л, и Квентин заметил, как в глубине
грибного  поля  загорелся  светло-зеленый  огонек  и стал достаточно  быстро
приближаться  к  ним.  И  вскоре Квентин  заметил, что  к ним  подкатывается
довольно  большой  шар,  мерцающий зеленым  светом.  Дод катился  быстро,  с
изяществом лавируя между семейками  застывших в растерянности  грибов, и они
уступали ему дорогу. Минут через десять,  что по меркам грибных скоростей не
так уж и  плохо,  Дод  подкатился к  Квентину и  Мо. По тяжко вздымающимся и
опускающимся круглым  бокам  Дода, Квентин понял, что  это переход дался ему
нелегко.  Большой  шар, покрытый  морщинистой кожицей  и приплюснутой, чтобы
лучше  кататься по  земле,  шляпкой,  стоял  рядом  с  Квентином  и,  тяжело
отдуваясь, собирался с мыслями.  Квентин  подумал,  что  почтенному Доду  не
следовало так торопиться и изнурять себя тяжелым переходом, что он, Квентин,
все равно бы никуда не делся и дождался бы мудрого Дода.
     Дод,  пока еще не в силах что-либо  произнести, уловил мысли Квентина и
согласно   кивнул  верхней  частью   шаровидного   туловища,  которое,  если
присмотреться,  почти полностью  вмещало в себя  голову,  увенчанную плоской
шляпкой.
     Наконец Дод успокоился настолько, что смог связно мыслить, и восхищенно
выдохнул:
     - Вот, значит, какой человек!  -- при этом он так высоко задрал голову,
что Квентин подумал,  если  у него  и не  свалится  голова,  то шляпа слетит
точно.
     - С детских лет во  мне жила  надежда  увидеть  настоящего  человека, -
задыхался Дод. - Но наш лес настолько далек от мира людей, что на протяжении
долгих веков ни один  человек  не забредал сюда. И  лишь отдаленные, смутные
обрывки чьих-то мыслей  долетали до меня, но сами их носители находились так
далеко, что я и не надеялся когда-нибудь увидеть их. И вот наконец встреча с
настоящим человеком! Теперь, согласно заветам предков, я должен буду открыть
вам, молодой человек, самый  большой  наш секрет, нашу самую заветную тайну,
сберегаемую и хранимую  не одним поколением  грибов, - торжественно  объявил
Дод.
     Квентин, хотя еще и не научился как следует читать  грибные  мысли, все
же уловил, как подобралось и насторожилось грибное  племя, - их предводитель
говорил важные и судьбоносные вещи.
     Дод же от осознания важности возложенной на него миссии надувался,  как
воздушный шар, и стал  почти одного роста с Квентином. Теперь Квентин хорошо
видел его круглое лицо  с черными бусинками  глаз и слегка голубой в  лунном
свете кожей. Нос Дода торчал сливой, а его рот, кружком с серебряную монету,
казался постоянно  открытым. Ручек-стебельков и  ножек-корней,  как у  Мо, у
Дода  не было, но  в  любой точке своего тела  он мог  выбрасывать  наросты,
которые в зависимости от потребностей принимали нужные формы.
     - Друзья мои! - Дод обращался ко всем своим соплеменникам.  - Сегодня у
нас  знаменательный  день.  Мы  видим  перед  собой настоящего  человека  --
носителя  первичного  разума. Первую разумную  форму  жизни на нашей  Земле.
Можно сказать, нашего прародителя, - Дод сделал выжидающую паузу.
     И  вслед  за этим поднялся  такой  шум возмущенных  мыслей, что Квентин
ничего в  нем не мог разобрать.  Все кричали одновременно. Интонации голосов
были от предельно возмущенных до восторженно торжествующих.
     - Да,  нашего прародителя! --  твердо осадил  толпу Дод. - Это являлось
самым большим секретом и  главным достоянием  нашего ордена  хранителей.  Мы
бережно, в течение сотен лет, предавали из поколения в поколение эти знания,
и одновременно  наблюдали перемены происходящие  с  нашим  народом. Вы  ведь
знаете, что ваши деды были не похожи на вас, а их  прадеды также не походили
на них, как ваши  внуки не похожи на ваших отцов.  Мы все время меняемся, но
правда состоит в том, что в глубоком  прошлом мы были  людьми. Такими же как
он! -- Дод выбросил из своего тела отросток и ткнул в сторону Квентина.
