сями. Археолог был близок к самоубийству, несмотря на 
то что никто даже взглядом не уязвил его, не то что словом.
     Убийца Саша был трезв. Сидел перед ангаром и демонстративно чистил 
пистолет. Разобранное оружие на промасленной тряпке вызывало у Лидки рвотный 
рефлекс: в аккуратно разложенных деталях было нечто патологоанатомическое. 
Вечера у моря всегда успокаивали Лидку, но теперь некуда было деваться ни от 
чаек, алчно кружащихся в отдалении, ни от Саши с его пистолетом.
     Она вернулась в штаб и одновременно взялась за два безнадежных дела: убирая 
в лаборатории, она пыталась навести порядок в голове. Рядом, за фанерной 
стенкой, смеялась Валентина. Звала кого-то на посиделки - ей отвечали голоса 
Сергея и Валеры. Славки не было слышно. Потом без стука отворилась дверь. Лидка 
обернулась, ожидая увидеть мужа, но вместо него на пороге обнаружился Виталий. 
Желтая мышь на его футболке вылиняла до бледно-лимонного цвета.
     - Пиши. - Виталий уселся без приглашения, вытянул ноги, положил на столик 
перед Лидкой лист бумаги с числом и неразборчивой печатью. И шариковую ручку.
     - Что писать? - спросила Лидка.
     - Хронику событий, - скучным голосом сказал Виталий. - С момента, когда ты 
погрузилась. Заканчивая моментом, когда мы вышли на причал.
     - А сверху писать "объяснительная записка"? - съязвила Лидка.
     Виталий поднял на нее взгляд, и глаза были сумрачные, как фары похоронного 
автобуса. Под этим взглядом Лидка кивнула, села на табуретку и пододвинула к 
себе листок.
     - Такого-то числа в таком-то часу, - начал диктовать Виталий, - выполняя 
такое-то задание, я, такая-то и такая-то, вместе с такими-то и такими-то членами 
экспедиции...
     - Вышла куда-то и сделала то-то, - пробормотала Лидка сквозь зубы.
     - Пиши, - сказал Виталий без тени улыбки в голосе.
     Некоторое время в лаборатории стояла тишина. Откуда-то просачивался 
сигаретный дым, причем сигареты были - Лидка потянула носом - с ментолом. Валя.
     Она дошла до момента, когда "выполняя задание, приблизилась к объекту и 
расположилась в створе, обеими руками коснувшись..."
     Прекратила писать. Осторожно положила ручку.
     - Это же бред... Виталий Алексеевич. Это же меня в психбольницу отправят с 
такими... отчетами.
     - Это не отчет. - Виталий поморщился. - Это... не волнуйся. Просто пиши. 
Подробно и честно.
     Лидка опустила голову. Вспоминать случившееся в Воротах было неприятно. 
Сформулировать и перенести на бумагу - трудно.
     - Тут помарки, - сказала она, извиняясь.
     - Простят, - коротко отозвался гэошник. - Пиши.
     В молчании прошло еще несколько минут. "Потом я потеряла... утратила 
ориентацию..."
     Она снова положила ручку.
     - Ну, а... о дальфинах... надо?
     - Надо, - жестко сказал Виталий. - Все. Кто куда плыл и кто куда стрелял...
     Лидке показалось, что Виталий ухмыляется. Не понять, то ли Сашу к награде 
представят, то ли на гауптвахту упекут за эти выстрелы. Но Виталий знает по 
этому поводу нечто, чего не знает Лидка.
     Она вздохнула. Бумаги оставалось мало, поэтому с каждой строчкой 
приходилось писать все мельче.
     - Подпишись. Число.
     Виталий взял из ее рук плотно исписанный листок, просмотрел, остался 
доволен. Поднялся, не прощаясь вышел.
     - Так это не бред? - спросила Лидка ему в спину.
     - Твое дело, - сказал Виталий уже из коридора, - доложить. А 
классифицировать - не твое дело. Считай, что я тобой доволен.
     - Я мне плевать на ваше удовольствие, - сказала Лидка уже в пустоту.
     Некоторое время она сидела, тупо глядя в покрытый потеками потолок. Потом 
под окном заплакал ребенок.
     Галлюцинации, подумала Лидка, покрываясь потом. Уже и наяву...
     И изо всех сил приложилась кулаком по столику. Жалобно звякнуло 
лабораторное стекло в ящиках; ребенок раскричался с новой силой, причем не 
младенческим бессмысленным вяканием, а солидным басовитым ревом годовалого, как 
минимум, человеческого существа.
