яхнул пепел в круглую коробочку. 
Высокопоставленный, по-видимому, чиновник, он не стеснялся такой жалкой 
некрасивой вещи, как пепельница из пустой аптечной упаковки; наверное, Лидкино 
недоумение отразилось у нее на лице.
     - Талисман, - коротко объяснил Николай Иванович, осторожно устанавливая 
"упсу" на скамейке.
     Курил он тоже некрасиво. Торопливо, мелкими затяжками и даже сигарету 
держал брезгливо, будто клопа.
     - Ты, Лида, хочешь- верь, не хочешь- не верь... Я тогда не спал сутками. 
Вся наша служба стояла на ушах... знаешь, сколько версий мы отработали?!
     Лидка вскинула подбородок:
     - И что? Утешаться вашими версиями? Сами... небось... в спецконтингенте. 
Какой вам прок искать своих же? Нет. Такие могущественные, аж жуть... а тут что 
крысу задушить, что депутата... убить прямо дома... не на улице, не в 
подъезде... дома! Под носом у охраны! И ничего. Гуляют. Исполнителей... убрали - 
и все. И вы не искали! Суетились только! Делали вид...
     Она не боялась, что Николай Иванович обидится, сделает официальное лицо и 
потребует объяснений относительно подложного читательского билета. Потому что из 
библиотеки они давно вышли, у него нет повода задерживать ее, тащить назад, 
производить опознание и очную ставку с равнодушной беременной библиотекаршей. А 
если и потащит, она будет орать, что есть силы, хвататься за живот и грозить 
немедленным выкидышем. И посмотрим, кто первый отступит...
     Но толстяк не обиделся. Наоборот, на его лице отразилось нечто, 
напоминающее сочувствие.
     - Я понимаю... Лида, я все понимаю. Тебе сколько, восемнадцать? Все 
просто...
     - Просто, - упрямо кивнула Лидка. - И совершенно ясно, кто его убил. Берешь 
список спецконтингента, ведешь пальцем...
     - Вот именно, - Николай Иванович вздохнул. - Ведешь пальцем... и попадаешь 
пальцем в небо! Хочешь пасьянс?
     Лидка не поняла.
     - Пасьянс, сумма версий. Сочетание версий... Вот, например, его могли 
заказать эти, борцы "за чистоту души" во главе с Бродовским. Могли или нет?
     Лидка вспомнила Рысюка. Он, помнится, говорил то же самое.
     Правда, Рысюк ничего не знал ни о предстоящей Зарудному речи, ни об 
"условленном времени".
     Или знал?
     - ...Во-вторых, его могли заказать свои же коллеги-политики. Ты знаешь, 
скольким он мешал? По-настоящему мешал? Ты знаешь, что он был совершенно 
реальным кандидатом в Президенты?
     Совсем рядом, в кружевной тени старого тополя, худенькая женщина лет 
девятнадцати безуспешно боролась с капризами здоровенного карапуза в полосатой 
коляске. Карапуз уже пытался сидеть. Елки-палки, когда только люди успевают?!
     Лидка подняла глаза:
     - В Президенты? Правда?
     - Ну разумеется! А нынешний Президент, между прочим, совсем не прочь 
остаться на следующий срок. И теперь скорее всего останется... Нет, я ничего 
ТАКОГО не хочу сказать. Просто... это во-вторых. В-третьих, ты знаешь, что он 
был соучредителем семи крупных фирм?
     Лидка невольно разинула рот:
     - Андрей Игоревич?
     - Представь себе. Ты знаешь, что такое конкуренция, финансовые махинации, 
не возвращенные в срок кредиты? Ты слышала такие слова, хотя бы по телевизору? 
То, что выглядит как политическое убийство, вполне может иметь совершенно иную 
подоплеку. Понимаешь?
     Лидка хлопала глазами, как первоклассник у доски. Догадывалась, что 
выглядит глупо, но ничего не могла поделать.
     - Дальше... в-четвертых. Или уже в-пятых? Из квартиры Зарудного пропала 
крупная сумма денег. Вполне может быть, что нападавшие были просто бандитами. 
Скажем, пришли трое, взяли меньше, чем рассчитывали, да еще и сработали грязно, 
оставили труп... Два трупа, если считать консьержа, который так и не пришел в 
сознание. Потом стали делить, один убил двух подельников и тела утопил в 
заливе...
