льно истолковать его
смысл.
   Будто ей было трудно выразить свои мысли простыми человеческими
словами...
   Я снова обратил свое внимание на сцену, где разворачивался необычный
спектакль. "Взгляд" бы сюда, они бы такой репортаж сделали...
   - У меня есть конкретное предложение, - сказал Юрий. - Мы заслушали
общий отчет, и теперь я хотел бы предложить заслушать каждого члена бюро,
который отчитается за работу в течение года.
   - Это невозможно, - подала тихий голос секретарь бюро.
   - Почему?
   - Мы не готовились. Да и не было никогда такого...
   - Пора ломать застойные стереотипы, - сказал Юрий. - Я предлагаю
немного отступить от повестки дня и перед тем, как приступить к выборам
нового состава комсомольского бюро, вызвать весь прежний состав бюро и
устроить пресс-конференцию.
   - Какую еще пресс-конференцию? - недовольно спросила секретарь бюро.
   - Обыкновенную. Пусть каждый, у кого возникли вопросы к работе бюро,
задаст их и получит ответ, что называется, из первых рук. В этом есть и
другой плюс: выслушав ответы на вопросы, мы тем самым сможем дать верную
оценку работы бюро. У меня все.
   Юрий покинул трибуну и отправился на свое место. Раздались жидкие
аплодисменты. И снова, воспользовавшись паузой, студенты завели разговоры,
весьма далекие от повестки дня комсомольского собрания: кто как на кого
посмотрел, кому что из тряпок или косметики удалось достать, кто жаловался
на субъективный подход при оценке ответа на экзамене по диалектическому
материализму преподавателем Осипманом...
   А в президиуме произошло замешательство. Кузькин что-то сказал
секретарю комсомольского бюро, затем что-то спросил у декана. Декан пожал
плечами и что-то ответил. Секретарь комсомольского бюро закивала головой.
Как мне показалось, излишне подобострастно. Кузькин снова о чем-то спросил
у нее, и секретарь обратилась к двум девушкам - членам президиума.
По-видимому, "власть имущие" сумели прийти к единому мнению, так как
секретарь бюро поднялась из-за стола и, призвав народные массы к
спокойствию, громко сказала:
   - От комсомольца Юрия Домбровского, студента первого курса, поступило
предложение: провести пресс-конференцию комсомольского бюро. Ставлю данный
вопрос на голосование: кто "за"? "Против"? "Воздержались"?
   Как ни странно, большинство высказалось за пресс-конференцию. Я же по
принципиальным соображениям в голосовании не принимал. Этот принцип я взял
на вооружение еще в школе, еще будучи восьмиклассником, когда вдруг понял,
что все решения принимаются единогласно, потому что все уже решено заранее
"наверху". Голосовать "за" - значит, уподоблять себя серой бесцветной
массе. Голосовать "против" - себе дороже. А воздерживаться мне вообще не
хотелось. Мой голос не примут во внимание. Так что лучше совсем не
голосовать. Особенно если садишься на "камчатке", а не в первом ряду...
   - Предложение Домбровского принято большинством голосов, - подвела итог
секретарь бюро. - Просьба членам бюро подняться. Желательно со своими
стульями.
   "Десятка" пришла в движение и стала похожа на разворошенный муравейник.
   Заскрипели на разные голоса столы и стулья. Почти половина аудитории
поднялась с мест, давая возможность членам бюро подняться на сцену. Держа
над головами стулья, они бочком пробирались через живые лабиринты людей,
столов и стульев. Одна девушка споткнулась и брякнулась вместе со стулом,
что вызвало еще большее оживление.
   Девушка с жабьим лицом тоже оказалась членом комсомольского бюро.
   Через несколько минут шестнадцать человек заняли все свободное
пространство сцены, полукругом вокруг президиума. Среди них я увидел
множество знакомых лиц. Одних - например, Катьку Осоцкую с третьего курса
или Машку Серегину с четвертого - я знал более или менее хорошо. Другие -
например, Андрей Разин (нет, не из "Ласкового мая", просто однофамилец)
   или Инна Краснова - давно примелькались в стенах факультета. Были и три
человека с моего курса.
   Но особенно меня удивило, что в число "бюрократов" попала одна
третьекурсница, которая в этом году была вместе со мной в одном колхозе.