     -  Взгляните, друзья  мои, на  этого человека.  У него почти  такие  же
внутренние  органы, как у нас. У него есть сердце, он дышит воздухом так же,
как   мы.  Быть  может,   только  мозг  у  него,   вследствие  ограниченного
пространства черепной коробки,  меньше нашего, но он  мыслит так же, как мы.
Но это еще  не самое  главное, самое главное  в том, что  сказано  об этом в
рукописи Начал.
     Так вот, в рукописи Начал сказано, что первая мыслящая форма была одна,
затем произошло разделение на три, они измененились и из каждой стало много.
Мы  много дискутировали  в  нашем  ордене  о  значении этих слов,  но только
теперь,  когда  я  воочию  увидел  настоящего  человека,  на  меня  снизошло
озарение.  Я  лицезрел  истину,  друзья  мои, и мне стало  понятно: мы  тоже
когда-то были людьми,  такими же людьми, как  и этот человек, стоящий сейчас
перед  вами. Это было многие сотни, а, может быть, тысячи лет назад до того,
как произошло Изменение. Начала говорят: Изменение  произошло  по воле одной
из  трех  разумных  рас. Какая-то часть людей  изменилась и  перестала  быть
людьми. И мы стали  тем, кем мы есть.  Но в отличие от других лесных жителей
мы  сохранили  разум  и  волю.  Изменения  продолжаются,  и  с каждым  новым
поколением мы все более и более утрачиваем черты присущие людям.
     С  какой  целью  идет Изменение,  по  какому пути, и  что  является его
первопричиной, я не  мог  понять  долгое  время. Мы  жили,  растили  детей и
совершенствовали  свои   способности,  а  все  это  время,  из  поколения  в
поколение,  происходили  изменения, отдаляя  нас  от первоначального  облика
прародителей. Мы научились управлять своим  сознанием и обрели  удивительные
способности  мышления, но в то же время, благодаря утрате защитных свойств и
подвижности, присущих всему живому, мы стали легкой добычей паразитов.
     Что  помогало нам  выживать все эти  годы? Только  сложение тысяч наших
разумов  в  один и  объединение  всех  наших сил  в единую непобедимую волю.
Только  задумайтесь, что было  бы, если бы  этого не было! Мы давно были  бы
уничтожены ужасными червями, стремящимися превратить нас в питательную среду
для выращивания своего потомства. Но только благодаря тому, что мы  когда-то
были людьми и властелинами этого мира, мы не сдались и выжили.
     И вот теперь, друзья мои, когда настал час истины, я заявляю: Изменение
пришло не  само по  себе, оно стало результатом  борьбы  разумных рас  между
собой.  Кому-то, чья  злая воля стоит за  всем  этим процессом, хочется лишь
одного: превратить людей в некое  подобие растений, в пищу для  взращиваемых
им омерзительных тварей. Теперь, когда передо  мной стоит настоящий человек,
я  отчетливо осознаю это,  и  Древние  источники  служат подтверждением моим
мыслям. Но, к сожалению, друзья мои, процесс продолжается, и мне неизвестно,
как долго с  помощью Силы  Единой  Мысли  мы  сможем  противостоять  набегам
паразитов. Тот, кто  стоит  за  всем этим процессом, не успокоится, пока  не
довершит свое черное дело.
     Я вижу, наступит день, пусть не завтра и  даже  не  послезавтра,  когда
наши дети  или  внуки не смогут больше  сопротивляться набегам  паразитов, и
тогда с нашим народом будет покончено. Мы превратимся в  питательное желе из
мозгов, очень  полезное для поганых тварей. Чтобы  победить зло,  нам  нужен
могущественный и  верный союзник. И таким  союзником в борьбе  за наше общее
существование может быть только человек. Значит, мы должны  открыться нашему
гостю  - человеку,  открыть ему  все  наши тайные знания и  умения,  что  мы
вынашивали долгие годы и получить в его лице надежного друга и защитника. Мы
всегда должны  помнить, что  были людьми,  и что  нас сделало  грибами. И мы
никогда  не должны забывать о том,  что у нас не только общий  предок, но  и
враг тоже общий.