     - Неубедительно, - выдавила Лидка. Николай Иванович пожал плечами:
     - А правильная версия не обязательно самая убедительная. Кстати, у 
Зарудного была коллекция марок, доставшаяся ему от деда, за эту коллекцию 
некоторые фанатики давали целое состояние, но он уперся, не хотел продавать. 
Что, ты впервые слышишь про марки? А коллекцию так и не нашли. Одна марка из 
этой коллекции выплыла случайно, в первые месяцы после апокалипсиса, когда 
отследить ее путь было практически невозможно. Вот так... Это у нас в которых? 
Дальше. Популярный лозунг: "Кровососы убили Зарудного". Знаешь, кого принято в 
определенных кругах называть кровососами? Нефтепромышленников, финансистов... 
Андрей пробивал в Парламенте разные весьма рискованные законопроекты. 
Реформатор, елки-палки, а кто их любит... Ты поскучнела? А ведь есть еще 
женщина, была, вернее. Очень богатая, сумасбродная, несколько лет назад у 
Зарудного были проблемы с этой дамой... Судя по всему, она его добивалась, а он 
не проявил достаточно твердости. Что, ты возмутилась? Ты покраснела? Детям 
такого не говорят, но дети, Лида, остались в прошлом цикле, а теперь все 
взрослые, кроме тех, кто в колясках... Эта дама покончила с собой вскоре после 
убийства. А незадолго до этого продала небольшой дом в пригороде, причем деньги 
девались неизвестно куда. На заказ бы хватило, будь спокойна. Заказала, а потом 
повесилась от тоски. Как в сериале. Невероятно? Но кто знает...
     Лидка сидела, втянув голову в плечи. Как будто сверху положили мешок с 
трухой, да еще и придавили, чтобы не свалился.
     Резкий порыв ветра сбросил со скамейки коробочку из-под "упсы". Николай 
Иванович не поленился наклониться, поднял свое сокровище, аккуратно вытряхнул на 
газон остатки пепла.
     - Еще скажите, что в его смерти были заинтересованы инопланетяне, - сказала 
Лидка сквозь зубы.
     Николай Иванович осторожно потрогал переносицу.
     - А кто его знает. Учитывая, что стреляли совершенно бесшумно, за несколько 
секунд успели перетрясти всю квартиру, и в то же самое время у двух соседок, 
сверху и напротив, одновременно случился сердечный приступ...
     - Да? - пробормотала Лидка.
     - Я не оправдываюсь... Я просто объясняю тебе, почему то, что кажется 
простым в семнадцать, на поверку оказывается вовсе не таким примитивным... 
Извини. Хочешь, я помогу тебе оформить читательский? Чтобы больше не мучиться 
так?
     - А вы можете? - спросила она тупо. Незнакомой болью ломило затылок.
     За последние недели мама исхудала, и худоба была ей не к лицу. Миловидную 
прежде женщину портили сейчас заострившиеся скулы и ввалившиеся щеки; роды 
прошли тяжело, мальчик оказался большим и беспокойным, часто плакал, дикими 
порциями сосал молоко и все равно был вечно голодный.
     - Лида... Слава звонил несколько раз. Что-то у них случилось...
     Упало сердце. Этого еще не хватало.
     В бывшей квартире Зарудных долго никто не брал трубку. А ведь телефон стоял 
в общем коридоре, и кто-нибудь из подселенных мамаш обычно околачивался рядом, 
на кухне или в ванной.
     Наконец к телефону подошел Славка.
     - Привет... наконец-то, Лидка! Слушай, у нас тут такое...
     Он ни капельки не был удручен. Он был весел, взвинчен, в эйфории.
     - Лидка... Нам вернули квартиру!
     - Что? - Ей показалось, что она ослышалась.
     - Нам возвращают квартиру! Всю! Завтра отселяют всех... чужих. Другие 
комнаты им дают. Лидка...
     Славка замолчал, пытаясь справиться с голосом. Чтобы не всхлипнуть прямо в 
трубку.
     - Лидка, - он перешел на шепот, - тут будет... мемориальная квартира... 
отца. Повесят доску на доме... бронзовую. Лидка... приезжай.
     Ей не хотелось верить, что Славка сошел с ума. Да, и с чего бы?
     - Ма... я вернусь часа через два. Мама отвела глаза.
     - А я рассчитывала... что ты посидишь с Пашей, пока я посплю.
     Лидка часто задышала, переживая укол совести.
     - Мам... у Зарудных... ну не могу я. Скоро приду, ты поспишь... обещаю 
тебе!
     И убежала - поскорее, чтобы не передумать.
