арше.
   Выросла и повзрослела...
   Я помнил Марисель невысокой худощавой девчонкой, которая была на
полголовы ниже меня. А теперь она стала с меня ростом. Или чуть повыше...
   Но не это было главное.
   В облике Марисель возникло нечто новое, чего не было раньше, три месяца
назад. То, что превращает маленькую девочку не в подростка даже, а во
взрослую девушку - небольшие, но хорошо заметные холмики на груди, которые
чуть-чуть оттопыривали комбинезон. Раньше у нее ничего подобного не
было... Она даже купалась в Волге в одних плавках, как мальчишка... И не
стеснялась ни меня, ни других мальчишек...
   Теперь, наверное, она так не сможет...
   Луэлла, как мне показалось, выжидающе смотрела на меня. Наверное,
давала мне возможность прийти в себя от неожиданности и внимательно
осмотреть ее саму.
   Но я уже и так видел, что от прежней Марисель почти ничего не осталось.
Я впервые видел стоящую передо мной девушку. Впервые видел ее глаза -
серьезные, недетские. Совсем не те черные, как южная ночь, глаза, один
взгляд которых совсем недавно заставлял счастливо биться сердце... Да,
совсем не те... Другие. Потускневшие. Без живого блеска и искорок живого
веселья. Во взгляде затаилась мудрость взрослого человека. Словно прошло
не три месяца, а минуло очень много лет...
   Луэлла стала другой...
   Она повзрослела.
   Стала на несколько лет старше меня.
   Уж не знаю, какие галактические законы стали тому виной...
   Но теперь Луэлла могла мне быть старшей сестрой. Но никак не подругой
для детских игр. Потому что, наверное, у нее уже был друг. Там, на Ауэе. У
нее дома. Друг, который был не просто друг, а еще и...
   - К тебе можно зайти? - прервала затянувшееся молчание Луэлла. - Или на
Земле принято держать инопланетных гостей на пороге? - она чуть улыбнулась
уголками губ.
   - Да-да, конечно, заходи, -засуетился я. Ошеломленный новым обликом
Луэллы, я застыл напротив нее как соляной столб. А она стояла напротив
меня на лестничной площадке, знакомая и чужая одновременно...
   - Понимаешь, все так неожиданно, - бормотал я, семеня следом за
Луэллой, которая сразу же направилась в мою комнату. - Я сижу, читаю, и
вдруг ты...
   Такая... - я замолчал, подыскивая подходящее слово. - Необычная, -
наконец смог выговорить я.
   - А что ты читал?- не оборачиваясь, спросила она. Причем спросила столь
безразличным тоном, словно ее не интересовал мой ответ.
   Я и не ответил.
   Нет, не такой представлялась мне наша встреча. Я думал, что когда
прилетит Луэлла - а в том, что она когда-нибудь прилетит, я ничуть не
сомневался, - начнется нечто экстраординарное, феерическое, похожее на
бразильский карнавал, только проходить он будет на улицах Староволжска. И
в момент наивысшего расцвета праздника в небе над Волгой вспыхнут всполохи
разноцветного салюта...
   Но вот Луэлла вернулась. Вернулась неожиданно - а настроение почему-то
совсем непраздничное. Нет ощущения радости. Потому что вернулась не она.
   Не совсем она...
   Другая...
   Повзрослевшая. С мудрым недетским взглядом взрослых глаз. И с выпуклыми
холмиками на груди...
   Луэлла вошла в мою комнату, по хозяйски заняло мягкое кресло у окна.
   Бросила взгляд на книгу, которая лежала на письменном столе вниз
страницами.
   - "Сто лет тому вперед", - прочитала она заголовок. Взяла книгу в руки,
пролистала и, вздохнув, положила себе на колени.
   - А ты, я вижу, ничуть не переменился, - ядовито заметила она. - Никак
не можешь выкинуть из головы всякую чепуху. Зачем оно тебе? Пойми, что
самый страшный злодей, придуманный писателем, не идет ни в какое сравнение
с тем, что происходит на самом деле. Твоих космических пиратов нельзя
сравнить с кшакшами, которые никакие не злодеи и не космические пираты, но
от этого никому не легче... Пойми это, прошу тебя, - добавила она совсем
тихо. А потом глянула на меня с печальным укором и, вздохнув, добавила еще
тише - как выдохнула:
   - Да, Андрэ, это так...
   И замолчала. Надолго...