     Дод умолк,  отдуваясь.  На  поляне воцарилась  полная тишина.  Квентин,
находясь  на ментальном  уровне сознания, не слышал больше ни звуков ночного
леса, ни движения воздуха, ни испуганных криков ночных птиц. Только ощущение
близости к некому источнику  высокой энергии,  жерновами перемалывающему его
мысли,  охватило Квентина.  Молчали  все,  и  это  молчание  было  настолько
наполнено энергией, что, пронизывая каждую клеточку  тела, заставляло  разум
человека  сливаться  с  единым   мыслительным  огранизмом   всего   грибного
сообщества.
     Наконец тишина была прервана, и Дод, обращаясь к Квентину, сказал:
     - Я давно ждал  этого момента. Твои  мысли открыты мне, и я  знаю  твое
прошлое, знаю кто  ты такой, и откуда пришел, -- все это ясно отпечаталось в
твоей памяти.  Силой  Единой Мысли мы  можем узнать  многое  о  твоей жизни.
История твоя печальна, и она вдвойне печальна событиями последних дней. Люди
перестают быть людьми и теряют разум под воздействием Изменения.
     Перед тобой лежит нелегкий путь, и сделанный тобой выбор правильный. Ты
должен  спасти наш мир, стоящий на  грани вымирания и  безумия.  Поверь мне,
людей как формы существования разумной расы на Земле осталось не  так много,
а тот, кто начал  Изменение, продолжает творить свое черное дело.  Будь  это
Конах или кто-то  иной, кто  стоит за ним, - неважно, как он  себя именует -
несет зло нашему миру. Его надо остановить.  И  если  ты готов  сделать это,
всегда можешь рассчитывать на нашу помощь и поддержку. Где бы ты  ни был, мы
всегда поможем тебе всей нашей Силой.
     -  Поэтому я  спрашиваю тебя, человек,  от  имени  всего нашего народа,
готов ли ты принять нашу помощь и знания, чтобы победить в борьбе?
     -    Да,   -   тихо   ответил   Квентин,    ошеломленный   только   что
продемонстрированной ему Силой Единой Мысли.
     - Тогда прими вот этот дар,  - Дод, ловко вытянув руку-отросток, извлек
из-под земли тускло блеснувший ободок.
     --  Это один  из тех  немногих  предметов, что  достался  нам  от наших
предков,  Древних  людей.  Он  поможет  тебе сконцентрировать  разум и стать
участником Силы Единой Мысли. Каждый день, пока ты носишь этот ободок, будет
давать  тебе новые способности и  знания. Золотой ободок  научит тебя  лучше
чувствовать настроения и мысли других людей, хотя это произойдет и не скоро.
Но  самое  главное,  мы  сможем  слышать  друг  друга, и ты  всегда  сможешь
обратиться  к нам  за помощью в  трудную минуту. Призови  нас, и мы  будем с
тобой рядом.
     Дод  внимательно  посмотрел на Квентина, как бы вопрошая его: все ли он
осознал из  сказанного этой ночью. Квентин только сейчас заметил, что начало
светать,  и  солнце   ярким  оранжевым  шариком  выкатывалось  из-за  вершин
деревьев.
     - Пришло время  отправляться в дорогу, юноша,  -  Дод говорил медленно,
старательно продумывая слова, чтобы все сказанное дошло до Квентина. - Время
самое дорогое, что у нас  есть. К сожалению, оно работает против  нас, и  на
Земле продолжается Изменение. Не теряй времени, а заодно с  ним  и наш мир -
мир людей, мир разума, тот мир, который все мы любим.
     Квентин  взял  ободок и надел его на  голову, а когда пришел в себя или
проснулся  (он  так  этого  и  не понял), солнце стояло уже  высоко, а рядом
топтался Гнедко, терпеливо  ожидая, когда проснется хозяин, и они поспешат в
дорогу.
     Что произошло в эту ночь? Все было настолько странно и неправдоподобно,
что если бы  не золотой  ободок, Квентин никогда бы не поверил в то, что это
не сон. Он  снял  ободок, повертел  его в  руках и, не  найдя в  нем  ничего
примечательного, снова надел  на голову.  Ничего  не изменилось, быть может,
только какой-то неясный шум, что  он слышал теперь все  время,  стал немного
громче.  В этом  шуме  не было  ничего  неприятного, скорее наоборот, в  нем
чувствовалось  что-то  ободряющее, словно откуда-то издалека  к нему пытался
прорваться голос доброго и родного существа.