     Лидка подошла к окну, толкнула пыльную раму, впуская в комнату теплый 
вечерний ветер.
     Офицер в пятнистой форме о чем-то приятельски беседовал с техником Сергеем. 
В отдалении стояла армейская легковушка, и толстая женщина потряхивала, 
успокаивая, полуголого обиженного младенца. На женщине было джинсовое платье в 
обтяжку. Вероятно, из этого платья можно было бы выкроить штаны чуть не для всей 
экспедиции.
     Младенец как-то сразу успокоился- только что орал и вот уже смеется, 
похрюкивает от удовольствия. Мать спустила его с рук, и он заковылял, косолапя, 
смело попирая землю босыми розовыми ступнями.
     Лидка захлопнула окно. Звякнули пыльные стекла.
     Ей только сейчас пришло в голову, что все они очень молоды. Еще недавно они 
лежали, спеленатые своими "кукольными" покровами, где-то глубоко на дне, куда 
человеку никогда не донырнуть. А потом родились в третий раз, ровесники, одно 
поколение, лишенные другого опыта и других знаний, кроме тех, что заложены в 
инстинктах.
     А если бы человечество умело так же? Если бы все взрослые погибали бы при 
апокалипсисе, а нерожденные - личинки - выживали? Страшно представить себе 
полчища этих диких детишек. Звереныши, они весь отпущенный им срок боролись бы 
за выживание. Все двадцать лет жизни - до нового апокалипсиса... И венцом их 
усилий стали бы новые кладки. Потомство, которому никогда не суждено увидеть 
родителей.
     А если бы?!
     Лидка закусила губу.
     Со своего места, с тропинки, она видела только опавший черный бок. И не 
торопилась подходить ближе, зная, что крабы делают свое дело, что чайки уже 
съели дальфиньи глаза, недавно глядевшие на Лидку с искренним удивлением. 
Почему-то она была уверена, что там, в камнях, лежит именно ТОТ. Ее знакомец.
     Или это была "она"?
     Ворота. Дальфины. Ворота. Глефы. Страхолюдные всепожирающие твари, которых 
можно остановить только шквальным огнем из крупнокалиберного пулемета. А если 
нет под рукой пулемета? "Глефы расправляются с жителями деревни NN. Холст, 
масло. Запрещено к просмотру несовершеннолетними".
     А если они когда-то БЫЛИ разумными? Что, если эти, явившиеся поглядеть на 
чужаков - просто дети, у которых никогда не было родителей? Большие и сильные, 
безмозглые, сбившиеся в стаю дети?
     Лидка обнаружила, что бредет по тропинке обратно. Что чайки, которых она 
спугнула было, поспешно возвращаются к дармовому мясу. И что перед ангаром 
по-прежнему сидит на складном стульчике Саша, а на коленях у него лежит 
свежевычищенный пистолет.
     Она остановилась в пяти шагах.
     Почему-то убийцу тянет на место преступления, а бабочку влечет к огню. 
Лидке бы пройти, не останавливаясь, не глядя, вернуться в мертвый поселок, к 
штабу. А вместо этого она встала, хотела сунуть руки в карманы - эта поза всегда 
придавала ей уверенности. Забыла, что на шортах, бывших когда-то джинсами, от 
карманов остались только жалкие атавистические складочки.
     В отдалении бродили чайки. Лидка поняла вдруг, что сжимает зубы до хруста, 
что судорожно стискивает кулаки. Она скажет ему... Она скажет...
     Саша поднял голову. Без выражения посмотрел на Лидку, потом на пистолет. 
Потом снова на Лидку.
     - Извини, - сказал он бесцветным голосом. - Я там в штабе наговорил 
всякого... Со зла. Не надо было. Так что прости.
     Если бы он поднял свой пистолет и выстрелил Лидке в лоб, она удивилась бы 
меньше.
     Утренняя поездка на объект закончилась уже через час. Лидка была в 
лаборатории, когда с берега прибежал взмыленный Славка; через минуту они вдвоем 
неслись вниз по тропинке, причем Лидка прижимала к животу аптечку, которая по 
всем правилам должна была храниться на катере, но не хранилась с оглядкой на 
дневную жару.
     Аптечка, по счастью, не понадобилась. Когда Славка с Лидкой добежали до 
причала, Виталий уже сидел на досках, бледный до синевы, но в полном сознании. 
Предложенный нашатырь отклонил:
     - В ящике... на катере... Почему аптечка не на месте?!