   Надвинулась неловкая тишина, которая могла длиться бесконечно. Она
неприятно давила на уши - как вода в реке, когда ныряешь с головой. И,
чтобы отогнать непривычную тяжесть тишины, а заодно и разговорить Луэллу,
я сказал, пытаясьпридать голосу немного бодрости:
   - Расскажи мне что-нибудь о своей планете...
   - Что ты хочешь услышать? - встрепенулась Луэлла.
   - Ну, как ты там живешь, как там вообще дела?
   - На Ауэе очень хорошо! Лучше некуда! - резко бросила она, пронзив меня
ледяным взглядом. Словно я спросил о чем-то очень неприятном или
запретном, на что наложено строгое табу. - У нас все замечательно! Я же
когда улетала, говорила тебе, что мы очень могущественные! Но вот... -
Луэлла запнулась. Плотно сжала тонкие, бледные губы. Лицо покрылось
красными пятнами. Словно она была серьезно больна...
   Луэлла резко вскочила с кресла, зачем-то рванулась к окну, отодвинула
кисейную занавеску и выглянула на улицу. Затем резко повернулась:
   - Пошли со мной!
   - Куда? - опешил я, - на Ауэю, что ли, полетим?
   Луэлла глянула на меня так, что я понял, что сморозил глупость.
   - Нет. Туда не надо, - отрывисто бросила она, сморщившись, словно от
боли.
   - Мы пойдем в наш двор.
   - Зачем? - еще сильней удивился я.
   Луэлла не ответила. Мне даже показалось, что, занятая своими мыслями,
она и вопроса не услышала. Ее беспокойный взгляд рассеянно блуждал по
комнате, словно Луэлла хотела что-то найти, но никак не могла отыскать, и
это было причиной ее беспокойства. Наконец ее взор остановился на книжной
полке, где стояли собрания сочинений русских классиков, и Луэлла сказала:
   - Видишь ли, Андрей, я очень давно не была в нашем дворе. Три года. Да,
это так... У вас на Земле прошли три месяца, а у нас три года. В разных
частях Галактики время течет по-разному... Теперь я стала старше тебя. По
земному счету мне уже шестнадцать. Ты, я вижу, не ждал, что я могу так
сильно измениться? - Луэлла слабо улыбнулась.
   - Не ожидал, - выдохнул я. И добавил: - Ты теперь другая, а я...
   - Да брось ты! - Луэлла судорожно махнула рукой. Так обычно отгоняют
назойливых мух. - Ты, я вижу, немного не в себе от этого открытия. И по
этой причине не знаешь, как ко мне относиться. Ведь правда?
   Я кивнул. Луэлла, как всегда, была права...
   - А ты относись как и раньше, - посоветовала она. - Будто все
по-прежнему.
   Прошу тебя как друга, считай, что не было этих трех лет. Ладно?
   - Ладно...
   - Вот и хорошо, - улыбнулась Луэлла. Но улыбка все равно была совсем
другой. И эти маленькие холмики, обозначающие грудь... Что ж, придется
привыкать к новой Луэлле...
   - Я давно не была в своем дворе, - тихо проговорила Луэлла. - И очень
хочу туда. Очень хочу увидеть Фиделину. Но... Не знаю, как... Она,
наверное, ничего не знает обо мне?
   - Знает, - сказал я, понимая, что мое сообщение обрадует Луэллу. Так и
случилось...
   - Правда?- оживилась она, и в ее глазах начали медленно зажигаться
теплые огоньки. - Ты ей рассказал? И она тебе поверила?
   - Поверила...
   - Это хорошо! Ты не можешь, Андрей, представить себе, как это хорошо! -
радостно воскликнула Луэлла. В глазах сверкнула сумасшедшая, отчаянная
радость.
   - Почему? - спросил я.
   Луэлла отошла от окна. Пересекла комнату из конца в конец и села на
диван рядом со мной. Она была предельно возбуждена, взбудоражена. Глаза
сверкали огнем, дыхание стало сбивчивым, горячим. И мне стало как-то очень
неуютно, неловко рядом с ней - все-таки рядом со мной сидела не моя
ровесница, а взрослая девушка! Я слегка отодвинулся от нее. От этих
сумасшедших черных глаз. От этого горячего дыхания. От этих холмиков на
груди, которые почему-то особенно пугали меня. И в тоже время манили - мне
хотелось смотреть только на эти высокие выпуклости...
   Это было новое, прежде неизвестное мне ощущение. И оно меня пугало...