   Ее имени, как это бывало у меня часто, я не знал. То есть знал,
конечно, но забыл. Я называл ее - и за глаза, и в глаза - Блатной Берет, и
она не обижалась. Почему я дал ей такое странное прозвище? Просто в
колхозе она выходила на поле в несколько вульгарном кепи, вечно сдвинутом
на самый лоб. Если к этому прибавить угрюмую телогрейку и высокие мужские
сапоги, то она была очень похожа на представительницу преступного мира,
каким я знал его по телефильмам.
   Однако эта девушка только внешне выглядела "блатной". На самом деле в
этой беловолосой девушке с острым лицом не было ничего от тех вульгарных
девиц, которые встречаются не только в детективных романах, но и в
реальной жизни. Блатной Берет была, что называется, "своим в доску парнем"
и умела не только сама веселиться, но и веселить окружающих. Она запросто
травила анекдоты, которых знала великое множество, и была незаменима в
нашей компании. Своим весельем она скрашивала наши тяжелые трудовые будни,
когда после длинного рабочего дня ныла спина, подкашивались ноги и не
слушались руки.
   А по вечерам Блатной Берет садилась на пенек у нашего Богом забытого
пристанища, посещаемого разве что представителями деревенской молодежи,
брала в руки гитару и пела лиричные, душевные песни...
   Секретарь комсомольского бюро представила нам одного за другим членов
бюро, указывая обязанности каждого. Я не очень удивился, когда узнал, что
Блатной Берет зовут Леной (у нас полфакультета Лены, и откуда их столько
берется?), но меня поразило, что в комсомольском бюро она занимала далеко
не маловажный пост. Лена Блатной Берет заведовала учебным сектором, а так
как, по мнению Кузькина, отличная учеба является единственным ощутимым
вкладом студентов в революционную перестройку, то он предложил, а
секретарь комсомольского бюро поддержала (или наоборот - она предложила, а
Кузькин поддержал?) идею первым заслушать заведующего учебным сектором.
   Блатной Берет вышла к трибуне, и на нее началась самая настоящая атака.
   Студенты, почувствовав, что члены комсомольского бюро оказались на
какое-то время в их полной власти, обрушили на бедную голову Лены целую
артиллерийскую канонаду вопросов. Причем спрашивали отнюдь не для того,
чтобы получить исчерпывающий ответ, а исключительно с целью "срезать" -
сбить отвечающего с толку, загнать в угол и там добить.
   То есть большинству аудитории хотелось поиздеваться над беззащитной
девушкой Леной, которая на свою голову когда-то дала согласие возглавить
учебный сектор.
   Шум в "десятке" стоял невообразимый. И, воспользовавшись "шумовой
завесой", к выходу потянулось еще несколько человек. Среди них были
Леночка Корнилова и Марго Федосеева.
   Когда девушки проходили мимо меня, я осторожно попридержал Леночку за
локоть:
   - Куда намылились, радость моя?
   - Ой, Андрюша, - тоненьким голоском пропела Леночка. - Я домой... Здесь
очень скучно и неинтересно.
   - Скучно - это я согласен, но насчет "неинтересно" с тобой не соглашусь.
   Посмотри, какие дебаты развернулись...
   - Значит, ты остаешься?
   - Я бы с удовольствием слинял, - ответил я, - но меня останавливает
совсем не комсомольская совесть, а желание узнать, чем все закончится. Так
что пишите письма...
   - Ой, завтра расскажешь, Андрюша? - пропела Леночка. - Ладно?
   - Посмотрю на твое поведение, - ответил я.
   - Да ну тебя! - Леночка сделала обиженное лицо. Однако карие глаза
девушки, добрые и по-детски широко распахнутые в мир, дружелюбно смотрели
на меня.
   Леночка мне очень нравилась. Что-то в ней было необычное. Несмотря на
свои восемнадцать лет, она казалась большим ребенком, и в начале эта
детскость мне в ней не понравилась. Помню, год назад, в колхозе, мы вместе
ходили на ферму за молоком, и Леночка Корнилова показалась мне круглой
дурой.
   Правда, теперь мое мнение о ней изменилось самым кардинальным образом.