     Всю ночь ей снился один сон, она просыпалась, бездумно улыбалась в темный 
потолок, переворачивалась на другой бок, и сон продолжался снова. Это было 
немыслимо, такого никогда не случалось прежде, но сон читался, как книга, 
стучали часы, на кухне зажигался и гаснул желтый свет, по очереди просыпались и 
вякали младенцы, а сон продолжался - строго с того места, на котором его 
прервало очередное Лидкино пробуждение.
     Лидке снился депутат Зарудный. Андрей. Прямо посреди парка стояла Лидкина 
кровать, и Лидка валялась в постели, ничуть не смущаясь прохожих. Андрей сидел 
рядом, на краешке одеяла, держал Лидку за руку и рассказывал что-то интересное, 
важное, но только - вот беда! - совершенно не поддающееся запоминанию. 
Проснувшись, Лидка не могла восстановить ни слова, она помнила только ощущение- 
радость и гордость оттого, что Андрей настолько ей доверяет.
     Потом он погладил ее по голове. Она села на кровати, и он обнял ее, как 
тогда в зоопарке. И она заплакала одновременно во сне и наяву - понимала, что он 
скоро уйдет, и очень хотела, чтобы он оставался подольше.
     Снова завякал младенец. Обиженным басом, стало быть, это Яна, шестимесячная 
Лидкина племянница, которая до сих пор не умеет проспать подряд хотя бы шесть 
часов. На кухне зажегся свет, в коридоре зажегся свет, прошлепали тапки Тимура. 
Ну когда же это кончится...
     Лидка поднялась. Подошла к письменному столу, сдвинула книжки на угол 
стола. Андрей смотрел тепло и спокойно, как живой, вот разве что не прищурил 
глаза, когда в лицо ему ударил свет от настольной лампы.
     - Ты здесь?
     Она впервые обратилась к нему на "ты". Он не обиделся.
     Лидка зажмурилась и легла щекой на прохладное оргстекло.
     Скамеечка была складная, хлипкая и достаточно высокая - Славке приходилось 
балансировать. Встав на скамеечку, он неторопливо и тщательно протирал 
специальной тряпочкой мемориальную доску - чеканный профиль Андрея Игоревича, 
букет поникших бронзовых гвоздик и надпись о том, что в этом доме с такого-то по 
такой-то год жил выдающийся ученый, политический и общественный деятель А. И. 
Зарудный.
     Лидка стояла рядом и ждала.
     Наконец Славка закончил. Тряпочка стала рыжей; барельеф, казалось, не 
изменился- отливала медью правая скула депутата Зарудного, ухо и прядь волос. 
Строго темнели буквы.
     ...Спустя неделю после появления здесь доски кто-то облил ее краской - 
ночью, тайком, отомстив невесть за что бронзовому уже депутату. Вызвали милицию; 
разумеется, осквернителя не нашли. Славка сам отмывал барельеф олифой и 
ацетоном, сжав зубы так, что хруст стоял, казалось, на весь двор. А Лидка тогда 
вспомнила Николая Ивановича с его пластмассовой коробочкой из-под аспирина и 
"пасьянсом" из немыслимых, в том числе и откровенно глупых версий.
     Кстати, Николай Иванович появлялся несколько раз. Пил чай в обновленной 
гостиной; Клавдия Васильевна угощала его коньяком, пережившим апокалипсис, и 
многословно, длинно вспоминала мужа. Лидка знала об этом со слов Славки - сама 
она не встречалась с толстым гэошником с того самого дня, как в регистратуре 
специальной исторической библиотеки ей выдали новенький, запаянный в пластик 
читательский билет.
     - Дмитрий Александрович звонил, - сказал Славка, неуклюже спрыгивая со 
скамейки. - Осенью будет конференция, посвященная отцу...
     Имя депутата Дмитрия Александровича Верверова было теперь на слуху. Впервые 
услышав это имя от Славки, Лидка с удивлением припомнила, что давно еще, до 
апокалипсиса, читала об этом человеке на страницах "Парламентского вестника" и 
запомнила его благодаря звучной, малость смешной фамилии.
     Дмитрий Александрович и был тем человеком, которому Зарудные были обязаны и 
квартирой, и мемориальной доской, и еще много чем. Это его стараниями имя Андрея 
Зарудного извлечено было из-под обломков минувшего апокалипсиса, извлечено и 
поднято на щит. Это благодаря ему изданы были три тома заруднорских научных 
работ- это в начале-то цикла, когда издательства печатают в основном аптечные 
сигнатурки! Это благодаря ему Славка сбросил наконец депрессию и готовится в 
универ - и поступит, совершенно точно, мог бы и не корпеть над книжками...