   Но Луэлле, видимо, не было никакого дела до моих переживаний:
   - Я не думала, что все сложится так хорошо, - сбивчиво говорила она,
обжигая меня горячим дыханием. - Я очень давно не видела Фиделину. Три
года... И теперь, когда я снова на Земле, и когда уже все решено и поздно
идти назад, я хочу напоследок увидеть свой двор. И Фиделину. Потому что мы
с ней кубинки. Соотечественницы. - Луэлла грустно улыбнулась. - Понимаешь,
Андрей, сейчас я снова чувствую себя кубинкой. Снова вошла в роль,
придуманную мне на Земле ауэйцами, которые не предполагали, что я захочу
навсегда остаться кубинкой. Да, я понимаю, что я не настоящая землянка и
не настоящая кубинка. А Фиделина настоящая. И я хочу быть, как она...
   Фиделина мне как сестра... И мне бы очень хотелось быть кубинкой и жить
на Кубе, как Фиделина... но я не знаю, что станет со мной. Может быть, все
обойдется, но... Я все равно уже никогда не смогу увидеть Кубу... И потому
хочу напоследок увидеть свой двор.
   Я мало чего понимал в бессвязной и сумбурной речи Луэллы. Что для нее
решено? Почему "иностранный двор" и Фиделину она хочет увидеть напоследок?
   Несомненно, она чем-то встревожена, поэтому и оказалась на Земле. Но
почему она не рассказывает мне о своей тревоге? Может быть, ей трудно
собраться с мыслями? И почему она так хочет быть кубинкой? Да, я тоже
неравнодушен к Кубе, к кубинцам, и представься мне такая возможность,
наверняка не отказался бы недолго пожить на этом сказочном острове и
почувствовать себя настоящим кубинцем...
   Вопросов было очень много. Гораздо больше, чем ответов. И найти ответы
на эти вопросы могла только одна Луэлла. Подожду, когда она успокоится, -
решил я, - и расскажет мне обо всем, и все тревоги исчезнут сами собой...
   Думая так, я оделся, и мы пошли в "иностранный двор".
   Был поздний вечер, снег сверкал искристой синевой и таинственно хрустел
под ногами. Деревья оделись в серебристое кружево инея и походили на
заколдованных жителей далекой сказочной страны. Черное небо усыпали
звезды. Дышалось легко. Вечер был прекрасен, и не хотелось думать о
неприятном. Однако меня не покидало смутное чувство необъяснимой тревоги.
   - Как ты думаешь, - нарушила тишину Луэлла, - Фиделина сейчас дома?
   - Наверное, дома, - ответил я. - Если не ушла к кому-нибудь в гости...
   - Надеюсь, что не ушла, - тихо проговорила Луэлла, - мне она сейчас
очень нужна. Я должна увидеть ее...
   - А что случилось? - задал я вопрос, который уже давно вертелся на
языке.
   - Пока ничего. Но может случиться... Знаешь, когда я летела к Земле, то
боялась одного - что меня все забыли. Все мои друзья... И мне было очень
тяжело на душе. Представь, Андрей, я прихожу во двор, спрашиваю: " Вы
помните кубинку Марисель Ландровес?" А мне в ответ: " А кто это?". И никто
не помнит меня... Это как страшный сон. Я очень этого боялась...
   - Тебя никто не забыл, -сказал я. - Многие жалели, что ты так быстро
уехала...
   - Я боялась, что меня забыли, - продолжила Луэлла, словно не расслышав
моих слов. - Как это плохо, когда тебя забывают. Словно тебя не было
совсем...
   Луэлла тяжело вздохнула и повторила совсем тихо:
   - Словно не было совсем... - и добавила по-испански: - Como si yo no
existera...
   - Странная ты какая-то, - сказал я.
   - Странная, - повторила, как эхо, Луэлла. - Странная...
   - Но почему? Тебя что-то тревожит?
   Луэлла не ответила.
   До двора мы дошли молча.
   Луэлла остановилась у третьего подъезда, у окна на первом этаже, где
жила Фиделина. В окнах горел тусклый свет, и оттуда доносились тихие звуки
музыки.
   - Позови ее, - попросила Луэлла. - Попроси, пусть выйдет. Только сразу
не говори, что я здесь.
   И вдруг она резко запрокинула голову вверх, к звездам...
   - Какая она далекая сейчас, моя Каэлла, - нежно прошептала она, и в ее
голосе я уловил щемящие нотки, - какая она далекая, если смотреть с Земли.
   Очень далекая... Особенно сейчас...
   Луэлла стояла под окнами Фиделины, и если бы та сейчас выглянула в
окно, то наверняка увидела бы свою подругу. Луэлла из-под ладони смотрела
на свое далекое солнце, словно пытаясь на глаз измерить расстояние между
нашими неблизкими мирами...