     Слова, поначалу показавшиеся бредом, были на самом деле дисциплинарным 
внушением. Роль врача в экспедиции исполнял Петр, но за технику безопасности при 
погружениях отвечал Саша, а тот, по-видимому, полагал, что если есть пистолет, 
то нашатырь уже без надобности.
     Пришвартованный катер бился бортом о причал, доски под ногами вздрагивали. 
Виталий отыскал глазами Лидку.
     - Петя,- спросил, не сводя с Лидки взгляда,- ты заснял?
     - Да-да, - несколько суетливо подтвердил археолог. - Только ведь... ничего 
не было, Виталик. Внешне ничего не было видно...
     - Ворота? - тихо спросила Лидка. Виталий отвел глаза.
     - Там остатки Зеркала... Нас поощрят, ребята, за эту экспедицию. Но мы все 
равно ни черта не узнаем... и не поймем.
     Пленку, извлеченную из второй, резервной видеокамеры, просмотрели уже через 
полчаса. Виталий морщился, глубоко дышал и глотал таблетки от головной боли; 
по-видимому, ему пришлось еще хуже, чем Лидке. В записи прекрасно видно было, 
как некто с аквалангом входит в Ворота, останавливается в проеме, на минуту 
зависает, упираясь руками в каменные столбы, а потом вдруг дергается и обмякает 
и потихоньку переворачивается, отправляя к поверхности пузырьки воздуха, набирая 
в легкие воды... На этом запись заканчивалась. Петр и Саша, бывшие в тот момент 
под водой, быстренько вытащили Виталия к солнцу и откачали прямо в катере. 
Утопленник уже дышал, но в сознание не приходил, из-за чего спасателям пришлось 
пережить несколько неприятных минут.
     - Лида, - сказал Виталий, когда эмоции собравшихся в штабе немного утихли. 
- У меня к тебе будет несколько конфиденциальных вопросов. Как к биосенсору.
     - Кому? - спросила Лидка с опаской. В университете ей успели привить 
стойкую неприязнь ко всякого рода псевдонаучным терминам.
     Виталий ухмыльнулся.
     ...Был полдень. В самом этом слове Лидке слышался звон желтых раскаленных 
колоколов. В жухлой траве верещали цикады. Воздух струйчато переливался над 
забетонированной площадкой, над крышей автобуса, над бортами передвижной 
электростанции. Лидка надвинула кепку на самый нос.
     Виталий отвел ее в короткую тень кряжистой, пережившей мрыгу яблони. Люди, 
в свое время варившие компот из ее яблок, канули в никуда, и, будто сознавая 
это, яблоня баюкала в ветвях единственный зеленый плод. "Яблок вам? Облезете..."
     - Лида, вот что. Тогда, когда ты... в первый раз "поплыла" в Воротах, тебя 
что-то эмоционально задело? Потрясло?
     Лидка смотрела непонимающе.
     - Видишь ли, во второй раз, после истории в. бухте, когда ты, по твоим 
словам, чуть не утопилась, - там понятно. Там ты была здорово на взводе. А 
первый раз?
     - Я впервые увидела Ворота, - сказала она шепотом. - Ну и вообще... вы же 
мне тогда в первый раз разрешили погружаться.
     Виталий кивнул:
     - Да. Понятно.
     И замолчал, думая о своем.
     - Эмоциональный... фон?- тихо предположила Лидка. - То есть когда человек 
сильно возбужден...
     И Саша, и Петр, и все они проходили сквозь Ворота, останавливались в 
Воротах, и сам Виталий, между прочим, делал это неоднократно. Но почему-то 
только теперь "поплыл", поймал галлюцинацию вслед за Лидкой. Или не совсем 
галлюцинацию.
     - А вас что... что-то случилось?- спросила она тихо.
     Виталий молчал.
     - Что, эта стрельба... с дальфинами... Виталий глубоко вздохнул, лимонная 
мышь на его футболке потянулась и опала.
     - Да, ты угадала. Вчера ночью пришла радиограмма... Мы свернем экспедицию в 
течение недели. Дома... неприятности.
     - Что? - Лидка подобралась.
     - Нет, - Виталий поморщился, - ничего особенного. Это у нас, - он на 
мгновение запнулся, - в конторе проблемы. Тебя не касается и никого не касается. 
И ты молчи, ладно?
     Лидка кивнула.