     - Слышишь, Лидка? Осенью конференция... Она тряхнула головой.
     - Ага. Замечательно.
     Бронзовый Андрей Игоревич смотрел мимо - куда-то вдаль, вглубь двора, где 
пестрели многочисленные коляски, такие уже привычные, что Лидка почти перестала 
их замечать.
     - У меня к тебе дело, - сказал Славка, глядя в асфальт. От звука его голоса 
Лидка встрепенулась:
     - Что случилось?
     - Обожди. - Славка повел плечами, будто от холода. - Я занесу скамейку и 
спущусь.
     - Что, такое дело, что в доме говорить нельзя? - Лидка усмехнулась.
     - Обожди, говорю...
     - Да я в туалет хочу зайти, - сказала Лидка. - Можно?
     В последнее время она всячески воспитывала в себе бесцеремонность.
     Клавдия Васильевна была дома. Глядя на оплывшую женщину в домашнем халате, 
Лидка привычно отмечала и раннюю полноту, и седину, и преждевременные глубокие 
морщины. Был бы жив Андрей Игоревич, посмотрел бы на "ромашку свою ненаглядную"! 
Неужели так трудно держать себя в руках?!
     Был бы жив Андрей Игоревич...
     Лидка вошла в ванную. Тщательно намыливая руки, посмотрела на себя в 
зеркало. Тонкая, даже тощая, темноволосая и белокожая девушка с острым блеском в 
красивых, малость воспаленных от недосыпа глазах. Отдаленно напоминает ту рохлю, 
что когда-то бродила с Андреем Игоревичем по опустевшему зоопарку... Лидка 
вздохнула. Закрыла кран, вышла из ванной; на кухне Славка вполголоса бранился с 
матерью, заслышав Лидкины шаги, выскочил ей навстречу:
     - Лид, спускайся, я сейчас приду. Обожди... "И здесь проблемы", - подумала 
Лидка. У подъезда на клумбе обретались голубые, слабо пахнущие цветы. Ожидая, 
Лидка периодически подходила к ним, чтобы понюхать, и всякий раз так энергично 
втягивала воздух, что тоненькие лепестки забирались к ней в ноздри.
     Славка вышел минут через десять.
     - Идем...
     В молчании они прошли вглубь двора - здесь обнаружилась дырка в заборе. 
Славка бестрепетно протиснулся между прутьев и Лидку заставил пролезть; они 
миновали еще один двор и оказались на старой детской площадке. Когда-то здесь 
резвился, наверное, и сам Зарудный-младший, во всяком случае он точно знал, куда 
привести Лидку- деревянный павильон был достаточно открытым, чтобы не выполнять 
роль сортира, и достаточно уединенным, чтобы в нем можно было разговаривать в 
отсутствие гуляющих мам.
     Славка вытащил из кармана сложенную вчетверо газету. Расстелил на низенькой 
скамейке, усадил Лидку, сам присел напротив.
     - В общем, так... У меня родился ребенок. Лидка прислушалась к себе. 
Ничего, кроме вежливого удивления.
     - Да?- спросила она, потому что Славка ждал от нее реакции.
     - Да! - сообщил он с некоторым вызовом. - И, возможно, будет еще.
     - Сколько?- спросила Лидка, будто речь шла о билетах в кино.
     Славка нахохлился:
     - Двое! Ну и что?!
     - Близнецы?- спросила Лидка благожелательно. - Двойня?
     - От разных матерей, - сообщил Славка сквозь зубы.
     Лидка удивилась по-настоящему. Славка смотрел, не отводя взгляда.
     - Слав... чего ты ждешь? Он вскинулся:
     - А тебе все равно? Да?! Фригида ты, я давно знал...
     Лидка молчала. Она не была уверена, что точно понимает смысл слова 
"фригида". Звучит паскудно, но следует ли оскорбляться?
     Славка замолчал тоже. У самого входа в павильончик купался в пыли воробей.
     Вчера она имела разговор с мамой. То есть намеки, недомолвки, вскользь 
оброненные слова были и раньше, но именно вчера случился настоящий, плотный, как 
картонка, разговор.
     "Тебе пора думать о ребенке", - сказала мама, убедившись, что намеки на 
Лидку не действуют. Лидка попробовала промолчать, но мама в тот день наконец-то 
выспалась, хорошо отдохнула и была настроена решительно. "Тебе пора думать о 
ребенке, хотя бы об одном. Ты сама еще малышка, я все понимаю, Лида, но цикл не 
станет ждать... Ты же помнишь, как неудобно быть последней, самой младшей, не 
надо рисковать, прошу тебя..."
