следнюю деталь Лидка выдумала, но выдумала очень убедительно. Ей 
действительно вспомнилось, как Саша улыбался, глядя на ее барахтанье. Сытой 
улыбкой палача.
     - Сдурела?! - опять взорвался подводник. - Тебе к психиатру надо! Что тебе 
привиделось, что ты придумала, это же открытый бред!
     - Я звала, - повторила Лидка шепотом. - Я бы утонула... я случайно выплыла. 
Это правда. Виталий уронил на стол свою линзу.
     - Саша... какого пса вас понесло в эту бухту?! Чья это была идея?
     - Его, - сказала Лидка еще тише.
     - Да запретить ей вообще подходить к морю! - рявкнул Саша. - Отослать ее из 
экспедиции на фиг, какого черта... Я сидел на песочке и читал! Если она и 
кричала, то себе под нос, тихонько так, в тряпочку. А там же гудит все...
     - Почему же ты не поглядывал?- раздраженно спросил Виталий. - Видишь же, 
что шторм!
     - Да она минут сорок там сидела! Мелко там, песочек, крыса не утонет. Кто 
же знал, что она такая...
     Он замолчал, но проглоченное гадкое слово явственно отразилось в его 
глазах.
     - Лида, выйди! - сказал Виталий резко. Она поднялась:
     - И я сама... хочу уехать. Прежде чем он меня не убил. -Повернулась и 
вышла, плотно прикрыв за собой двери.
     Славку она нашла у водонапорной колонки. Ведро давно наполнилось, а он все 
качал железный рычаг, вода бежала через жестяной край, подтапливала Слав-кины 
резиновые шлепанцы, впитывалась в жадную, каменистую, растрескавшуюся землю.
     Славка посмотрел на Лидку и ничего не сказал. Выпустил рычаг, но вода еще 
бежала некоторое время  тонкой, затухающей струйкой.
     - Ну у тебя и вид, - сказал Славка.
     Лидка заглянула в ведро. Оттуда посмотрела на нее бледная осунувшаяся дама 
со спутанными, свесившимися на лицо волосами.
     Лидка зачерпнула воду ладонью. Умылась, желая отрезвить себя и взять в 
руки, однако эффект оказался прямо противоположным. Пришлось сесть на землю и 
тогда уже, скорчившись, разрыдаться.
     Славка сел рядом и обнял ее за плечи. Погладил по голове, по жестким 
просоленным волосам:
     - Ну... ничего. Со мной тоже когда-то... чуть в пруду не утонул. В двух 
метрах от берега. А Сашка... ты на него не думай. Он, когда не видел никто, сам 
чуть не плакал, бледный такой... Не слышал он. Так бывает, кажется, что кричишь 
громко, а на самом деле ни звука. А еще море шумит. Так что... ну не плачь. Все 
ведь обошлось...
     Славкин голос был так убедителен, что и без того ревущая Лидка покрылась 
потом при мысли о том, что на самом деле все история с утоплением - дурацкая 
случайность. У одной дуры не хватило голоса кричать погромче, другой дурак 
зачитался, забыл приглядывать за купающейся девчонкой...
     Она замолчала. Славка все гладил ее и все бормотал, успокаивая; теперь 
Лидке неприятны были его прикосновения. Вспоминались масляные глаза веселой 
Вали... нет, скотина Саша, черноротая скотина, ему-то что?! Да пусть Славка хоть 
со всем лагерем лижется, хоть с Валей, хоть с Петром Олеговичем. Ему-то что, 
завидно?!
     Из низкой полуподвальной двери выбрался Виталий. Болезненно сощурился, 
когда солнце ударило ему в лицо, следом вышел хмурый Петр Олегович. Его белая 
тенниска темнела двумя подмышечными пятнами пота.
     - Стало быть так, лаборант Зарудная, - сообщил Виталий, глядя ей в лицо 
глазами-буравчиками. - До конца экспедиции осталось не так много. Никаких 
инцидентов, досрочных возвращений, рапортов и прочего ни мне, ни Петру не надо. 
Так что перетерпи, будь добра, пересиди в лаборатории. К морю не подходить. К 
катеру не приближаться. Надеюсь, больше никаких чрезвычайных происшествий не 
будет?
     Петр Олегович избегал смотреть на Лидку. Зато
     Виталий глядел, будто закручивая на ее лице два железных болта. Лидка 
поняла, что не сможет не отомстить. Не ответить ему теперь. Даже под угрозой 
позора и новых насмешек.