В первую очередь благодаря Ленке Зверевой, которая, что называется,
"открыла мне глаза" на Корнилову. Ну, и я сам постоянно наблюдал за ней,
так что мог сделать некоторые выводы.
   И чем больше я наблюдал за Леночкой, тем сильнее чувствовал, что
медленно, но верно влюбляюсь в эту необычную девушку. Добрую, чуткую,
безобидную, похожую на небесного ангела, случайно оказавшегося на нашей
грешной Земле...
   - Тогда и тебя "да ну", - ответил я Леночке в тон.
   Она дружелюбно посмотрела на меня, но ничего не сказала. Ушла вслед за
своей подругой Марго, которая почему-то не приняла участия в нашем
разговоре. Чем, признаться слегка меня удивила: Марго была очень
словоохотливой девушкой, любила поговорить на разные темы. Но чаще всего
без темы. И что удивительно, меня совсем не раздражала ее болтовня. Даже
наоборот, мне почему-то нравилось разговаривать с ней...
   А тем временем пресс-конференция комсомольского бюро вступила в новую
стадию. Из средних рядов поднялась высокая девушка, одетая в ярко-красный
вельветовый костюм, и поинтересовалась у Лены Блатной Берет, чем
занимается учебный сектор. Лена ответила, что после каждой сессии в
факультетской стенгазете "Слово" дается анализ успеваемости, вывешиваются
статистические таблицы - соотношение "неудов", "удов", "хоров" и "Отлично"
   по каждой группе. Более того, совместно с УМК, УВК (что обозначали сии
аббревиатуры, я так и не понял - Лена их не расшифровала) выпускаются
ежемесячные приложения к "Слову", своего рода "Молнии", в которых
"пропесочивают" нерадивых студентов, в основном прогульщиков.
   - И это все? - удивленно спросила девушка в вельветовом костюме.
   - А что вы можете предложить сами? - спросила Лена.
   И тут неожиданно для всех слово взял Александр Степанченко, мой
одногруппник.
   - По-моему, - глубокомысленно начал он, подражая манере разговора
Фомченко, - учебный сектор должен работать не раз в месяц, а ежедневно.
   По-моему, учебный сектор обязан держать руку на пульсе всего, что
происходит на факультете. Быть в курсе того, чем живут студенты. Ибо
вполне возможно, что студент, которого мы сейчас дружно клеймим как
прогульщика и приклеиваем к нему ярлык "хвостиста", в этот момент больше
нуждается в моральной поддержке со стороны комсомольского бюро и учебного
сектора. Потому что мы, студенты, живые люди, у нас могут быть личные
проблемы. Вот и представьте - у человека несчастье, а вы его беретесь
"пропесочивать". То есть сыплете соль на еще живую рану.
 
   - Если так рассуждать, - заметила соседка Степанченко, весьма дородная
девица то ли с четвертого, то ли с пятого курса, - то мы должны всех
хвостистов и неуспевающих гладить по головке. Впрочем, так и делается.
   Студенты знают, что наш декан - очень демократичный человек, и эти
беззастенчиво пользуются. В плане самокритики могу сказать, что сказанное
выше относится и ко мне тоже.
   - А при чем здесь декан? - громко поинтересовался мужской голос.
   - Неужели вы ничего не понимаете? - усмехнулась дородная студентка. С
нее бы картины писать Кустодиеву какому-нибудь. - Вот возьмем нашу
группу...
   На летней сессии у нас было десять "неудов" по русской литературе.
После первой пересдачи неуспевающих осталось всего пять. А теперь нет ни
одного.
   "Неуды" превратились в "удовлетворительно". Среди нас были и такие
оригиналы, которые ходили сдавать по три-четыре раза, и не мытьем, так
катаньем добивались положительной оценки. Разве это порядок? Если бы я не
знала, что наш декан порядочный человек, то я бы решила, что кому-то
выгодно, чтобы у нас на факультете учились случайные люди. Помню, при
прежнем декане все было по-другому...
   - Кто-то, я вижу, соскучился по твердой руке, - вполголоса заметила
сидящая впереди меня пятикурсница Лена Рудина. Мать Лены работала на
кафедре общего языкознания и на первом курсе вела у нас латинский язык.