     - А как ты собираешься жениться сразу на двух? - спросила Лидка осторожно.
     - Дура, - сказал он без всякого выражения. Лидка вздохнула:
     - Ладно, дура... Мне ведь плевать на тебя. Слав. И всегда было плевать. 
Твой отец - вот это человек был. А ты... в хоккей играешь хорошо. В настольный. 
И бываешь похож на Андрея Игоревича... когда молчишь.
     Славка сцепил пальцы. Сжал так, что суставы побелели, посмотрел на Лидку, 
будто впервые ее увидев.
     Лидка улыбнулась:
     - Да. Ну и что?
     Славка сглотнул слюну. Дернулась тощая шея. Лидка ждала, что он встанет и 
уйдет, но минуты шли, Славка сидел. От сырых досок павильона пахло 
грибами-поганками.
     - В Апрельском парке, возле набережной, - сказал Славка глухо, - там, где 
памятник героям-подводникам... там такая тусовка. Собираются девчонки, которым 
замуж неохота, а ребенка завести надо, потому что цикл... Они специально там 
собираются, понимаешь? И парни туда приходят... которым... короче, жениться 
неохота. Я туда пошел... потому что я с тобой даже заговорить боялся! Даже...- 
Он махнул рукой, и в этом жесте обнаружилось столько отчаяния, что Лидка 
невольно задумалась. Та некрасивая история в Музее, случившаяся целую жизнь тому 
назад, та история не могла пройти для Славки бесследно. Это она, Лидка, без 
оглядки поверила Андрею Игоревичу и выкинула все это из головы. А Славка... 
наверное, у мальчиков какие-то другие механизмы включаются, Лидкой не 
постижимые. Он-то, по всей видимости, того случая не забыл.
     - Короче говоря, - Славка втянул голову в плечи, - нашел я там девчонок, 
подружек... У одной комната в коммуналке. И теперь одна родила... вторая 
собирается... и третья под вопросом. Вот так. И хорошо, что тебя это ни капельки 
не трогает, значит, нет проблемы...
     - А потом? - спросила Лидка тихо.
     - А потом каждая из них встретит своего прекрасного принца, - Славка сузил 
глаза, - и выйдет за него замуж! А ребенок уже будет, так что с выбором 
принцевой кандидатуры можно не торопиться. А то бывает, принцесса прождет весь 
детородный цикл, а когда дождется-поезд ушел, сиди бездетной до сорока лет... А 
какая же дура в сорок лет впервые рожает?!
     Лидка закусила губу.
     "Ты понимаешь, что пропустить момент сейчас - остаться почти наверняка 
бездетной? На всю жизнь! Потому что первый ребенок в тридцать семь лет - это 
риск, Лида, особенно если учесть, что делается в больницах первые годы после 
апокалипсиса..."- "Но я хочу поступить в универ", - сказала Лидка, по ходу 
реплики уже зная, что совершает ошибку. Мама насупилась, на бледных щеках 
выступили красные пятна: "Ты просто даешь волю своему эгоизму! Поступить куда 
угодно ты сможешь и через пару лет, а вот родить через пару лет ты уже не 
родишь, потому что детородному периоду плевать на твои амбиции... Неужели мы с 
отцом ухитрились вырастить такую безответственную, инфантильную, эгоистичную 
особу?"
     Лидка обалдела от такого шквала обвинений, а мама, видя ее замешательство, 
изменила тактику: "Ты видела, во что превращаются женщины, упустившие время? 
Неужели ты хочешь сделаться таким же склочным, обозленным на весь мир синим 
чулком? Неужели тебе самой не хочется... чтобы рядом был надежный, сильный 
мужчина? Чтобы на руках у тебя было родное, маленькое, теплое существо? Неужели, 
а?"
     Тогда Лидка едва сдержалась, чтобы не заплакать. Надежный, сильный, 
бесконечно любимый мужчина смотрел из-под оргстекла на Лидкином рабочем столе. И 
сны донимали - Лидка все плотнее обнимала подушку, ей снились чужие теплые руки, 
пробирающиеся под ночную рубаху. А днем она шла в библиотеку, привычно выдвигала 
из гнезда сперва длинный ящичек с буквами "За", а потом принималась за остальные 
ящики в каталоге, перебирала картонные карточки, сверяясь с