     - Я видела остатки Зеркала, там, в Воротах,- сказала она Виталию в глаза. - 
Я ВИДЕЛА. А вы- нет.
     Петр Олегович поморщился, будто ему было стыдно за Лидку. Так непристойно, 
по-детски лгать, придумывать сказки, беспомощно набивать себе цену...
     Оба повернулись и ушли, не говоря ни слова.
     - Ну зачем ты, - устало сказал Славка. - Ну помолчать бы... Что ты мелешь?
     - Я видела, - сказала Лидка, разом успокаиваясь. - Если бы не та отрава, 
что этот гад намешал мне в баллон...
     - Это паранойя! - зло бросил Славка. - Кто тебе чего намешивал? Завтра 
окажется, что тебе салат отравили!
     Он осекся.
     Рядом стоял Виталий. Футболка его перепачкалась на животе, и оттого 
казалось, что желтая мышь побывала в дымоходе.
     Зарудная... Идем-ка со мной.
     Блестящая сетка. Паутина, местами рваная, местами идеально гладкая и 
сверкающая на солнце. Сверкания Лидка нарисовать не сумела, но в целом 
получилось довольно похоже. Особенно учитывая слабую зрительную память, которую 
Лидка знала за собой еще с лицея. И уж, конечно, не получится нарисовать звуки. 
Мало того, Лидке и припомнить-то их толком не удавалось.
     - Почему ты мне сразу ничего не сказала? - неприятным голосом осведомился 
Виталий.
     - Я забыла. Потому что баллон, отравление и...
     - Не было никакого отравления! Не мели ерунды. Чтобы отравить человека на 
глубине пять метров, яд в баллоне должен быть концентрированным и явным, а 
экспертиза не показала почти ничего!
     - Почти?
     - Ничего, что могло бы вызвать такую твою реакцию!
     - А если ОН подменил баллоны перед экспертизой?
     - Истеричка,- устало сказал Виталий.-'С каким удовольствием я отправил бы 
тебя обратно.
     - Так отправляйте! - Лидка погладила белый листок со своим кособоким 
рисунком. - Отправляйте... Я найду людей, которые мне поверят!
     - Дай.
     Виталий выдернул бумагу из-под ее рук. Снова поднес к глазам, и лицо у него 
было такое, будто через силу приходилось сосать приторно-сладкую карамельку.
     - Вы не впервые это видите, - тихо сказала Лидка.
     Виталий пожал плечами;
     - Мало ли... Да, я видел нечто подобное. В отчетах по старым артефактным 
Воротам, которые исследовали несколько циклов подряд, в конце концов махнули 
рукой и открыли для туристов... Там была отдельная подборка "бредовых версий". И 
какой-то псих, вроде тебя, тоже увидел... паутинку. Правда, чуть более целую, 
чем у тебя. И еще там была специальная папка под названием "обмороки в створе". 
Всего случаев семь или восемь... Ты отключилась под воздействием Ворот. Оставь 
Сашку в покое.
     - И теперь вы не подпустите меня к Воротам за версту? - желчно предположила 
Лидка. Виталий поморщился.
     Ночью ей приснился ребенок. Мальчик лет полутора, в белых трусиках, 
пузырящихся на ветру. Уверенно стоящий на плотных, чуть кривоватых ножках, 
причем на правой коленке - наполовину зажившая, замазанная зеленкой ссадина. В 
одной руке- ярко-желтый пластмассовый совок, в другой - резиновый кот с пищалкой 
на животе. Коротко остриженные русые волосы, большая круглая голова, глаза 
безмятежно-спокойные, лицо - маленький портрет Андрея Зарудного или, может быть, 
Славки- все едино. Пухлая ладонь сильнее сжимает резиновую игрушку, кот издает 
длинный писк, и еще раз, и еще.
     Лидка проснулась. Над палаткой гулял ветер, протяжный писк еще стоял в ее 
ушах, выдуманный, приснившийся звук. Славки радом не было. Она раскрыла 
наполовину зашнурованный полог и на четвереньках выбралась наружу.
     Все эти бредни, эти идиотские байки про то, что бездетной женщине 
обязательно снятся ее нерожденные дети... Ну, было бы ему сейчас год-полтора. 
Пускал бы слюни, возился бы с погремушками, грыз резиновые кольца... И все. 
Ничего бы другого не было, ни университета, ни работы, ни экспедиции...