     Но  прежде  чем  оседлать  коня и отправиться  в  путь,  Квентин  решил
внимательно  изучить карту,  подаренную  Таной.  Он  развернул  свиток  и  с
удивлением обнаружил  знакомые  названия  мест. Это было  невероятно,  но на
карте,  изготовленной  триста лет назад,  названия  стран, рек  и  морей  не
изменились. Он  сразу же нашел  Монтанию  и,  проведя пальцем на юго-восток,
прошелся  по  лесам  Оддора и  дальше  на юг через равнинные степи и пустоши
Редера, за которыми находилось последнее из Великих Королевств -- Террана со
столицей городом Магочем. В этот город на побережье Серединного моря, где по
преданиям  находилась  дорога в небо,  в легендарное королевство Эльфидов, и
лежал его путь.
     Дорога между Западным и Серединным морями, по которой двигался Квентин,
была обозначена на карте жирной черной  чертой, значит,  в  старину она была
хорошо известна. И теперь Квентину предстояло  проследовать этим рискованным
и позабытым за столетия путем.
     Пришла пора отправляться в дорогу. Он оседлал Гнедко  и двинулся легким
шагом  по  старой  дороге. Денек был  солнечный, и как только  он тронулся с
места,  солнечные  зайчики весело  запрыгали  перед ним по  дороге, указывая
путь. Через час пути он заметил, что лес стал намного гуще, и кроны деревьев
переплетаются над его головой. Трава доходила коню до брюха. Квентин ехал по
тенистому  лесному  коридору и думал, что  деревья  стали такими высокими  и
толстыми неспроста, а, скорее всего, тоже подверглись Изменению.

     ***

     Окружающий  ландшафт  преобразился  только  спустя  пять  дней.  Теперь
деревья  стояли  уже не  сплошной стеной, а рощицами, перемежаемыми степными
полями.  Еще через день он достиг края леса, и перед ним открылась  великая,
простирающаяся  до самого моря  степь Редера.  Он остановился на краю  леса,
достал из седельной сумки  зеркальный  ларец,  подаренный Таной,  и поймал в
него лучик солнца, которое теперь с каждой милей становилось жарче.
     Рикки и  Молли, весело щебеча,  описали  в  воздухе  головокружительную
петлю, и запрыгнули в ларец.
     -  С тобой  в  лесу мы неразлучны,  а выйдя в степь,  поймай  последний
лучик.  А  если будем мы нужны, открой ларец  и  не  тужи, - напомнили  они,
пропев напоследок.
     Квентин  сделал все  так,  как  и  должен  был сделать.  Впереди  него,
раскинувшись на многие сотни миль, лежали ковыльные степи  Редера -- вольные
пастбища прибрежного ветра.


Глава 16. Первое приближение

     Он пустил коня вскачь  и наслаждался чувством  полета. Конь  летел  над
землей, почти не касаясь копытами  высушенной  солнцем  и ветром морщинистой
почвы, застеленной  редким  ковром из степных трав.  Ветер  сухой и  теплый,
настоянный  на ароматах душистых трав, упругими струями бил в лицо.  Квентин
наслаждался  чувством  свободного  полета,  знакомого   человеку,  сумевшему
вырваться  на  свободу из  духоты и  заточения  сумрачных лесов. Распахнутая
ковыльная степь гостеприимно принимала в свои объятия коня и всадника.
     Последние  дни  путешествия  дались  нелегко:  запасов  еды  почти   не
осталось, охота не приносила результатов, повезло только с водой  -- Квентин
вдоволь запасся  ею в  чистом  лесном ручье.  Но как  только он  вырвался на
степные просторы,  чувство голода отступило - он упивался чувством свободы и
волшебного полета навстречу ветру.
     Ветер приносил удивительную ясность и легкость мыслям, освобождая их от
всего грустного и мучительного, что произошло за последнее время. Бескрайняя
широкая степь  давала  душе простор, и мысли лились удивительно  спокойно  и
ясно.  В  безоблачном  небе   над  головой  жарко   полыхало   солнце.  Пара
стервятников черными точками  кружили около горизонта, неустанно  выслеживая
мелкую зазевавшуюся  живность.  Чирикали  полевые  птички, из  высокой травы
доносился стрекот кузнечиков. Мятный запах  разнотравья убаюкивал  сознание.
На  местности ровной  и гладкой,  как стол,  негде было  зацепиться взгляду,
только вдалеке на горизонте виднелись небольшие выпуклости зеленых холмов.
