправился? Тимур кашлял неделю назад. И 
болезнью-то это не назовешь. А депутат Зарудный помнит...
     - Спасибо, все в порядке, - сказала она механически. И неожиданно для себя 
добавила: - А как дела у вас в парламенте?
     А почему бы, собственно, и не спросить. Спрашивают же люди друг друга, как 
дела на работе, дома, в школе...
     Кажется, Андрей Игоревич все-таки удивился. И пропустил шайбу. Славка 
радостно завопил.
     - Да дела как обычно, - медленно сказал Зарудный-старший. - Если тебе 
интересно, могу дать подшивку "Парламентского вестника". Там отчеты практически 
без купюр...
     Лидка опустилась на теплую еще табуретку, и это чужое тепло заставило ее 
вздрогнуть и сразу же пропустить гол.
     - Вылетела, - сказала она виновато. Славка не огорчился:
     - Пап, давай снова!
     - Погоди. - Депутат Зарудный жестом остановил Лиду, поднимавшуюся из-за 
стола. - Слав, будь другом, принеси из кухни чай, ну и там еще пирожки какие-то, 
спроси у мамы...
     Славка сморщил нос, но возражать не стал. Закрыл за собой дверь; у 
Зарудных- была такая большая квартира, что Лидка до сих пор не знала, где тут 
располагается кухня.
     Андрей Игоревич сел на Славкино место. Пальцем погладил по шлему желтого 
пластмассового вратаря:
     - Сыграем, Лида?
     Она кивнула. Отчего-то пересохло в горле. Она знала, что, вернувшись домой, 
начнет по-всякому вспоминать именно эти бегущие секунды- Славка на кухне... а 
они с депутатом сидят в метре друг от друга и сосредоточенно вертят ручки.
     - Тяжело быть самой маленькой? Лидка подняла голову. Ее зеленый хоккеист 
размахнулся по шайбе, но так и не ударил.
     - Я случайно родилась. - Она знала, что ЕМУ можно сказать.- Мама хотела... 
ну, прерывать. Потому что детородный период уже почти закончился... Яна и Тимур, 
они вместе родились... и после этого мама, ну, не беременела. И думала, что 
все... А потом она... ну, короче, два врача сказали, что можно рожать, а три - 
что нельзя.
     - Какой молодец твоя мама, - сказал Андрей Игоревич.
     - Правда? Вы не шутите?
     - Разве такими вещами шутят?! Она с чистой совестью могла бы не рисковать, 
тем более что двое детей у нее уже было.
     Лидка опустила голову.
     - Ты знаешь, Лид, - депутат вздохнул, - когда я был таким, как ты... то 
есть я, конечно, был старше, когда случился мой первый апокалипсис... тебе 
сейчас сколько?
     - Исполнилось шестнадцать... Зарудный улыбнулся:
     - До апокалипсиса еще подрастешь. Надеюсь, он все-таки будет не завтра.
     - Не завтра? - вырвалось у Лидки.
     - Нет, - депутат покачал головой. - Еще есть время.
     - А... - Она запнулась. - Вы точно знаете?
     - Нет. - Зарудный улыбнулся. - Знаю, для тебя это больная тема... 
предвидение, прогнозы, предсказания. Это для всех сейчас больная тема... Но я 
отвлекся. Я был в старшей группе, мой первый апокалипсис застал меня почти в 
двадцать лет. Я был взрослее, конечно. Но я, представь себе, совершенно не 
понимал своих родителей. Они казались мне скучными, мелочными, трусливыми, без 
причины нервными...
     Лидка покраснела. Против воли. Как помидор.
     - Я вовсе не...
     Депутат улыбнулся, и она поняла, что проговорилась.
     - Я не говорю, что ты такая же, каким был я восемнадцать лет назад. Но я 
знаю, что Славка- во многом такой же.
     Лидка выпучила глаза:
     - Славка?!
     У нее в голове не укладывалось, как можно ТАКОГО отца считать скучным, 
мелочным, трусливым и далее по списку.
     - Да, представь себе! Не потому, что он дурак или мы с женой дураки... 