   Я вошел в подъезд и нажал кнопку звонка.
   Дверь открыл отец Фиделины.
   - Здравствуйте, - сказал я, стараясь выглядеть учтиво.
   - Здравствуй, Андрес, - ответил он. - Пришел в гости к Фиделина? Но уже
есть поздна. - Он говорил по-русски с жутким акцентом, и порой его было
очень трудно понять. Разительный контраст с самой Фиделиной, которая
выучилась говорить по-русски лучше любого русского.
   - Извините, - сказал я, - позовите, пожалуйста, Фиделину. На
минуточку...
   - Уже есть поздна, - повторил отец Фиделины. Он был слегка удивлен. Я
ни разу не заходил к Фиделине после девяти вечера.
   - Ненадолго, - продолжал упрашивать я. - Это очень важно. Позовите ее,
пожалуйста...
   - Сейчас позову, - сказал он, скрываясь за дверью.
   Отец Фиделины меня знал. Правда, наше знакомство приключилось при
весьма драматических для меня обстоятельствах. Я боялся, что он надерет
мне уши... Или - чего хуже - отправит в милицию. Но он ничего мне не
сделал.
   Только усадил рядом с собой на скамейку и спокойно сказал: " Я не
понимаю, почему ты обижаешь Фиделину? Она девочка и младше тебя. Что она
будет думать о России, когда вернется на Кубу?" Мне хотелось отбежать от
него подальше и крикнуть: "А пусть думает что хочет, если она такая
плакса!"
   Но... почему-то я ничего ему не сказал. Кроме негромкого: "Извините,
больше не буду..."
   С тех пор я больше не "доводил" Фиделину, мы стали друзьями. А ее отец
очень часто общался со мной. Инициатива этих разговоров, конечно же,
исходила от него. Потому что я слегка его побаивался. Кто знает, что у
взрослого человека на уме, тем более если он иностранец, военный! Вдруг он
вспомнит, что я несколько месяцев назад подкарауливал Фиделину, и она
прибегала домой вся в слезах! И решит подвергнуть меня, пусть и с
опозданием, крутым воспитательным мерам...
   Но мои опасения были напрасны. Отец Фиделины ни разу не напомнил мне о
моих прошлых прегрешениях. При встрече даже здоровался со мной за руку,
как с равным! Спрашивал, как я живу, на какие отметки учусь, чем занимаюсь
в свободное время... Кем хочу стать, когда вырасту... Один раз он даже
защитил меня от хулиганов из компании Жбана - толстого рыжего
восьмиклассника с противной бородавкой на носу, который ходил по улицам в
окружении своих "оруженосцев" и отбирал деньги. Говорил, что нужно отдать
прошлый долг...
   .. А однажды отец Фиделины то ли в шутку, а то ли всерьез предложил мне
съездить на Кубу. Но я испугался и поспешил сказать "нет". И теперь часто
думаю: а если бы он действительно свозил меня на Кубу? И я своими бы
глазами увидел бы архитектурные памятники Старой Гаваны, прошелся бы по
набережной Малекон, взобрался бы на рыжие от времени бастионы древней
цитадели Эль-Морро, побродил бы по переулкам вокруг Пласа-де-Катедраль...
   Искупался бы в небесно-голубых водах Карибского моря...
   - Но ничего этого не случилось. Мечта так и осталась мечтой...
   - Salud, Андрей, - в дверях показалось заспанное лицо Фиделины.
   - Ты что, спала? - удивился я.
   - Смотрела кино и задремала, - улыбнулась Фиделина.
   - Нашла когда дрыхнуть... Тут такое творится...
   - Что творится? - заинтересовалась Фиделина. - Представляешь, папа меня
разбудил и сказал, - тут Фиделина хитровато сощурилась и оглядела меня с
ног до головы оценивающим взглядом. - Сообщил, что меня ожидает
таинственный caballero1 на коне и в доспехах, с длинным мечом. Теперь я
вижу, что он немного ошибся... А я сразу поняла, что это ты. Что
стряслось-то? Вид у тебя, я скажу, какой-то дурацкий.
   - Выходи, узнаешь, - ответил я, пропуская мимо ушей ее замечание насчет
моего вида. Посмотрел бы я на нее на моем месте!
   - Интригуешь, caballero, - рассмеялась Фиделина. - Ладно, подожди, я
сейчас выйду.
   Она скрылась за дверью. Но ненадолго. Через минуту появилась снова, но
уже одетая в пальто.