     А на черта она нужна, эта экспедиция?! Ну, обмерили остатки Ворот, ну, 
установили, что ничего особенного они из себя не представляют, камень как 
камень, человечество таких арок настроило до фига и больше. Понять природу 
Зеркала мы не в силах, да и нет его здесь, Зеркала, одни фантазии...
     В предрассветной полутьме светилось единственное окошко в помещении 
"штаба". Славки нигде не было видно; в отдалении маячила оранжевая, как 
апельсин, просторная палатка Валентины.
     Лидка вернулась под тент. Свернулась калачиком и закрыла глаза.
     И на этот раз без Саши обойтись не удалось. Он сидел за рулем катера, а 
Лидка сидела на корме и делала вид, что не замечает подводника. Свежий ветер 
развевал ее волосы, наконец-то вымытые с шампунем. Лидка знала, что выглядит 
эффектно, и знала, что эффекта хватит до первого соприкосновения с водой. Потом 
волосы облепят голову и шею, и смоется та минимальная косметика, которую она 
вопреки здравому смыслу нанесла сегодня на глаза и губы. Глупо краситься, 
отправляясь под воду, но именно сегодня Лидке хотелось продемонстрировать всем 
свою красоту и независимость.
     И, надо сказать, кое-каких успехов она достигла. Техник Сергей поглядывал с 
интересом, водитель Валера проводил расфуфыренную лаборантку долгим удивленным 
взглядом, и даже Петр Олегович улыбнулся Лидке и помог перебраться с причала на 
катер. Виталий хранил профессиональную невозмутимость, Саша вел себя так, будто 
Лидки нет на свете.
     А Славка... Славку она не видела с утра. Вернее, со вчерашнего вечера.
     Ну и пусть. Он ей больше не нужен. Он... отработанный материал.
     Море слегка волновалось. К Лидкиному поясу прикрепили страховку, Петр взял 
камеру, Виталий передал Саше бинокль:
     - Поглядывай тут...
     Тот кивнул, не выпуская сигареты. Оглядел горизонт, махнул рукой:
     - Чисто... Давай.
     Они нырнули почти одновременно. Только Лидка чуть замешкалась - и поймала 
на себе внимательный, чуть презрительный Сашин взгляд.
     Хорошо бы никогда его больше не видеть, подводника-гэошника. Никогда в 
жизни.
     Зеленоватое, с опаловым оттенком безмолвие успокоило ее. Странно, она 
больше не боялась глубины, хотя по идее все должно быть наоборот: после того 
случая был бы естественней панический страх погружения...
     Шарахнулась, бликуя плоскими боками, рыбья стая.
     Ритмично покачивались подводные леса. Плотные воздушные пузыри уходили к 
небу, их было много, каждый был моделью радужного, безбедного мирка;
     если бы не маска, Лидка, наверное, улыбнулась бы.
     Петр и Виталий плыли по бокам, и ни в одном из них нельзя было узнать ни 
видного археолога, ни гэошника с неприятным пронизывающим взглядом. Они были 
одинаковые, они были равны- странные стеклолицые существа, мерно перебирающие 
перепонками ласт. Плавниками-протезами. Человек еще не рыба, но уже вполне 
пристойно плавает...
     Лидка снова сдержалась, чтобы не улыбнуться. Плотнее закусила загубник.
     Ворота были видны издалека: море оставалось прозрачным. Действовали 
согласно заранее оговоренному плану - Петр с камерой обогнул арку и остановился 
напротив створа, так, чтобы поймать видоискателем и Ворота, и входящую в них 
Лидку.
     Она уверена была, что на этот раз ничего не случится. Просто, по закону 
подлости, некоторое время она проторчит в створе, потом стрелочка манометра 
намекнет, что пора бы и возвращаться. И они поднимутся в катер, не глядя друг на 
друга, и только Саша снова зыркнет из-под длинного козырька своей пляжной 
кепочки. При мысли о Сашином взгляде Лидке снова стало неуютно. Страховка, 
застегнутая на поясе, показалась вдруг поводком, ограничивающим свободу, и 
неприятно было думать, что другой конец тонкого троса находится в руках у ЭТОГО. 
Ладно, пусть Лидка истеричка и параноик, пусть Саша и не хотел убивать ее... Но 
все равно сказано и сделано достаточно. Хоть бы он, проклятый, утопился.