   Правда, экзамен у нас принимал Варазин, и это было, с одной стороны,
мучительно, потому что Варазин был холостым и имел возможность гонять
студентов по своему предмету до посинения. А с другой стороны, было очень
весело, особенно когда уже начали сгущаться сумерки и нас всех чуть не
закрыли в аудитории...
   - Сейчас я выдам ей, что о ней думаю, - сказала Лена Рудина.
   Однако ее опередили. Секретарь комсомольского бюро проворно, как
молодая козочка, соскочила со своего места и стремглав кинулась к трибуне,
словно боялась растерять мысли.
   - Я буквально на два слова, - сказала она, задыхаясь. - Прошу понять
меня правильно... Уж если речь зашла об успеваемости, то я хочу отметить,
что комсомольское бюро ведет непрерывную работу с отстающими. Заведующий
учебным сектором это подтвердит... И уж если речь зашла о декане...
   Прозвучало противопоставление прежнего декана и декана нынешнего.
Дескать, при прежнем декане, Кострове, все было по-другому. Да, я
согласна, по-другому. И большинство старшекурсников хорошо знают, как. Был
"белый террор". Студенты жили в страхе перед сессией, потому что знали,
что будет оцениваться что угодно, но только не знания. Преподаватели
"топили" не тех, кто плохо знал предмет, а тех, на кого указывало
партбюро. Убирали тех, кто имел независимое суждение. И мы знали: чтобы
без помех закончить университет, нужно молчать. Не болтать лишнего, не
выступать. Даже в узком кругу, потому то в каждой группе был свой стукач.
Да, я отвечаю за свои слова! - повысила голос секретарь комсомольского
бюро, пытаясь перекричать шум, возникший после ее слов. - И я хорошо помню
свои ощущения на первом курсе... Да и ты, Ира, - обратилась она к дородной
девахе, которая скучала по твердой руке, - разве не помнишь, когда... Нет,
не буду выносить сор из избы, это личное... Так вот, с приходом нового
декана атмосфера на факультете буквально преобразилась, студенты перестали
бояться сказать лишнее слово, забыли, что у стен бывают уши... Мы
почувствовали себя людьми. Так что не стоит звать нас в прошлое. Сейчас
пришла другая эпоха, коммунистическая партия Советского Союза объявила
перестройку, началось революционное обновление всех сторон общественной
жизни, и это самым лучшим образом сказывается не только во всей нашей
огромной стране, но и на нашем филологическом факультете, который является
частью нашей страны!
   У меня все...
   Выдав столь пламенную речь, прозвучавшую в лучших традициях
большевистского ораторского искусства, секретарь комсомольского бюро
вернулась на свое место, рядом с ВЯКом.
   Пока она говорила, я наблюдал за реакцией декана. Но то ли зрение мое
стало далеко не идеальным, то ли лик декана действительно был непроницаем,
но мне не удалось ничего заметить. Однако от моего взора не укрылось, что
ВЯК сидел мрачнее тучи, вперив взгляд в красную скатерть, обхватив голову
крупными руками, словно опасался, что она отвалится. Было ясно, что только
что прозвучавшее выступление ему не понравилось.
   - А я все-таки останусь при своем мнении, - не унималась полная
студентка, - и скажу, что деканат не должен либеральничать и заигрывать с
отстающими.
   Нужно очищать факультет от балласта, - она непроизвольно кивнула в
сторону "камчатки". Кивок, конечно же, никак не относился к первому курсу,
однако первокурсники расценили это как вызов. Раздался оглушительный
свист, и Юрий Домбровский обиженно крикнул:
   - Мы не балласт! Балласт - это те, кому вольготно живется в
факультетском болоте. Привыкли к сырости, и вылезать не хотят...
   Раздался смех. Полная девушка высокомерно передернула плечами и села на
свое место.
   И тут слово взял Виктор Денисенко, легенда филологического факультета.
   Если верить слухам, он был вечным студентом. Сколько лет он учился на
филфаке, никто не знал. Тем более, что и на факультете он появлялся крайне
редко, исключительно во время сессии. В обычные дни его нужно было искать
днем с огнем, да и то без гарантии, что найдешь. Лично я видел Денисенко
до этого всего один раз, и мне сказали, что я должен загадать желание,
потому что оно наверняка исполнится.