     К водонапорной колонке вышла, покачивая бедрами, Валя. Улыбнулась Виталию, 
многозначительно посмотрела на Лидку, налегла на рычаг с неженской силой. Вода 
так и брызнула, так и ударила о дно эмалированного ведра.
     На следующей планерке Петр Олегович официально объявил о завершении 
программы и сворачивании экспедиции. Сергей и Валера несказанно обрадовались, да 
и сам Петр выглядел скорее бодро, чем разочарованно, и Лидка его понимала. За 
время, проведенное у артефактных Ворот, две его внучки с черно-белой фотографии 
должны были чуток подрасти.
     Вечером на берегу устроили нечто вроде прощального пикника. Развели костер, 
к которому тут же заявился местный патруль с руганью и запретами. Патруль 
пришлось успокаивать и умасливать, а костер прикрывать валунами, но он все равно 
был виден со всех сторон, потому что питали его сухими водорослями, а те горят, 
как бумага..
     Патруль остался. Офицер непонятного звания и пара молодых солдатиков 
расселись прямо на камнях, небрежно положив рядышком автоматы с пристегнутыми 
рожками, и Лидка, хоть и слабо разбиралась в оружии, но поглядывала на хлопцев с 
опаской. Что-то подсказывало ей, что с автоматами так не обращаются.
     Солдаты хрумкали консервы, щедро выделенные Валей из интендантских запасов. 
Офицер несколько раз приложился к мятой фляжке от термоса, исполнявшей роль 
бокала. Солдаты были пьяны одной лишь тушенкой.
     Вина раздобыл, как обычно, водитель Паша - расщедрился, приволок две 
здоровенных канистры. Вино было густое, домашнее, крепкое, одного пластикового 
стаканчика вполне хватало, чтобы мир пустился в пляс. Хлебосольная хозяйка Валя 
разрумянилась, сидя между техником Сергеем и водителем Валерой, и то и дело 
заходилась смехом, слышимым, наверное, и по ту сторону гор.
     Виталий посидел полчаса и ушел к себе, через минут десять после него ушел и 
Петр. Саша остался, и Славка не спешил уходить - сидел хоть и рядом с Лидкой, но 
как-то обособленно, слушал байки и анекдоты и глядел, как Лидке казалось, прямо 
Вале в полногубый рот.
     Разговоры становились все громче и раскованней. Лидка отошла в сторону, 
села на самой кромке моря, скинула босоножки и опустила ступни в воду.
     - Не, сидели-сидели, ты мне скажи, ныряли-ныряли, хоть выныряли 
чего-нибудь? Что мне жене говорить - премия будет, нет?
     - Тебе, Серега, премии так и так не положено. Ты тут загорал, считай, 
прохлаждался да Вальку лапал, вдали от жены-то...
     Мужчины захохотали. Лидка поджала пальцы на ногах. Острый камушек, неведомо 
как оказавшийся среди обкатанной морем гальки, впился в пятку.
     - Ничего себе прохлаждался... тут место само по себе плохое, жили люди - и 
все, нету, проклятое место, у меня в фотоаппарате пленка сама собой 
засветилась...
     Голоса отдавались в Лидкиной голове, сливались в один неровный болезненный 
звон. Перед глазами будто плыл экран неведомого прибора - зеленая точка прыгала, 
вычерчивая зубчатый график, а когда в общий галдеж ввинчивался смех Вали, 
самописец подскакивал высоко вверх и окрашивался красным...
     Надо было встать и уйти в палатку, но Лидка знала, что там будет еще хуже. 
Бродить по берегу впотьмах, да еще на пьяную голову означало обязательно 
споткнуться и сбить колени. Лидка сидела, сунув ладони под мышки, и чувствовала 
себя черствым обрезком хлеба, лежащим на столе рядом со стопкой румяных, 
ароматных булочек.
     Мама говорила ей: "Не ошибись... подумай..."
     Она ошиблась. Она верила, что будет настоящая наука, открытия, настоящая, 
короче, жизнь...
     Детородный период закончился. Или закончится через несколько месяцев. Науки 
нет - есть удивленное разглядывание, многозначительные намеки и подробные 
чертежи, ничего на самом деле не объясняющие. С таким же успехом можно обмерять 
и взвешивать труп и надеяться таким образом разгадать ход мыслей усопшего...
     И Виталий и, наверное, Петр с самого начала знали, что экспедиция ничего 
нового не даст. То, что было воспринято Лидкой как царский подарок, оказалось 
подачкой с барского стола.
     Ее босую ступню ощутимо куснули - не то глупая рыба, не то крабеныш. Лидка 
зашипела и отдернула ногу.