     Шелестел, вырываясь наружу, теплый воздух. Маска чуть-чуть "травила", 
пропуская воду, вода заливала стекло изнутри, мешала смотреть, но вылить ее не 
было никакой возможности, то есть опытный ныряльщик сумел бы, конечно, сделать 
это с помощью сложного небезопасного маневра, но Лидке такие фокусы были не под 
силу. Проще перетерпеть.
     Петр поднял руку, объявляя о своей готовности. Лидка двинулась вперед, 
стараясь дышать как можно спокойней и ровнее. Все равно ничего не произойдет.
     Она немного не рассчитала импульс - проскочила дальше, чем следовало. Легла 
на спину, на мгновение увидела солнце сквозь толщу воды. И темное днище катера 
увидела тоже; раскинула руки, одновременно коснувшись каменных столбов справа и 
слева от себя. Эти Ворота были такими узкими, что в них могли пройти плечом к 
плечу человека три, не больше...
     В следующую секунду Ворота раздвинулись, разъехались, как двери скоростного 
трамвая. Проем сделался широким, как улица, но самое печальное - Лидкины руки 
по-прежнему касались каменных столбов. Лидкины руки, ее верные, знакомые с 
детства руки растянулись, будто резиновые канаты. Она с ужасом посмотрела сперва 
на правую кисть, потом на левую - обе были страшно далеко, обе казались 
маленькими, игрушечными, а ведь вода зрительно увеличивает все предметы...
     Выпустив от неожиданности целый фонтан радужных пузырей, Лидка рывком 
поднесла ладони к глазам. Руки слушались беспрекословно, руки по-прежнему 
принадлежали ей; правда, сквозь очертания кисти просвечивала золотая паутина, а 
сквозь шелест уходящего к поверхности воздуха проступали невозможные здесь 
звуки. Длинный аккорд.
     Дышать. Ровно, глубоко. Никаких че-пе.
     Она потянулась вперед, словно собираясь ткнуть пальцем в объектив 
видеокамеры. Но впереди и сверху не было ничего - ни Петра, ни солнца над водой. 
Вытянутая Лидкина рука оставалась у нее перед глазами- непривычно толстая, будто 
размазанная по стеклу.
     "С меня хватит!"
     Она ударила ластами- примерно так бьет хвостом рыбина, угодившая в 
полиэтиленовый кулек. И еще несколько секунд ей казалось с перепугу, что все 
кончено, ничего нет, сердце не бьется, - вот она, противоположная сторона Ворот, 
снулый мир, где Лидка была лишь однажды, но не хотела бы возвращаться...
     А потом оказалось, что ее тянет куда-то без учета ее желаний. Тонкий трос 
напрягся, и с каждым его рывком утяжеленный пояс все сильнее врезался в голый 
Лидкин живот.
     Вот она, подсвеченная солнцем поверхность - далеко. И вот оно, днище катера 
- еще дальше. Тянутся ввысь два перламутровых дерева - из узкой груди Петра, из 
прокуренных легких Виталия. Третье - над Лидкиной головой; мешает смотреть вода, 
набравшаяся в маску. Рука инстинктивно тянется протереть глаза, но натыкается на 
стекло.
     Ее спутники - она не могла разобрать, кто из них кто, пока не увидела 
болтающуюся на ремне камеру, - спешили к ней с двух сторон. Трос на мгновение 
ослабел и напрягся с новой силой. Один из пловцов - скорее всего, Виталий - 
размахивал рукой перед Лидкиным носом, указывал вверх, ведя немедленно 
всплывать; под водой движения получались плавными, замедленными, недостаточно 
убедительными.
     В этот момент второй пловец вытянул руку, указывая куда-то Лидке за спину. 
Она обернулась.
     Под водой их туши казались неожиданно огромными. Каждая была размером с тот 
грузовик, на котором приехала в Рассморт передвижная электростанция.
     Трос рванулся снова. Пояс врезался в тело, от боли Лидка едва не прокусила 
загубник. Один из ее спутников торпедой рванул вверх, только ласты мелькнули. То 
был Петр Алексеевич; Лидка увидела плавно опускающуюся ко дну видеокамеру.
     Черное глянцевое существо оказалось в метре от Лидки. А может быть, ей 
померещилось, ведь вода мешает правильно оценить расстояние; темная морда была 
огромная, как экскаваторный ковш. Мгновение - и дальфин повернулся боком, скосив 
на Лидку острый маленький глаз. Некоторое время они смотрели друг на друга, и 
Лидка готова была руку отдать на отсечение, что зверь смотрит удивленно. 
Изучающе. Свободный зверь, единственное высшее существо, умеющее выживать без 
помощи Ворот...