   - Вот и я, - весело сказала Фиделина. - Где же твой Росинант? Почему не
бьет копытами под окном?
   Следом за Фиделиной вышел ее отец:
   - Ты это, Андрэс, не надо надолго похищать моя юная принцесса. Скоро
есть уже одиннадцать часов.
   - Не беспокойся, папа, - сказала Фиделина по-русски. Наверное, чтобы и
я понял. -Андрей не Бармалей, он не похищает и не кушает маленьких
девочек, тем более с Кубы.
   Отец Фиделины рассмеялся шутке, ласково потрепал дочь за волосы и ушел
домой. Странно, что он не спросил у меня, куда я зову Фиделину. Будто так
и надо. Будто я каждый вечер заявляюсь к ней в гости после десяти вечера и
зову ее во двор. Видимо, он доверяет мне. Знает, что когда Фиделина со
мной, с ней ничего не случится. Никто ее не обидит. И не съедят ее на ужин
злобные бармалеи, и не похитят коварные космические пираты...
   Мы вышли из подъезда во двор, где нас ждала Луэлла, и...
   - Марисель!
   - Фиделина!
   .. И вот мы снова вместе, снова втроем, снова стоим рядом в "кубинском
дворе" и снова смотрим друг другу в глаза. Все как и раньше, и не
существует сейчас для нас ни далеких межзвездных миров, ни пустых и
мрачных космических пространств, ни разделяющих нас световых лет. Вся
огромная и бесконечная Вселенная сжалась сейчас для нас до пределов
маленького двора, и мы остались одни в этой крохотной Вселенной. Мы - три
друга, три верных товарища, - обыкновенный русский мальчишка, обыкновенная
кубинская девочка по имени Фиделина, и необыкновенная инопланетная девушка
по имени Луэлла. И нам хорошо вместе, потому что мы друзья. Фиделина
радостно улыбается, со смуглого лица повзрослевшей Луэллы исчезла черная
тень тревоги, и ее черные как ночь глаза, как и прежде, озаряет лукавый
огонек, словно она стала прежней кубинкой Марисель Ландровес.
   И меня тоже распирает необъяснимое ощущение вечного счастья. Я
счастлив, потому что встретились мои лучшие друзья, две кубинские девочки
Марисель и Фиделина. Две лучшие девочки во всей Вселенной...
   И обе они радостно глядят на меня черными, как ночное небо над нами,
глазами. И их добрые дружеские взгляды заставляют радостно биться сердце,
и мне хочется обнять их обеих и с помощью какой-то неведомой мне силы
подняться вместе с ними в далекое ночное небо, и очень долго, почти
бесконечно, лететь над Землей, над планетами, над звездами, над
галактиками, над всеми космическими мирами...
   И чтобы этот необычный полет продолжался всю жизнь...
   Но ничего не бывает вечного в нашем земном мире...
   Даже радость от встречи друзей не может длиться долго. Неожиданно
быстро гаснет огонек улыбки в глазах Луэллы, и они тускнеют, снова
становятся старше. Луэлла хмурит черные брови, и ее лицо становится
непроницаемо-суровым, почти злым. И она начинает говорить, и ее усталый
голос звучит сухо и устало. Почти безжизненно... Как и в те первые минуты,
когда я впервые увидел Луэллу на лестничной площадке перед дверью в мою
квартиру...
   - Вот мы и встретились... И это очень хорошо. Я никогда не думала, что
снова смогу вас увидеть. И я очень рада встрече... И вижу, что вы тоже
рады... но было бы лучше, если бы... Нет, не буду... Да, друзья, я
прилетела на Землю совсем не для того, чтобы предаваться воспоминаниям...
   Я прилетала, чтобы... Вот ты, Андрей, спрашивал меня, что меня
тревожит...
   Ты заметил, что я стала не такой, как раньше... Все мы со временем
становимся другими, все меняемся... Но... дело совсем в другом. Понимаете,
друзья... Я не знаю, как вам сказать... Не знаю...
   Луэлла замолчала. Когда она говорила, мне было почему-то не по себе. В
бессвязных словах Луэллы было нечто такое, что заставляло загодя
настраиваться на что-то нехорошее, недоброе... Я посмотрел на Фиделину.
   Видимо, ей тоже передалось мое беспокойство. Она стояла нахмурившись,
плотно сжав тонкие губы.
   Подул слабый ветерок, медленно пролетели, пританцовывая, первые
нерешительные снежинки. Они грациозно плыли к земле, играя нежной
голубизной в белесом свете неярких уличных фонарей. И, казалось, боялись
нарушить