     - А ты сам видел? А то говорят тут всякие: НЛО, НЛО... Да, огонечки были, 
так это, наверное, самолет...
     - Днем, говорят тебе! Вот ты, солдатик, видел такую штуку над морем? Вроде 
как блюдце летающее?
     - Спасибо...
     - Да не спасибо, ты скажи, видел тарелку?
     - Спасибо, нет, не хочу...
     - Объект - нельзя. - Это вступил офицер. - Объект - секретный. Объект - 
нельзя говорить, нельзя спрашивать. Не надо.
     - Ах, извини... Ну по глазам же вижу, инопланетяне тут были, вы еще, 
небось, и стреляли по ним... Может, и сбили? А?
     - Нельзя.
     - Понимаю... Служба...
     Лидка поднялась. Голова кружилась все сильнее, следовало немедленно 
прекратить это безобразие.
     Купальника не было. Она отбрела подальше, туда, куда не достигал свет 
костра. Быстренько разделась. Голышом вошла в море, погрузилась по самую 
макушку, испытала сперва шок, а потом облегчение. Голова очистилась от мыслей, 
как очищается от дыма прокуренная комната. Лидка заткнула пальцами уши и легла 
на спину.
     Ну вот и все.
     Небо было огромным и тусклым. Плотная дымка пропускала свет только самых 
крупных звезд.
     Инопланетяне. Да уж, куда проще. Зеленые человечки, поработившие космос и 
обнаружившие на одной из планет потенциальных конкурентов. И осадившие их 
сложным, но относительно гуманным способом. Прописавшие человечеству регулярное 
профилактическое кровопускание, шоковую терапию, после которой не остается 
времени ни на какие глупости вроде завоевания космоса. После который - лишь бы 
выжить и восстановить численность...
     Лидка показала бы звездам кулак, но не хотела, чтобы прохладная вода 
заливалась в ухо.
     ...А человечество - тот еще воспитанник. Ко всему приспособится. Живет 
потихоньку со страховым полисом в зубах, активно пользуется "условленным 
временем" и, говорят, даже немножко развивается...
     Она замерзла. Перевернулась на живот и "пляжным брассом" поплыла к берегу.
     Костер красиво дробился на поверхности воды, отражался в каждом мокром 
камушке. И у костра происходила заварушка. Лидка разинула рот.
     Сергей сидел, полуобняв Валю за плотную талию. Оба были белые, как пена, 
даже отблески костра не могли придать их лицам человеческого оттенка. В двух 
шагах от парочки стоял водитель Валера, и в руках у него был автомат с 
пристегнутым рожком.
     Лидка разом ослабела и поняла, что сейчас утонет. К счастью, под ногами 
отыскалось дно.
     - С-сука, - внятно произнес Валера. - Ты... убери лапу. С этой потаскухи. 
Убью. Обоих.
     Валера был веселым, энергичным мужчиной средних лет. Лидка никогда не 
видела его раздраженным или скандалящим.
     Растерянные солдатики сидели рядом, разинув рты, вцепившись каждый в свою 
консервную банку. Лидкино поколение, младшая группа. Их плохо кормят, подумала 
Лидка отстранение. Они голодные...
     У костра валялась пустая канистра из-под вина. Когда они успели СТОЛЬКО 
выпить?!
     Валера пошатнулся. Шире расставил ноги. Дуло автомата описало полукруг. 
Даже Лидка инстинктивно пригнулась, нырнула и под водой услышала резкое - 
та-та-та...
     Бледный техник Сергей все еще сидел, обнимая бледную Валю.
     Солдатики все так же сжимали каждый свою консервную банку.
     Зато Валера лежал на камнях. И автомат был в руках у Саши, а Сашина нога 
попирала Балерину шею.  - Ти-хо, - сказал Саша шепотом, но так, что и Лидка 
услышала. - Ти-хо. Ша.
     Никто не издал ни звука. Не выпуская Балериной шеи, Саша обернулся к 
офицеру и сквозь зубы заговорил на языке, из которого Лидка понимала только 
отдельные слова. Офицер слушал, и сперва его лицо сделалось белым, как у Вали, а 
потом пунцовым, в полумраке почти коричневым. Офицер был тоже Лидкиного 
поколения. В каком он звании, она так и не поняла.
     Потом звякнули пустые жестянки. Солдаты встали, подхватили каждый свой 
автомат, причем тот, кто принимал оружие из рук Саши,