     Потом ее потащили наверх одновременно страховочный трос и гэошник Виталий, 
причем Лидка затруднялась определить, кто из них причинял ей больше боли.
     Потом голова ее оказалась над водой, и первым делом она стянула маску. 
Катер оказался неожиданно далеко, тем не менее отлично видно было, как мокрый, 
жалкий Петр крутит ворот лебедки, а Саша стоит, упершись ногой в борт, и вроде 
бы отдыхает. Лидку рывками тащило по волнам - подобным образом когда-то 
наказывали провинившихся матросов; рядом плыл Виталий, и за ним, кажется, 
оставался пенный след, как за моторной лодкой...
     Глянцевая туша взметнулась над волной. Высоко, метра на полтора; прежде чем 
дальфин успел погрузиться, в боку у него появились три маленькие черные дырки.
     Лидку тащило спиной вперед, и она все прекрасно видела. Над водой 
взметнулось живое гибкое тело - обратно упало, шлепнулось издыхающее мясо, еще 
подрагивающее, еще желающее жить, замутняющее воду вокруг, и волна становилась 
грязно-коричневой...
     А может быть, кровавые детали воссоздало Лидкино воображение. Потому что 
когда ей было все это разглядеть?
     Совсем рядом мелькнула, едва показавшись из воды, аспидно-черная спина. И 
Саша снова успел выстрелить.
     Лидку втащили на катер, причем ей показалось, что на борту остаются 
сорванные клочки кожи; конечно, это ее воображение снова хватило через край.
     Виталий сорвал ласты. Как был, не снимая баллона, кинулся за руль. Зачихал 
мотор, высокая волна швырнула катер так, что Лидка едва не вывалилась снова.
     А может, это не волна?!
     Саша выстрелил еще. И еще. Лидка мельком увидела его лицо - отрешенное лицо 
довольного жизнью убийцы.
     Мотор заработал, катер высоко задрал нос, пытаясь тащить за собой 
неподобранный якорь. Саша опустил пистолет, шагнул к Лидке - она не удивилась 
бы, если бы он и ее продырявил за компанию. Но вместо этого щуплый гэошник 
переступил через нее, как через рухлядь, перебрался на корму и что-то там сделал 
с якорным канатом.
     Катер рванул вперед - Саша едва удержался.
     Дальфины уходили в море, увлекая за собой агонизирующих собратьев. Двоих? 
Троих? Лидка не видела.
     Она смотрела на Сашину загорелую спину с проступающими позвонками.
     Пистолет он так и не выпустил. Держал в опущенной правой руке.
     "...Д. - единственные адаптированные к апокалипсису высшие существа. По 
анатомии и физиологии взрослые особи близки к млекопитающим, однако по способу 
размножения Д., как ни странно, яйцекладущие. Цикл развития Д. в точности похож 
на цикл развития насекомого; самки делают кладку раз в двадцать лет, накануне 
апокалипсиса. Кризисные изменения во внешней среде, а иногда даже их 
предвестники провоцируют развитие личинки Д. - глефы. В разгар кризиса глефы 
покидают скорлупу яиц и выходят на сушу. Личинки Д. смертельно опасны для всего 
живого. Малоуязвимые, устойчивые к высоким температурам, они не нуждаются в 
убежище и переживают апокалипсис без укрытия. Возвращаются в море после того, 
как прекращается сейсмическая активность. Следующая стадия развития - куколка. 
Внутри ее Д. пребывает всего от месяца до двух, после чего на свет появляется 
взрослая особь.
     Д. остается одним из наименее изученных существ планеты. Происхождение Д. и 
природа его адаптационных механизмов до сих пор неясны. Отсутствие информации 
порождает домыслы. Так, Д. стали находкой для писателей-фантастов, которые в 
своих произведениях приписывают этим существам то разум, то внеземное 
происхождение, то мистическую связь с Воротами, то все эти свойства 
одновременно".
     Малая популярная энциклопедия. С. 271.
     Вечером на берег выбрались крабы. Казалось, сами камни зашевелились, 
поднялись на членистые лапы, выкатили бессмысленные блеклые глаза и толпой 
поползли туда, где на груде скальных обломков лежал отторгнутый морем дальфиний 
труп.
     Археолог Петр Алексеевич пил неразбавленный медицинский спирт и плакал. 
Сегодня он оказался трусом, бросил товарищей в беде и утопил казенную 
видеокамеру с ценными запи