     Старая дорога,  по которой ехал Квентин, почти полностью скрылась среди
разросшихся буйных трав, и найти ее было не  просто. Поэтому Квентин, сбавив
скорость, пустил  коня  неторопливым  шагом. И  все-таки упоение свободой  и
вольным  ветром степей не  проходило. Так хорошо  он не чувствовал себя  уже
давно, с тех самых пор как покинул родную страну.
     Жизнь   возвращала   интерес   к   себе.  Восприятие   действительности
обострилось, теперь он понимал и чувствовал многие вещи не  доступные ранее.
С тех  пор, как он  надел  золотой  ободок, подаренный разумными грибами, он
каждый  день  получал  новые  представления об окружающем мире, слышал новые
голоса,  и новые  чувства  охватывали его. Оторванный  от  мира, много  дней
предоставленный самому себе, он не чувствовал себя одиноким -- громадный мир
был полон разумных существ, окружающих его. И желание постигнуть этот  мир и
углубиться  в  него  становилось все более  сильным. Он, как  будто  глубоко
нырнув  в  воду,  сначала  испугался  темной  бездонной  глубины,  а  затем,
обнаружив как хорошо и свободно дышится ему под водой, испытал непреодолимое
желание погрузиться еще глубже. И не было предела этому погружению. Когда он
находился  в  этом  умиротворенном  состоянии,  все  потребности  и  желания
притуплялись  и не  казались уже жизненно  необходимыми, теперь ему даже  не
приходилось  подавлять  возникающее  временами  чувство  голода,  оно просто
оставалось  где-то там, за  зеркальной гладью водной поверхности, не в силах
достигнуть глубин погруженного сознания.
     Квентин ехал по степи  и ощущал себя  частью этого мира: гребнем ветра,
ласкающим  длинные  пряди степных трав;  этими  холмами,  стоящими  здесь  с
незапамятных  времен  и  гордо  сознающими  свою  незыблемость;  кузнечиком,
затерянном в  огромном  лесу  из  трав, и  весело напоминающим  о себе своим
пением. Природа  стала  частью его,  а он  осознал себя частью природы. И от
этого осознания какое-то особенное спокойствие воцарилось в  его душе. Никто
не смог  бы разрушить  его,  как не  смог бы придти  и разрушить  этот  мир,
созданный навечно.
     Два дня пути  пронеслись быстро и незаметно. Он даже не помнил, спал ли
он за  все  это  время.  Но  ночи, удивительные степные  ночи,  с  мириадами
рассыпанных по  небу  звезд  и  неповторимыми  руладами  многоголосых  хоров
затерянных в траве насекомых помнил прекрасно.
     Дорога, проступившая  теперь более отчетливо, покорно следовала рельефу
местности,  петляя  по  холмам,  которыми  в  изобилии, словно  бородавками,
вспучилась  степь.  С вершины  холма можно было  заглянуть  далеко вперед и,
поднимаясь на очередной холм, Квентин ожидал  увидеть  за гребнем что-нибудь
новое,  необыкновенное и замечательное, но каждый раз перед ним  открывалась
все та же однообразная картина: степь, распростертая до горизонта, и цепочки
зеленых бугорков на ней.  Он часто  останавливался и  сверялся с картой,  не
сбился  ли с пути. Он  проводил пальцем вдоль жирной линии тракта, уходящего
на юг,  и не  мог  найти ни одного  населенного пункта.  Вплоть до побережья
Серединного моря, вдоль которого вытянулась Террана, простирались бесплодные
необжитые земли степей и полупустынь.
     Время  от времени ему встречались развалины каких-то строений,  они  не
были отмечены  на  карте,  но, скорее всего, это были дорожные  станции  или
какие-либо подобные  сооружения, призванные обслуживать  путников.  Все  они
достигли такой степени разрушения, что приближаться к ним было не безопасно,
но  Квентину иногда  удавалось  добывать  воду  в  их  старых колодцах, хотя
большинство из них давно были засыпаны песком.
     На пятый  день пути  Квентин понял,  что дорога  через  Редер оказалась
гораздо более длинной, чем он рассчитывал. В  изорванной одежде, похудевший,
с  обветренным лицом,  он с надеждой  вглядывался в даль  в надежде заметить
какой-либо  оазис или поселок, но впереди, на  много миль  вперед, все также
простирались бесплодные земли.
     Дорога  повернула на  юг,  и однажды, поднявшись  на  высокий холм,  он
увидел, что  слева  от дороги