   Желание я загадал и до сих пор жду ответа от судьбы...
   Виктор был высокий, широкоплечий, кряжистый мужик. Такими, если верить
революционным кинофильмам, были деревенские крестьяне-середняки и кулаки.
   На вид Виктору можно было дать лет 25, но мне казалось, что ему гораздо
больше. Кольцо на указательном пальце правой руки красноречиво
свидетельствовало, что Виктор состоит в законном браке. Густая шевелюра
цвета воронова крыла придавала Виктору отдаленное сходство с певцом
Валерием Леонтьевым, а чуть свирепое выражение лица заставляло вспомнить
актера Вячеслава Невинного в роли космического пирата Весельчака У из
кинофильма "Гостья из будущего". Голос у Виктора был не просто громким, а
зычным, как иерихонская труба.
   - Мне кажется, - начал он, поправляя очки, - мы очень много говорим об
учебе и забываем, что студент - это советский человек, гражданин Союза
ССР, и по Конституции имеет, как и все граждане нашей советской страны,
право на отдых. А студент-филолог, я бы сказал, имеет это право вдвойне.
   Вы посмотрите, что у нас здесь творится! Чтобы сдать сессию без троек,
нужно каждый Божий день, невзирая на праздники и выходные, читать и
писать. Читать художественные тексты, объем которых не в силах осилить
человек, не имеющий никакого отношения к филологическому факультету. Да и
имеющий такое отношение тоже. Кроме того, нужно читать как учебную, так и
научную литературу. По моим скромным подсчетам, студенту третьего, самого
сложного, курса, чтобы освоить учебный план, нужно осваивать по
двести-триста страниц художественных и сто - сто пятьдесят страниц учебных
текстов в день. То есть около четырехсот страниц! Четверть объема "Войны и
мира". Вы только вдумайтесь, товарищи, в эту цифру! На это, как минимум,
уходит восемь-девять часов. А еще нужно писать конспекты! Обязательное
добровольно-принудительное переписывание трудов классиков
марксизма-ленинизма, которые не имеют никакого отношения к филологии.
   Обязательное конспектирование морально устаревших трудов Белинского,
Чернышевского и прочих авантюристов, которые своими выступлениями
разрушали Россию и в конечном итоге ввергли ее в ад сталинизма.
   Конспектирование научных трудов по языкознанию и литературоведению. Не
обязательные, но крайне желательные выписки для себя, чтобы ненароком не
забыть перед сессией. На все это уходит до пяти часов. Итого - пять-шесть
часов студент проводит в аудиториях, и после этого нужно заниматься по
учебным планам еще почти тринадцать часов. И остается всего пять часов на
свободное время. Вы только вдумайтесь, товарищи, в эту цифру! Пять часов
на сон и свободное время. То есть только на сон, ибо о каком свободном
времени может идти речь! Выспаться б успеть как следует, чтобы назавтра
снова включиться в изнурительный бег с препятствиями. А когда начинается
сессия, тут вообще говорить не о чем Бедным студентам даже поспать
некогда. И что в итоге? Вы только вдумайтесь, товарищи, в эти цифры, то
есть факты: большинство студентов теряют зрение, заболевают нервными
заболеваниями, губят свое юное здоровье. Я знаю немало выпускников
филфака, которые к окончанию пятого курса нажили себе кучу болячек и
стояли на учете в различных диспансерах и амбулаториях. Вы только
вдумайтесь, товарищи, в эти факты! И еще. Более девяноста процентов
студентов нашего факультета составляют девушки. То есть будущие матери.
   Природа заложила в женщину заботу о продлении человеческого рода. Какое
потомство будет у наших студенток, если они постоянно недоедают,
недосыпают? Отвечаю: больное, неприспособленное к жизни потомство. Да и
кто, позвольте спросить, захочет взять наших девушек-филологинь в жены? Я
по собственной инициативе провел небольшое социологическое исследование:
   спросил двести выпускниц 1984 - 1987 годов, и - вы только вдумайтесь,
товарищи, в эти цифры! - выяснил, что только тридцать шесть процентов из
них нашли себе спутника жизни. Остальные, отправленные, словно рабы на