Просто так получается. Каждый новый апокалипсис есть повторение ошибок 
предыдущего... Славке я это не могу сказать, он решит, что я подлизываюсь. А 
тебе я говорю с чистой совестью: твои родители вовсе не такие нудные личности, 
как тебе сейчас кажется. Вовсе нет. Они молодцы. Пройдет время - ты поймешь...
     Дверь открылась, пропуская сперва Славкину ногу в домашнем тапке, потом 
поднос с дымящимися чашками.
     Хоккей переместился на диван. Лидка постукивала ложечкой о фарфоровые 
стенки чашки и думала, что у мамы скоро день рождения. Надо бы придумать 
что-нибудь такое... эдакое...
     А потом рассказать Андрею Игоревичу.
     - А Лидка спрашивала про предсказания, - наябедничал Славка. - Па, там у 
вас в отделе прогнозов астрологов не собрали еще?
     - Собрали. - Зарудный-старший нимало не смутился. - И астрологов, и 
провидцев, и прочих... Половину, правда, потом пришлось сдать психиатрам. Пей, 
Лида, пей... Ничем нельзя брезговать, ребята, даже предсказаниями юродивых. Но 
толку от них нет, вот в чем беда. Все друг другу противоречат. В документах 
полно ссылок: такой-то предсказал апокалипсис тридцать какого-то мохнатого 
цикла, такой-то - сорок какого-то... Но когда берешь в руки документы - не с 
тем, чтобы получить гонорар в газете, а чтобы разобраться по-настоящему... Тогда 
оказывается, что большая часть предсказаний сделаны задним числом. То есть, уже 
выбравшись из Ворот, провидец заявляет: а я предупреждал!
     Лидка отхлебывала из чашки; чай, не желая остывать, немилосердно жег язык.
     - ...А остальные пророчества либо неточны, либо двусмысленны. Либо 
подделки. Одному только удалось предсказать день и час с точностью до минуты. Но 
так как это был единственный случай на чертову прорву циклов, проще предположить 
случайное попадание... Кстати, он так и не пережил предсказанного апокалипсиса. 
Его затоптала толпа на подступах к Воротам; с тех пор среди предсказателей 
бытует суеверие, что точный прогноз опасен для здоровья.
     Лидка нерешительно улыбнулась в ответ на его улыбку.
     - ...Но, ребята, тем не менее разработки ведутся во всех возможных 
направлениях. Сличают карты расположения Ворот... никакой системы. Хоть в 
вычислюху суй, хоть счетами щелкай. Предугадать возможно с той же вероятностью, 
как и, скажем, рисунок рассыпанных по полу горошин. Целые институты, огромные 
коллективы людей пытаются не то чтобы понять, хотя бы внятно представить себе, 
что такое эти Ворота... Откуда они берутся, что из себя представляют... Все без 
толку, вот уже десятки циклов... Но главное, - депутат вдруг сдвинул брови, - 
главное не то, как устроены Ворота. Главное, чтобы люди умели войти в них, 
никого не топча. Понимаете?
     - "Правильная организация эвакуации населения дает почти стопроцентную 
выживаемость при апокалипсисе, - процитировал Славка на память. - При себе иметь 
запас воды и пищи на тридцать шесть астрономических часов. Четко следовать 
указаниям комиссаров ГО..." Мойте руки перед едой. Переходите улицу только на 
зеленый сигнал светофора. Па, ты всегда на зеленый переходишь?
     - Я не так часто хожу по улицам, - пробормотал Зарудный-старший.- Но когда 
ходил, да, бывало, переходов не искал.
     - Во! - Славка поднял палец.
     Приоткрылась дверь. Бледная болезненная женщина, Славкина мать, мельком 
кивнула Лиде, обернулась к депутату:
     - Андрей, я бы хотела...
     - Сейчас. - Зарудный-старший кивнул. - Ребята, я вас оставлю... Кстати, 
который час? Чтобы Лиде поздно не возвращаться...
     Он никогда не предлагал Лидке ни машины с водителем, ни денег на такси. 
Четко ощущал, видимо, предел приличий.
     - Я хотела газеты, - пискнула Лидка, чтобы хоть как-то скрасить себе 
расставание. - "Парламентский вестник"...
     - Слав, - депутат кивнул сыну, - выдай Лиде подшивку за последние пару 
месяцев... Если понравится, возьмешь еще. - Кажется, Андрей Игоревич малость 
насмехался. Не верил в то, что "Вестник" Лидке понравится.
     - Я прочитаю, - сказала она, глядя ему в глаза.
     - Вот и хорошо... Заходи еще, Лида.
     - До свидания... Закрылась дверь.
     - Там шрифт мелкий, - сказал Славка с неудовольствием. - И бумага желтая.
     - А у меня зрение хорошее, - сказала Лидка, пытаясь справиться с 
опустошенностью, пришедшей на смену лихорадочному возбуждению этого вечера. 
-Слав...
     - Что?
     - Ты кем хочешь быть вообще-то? Тоже политиком?
     - Отец не политик! - возмутился Славка. - Он ученый прежде всего, а уж 
потом... И я ученым буду. Археологом. Закончу универ и уеду далеко... на фиг. На 
раскопки артефактных Ворот.
     - Славка,- голос ее дрогнул,- а если... все-таки... это К НАМ приедут на 
раскопки? Пепел разгребать?
     - Паникерша, - сказал Славка устало, т- На, вот тебе твои газеты... Идем, я 
тебя провожу.
     Славка оказался прав. Читать "Парламентский вестник" Лида поначалу не 
смогла. Даже заставляя себя, даже скользя глазами по строчкам, она уже со 
второго абзаца переставала понимать, о чем идет речь.
     Тогда она сдалась и стала просматривать только замечания в скобках; это 
было, как в пьесе ремарки. Здесь аплодисменты. Там улюлюканье. Здесь такая-то 
фракция поднялась и вышла из зала. А здесь депутат такой-то попытался схватить 
за грудки депутата Зарудного, но тот увернулся, и депутат такой-то, оступившись 
на ступеньках, ударился головой о трибу...
     Лидка увлеклась.
     Славкиного отца одни ненавидели, для других же он был как флаг. Лидка 
принялась прицельно просматривать выступления Зарудного - и втянулась. Стоило 
вообразить, как Андрей Игоревич встает, опирается на трибуну, едко отшивает 
оппонентов... уже и не важно, что он говорит, хотя говорит он, как обычно, умные 
вещи...
     Несколько дней Лидка наслаждалась своим маленьким газетным театром. А потом 
весна взяла свое.
     По утрам солнце так било в окна, что приходилось наглухо закрывать 
занавески. В классе все больше становилось пустых мест: лицеисты гуляли, как 
последние хулиганы из двести пятой, и Лидка не отставала от прочих. Ходили к 
морю, жгли костры, пекли картошку, коптили колбасу на длинных палочках; изредка 
встречались военные патрули, хмуро оглядывали прогульщиков из-под прозрачных 
щитков на касках и топали себе дальше. Никому ни до чего не было дела. Все 
торопились урвать от жизни свой кусок радости, урвать пока можно, пока дают...
     О дне рождения мамы Лидка вспомнила накануне поздно вечером. Ни подарка, ни 
поздравления, о котором ей думалось тогда у Зарудных, не было и в помине.
     Она встала с кровати. В ночной рубашке прошлепала к письменному столу, 
вырвала лист из какого-то старого альбома и тут же фломастерами нарисовала 
открытку. Как учили в первом классе. Прямо уши заложило от стыда, картинка вышла 
торопливая и не смешная, Лидка разорвала ее на мелкие кусочки и нарисовала 
новую, ничуть не лучше, но эту рвать уже не стала- все равно больше ничего не 
было...
     Она долго не могла заснуть. Ворочалась и вспоминала слова Андрея Игоревича 
про то, какая молодец Лидкина мама. Со спокойной совестью могла бы и не рожать 
ее, Лидку, а вот родила...
     А мама неожиданно обрадовалась Лидкиной кособокой открытке. Даже 
прослезилась. Долго благодарила. Лидка и забыла уже, когда в последний раз все в 
доме были такие веселые и добрые...
     Ушла в лицей, высидела первые три урока, сбежала к морю. Компания собралась 
большая: четверо мальчишек из средней группы, четверо из младшей и всего три 
девчонки. Картошку купили по дороге, на колбасу не хватило денег.
     Едва успели разжечь в камнях костер, как явилась, сунув руки в карманы, 
недружественная делегация.
     Вообще-то территория двести пятой школы была чуть дальше, у грузового 
причал